Фильм "Трясина" 1977г
В тему "Я этой стране ничего не должен" и "грузинских велосипедистов" хотелось бы вспомнить про этот фильм. Хотя, наверное, каждый свой выбор уже сделал.
В тему "Я этой стране ничего не должен" и "грузинских велосипедистов" хотелось бы вспомнить про этот фильм. Хотя, наверное, каждый свой выбор уже сделал.
В «Бриллиантовой руке» Гайдай смог собрать самых лучших актёров. Именно в этом фильме образовался дуэт Миронов — Никулин, который режиссёр планировал использовать и в другом своём фильме — «Иван Васильевич меняет профессию». Но Никулин от съёмок отказался, а без него Миронов уже не вписывался.
Юрий Никулин
Гонорар: 5200 рублей
Помимо того, что Никулин играет непутёвого Семёна Семёновича, он ещё и поёт. Текст «Песни про зайцев» придумал Леонид Дербенёв, а музыку написал постоянный композитор Гайдая — Александр Зацепин.
Изначально Никулин должен был петь про простого советского человека. Причём текст даже утвердил сам режиссёр. Но Зацепин убедил Дербенёва переделать слова, ему хотелось, чтобы песня стала шлягером, чтобы её крутили во всех ресторанах.
До «Бриллиантовой руки» Никулин появлялся у Гайдая исключительно в роли Балбеса, да грабителя в «Деловых людях». Актёру удалось выйти из роли бестолкового хулигана из «троицы» и показать хоть и забавного, но всё же вполне реалистичного советского бухгалтера, честного человека и семьянина.
Андрей Миронов
Гонорар: 1900 рублей
Андрей Миронов сыграл у Леонида Гайдая лишь один раз. Кстати, на роль Козодоева пробовался и Георгий Вицин — актёр, который снялся в десяти фильмах режиссёра.
Образ, который создал Миронов, полюбился зрителям, в Новороссийске даже установили памятник Геше Козодоеву. Тем интереснее, что в этом городе фильм не снимался — сцены на море были отсняты в Туапсе.
Один из самых ярких номеров фильма — песня «Остров Невезения», которую Миронов исполняет на борту теплохода «Михаил Светлов». Кстати, Михаил Светлов — это поэт и его именем, действительно, назвали теплоход, но намного позже выхода фильма. В «Бриллиантовой руке» снимался теплоход «Россия» 1938 года выпуска. Он сыграл и в других фильмах.
Текст к «Острову невезения» написал Дербенёв, а положил слова на музыку — Зацепин.
Светлана Светличная
Гонорар: 350 рублей
В отличие от Никулина и Миронова которые пели сами, песню «Помоги мне» Светличная не пела. Исполнила песню Аида Ведищева. Она уже работала с Зацепиным и Дербеневым в «Кавказской пленнице» и пела «Песенку о медведях».
В «Бриллиантовой руке» у Светличной хоть и небольшая, но запоминающаяся роль. И во многом это заслуга песни «Помоги мне».
Нина Гребешкова
Гонорар: 800 рублей
Нина Гребешкова не только жена Леонида Гайдая, но и частая гостья его фильмов. Она снялась в десяти лентах мужа. Но не все роли были заметными, например, в фильме «На Дерибасовской хорошая погода» у Гребешковой настолько маленькая роль, что актрису даже не включили в титры.
Нонна Мордюкова
Гонорар: 1500 рублей
За роль в этом фильме Мордюкову критики сначала ругали. Её игра казалась экспертам слабой, а сама управдомша выглядела для специалистов несмешной. Время расставило всё по своим местам — Мордюкова отлично вписалась в фильм.
Кстати, фамилия Нонны зашифрована внутрь одного из ругательств: «Чёрт побери, чёрт побери! Хэрок эскусто бэн шлак мордюк! Хэрок эскусс мордюк, тобиш нак!».
Говорят, что таким образом Гайдай хотел увековечить сложный характер актрисы — они не всегда ладили на съёмочной площадке. Снималась Мордюкова у Гайдая не так и много — всего лишь в двух фильмах.
