Краб
Эта удивительная история могла произойти в ночь на 23 марта 2013 года в одном доме, расположенном в городе Аскот графства Беркшир, Англия.
Не ко всем обречённым в час ночной прилетает ворон. Порой, всё может быть куда как страннее...
Как-то в полночь, в час унылый, я лежал, утратив силы,
В водах тёмных, в ванне белой, свет погашен, никого,
Ночь безмолвна, вдруг под ванной я расслышал смутно звуки:
Цокот, странное шуршанье, хруст и после... ничего.
То усталость, нужен отдых, разум требует его,
Отдых — больше ничего!
Ах! Всё помнится так ясно: месяц март и день ненастный,
Как смола вода чернеет: Стикс, еще не Флегетон.
Ждал рассвета в нетерпенье и без сна оцепенел я,
Раздираемый сомненьем — как же быть мне без него,
То последний мой оффшор... Заморозили его,
Не осталось ничего.
Приглушённый и не резкий, шорох странный, шорох мерзкий
Мучил, сдавливая сердце, что ни живо, ни мертво.
Чтоб смирить воображенье, я твердил себе внушенье:
"Разум мой шутить изволит, нет под ванной никого",
Повторял опять и снова: "Нет под ванной никого,
Никого и ничего!"
Наконец, отринув страхи, я решительно промолвил:
"Что бы ни было под ванной, прочь из дома моего,
Нет причин шуршать во мраке, пропади скорей в клоаке,
Из которой появилось в ванной дома моего!"
Говоря, я перегнулся заглянуть под ванну, но...,
Тьма — и больше ничего.
Вновь я в воду опустился и, закрыв глаза, тотчас же
Грёзам сладким предавался, как сложиться всё могло.
Вновь ни звука, как в могиле, как же так мы не отмыли
Денег тех, что поместили на Кайманах в... как его,
Limited Pro Inc... Corp Trust... & Co,
Well, no matters, anymore...
Лишь немного я забылся, шорох, тот, что прекратился,
Вскоре вновь раздался с силой небывалой до того.
Я сказал: "Довольно, хватит! Мучить разум измождённый,
Будь ты ангел белокрылый или демон, всё равно,
Принимаю гостя в доме, пусть не звал к себе его,
Бога, чёрта, хоть кого!"
Я раскрыл глаза скорее, ощущая нетерпенье,
Огляделся влево, вправо, после на пол,... ничего.
Вновь я тьму пронзаю взглядом, удивление, досада
Заполняют враз меня, вижу гостя моего
На полу, он мал и жалок, нет ничтожнее него,
Краб — и больше ничего.
Я с улыбкой подивился, как же краб тут очутился,
Он диковиною странной в дом проник, но как? Когда?
"Ты, — сказал я, — краб, всё верно? Облик твой довольно скверный,
Твой собрат ли вероломно в стародавние года
За ногу схватил Геракла?" Краб тогда
Тихо скрипнул: "Никогда".
Стрёкот гадкий, может, скрежет я услышал в то мгновенье,
Изумление застыло на моем лице тогда,
Был то отзвук мысли чистой или краб хитин свой чистил,
Может, разум своенравный покидает вдруг меня,
Коль мерещатся мне крабы, в тишине ночной скрипя
Что-то вроде "Никогда!"
Краб, прибрав все лапки, смирно на полу сидел безмолвно,
Бусинками глаз сверкая, будто что-то ожидал.
На меня смотрел в упор он, тьмой и мраком окружён,
Наконец, ему я молвил: "Право, краб, ты опоздал,
Все друзья бесследно скрылись, завтра сгинешь без следа?"
Он ответил: "Никогда!".
Дважды молвил краб то слово, неужели так взволнован
Я, что стрёкот и шипенье принимаю за слова?
Будто и не краб то вовсе: попугай, а, может, ворон,
Живший у последнего пьянчуги многие и многие года,
А пьянчуга тот, опорожнив бутылку, малодушно выл тогда
Долго и протяжно: "Никогда!"
Удивленью нет предела, что ж, раз так сложилось дело,
Сел я в ванне так, чтоб краба видно было без труда,
Ощущая холод телом, опершись на мрамор белый,
Думал я, чем чёрт не шутит, много в жизни повидал,
Может, краб разумен этот, впрочем — это ерунда:
Краб по кличке "Никогда"!
Только смутная тревога разбирала понемногу
Всякий раз меня, как только я смотрел ему в глаза.
Равнодушные, пустые, будто даже неживые,
Смотрят сквозь тебя, навылет, ты же будто исчезал,
И отныне в этом мире будто не было тебя
И не жил ты никогда.
