Есть один немой фильм, который окружает немало загадок.
Он не такой популярный, на самом деле. Там даже не играют известные актрисы, вроде Анны Левинской.
Что выделяет его из других: слухи.
— Я в первый раз посмотрел его ещё в школе, — рассказывал мне одногруппник. — А второй — на прошлой неделе. И у некоторых героев появилась озвучка.
— Может, другая версия? — ответила я шёпотом.
Не то, чтобы я так интересовалась немым кино, но заняться на скучной паре по экологии было нечем. Препод вещал что-то про память воды, за окном шёл дождь, а телефон почти разрядился.
— Нет, — зашипел он. — У этого фильма нет других версий. Почти все копии были уничтожены, только одну сохранил какой-то коллекционер.
Я кивнула. До конца пары осталось двадцать минут.
А через неделю одногруппник позвал меня на кинофестиваль.
Не знаю, был ли это флирт — или он просто хотел хотя бы на пару часов забыть о курсовых и лекциях. Я бы тоже не отказалась. К тому же: на фестивале обещали устроить показ нескольких оригинальных версий старинных фильмов. Плёнок, которые долгие годы прятались по сейфам и подвалам.
В общем, я согласилась. Мы взяли билеты на тот самый фильм, о котором говорили на паре. Я даже нашла информацию о нём в сети. В дневнике режиссёра фильм упоминался как полностью немой. Но в последних рецензиях, которые я нашла, писали о неплохой озвучке.
Правда, она коснулась не всех героинь — а только троих.
Дальше рецензент погрузился в рассуждения о совмещённой дорожке, оптической звукозаписи — и я закрыла страницу.
Стоило увидеть всё своими глазами.
Фильм зацепил меня с первых кадров. Это была грустная история вампирши, которая устала от вечной жизни. Она тосковала в своём замке, потягивая что-то чёрное из бокала и листая книги.
Реплики вампирши появлялись на карточках с текстом: она была нема. А вот её компаньонка, бодрая старушка, говорила вполне обычным голосом.
Я поняла, что тянусь к экрану, балансируя на краешке кресла. Стрекотал старинный проектор — никогда таких не видела. Луч света пересекал зал, рисовал чёрным и белым по экрану.
Декорации сменились: вампирша отправилась в гости, надеясь излечить тоску. Я вгляделась в лицо новой героини: в белом платье с оборками и аккуратно собранными в пучок волосами — она выглядела очень мило.
Вампирша смотрела прямо на её открытую шею.
На экране появилась карточка с текстом:
«Простите, вы, наверное, устали с дороги. Отдыхайте».
Я поймала себя на том, что шепчу эти слова себе под нос.
Действие продолжалось: вампирша тосковала у камина, персонажи собирались вокруг стола и шумно — то есть, абсолютно беззвучно — болтали, милая девушка читала книги. Реплик у неё было достаточно, и я невольно повторяла каждую.
«О, это книга Эдгара Аллана По».
«Книги дают свободу, пусть и иллюзорную».
— Пожалуйста, верните книгу в гостиную.
Реплика эхом отозвалась в зале. Героиня спокойно смотрела на вампиршу; её глаза в окружении светлых ресниц будто сияли.
По рядам пронёсся удивлённый вздох. Одногруппник схватил меня за руку, словно только этого и ждал.
— Слышала? Этой реплики не было в озвучке раньше!
Я открыла рот, чтобы ответить — сама не знаю, как. Например, сказать, что голос этой актрисы из прошлого столетия кажется слишком знакомым.
Но с моих губ не сорвалось ни звука.
68/366
Одна из историй, которые я пишу каждый день - для творческой практики и создания контента.
Собственно предыстория. Я-собачница. Собаки были в доме всегда. Люблю я их, понимаю, да и они отвечают мне тем же. Родные привыкли.
Начало весны. Грязно, мерзко, слякотно, холодно. У метро еле ходит, трясется, продрогший пес. Видно домашний, породистый - потеряшка. Американский бульдог (кто не знает - не маленький такой, морда - чемодан с зубами, прикус 5 атмосфер) взрослый кобель. Подошла посмотреть, на ошейнике хозяева обычно оставляют контактный телефон. Но не повезло - нет ошейника. Пес ко мне проникся, я его отгоняю, он не отходит (искать будут там, где потеряли, уводить нельзя).
Я домой - он за мной, ничего не помогает. Так и привела его домой. Живу я в коммуналке, соседом у меня тихий алкоголик (про него другие песни). Собачку обогрели, покормили. Надо помыть. Очень грязный был.
Засовываю его в ванную, сосед из-за двери:
- Федя, откуси ей, бессердечной, жадную руку!