Анатолий Папанов
Гонорар: 2300 рублей
Папанов тоже снимался у Гайдая редко и в тех же самых фильмах, что и Мордюкова — «Бриллиантовая рука» и «Инкогнито из Петербурга».
И если герой Миронова носит кличку «Граф», что подчёркивает его тонкий вкус, то вот герой Папанова более приземлённый — «Механик» водит такси и берёт на себя самую тяжёлую работу, а ещё постоянно дразнит Козодоева.
Станислав Чекан
Гонорар: 1400 рублей
Актёр с огромной фильмографией. Станислав Чекан исполнил роль Михаила Ивановича, милиционера. У Гайдая, помимо «Бриллиантовой руки» он сыграл в «Инкогнито из Петербурга».
Татьяна Никулина
Гонорар: 130 рублей
Не все знают, но в «Бриллиантовой руке» сыграла жена Никулина. Она исполнила роль экскурсовода в заграничном городе. Роль небольшая, поэтому и гонорар скромный. Кстати, помимо жены, в фильме засветился и сын Никулина — Максим. Он сыграл мальчика с сачком.
Леонид Плешаков
Гонорар: неизвестно
Ещё одна любопытная роль — мужчина в переходе. На самом деле, это не актёр, а журналист и в фильм он попал случайно, просто Гайдаю показалось, что человек с подобной внешностью отлично сыграет в эпизоде. Так и получилось — эпизод короткий, зато память о нём сохранилась навсегда.
***
Слежу за новинками кино в телеграм канале
А теперь на тему вообще и почему запрещались некоторые фильмы в СССР.
Я сейчас скажу одну крамольную, для сегодняшних времен мысль. От которой у вас наступит когнитивной диссонанс.
Большевики всегда и по природе своих убеждений в том числе, последовательно и системно стояли на позиции гражданского примирения в обществе. С самого начала и до 1991 года.
Вы если даже очень сильно напряжетесь, то не сможете вспомнить ни одного фильма или художественного произведения в СССР, где противники большевиков из своих соотечественников были бы однозначно негативными и отрицательными персонажами. Даже в столь ранних произведениях как например "Василий Чапаев". Не говоря про сотрудника царской таможни Верещагина, например. И даже того же Абдуллу. Который бандит и басмач. Но воин, по мнению Саида.
И именно поэтому многие фильмы и произведения ложились на полку. Даже не потому, что они были лживы. Или показывали в невыгодном свете светлый образ большевиков. А просто потому, что в них поднимались темы, о которых лучше было просто не вспоминать. Ради гражданского примирения в стране. Как например было с фильмом "Проверка на дорогах". Да, конечно, постфактум режиссёр оказался очередной сволочью и негодяем, шедшим по жизни с фигой в кармане. Но фильм тормознули именно по причине просто обсуждения темы коллаборационизма в Великой Отечественной Войне.
А вот позиция другой стороны - как раз противоположна. Это можно видеть на примере соЛжа и прочих недостреляных во времена СССР. И уже после прихода власовцев в 1991 году. Когда поливать грязью своего противника в гражданском противостоянии стало даже правилом а традицией. Вспомнить тех же Сволочей, штрафбат и прочую нетленочку, что наснимали в РФии эти "прекрасные люди с добрыми лицами".
Комиссар. СССР, 1967. Режиссер и сценарист Александр Аскольдов (по мотивам рассказа В. Гроссмана «В городе Бердичеве»). Актеры: Нонна Мордюкова, Ролан Быков, Раиса Недашковская, Людмила Волынская, Василий Шукшин, Люба Кац, Павлик Левин, Дима Клейман, Марта Браткова, Игорь Фишман, Отар Коберидзе, Валерий Рыжаков и др.
Фильм был запрещен и на экранах не показывался вплоть до 1987 (фестивальный показ) и 1988 (кинопрокат). В итоге его посмотрело 3,5 млн. зрителей за первый год демонстрации в кинотеатрах.
Это единственный полнометражный игровой фильм режиссера Александра Аскольдова (1932-2018), которого после запрета «Комиссара» на двадцать лет лишили права работать в кинематографе.
Действие драмы «Комиссар» происходит в эпоху гражданской войны, но взгляд Александра Аскольдова на события тех лет был «неканоническим», а потому опасным для советской идеологии.