Пытка взглядом утомила и во тьме заговорил я,
К гостю слово обратил я и сказал ему тогда:
"Что же, краб, долой оффшоры, позабуду их тотчас,
Позабуду миллионы, что застыли на счетах,
Позабуду про усадьбы, что у моря и в горах",
Краб на это: "Никогда!"
Гнев хлестнул меня как плетью, гость мой будто не заметил,
Как от бури возмущенья в ванне вспенилась вода:
"Что себе ты позволяешь, демон жалкий и невзрачный,
Что назойливо и мрачно хоронить решил меня!
Отвечай, да поскорее, станет легче мне когда?"
Прошипел краб: "Никогда!"
"Как понять такие речи? О, не будь столь опрометчив,
Тяжкий груз, что лег на плечи, облегчи, смягчи слова,
Отвечай мне без утайки: будет день без задержаний,
Обысков, судов, дознаний, омерзенья и стыда,
Издевательств и ухмылок, что исчезнут навсегда?"
Краб помедлил: "Никогда!"
"Все друзья мои сбежали, но твоё же дребезжанье,
Слушать больше не желаю, прочь исчезни без следа!
Убирайся, тьмы служитель, в мерзкую свою обитель
поскорее уползи ты! Вон отсюда — навсегда!
Не могут терпеть твой облик и жестокие слова!"
Проревел краб: "Никогда!"
Я раскрыл глаза, о Боже, где же ты, мой гость ничтожный?
Предо мной громадой темной ужас древний обретал
Жуткое своё обличье, что скрывал тщедушьем ложным,
Тень его меня накрыла, вот она — моя судьба,
В непроглядной тьме я понял, здесь мне кануть навсегда,
Не вздохнуть мне никогда.
14.06.2018
Ответ на пост «Прекрасная и одинокая Дорофея»
Веверлей — герой старой студенческой песенки. Может быть, у кого-нибудь бабушки-прабабушки, дедушки-прадедушки про него вспоминали. А кто-то и сам в студентах пел
Пошел купаться Веверлей, оставив дома Доротею.
С собою пару пузырей берет он, плавать не умея.
И он нырнул, как только мог, нырнул он прямо с головою.
Но голова тяжеле ног, она осталась под водою.
Жена, узнав про ту беду, удостовериться хотела.
Но ноги милого в пруду она, узрев, окаменела.
Прошли века, и пруд заглох, и поросли травой аллеи;
Но все торчит там пара ног и остов бедной Доротеи.
Как было бы, если бы эта тема пришла в голову другим поэтам:
Гомер
…В полдень купаться идет из дворца Веверлей богоравный.
А во дворце он оставил супругу свою Доротею.
В пышном дворце Доротея ткала большую двойную цвета пурпурного
Ткань, рассыпая узоры сражений между Ахейцами в медных бронях и возницами Трои…
…Тучегонитель Зевес сохранил для потомства их вечно.
Много столетий прошло и много ушло поколений,
Но до сих пор там стоят над водой Веверлеевы ноги
И в стороне средь песков — Доротеи белеющий остов.
Иван Крылов
В одну из самых жарких пор затеял Веверлей купаться.
И надобно сознаться, что Веверлей сей плавал как топор.
В кладовке, в старом хламе роясь, нашел он плавательный пояс
И, на свою беду, решил: пойду.
…Супругов мне, конечно, очень жаль,
Но в басне сей заключена мораль:
Не зная броду, не суйся в воду.
Николай Некрасов
…Жил в деревне Отрадной помещик,
Варсонофий Петров Веверлей.
Ну и был, доложу я Вам, лещик,
Вряд ли было в округе лютей…
…Затянуло беднягу в пучину,
Над водой только ноги видны.
Кто опишет тоску и кручину
Веверлеевой бедной жены…
Анна Ахматова
…Как забуду? Он вышел бодрый, с пузырями на правой руке.
И мелькали крутые бедра на хрустящем желтом песке.
Для того ли долгие годы в одинокой любви прошли,
Чтобы отдал ты темным водам свой загадочный древний лик?!
Андрей Белый
И Доротеин Веверлей, и Доротея Веверлея над бессловесной бездной реют, как закипевший словолей…
И Веверлей, усталый мистик, средь тополей, среди аллей, голубоглазый злой эвристик, спешит купаться в водолей.
И Доротея в том году астральное узнала тело.
Но ноги милого в пруду она узрев, окаменела…
Александр Блок
Где дамы щеголяют модами, где всякий лицеист остер,
Над скукой дач, над огородами, над пылью солнечных озер, —
Там каждый вечер в час назначенный, среди тревожащих аллей
Со станом, пузырями схваченным, идет купаться Веверлей…
Вздыхая древними поверьями, шелками черными шумна,
Под шлемом с траурными перьями идет на пруд его жена…
Валерий Брюсов
И, тело обнажив под сенью пирамиды, он погрузился в пруд, творя молитву ей.