(На опохмелку не дала)
Спрашиваю:
- Почему Федя?
- Похож
(Логику соседа не понять, но имя прижилось)
Моя 4-х летняя дочь вертится рядом и внимательно рассматривает собачку.
- Мама, что это? - тычет пальчиком.
Надо сказать, что у гладкошерстного Феди очень и очень ярко выражены мужские признаки. Пока я соображаю с чего начать (биология, физиология, анатомия), сосед вставляет свои пять копеек:
- Яйца это у него такие!
Потом папа что-то объяснял (врач все-таки), я не вникала.
Бульдог Федя прожил у нас почти месяц, потом благополучно нашлись хозяева, история забылась.
А вот собственно, что хотела рассказать. Намедни - тепло, солнышко, в благодушном настроении иду с дитенышем домой. Остановились перед зеброй, ждем светофора. А он долгий, народу скопилось много. Краем глаза вижу дедка с собакой. И тут мое звонкоголосое чудо, дергая меня за рукав, на всю округу выдает:
- Смотри, смотри у собачки яйца, как У ТВОЕГО ФЕДИ!!!
Аншлаг! Потом, замечая по окружающей реакции что-то не то, тише и проникновенней:
На этой неделе ко мне приезжала мама. Я знаю, что прожужжал все уши своим друзьям на эту тему. А сегодня она уехала и я подумал, что хочу написать об этом пару строк. С кучей орфографических и пунктуационных ошибок, as always
Я всегда относился к маминым приездам с каким-то недоверием. Я 8 лет живу один и для меня наши встречи были серьезным событием к которому морально нужно было готовиться. Не говорить лишнего. Вести себя прилично. Не курить, не пить. Выбрать правильные места, куда ходить. В общем, каждый раз я должен был быть правильным сыном для правильной мамы, которая должна увидеть мою правильную жизнь. А еще я раньше ее немного стеснялся. В этот момент вы можете достать тухлый помидор и кинуть им в меня. Но я правда стеснялся того, что она готовит кучу еды и хочет принести ее ко мне на работу (и, вообще, хочет прийти ко мне на работу). Что она хочет познакомиться с моими друзьями (и стопудово рассказать им кучу каких-то глупых историй про меня, тем самым выставив и себя и меня в странном свете). Я думал, что мои друзья подумают что-то не так. Что она будет знакомиться с моими соседями, если их встретит (и, конечно же, встретит), а еще я думал, что она будет осуждать мой образ жизни. Так вот знаете, что я хочу сказать? Это полная фигня. Ну то есть не фигня, конечно. Она правда будет готовить. Она правда будет рассказывать глупости. Она правда будет, возможно, иногда, (по моим каким-то стандартам) вести себя нелепо. Но она будет это делать просто потому, что хочет быть частью моей жизни. Как была когда-то тогда, много лет назад. Частью той жизни, которую она 20 лет для меня устраивала. Той жизни, за которую я могу и хочу ей сказать огромное спасибо. И нет в этом ничего некомфортного и неудобного. У нас когда-то был миллион тем для разговоров. Выяснилось, что они есть и сейчас. Она когда-то понимала меня лучше всех других - так вот ничего не изменилось. Она такая же ВОЛШЕБНАЯ. Только теперь гораздо больше по мне скучает. И ей не нужны мои рестораны-кафе-театры-выставки. Ей нужно просто быть рядом. А мне нужно быть рядом с ней. Хотя бы эти 3-4 раза в год. И не нужно ничего придумывать. Нужно просто БЫТЬ. Ходить в те места, которые нравятся мне, показывать тот мир, который я люблю. А когда она уезжает - никогда- никогда-никогда не забывать ей перезванивать, всегда отвечать на сообщения или ни в коем случае не говорить “я чертовски устал, давай поговорим потом”. Не нужно ничего доказывать ни себе ни ей. Ведь моя жизнь не про это. Она про то, что на земле есть один самый-самый важный человек, которого я невероятно люблю таким, какой он есть. У меня самая охренительная мама и я в этом уверен. Вот.
Как и всё на свете, волшебство бывает очень и очень разным. Есть места, где привычный мир отступает, где исчезают из сознания асфальтированные проспекты и кирпичные дома, где само течение времени воспринимается совсем по-другому. Всю зиму ты можешь провести в городе, предаваясь куражам и бесчинствам, почернеть от пьянства и совсем потерять представление, зачем на свете живешь. Может одолеть среда, и тогда в голове поселятся назойливые призраки из мира людей — Учеба и Работа, Семья и Отдых, Государство и Религия. Они станут бормотать, смущая разум и разъясняя, какие твои жизненные цели и чего тебе можно, а чего нельзя. С ними приходится советоваться, если живешь в городах, так как без них трудно устроиться в окружающем мире, но эти призраки взимают высокую плату. Они занимают весь ум, и на волшебство не хватает желания и времени.