Киновед Валерий Фомин подробно описывает причины запрета «Комиссара»:
чиновники госкино считали, что этот фильм «является не просто отрицанием, а поруганием революции, ее высоких гуманистических целей и задач, тех светлых идеалов, за которые боролись и умирали ее бойцы. Революция, по мысли автора, независимо от ее характера, равно как и гражданская война, сопутствующая революции,— в любом случае является абсолютным злом. Эти общественные катаклизмы несут несчастье всем человеческим существам — независимо от их места, занимаемого ими в социальной системе, независимо от их места в этой борьбе. … И еще более поразительно, что это произведение могло появиться на свет в канун великого праздника — 50-летия Великой Октябрьской революции» (А. Ахтырский), и в картине «дается неверное решение темы революционного гуманизма и пролетарского интернационализма. По картине объективно получается, что революция — это сила, противостоящая человеку, его стремлению к личному счастью. … Во время обсуждения материала фильма в сценарно-редакционной коллегии Главного управления художественной кинематографии принято решение дипломную работу А. Аскольдова в том виде, как ее представила студия и Высшие режиссерские курсы, не принимать» (Начальник Главного управления Ю. Егоров, Главный редактор Сценарно-редакционной коллегии Е. Сурков).
Итоги многочисленных обсуждений подвел тогдашний Председатель Комитета по кинематограф при Совете Министров СССР Алексей Романов (1908-1998), утверждая, что фильм Александра Аскольдова «Комиссар» «совершенно неприемлем для нашего экрана … В чем крупная ошибка этого фильма? В нигилистическом восприятии истории нашей революции. … Можно ли принять фильм в том виде, в каком он представлен? Нет, нельзя».
Поскольку режиссер путем обращения в разные инстанции продолжал борьбу за выход «Комиссара» на экран, он был наказан – в 1969 году уволен с работы и исключен из КПСС.
Отлученный на долгие годы от кино Александр Аскольдов и после выхода «Комиссара» в советский прокат (1988) весьма болезненно относился к судьбе своего многострадального детища и, на пресс-конференции одного из заграничных фестивалей утверждал, что советская пресса по-прежнему игнорирует его произведение.
Побывав на этой пресс-конференции, кинокритик Валерий Кичин на страницах газеты «Советская культуры» выступил с открытым письмом, адресованным непосредственно режиссеру: «Какое может быть молчание, если «Комиссару» уже посвятили восторженные строки и целые статьи «Известия» и «Неделя», «Советская Россия» и «Вечерняя Москва», «Советский фильм» и «Советский экран», «Искусство кино» и «Московская правда», «Московские новости» (трижды!) и рижское «Кино», «Московский комсомолец», «Досуг в Москве» и даже «Киномеханик»… И это задолго до выхода картины в прокат! Какое ж молчание, если только «Советская культура» раз восемь возвращалась к «Комиссару», скрупулезно отмечая его международные успехи, если дала под рубрикой «Спектр мнений» рецензии сразу нескольких критиков, если напечатала страстную статью Евтушенко! … Вы говорили в Торонто о том, что фильм замалчивает Центральное телевидение. И мне хотелось ущипнуть себя — неужто мне померещились на телеэкране в Москве кадры Вашего фильма с чрезвычайно доброжелательным комментарием секретаря правления Союза кинематографистов В. Демина? А интервью с Вами, которое вел А. Плахов? Вы утверждали, что международный успех «Комиссара» тщательно скрывается от общественности. И мне снова хотелось прервать сей сон — ведь уже читал про западноберлинский триумф, более того, сам радостно передавал в Москву информацию о триумфе «Комиссара» в Монреале. А потом, если уж быть совсем точным, появилась еще и специальная заметка под заголовком «„Комиссар“ в Торонто». … Теперь фильм Ваш в прокате. Будут, наверное, и новые рецензии. Он не вызвал в публике ожидаемого ажиотажа. Но здесь, мне кажется, тоже нет зловредной руки «коррумпированных художников», которым «не нравится, когда у картины успех», нет подрывной деятельности «новых руководителей Союза кинематографистов», которые «состязаются в самоутверждении» — вновь цитирую Ваши пресс-конференции. Просто фильм кому-то оказался интересен, кому-то нет. Что, по-моему, нормально. Ненормально — это когда успех художественный подменяется успехом скандальным, чего чиновники, усердно запрещавшие фильм в течение 20 лет, несомненно, добились. Ведь западная печать, как легко заметить, гораздо больше наэлектризована Вашей действительно драматичной судьбой, чем категориями художественными. Это объяснимо: Вашу горечь разделяют не только за рубежом, но и ваши соотечественники — коллеги, и критики, и даже те, кому фильм не близок» (Кичин, 1988).