Но мудрая глава ног царских тяжелей — осталась голова в объятьях Нереиды.
Той вести гибельной довериться не смея, спешит на озеро царица Доротея
И, к озеру придя, окаменела вдруг.
С тех пор прошли года тягучей вереницей.
Но до сих пор хранит песок скелет царицы и над водою тень костей берцовых двух.
Эдуард Багрицкий
Не загинул я от пули У Попова лога,
Не изжарюсь и в июле —
В дым, в жестянку, в бога.
Пусть я плавать не умею —
Пузыря надую.
Дай пузырь мне, Доротея,
И на пруд пойду я…
Заросли травой дороги,
Только ветер веет.
Но торчат, как прежде, ноги,
Ноги Веверлея.
Обвевает вихрь горячий
Остов Доротеи…
Демьян Бедный
Вот, братцы, сказочка про Веверлея, который не жалея ни рук своих, ни ног нырнул как только мог глубоко.
В мгновенье ока засосан был водой и там остался с бородой.
Жена его, Доротея, узнав про эти затеи, прибежала на пруд в большой тревоге и, увидев мужнины ноги, навеки окаменела тут.
Сказка, говорится, складка, а вот вам и ее разгадка.
Похохочу я над вами всласть. Пруд-то он — Советская власть, а Веверлеи и Доротеи, все эти богатеи, — социал-предатели, соглашатели и буржуазные лакеи.
Владимир Маяковский
Вы заплесневели,
как какая-то Бакалея,
о, чтобы вас разорвало,
чтоб!
А я лучше буду
кричать про Веверлея
и про то,
как он утоп.
Солнце палило в 3000 дизелей,
ставило ва-банк на какую-то
сумасшедшую игру.
И тогда
Веверлей из дому вылез
и затрюхал на пруд.
Вытер запотевшие красные веки
и, когда
Наконец
дошел,
с благодушием, странным в рыжем человеке,
вдруг пробасил:
"Хорошо"...
Скинул рубаху, штаны и прочее
и в холодную воду
скок.
Будьте любезны, убедитесь воочию,
что голова тяжелее ног.
Пошел ко дну, как железный ключ, и
даже пузыри не пошли.
А бог потирает ладони ручек,
думает --
здорово насолил.
Идет Доротея,
сажени режет,
идет Доротея,
визжит и брызжет.
Глазами рыщет --
где же, где же
ее Веверлей,
любимый, рыжий. .
Уже до колен, до груди, до шеи,
Доротеино тело -- кварц.
Стоит Доротея
и каменеет --
ноги, грудь, голова.
100, 1000, миллион, много,
прошло миллиард червонцев лет.
И все торчат Веверлеевы ноги
и Доротеин скелет.
Душу облачите смертным саваном,
лягте живые в гроб.
Я, иерей, возглашаю:
слава им, кто окаменел и утоп.
Из книги "Парнас дыбом"
СИЗО, колония, свобода...
СИЗО, колония, свобода,
Бессмысленный судебный бред.
Сиди ещё хоть два-три года —
Всё будет так. Исхода нет.
Освободишься из барака —
И повторится кутерьма:
Решётки в окнах автозака,
СИЗО, колония, тюрьма.
Ответ на пост «Зачем...»
Зачем чесалка для яйца?
Пепельница для раздумий?
Шоколадный крем для рук?
Иголка с ниткою для мумий?
Сборник сказок братьев Гримм?
Карандашик для молебнов?
На чукотском некий гимн?
Набор для вырезок газетных?
Серебристый мохнорыл?
Розовый глазной протез?!
Я нахрена вообще открыл
Грёбаный Али-Экспресс?!
Навеяно автором: @Аноним («Зачем»)
Автор: https://t.me/zhmyhkrest
Шаверма
Держать говно в себе стараясь,
Несусь туда, где можно срать!
Тряся мудями, спотыкаясь,
Бегу! Блин, лишь бы не упасть!
Всё! Присел. Сижу как кура!
Сижу, втыкаю. Чёрт! Патруль!
Лейтенант спросил угрюмо:
«Ты откуда взялся, сруль?!»
Снизу вверх, печальным взглядом,
Заныл, что не успел домой…
А он такой: «Вставай, отрада,
Пойдём в участок мы с тобой!».
Как мог, чем мог, я попу вытер,
Так стыдно - опустилась бровь!
Шаверму я возненавидел,
Ведь чуял, с запахом морковь.
Так и надо мне, барану -
От стыда сгорю дотла!