Некоторые забывают оставить их дома, поэтому и в лесу продолжают быть горожанами. Леса для таких людей — промежутки незастроенной земли между крупными мегаполисами, и, даже будучи одни, они остаются скованными нормами государственных правил и уложений. Неудивительно, что такие люди не любят бывать в лесу — зачем? Их призракам скучно здесь, а сами они лишены привычных удобств.
Но есть и такие, для кого государство заканчивается там, где перестает быть видно последний электрический фонарь. Темнота лежит между деревьями, глаза больше не видят четкости геометрических форм, и следом за ними сбрасывает оковы привычного мышления разум. Мир людей, города и миллионы сограждан исчезают, телевидения больше нет, в один момент исчезает милиция и обнуляется УК, и через двадцать метров невозможно будет сказать, есть на этой планете еще кто-нибудь, кроме вас и ваших товарищей. Все прогрессивное человечество просто сгинет, и тогда словно приподнимается чудовищный пресс жестко зафиксированных представлений. В темноте между стволами растворятся социальные установки и материалистические концепции, мир людей мигнет и исчезнет, а освободившееся место займет древнее колдовство.
паста
На самом деле, ничего страшного с Беталом не случилось. Виджай его не проклял, не обругал и даже не напугал. Едва проникнув в своё тело, Виджай заявил: "Не суетись, Девадатта, я не причиню тебе вреда. Мне нужен тот, кто внутри тебя". И тут же некая неодолимая сила Бетала вывернула, вытряхнула и через ноздри наружу выдула. В одно мгновение.
А там Бетала уже поджидал страшный грозный Бхимасена. Но и он на этот раз не бранился и кнутом не размахивал. Он сказал: "Поздравляю тебя, сынок! Ты очистился, ты освободился - лети теперь, куда захочешь!"
Бетал так и завис в изумлении.
- "Я никогда не тебя не сердился, - пояснил Бхимасена, - у меня и в мыслях не было отправлять тебя в ад. Я бы тебя вообще не трогал, но ты зачем-то понадобился моему гуру Шри Виджаю. Он велел загнать тебя в повешенное тело и не выпускать, пока не прирастёшь. Вряд ли ты полез бы туда по своей доброй воле – вот мне и пришлось припугнуть тебя и применить силу".
- "Вот и незачем было меня пугать, - сказал Бетал, достаточно было просто дорогу показать. Тело понравилось мне с первого взгляда, я оттуда и вылезать не хотел. Но зачем Виджаю это было нужно?"
Тем временем старик уже выбрался из тела и возгласил на всю поляну:
- "Хвала тебе, Викрам Адитья! С твоей помощью я одолел демона Гарбхаатру, пожирателя душ!"
- "Ага, - сказал Бетал. – Значит, во мне сидел демон?"
- "Выходит, что так, - ответил Бхимасена. – Но имя Грабхаатра мне не знакомо. Давай-ка подлетим поближе – может быть, побольше узнаем".
И духи спрятались в ветвях баньяна, и узнали всё про демона, и увидели всю драму до самого конца. Сперва Бетал порывался помочь Викраму - но Бхимасена его удержал; потом Бхимасена рванулся на помощь Виджаю – но Викрам его опередил. А потом вмешался Ганеша - и Виджай вспыхнул и превратился в звезду. Комочек спрессованного света, похожий на крошечное сердце, устремился к небесам, и Бхимасена с Беталом только и успели проводить его взглядами. Обоим стало грустно: демон в очередной раз вспомнил, что он демон, а бездомный дух задумался о том, что пора бы уже отправляться на вселение.
- "Лети в Уджайн, - посоветовал Беталу демон. – Царь Викрам сегодня сына зачинать будет. Виджай теперь вряд ли на него претендует – значит, у тебя есть шанс".
- "Тоже мне шанс… - хмыкнул Бетал. – Был брахманом, стану кшатрием – на понижение пойду. Этак и до чандалы докатиться недолго…"
- "Будешь привередничать – скатишься и пониже, – предупредил Бхимасена. – В брахманский дом тебя, бродягу, и на порог не пустят. Замёрзнешь-оголодаешь, будешь рад любой утробе, которая тебя приютит. Хоть собачьей, хоть кошачьей – а их-то кругом понатыкано, и все они в себя тянут со страшной силой. Лучше уж царским сыном родиться, верно?"