Обратимся теперь к тому, как советская пресса эпохи «перестройки» встретила выход «Комиссара».
Учитывая, что первый публичный показ «Комиссара» состоялся в 1987 – в год семидесятилетия советской власти, – кинокритик Елена Стишова опубликовала на страницах «Советского экрана» вполне традиционный для начала перестройки текст: «фильм «Комиссар» - произведение, отмеченное подлинно философской глубиной раздумий о революции и людях, за нее сражавшихся. … Аскольдов одним из первых ввел в киноповествование о прошлом смысловой пласт современного сознания – как систему духовных координат. Экранное время сгущено. Действие происходит на границе реальности и мифа. В общей судьбе участников драмы высвечивается сверхсмысл, им неведомый, открывшийся только потомкам. … наутро Клавдия уйдет умирать за правду, а Мария с Ефимом останутся нянчить ее сына. Это будет их вклад в дело революции» (Стишова, 1987: 14-15).
Примерно в таком же ключе была выдержанна и статья кинокритика Константина Щербакова, отметившего, что «режиссер строит киноповествование на точных деталях, достоверных реалиях времени. Но сходясь, сталкиваясь, как в горячечных видениях Клавдии, они высекают поэтическую мысль, дают фильму новое — символическое, метафорическое измерение. И заскрежещет по песку беспомощно и бесплодно блеснувшая на солнце коса. И глядя в светящиеся покоем и счастьем глаза Клавдии, держащей на руках новорожденного, мы вспомним вдруг каменную деву Марию, мимо которой — помните, в начале картины — устало, не повернув голов, проехали товарищи комиссара Вавиловой. … Под утро Клава возьмет на руки ребенка, покормит его грудью и, захлебываясь слезами, станет говорить бессмысленные, щемяще пронзительные, ласковые слова. А потом бережно положит дитя, глянет на него в последний раз и, выкрикнувши отчаянно: Мария! Мария! — бросится догонять уходящее красное войско» (Щербаков, 1987).
Кинокритик и литературовед Лев Аннинский (1934-2019) был уверен, что «потрясающая органичность Мордюковой в роли комиссара Вавиловой связана не только с номинальной верностью типажу … , но драма-то там и глубже, и темнее. Чем-то осложнена в Мордюковой простецкая природная сила, чем-то «уведена»; что-то демоническое проглядывает в здравомыслящей крестьянке, которая создана — любить, рожать, вести дом, а все-таки бросает дом, и ребенка бросает, и гибель любимого человека приемлет как фатальную неотвратимость: не удивляется смерти, не боится смерти, готова к смерти. В сокрушительной природной силе, которую вкладывает Мордюкова в образ «комиссарши», нет именно того, чего ждешь по номиналу и типажу: нет сцепки слов, нет сухого фанатического огня. Есть что-то более глубокое: то, что должно зацепиться за слова, должно загореться: какой-то просвет духа, провал духа, нечуемый демонизм, тихая доверчивость, перекрытая орущей решимостью. И эту потаенную драму в Мордюковой Аскольдов тоже учуял и понял, что она важнее номинальной горячечной веры, традиционно ожидаемой от «комиссара». … Это драма бытия, словно бы зависшего, словно бы приподнятого — то ли взрывом, то ли порывом, это бытие, зачарованное какой-то силой, грозящей, влекущей, гипнотической, сокрушительной, неотступной. Так возникает в фильме как бы третий полюс образного напряжения. Если первые два реализованы в зримых фигурах тяжелой, угрюмой комиссарши и легкого, как пух, еврея жестянщика, то третий полюс (точка опоры, точка отсчета) создается более всего самим поведением камеры. Это не что иное, как авторское присутствие, глаз наблюдателя, знающего о героях то, чего они о себе не знают. Нервный монтаж, прерывающийся ритм, пересекающиеся линии внутри кадрового напряжения — всем этим создается ощущение опасности, висящей в воздухе фильма. Ощущение катастрофы, войны. … В чем мироконцепция Аскольдова? В ощущении катастрофы, распада единого, в безнадежной попытке свести края. Гражданской войны здесь ровно столько, сколько мы захотим извлечь. И столько же — отчаяния шестидесятников, на глазах которых обновление жизни, составляющее их судьбу, их веру, их бытийную задачу, — оборачивается цепочкой «аттракционов». Фактура теряет структуру» (Аннинский, 1991).