Не попаду домой я рано,
Продержат, черти, до утра!
Теперь мне в ИВС билетик.
И от начальства прилетит.
Узнают те, узнают эти -
Конфуз всех быстро облетит!
Карьера мне теперь не блещет,
Все засмеют теперь, наверное!
С Москвы уеду в Благовещенск -
Там буду жить. И без шавермы.
По мотивам @taldan.lph (Судьба)
Автор: Жмых Крестообразный
https://t.me/zhmyhkrest
Красная шапочка в поэзии
Даниил Хармс:
Два лесоруба пошли на охоту
А бабушка рыла подкоп под забор
К. Ш. пирожки побросала в болото
А волк с перепугу попал под топор
Игорь Северянин:
По тропинке межсосенной, что вилась серпантином,
Шла невинная девушка с инфантильным лицом.
Под вуалью двуслойною. В платье бежевом длинном.
Вился локон под шёлковым ярко-алым чепцом.
Весь охваченный грёзами и томленьем неясным,
Со слюной ожемчужненной на изящных клыках,
Увидал эту девушку в милом чепчике красном
Зверь с серебряной шкурою, что таился в кустах.
Зинаида Гиппиус:
Странно сошлись наши пути.
Тёмен бескрайний лес.
Далее врозь нам не идти, -
Кто-то кого-то съест.
Так суждено мне и тебе
Жизнь без страданий — ложь.
Не отступай. Вверься судьбе.
Кто ты? Куда идёшь?
Анна Ахматова:
Зачем открылась я ему,
Зачем дала ответ,
Куда иду и почему,
Кому несу обед?
Я не свою сыграла роль.
Ищу его следы.
И лишь в груди тупая боль -
Предчувствие беды.
Марина Цветаева:
Бешенство волка.
Читали те сказки мы!
Шишки на ёлках — серьгами цыганскими.
Был человеком — теперь это прожито.
Был человеком, стал волком... А может быть,
На-век
Ис-чез.
Бег, бег
Сквозь лес.
Дом на опушке — изба на семи ветрах.
Знаем — избушки, старушки... — Кукушки! Ах,
Сколько осталось? Не скажете? Милые?
Мне б ещё малость пожить с этой силою!..
Вот — дверь.
Зво-нок.
Ты — зверь.
Ты — Бог.
Александр Блок:
Россия! (или не совсем?)
Куда ведёшь меня сквозь тьму?
Всё время я кого-то ем.
И сам не знаю, почему.
Старухи нет, и внучки нет.
О, сущность хищная моя!
Воскресну ль я? Увижу ль свет?
Услышу ль пенье соловья?
Солёный привкус на губах.
Какая странная игра!
И только слышен там в лесах
Стук отдалённый топора.
Андрей Белый:
Пожалейте нас, пожалейте.
В лес наведайтесь до зари.
Поиграйте волкам на флейте.
Мы услышим, мы там — внутри!
Нет, не просимся мы на волю.
Не хотим возвращаться мы
К жизни тягостной, полной боли,
Из уютной такой тюрьмы.
Погрустите, но слёз не лейте.
Мы не умерли, мы живём.
Лишь сыграйте волкам на флейте.
Мы услышим. Мы вас поймём.
Саша Чёрный:
Топором вспороли брюшко,
Отрубили волку лапки.
Вот и вылезла старушка.
И девчушка в красной шапке.
Закрывай, дочурка, глазки,
Я прошу совсем о малом:
Ты запомни эту сказку
С поучительным началом.
Дмитрий Мережковский:
Мы умерли, но мы не рождены.
Вновь родились, но мы не умирали.
К чему зовут нас сумрачные сны?
Что возвестят нам новые скрижали?
Мы созданы из волчьего ребра,
На свет явились из утробы волчьей,
Шагнули в завтра прямо из вчера...
Но гаснет свет.
Пора рассказ окончить.
Тот май
Наткнулся тут на мою попытку спародировать модных современных (на тот момент) поэтесс с их ломаным ритмом и эпатажными текстами. Оказывается уже 7 лет прошло.
А помнишь тот май, что плавился,
Желчью мертвой зимы под ноги лился
Не справился.
От нас убегали, ломая воздух, мысли, деревья,
А ты – таежное озеро, и капучино.
Кто ты, кто я?
Давай, может вместе или уже не впишемся?
Давай взахлеб, сиамским узлом,
Не распишемся.
И нет той ярко-брусничной бездны, наверное,
Где мы танцевали пальцами свитые
Скверно.
Мы в мутной воде отраженье вороньего клина.
Намажем друг другу счастья оскал, засохнет,
Как глина.
Ты помнишь тот май, дорогая?
Да, я тоже
Не помню