«Комиссары в пыльных шлемах» — писал далее Л.А. Аннинский, — вот песня, легенда, лозунг, подхваченный шестидесятниками, знак света, знак обновления души и мира. В начале периода кинематограф первым делом вернул на экран эту символику. Впрямую это сделали Алов и Наумов в «Павле Корчагине»: возродили вдохновенного комиссара с горящими глазами, — вызов тупости, охотнорядству, обывательщине, всему тому, что вязало тогда крылья, мешало «вернуть словам звучание их первородное». Первородное звучание хотели вернуть всему: словам, чувствам, краскам. Вызывающий гедонизм Чухрая в «Сорок первом» был такой же попыткой очиститься, как вызывающий бытовизм молодого Хуциева; но точнее всех это очищение передали именно Алов и Наумов, то было очищение легенды: да, жертвенность, да, аскетическая вера, да, фанатизм, но только так можно возродить героя, в котором твое и общее, мечта и сила, полет и мощь соединятся воедино. Не соединилось. Десять лет понадобилось, чтобы убедиться в этом. Десять лет спустя Аскольдов отвечает — легенде. Он снимает рапидом, в сверхкрупности, растягивая на экране в мучительную агонию — как раскалываются, разлетаются осколками упавшие на мостовую тоненькие комиссарские очки. Хрупкость. Аскетика черно-белой, графичной, прозрачной фактуры. Поэзия скорби. Непоправимость» (Аннинский, 1991).
Интерес российского киноведения к «Комиссару» не иссяк и в XXI веке.
Кинокритик Михаил Брашинский считал, что «Аскольдов снял фильм замечательный — и в контексте своего времени, и вне его. В те же самые годы, одновременно с «Комиссаром», были сделаны «Андрей Рублев» и «Июльский дождь», «В огне брода нет», «Короткие встречи» и «Интервенция», но и на их фоне картина А. Аскольдова выглядит аномалией — чуть ли не идеологической диверсией автора, свободного от внутренней цензуры. Диверсией тем более «опасной», что осуществлена на «социалистической» почве, взрыхленной привычными историзмом и реализмом. Как показала дальнейшая судьба «Комиссара», его язык с годами не устарел. Цельный, строгий, зернистый — по замыслу, по тону и по изображению — фильм снят так, будто А. Аскольдов был последним несломленным киноавангардистом двадцатых, решившимся в конце шестидесятых на трагедию о Гражданской войне. Трагедийны в фильме не только пространство, распахнутое для поединка жизни и смерти, и аскетичная кристальная структура, неукоснительно влекущая героев к гибели, а зрителей к катарсису, но и игра актеров — Нонны Мордюковой, Ролана Быкова, Василия Шукшина, соединяющих детальный психологизм с широкой символической обобщенностью. Чтобы определить место фильма А. Аскольдова в истории, достаточно признать, что, кроме «Андрея Рублева» и «Комиссара», послеоттепельное советское кино оригинальных трагедий не создало» (Брашинский, 2001).
Киновед Евгений Марголит убежден, что «Комиссар» — это фильм, который обязательно должен был появиться в 1960-е годы. Когда интеллигентная публика вслед за Булатом Окуджавой повторяла, как заклинание: «Я все равно паду на той, на той единственной гражданской. И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной». Когда один за другим выходили «Баллада о комиссаре», «Чрезвычайный комиссар», «Комиссары», и это были фильмы талантливые и достойные. Когда кинематограф открыл для себя поэзию реалий предметного мира, поэзию документа, и открытие это обострило вкус головокружительной метафоры… В то же время «Комиссар» — это фильм, который на экран в 1960-е годы выйти никак не мог. Ибо тенденции, растворенные в кинематографе этих лет, он в себе сконцентрировал, — и открылись вещи, названия которым еще не было в общественном языке. … Патетический рефрен множества произведений социалистического реализма — «на место одного придут тысячи» — в «Комиссаре» неожиданно подвергается сомнению. Конечность одной человеческой жизни вдруг начинает вызывать опасения в конечности жизни человеческого сообщества в целом. Вся масса оказывается состоящей из отдельных людей, каждый из которых ужасающе смертен» (Марголит, 2003).
Ирина Оркина на страницах журнала «Киноведческие записки» писала, что в «Комиссаре» «Аскольдов раздвигает временные и пространственные рамки, понимая, что гражданская война, лагерь смерти и материнская жертва — все это события одного трагического порядка. Линейные связи, вытягивающие фабулу вдоль судьбы героя, больше не работают. Они оказываются не в состоянии охватить масштабы бедствий двадцатого века. Здесь необходим выход в глубину, новый, повернутый вовнутрь взгляд. Поиск новой целостности потребовал от режиссера разъять существующий линейный ход истории. Право на это страшное обобщение ему дало знание грядущего лихолетья. Это его аргумент в споре с теми, кто обвинял режиссера в якобы перевранной и в корне неверной «концепции гражданской войны», в «монтаже аттракционов». У Аскольдова нет и никогда не было отдельной концепции гражданской войны. Взгляд на мир здесь шире. Это мироконцепция, изложенная на материале гражданской войны. … Трагедийное звучание картины «Комиссар» выходит далеко за рамки какой бы то ни было концепции войны и киноязыка 1960-х. «Комиссар» — тяжкий драматический анализ человеческой природы. Когда в финальных кадрах по белому снегу со штыками шагают мальчишки с командных курсов, молнией пронзает мысль: смерть сеет не чудище, не безличная адская машинерия. Инфернальный круг сломан, вместо апокалипсической небывалости зла обнаруживается его банальная природа. … «Комиссар», ни много ни мало, взгляд на гнездящуюся в каждом из нас возможность как добра, так и зла» (Оркина, 2007).
Киновед Джеральд Маккосланд подчеркивал, что фильм Александра Аскольдова «Комиссар» «по нескольким причинам является знаковым Прежде всего, он содержит радикальное переосмысление гражданской войны, одной из центральных тем советского кинематографа, начиная с его истоков. Трактовка, которую дает Аскольдов этому историческому факту, неортодоксальна и ставит под сомнение многие идеологические стереотипы. Несовместимость материнства и семейственности с идеалами Революции — идея, чуждая советскому кино со сталинских 1930-х годов. Решение вывести еврейскую семью в центр драмы и сфокусировать повествование на этнической теме, можно сказать, неслыханно для советского кино. Необычно и место, занимаемое в фильме религиозными мотивами, которые не только ощутимы, но и фундаментальны в его визуальной структуре. Хотя в основном фильм характеризуется типичным для советского кино 1960-х реализмом, по нему рассеяны эпизоды, в которых имеет место почти фантасмагорический монтаж, модернистская стилизация и даже — в одной из наиболее знаменитых сцен — смелое историческое пророчество. По своей форме и содержанию, а также благодаря истории его запретов, фильм маркирует окончательное завершение периода оттепели в советском кино» (Маккосланд, 2012: 255-256).
Мнения зрителей XXI века о “Комиссаре», как правило, весьма контрастны.
«За»:
«Это не просто фильм - это крик, трудно поверить, что он был снят в 1967. Сказать, что это выдающийся фильм - слишком пафосно. Фильм осознается не сразу, если человек не подготовлен, но осознав его гуманистичность, зритель не может не заметить, что его взгляд на историю изменился. В совокупности с талантом и самоотверженностью автора и всех участвовавших в создании - фильм этот - бриллиант российской культуры» (Э. Фукшан).
«Фильм опередил своё время лет на 40, а может и больше... Ювелирная работа с камерой в стиле лучших операторов сегодняшнего дня... Сцены сюрра не имеют аналогов и как ни парадоксально только прибавляют реализма гражданской войне... Плюс несомненный талант актёров» (Витл).
«Удивительно реалистичный и многогранный фильм. Насколько тепло и с учетом деталей прописана жизнь многодетной семьи. Какой грустный и в то же время жизнеутверждающий юмор. С каждым разом в этом фильме я открываю что-то новое. … Спасибо режиссерам, которые,несмотря на репрессии со стороны цензуры, снимали подобные фильмы, заставляющие думать, чувствовать, сопереживать» (Надежда).
«Против»:
«Ужасный фильм. И не потому, что плох. Напротив. Снято очень талантливо. … Но посыл! До какой степени он психологически подавляет и угнетает! После просмотра остается чувство, будто тебя выпотрошили. Гнусный осадок и досада» (Тал).
«Кто доверил новичку Аскольдову снимать кино по самым ярким произведениям о гражданской войне? … Идею Революции опошлили не враги, а наши творцы с разрешения (или научения) новых идеологов» (Сан Сан).
«Фильм отвратительный! … Я ожидала увидеть шедевр с политическим подтекстом, заранее жалея режиссера, подвергнувшегося такой опале. Думала, что причина такой реакции в том, что он показал гражданскую войну без прикрас, жестокой братоубийственной войной. Но каково же было мое удивление, когда я увидела фильм! Такой шикарный материал, со звездным составом актеров так испортить! Я в ужасе! После его просмотра возникло два вопроса: что это было и что у режиссера с головой? Большинство сцен откровенно затянуты, многое непонятно, полно сцен, от которых явно веет психушкой. Например, сцена, в которой воины косят косами песок! Странные блуждания главной героини по разрушенной синагоге. Что этим хотел режиссер сказать? Совершенно вне этого времени сцена с холокостом, который будет значительно позднее гражданской войны. Я уже молчу о какой-то, на мой взгляд, нездоровой тенденции режиссера … показывать абсолютно голых детей. … Просто дурдом. Очень много непонятного. … В общем я лично отношусь с пониманием к тому, что режиссера, снявшего по такому великолепному материалу так ужасно кино, признали профессионально непригодным» (А. Лапина).
Александр Федоров, 2021.
Литература
Аннинский Л. Шестидесятники и мы. Кинематограф, ставший и не ставший историей. М.: Киноцентр, 1991.
Брашинский М. [Александр Аскольдов] // Новейшая история отечественного кино. 1986–2000. Кино и контекст. Т. 1. СПб.: Сеанс, 2001.
Кичин. В. Обида плохой советчик // Советская культура. 17.12.1988.
Маккосланд Д. «Комиссар» // Ноев ковчег русского кино: от «Стеньки Разина» до «Стиляг». М.: Глобус-пресс, 2012 . С. 255-259.
Марголит Е. Комиссар // Российский иллюзион 2003. М.: Материк, 2003.
Оркина И. «Маленький человек» в большой истории. Опыт бытийного прочтения темы в фильме «Комиссар» // Киноведческие записки. 2007. № 85.
Стишова Е. Колыбельная // Советский экран. 1987. № 21. С. 14-15.
Фомин В. «Полка»: Документы. Свидетельства. Комментарии.
М.: НИИК, 1992.
Щербаков К. Шаг навстречу // Искусство кино. 1987. № 11.
Если вам нужен короткий ответ, то вот он: в Москве, Подмосковье, Адлере, Сочи и в Баку.
А если подлиннее и поинтереснее, то приступим.
Квартиры и каюты
Квартиры были построены в павильонах «Мосфильма». Квартира Шефа и квартира Графа — это декорации. Кстати, Граф — кличка героя Миронова, которая есть в сценарии, но не упоминается в фильме. Кличка Лёлика — Механик. Ещё в сценарии значился Малыш, но в фильм он так и не попал.
Квартира семьи Горбунковых — тоже декорация, как и каюта теплохода «Михаил Светлов». Кстати, Михаил Светлов — это поэт и его именем, действительно, назвали теплоход, но только лишь в 1986 году. Для того чтобы показать круизный лайнер Гайдаю пришлось гримировать другие корабли.
Сегодня «Михаил Светлов» совершает круизы по реке Лена.
Ресторан
Ресторан «Плакучая Ива», который превращается в «лакучую» и намекает на то, что героям там предстоит напиться, тоже построили в павильоне.
Гость с Колымы по имени Евгений Николаевич Ладыженский — актёр Роман Филиппов. Он снимался в другом фильме Гайдая — «Двенадцать стульев». Посмотрите внимательно на Ляписа-Трубецкого. Остап, ты зачем сбрил усы?
Сочи и Адлер
А это уже Сочи. Плющ недовольна, что собака гуляет там, где ей не положено. И Варвару Сергеевну совершенно не заботит, что пёс — друг человека.
Гайдай посвятил исполнительнице роли Плющ — Нонне Мордюковой одно из ругательств.
— Чёрт побери, чёрт побери! Хэрок эскусто бэн шлак мордюк! Хэрок эскусс мордюк, тобиш нак!
Возможно, это связано с тем, что режиссёру временами было трудно ладить с Мордюковой, да и другие актёры вспоминали, что характер у Нонны Викторовны был вспыльчивым.
Сцена с покупкой лотерейных билетов — это Адлер.
Есть много версий, зачем управдомша их скупала. Например, это могли быть билеты ДОСААФ (общество содействия армии, авиации и флоту) — тогда они активно распространялись. Тираж проводился 4 раза в год и выиграть можно было от 1 рубля до автомобиля. Покупая такой билет гражданин помогал государству.
Зачем гражданам надо было читать газеты? Например, потому, что там могла быть реклама этих билетов. Либо же, там могли публиковать выигрышные номера. Тема эта, к сожалению, до конца не раскрыта, как и не раскрыто задуманное продавцом окончание фразы — «Кто возьмёт билетов пачку, — тот получит»…
Баку
Каждый, кто приезжает в Баку первым делом отправляется на улицу Кичик Гала (Малая Крепостная). Она находится в Старом городе. Вбейте в поисковик «Малая Крепостная, Баку, чёрт подери», перейдите в картинки и увидите тысячи падающих людей. Если бы мы могли послушать, что они говорят в этот момент — это было бы как раз «Чёрт подери!»
Кстати, пара слов про регулировщика. Это Курбан Мазанов и он, действительно, работал регулировщиком. Говорят, что он устраивал настоящее шоу и посмотреть на представление собирались многие бакинцы.
Курбан Мазанов так понравился Гайдаю, что тот взял его в фильм. У регулировщика есть ещё одна роль в азербайджанской картине «Жизнь испытывает нас», где он сыграл … регулировщика. Он появляется на шестой минуте фильма.
Курбан любил свою работу и проработал регулировщиком до самой пенсии.
А это — жена Никулина.
За роль экскурсовода ей заплатили 130 рублей.
Назад в Москву
В столице Гайдай снял сцену «Папаша, огоньку не найдётся?»
Кстати, мужчина с таким типажом вполне мог носить кличку Малыш, некоторые даже считают, что этот суровый парень был как-то связан с бандой.
Это Леонид Плешаков и он сыграл свою первую роль. Он не актёр, а журналист. Говорят, что Гайдай сразу понял — это то, что нужно. Роль длится несколько секунд, но запоминается навсегда.
В московском Кунцево сняли сцену поиска клада.
В «Бриллиантовой руке» много приколов и допущений. Это и третий подъезд, третий этаж, квартира номер девять — невозможное в реальности сочетание, особенно для сочинских пятиэтажек, и сама схема обогащения контрабандистов — хоть и вдохновлённая реальной историей, но вряд ли имеющая смысл.
Но Гайдай всегда умудрялся делать фильмы одновременно и серьёзными, и абсурдными, а «Бриллиантовая рука» — одна из лучших комедий не только советского периода, но и, вообще, всей истории отечественного кинематографа.