- "Ну, мне тут ещё предлагали родиться якшей", - ответил Бетал и сам своим словам усмехнулся. Конечно же, царевичем быть интереснее! Надо бы хотя бы попробовать - а если не получится, тогда можно и к якшам вернуться.
И Бетал полетел в Уджайн. Бхимасена советовал ему внедряться в зародыш "по-тибетски", прямо в момент зачатия – но момент этот неожиданно отодвинулся на неопределённое время. Вместо того, чтобы сразу побежать к молодой жене, Викрам Адитья долго и вдумчиво совершал Пинда Даан для Бетала. А потом начались присутственные часы, и он ушёл в тронную залу и просидел там до обеда; а потом ещё до вечера какие-то государственные дела решал. И всё это время разум его был ясным, а тело бодрым – в точности так, как пожелал Ганеша.
Беталу же с каждой минутой становилось всё хуже и хуже. Пинда Даан его поддержал и подкрепил, но ненадолго. Сидя под царской кроватью, он к полудню промёрз до глубины души. Захотел погреться, вылетел за окошко – и чуть не испарился от жары, а вдобавок почти ослеп от яркого света. Перепугался, ошалел, забился в ближайшую тёмную щель и решил никуда уже не летать, пока не наступит ночь.
Свернулся клубочком и уснул. И приснился ему долгий сон с приключениями - про войну да про любовь да про всякие чудеса. И его персонаж там был героем и умником номер один, и звали его Ванара (во сне Бетал никак не мог вспомнить, откуда это имя взялось и что оно значит). А потом Ванара победил своих братьев и назвался Сугривой. И Бетал по ходу дела забыл о том, что ему надо к вечеру просыпаться и в царевича воплощаться. И даже имя своё перестал вспоминать – растворился Бетал в Сугриве и полностью погрузился в его сюжет.
А у Сугривы было восемь матерей и двадцать четыре сестры, и на всех он хотел жениться. Во сне это считалось как бы нормально, все его братья хотели того же самого. Но отец у них был могуч и свиреп и, вдобавок, владел какой-то боевой магией. Он заграбастал себе всех женщин и никому на них жениться не позволял. И умирать не собирался, хотя по возрасту уже давно пора было.
Однажды Сугрива сказал своим братьям: "Давайте вместе убьём отца, а потом поделим женщин". Братья объединились и пошли войной на отца. Но мощный старик их в два счёта разогнал, а Сугриву выгнал на край света. Там он повстречал своего деда и узнал от него, что не всегда отец был таким мощным. Сверхчеловеком он стал после того как съел волшебный плод, который он украл у великанов. И с тех пор ни один смертный не способен его победить, и он будет жить до тех пор, пока ему не надоест.
И Сугрива отправился к великанам за волшебным плодом. Поступил к ним на службу, научился понимать их язык, подружился с младшим сыном главного великана и стал ему как бы за младшего брата. Великанов сын ещё маленький был, никаких секретов не знал – но Сугрива надеялся, что скоро он подрастёт, и взрослые посвятят его во все свои великанские тайны.
Так оно и вышло. Когда исполнилось юному великану двенадцать лет, вручили ему тайную книгу, в которой была записана история Сугривиного отца! Юноша прочёл её вслух, и Сугрива узнал, что волшебные плоды не растут во дворце: их приносит откуда-то издалека седобородый старец по имени Виджай. Из этого рассказа не было ясно, кто такой Виджай и где он берёт эти плоды; но в книге было ещё много других историй. И Сугрива решил внимательно прослушать их все – возможно, они приблизят его к разгадке.
Однако в следующей истории не было ни слова о том, что интересовало Сугриву. Там сын убил своего отца, но не смог жениться на матери, потому что она убила себя - и тогда он тоже убил себя. А за нею была другая, ещё нелепее: о великане, который долго разыскивал какую-то великаншу, наконец до неё добрался – но ничего с ней сделать не смог. И тогда он умер от отчаяния, а она тоже умерла, и кто-то ещё там умер – короче, опять все умерли, и никаких волшебных плодов.
Плоды появились в третьей истории, вполне себе волшебные, но по-другому. Одна девица приманивала ими женихов, а потом её похитил ракшас Пахарендра. Женихи не стали убивать себя, а полетели убивать ракшаса! Эта история нравилась Сугриве всё больше и больше, а Бетала от слова "Пахарендра" всякий раз слегка коробило: он-то помнил, что ракшаса звали по-другому! Он дёргался, ворочался, и в конце концов воскликнул раздражённо:
- "Да не Пахарендра же! Пар-ва-то-па-ма!"
И проснулся от собственного крика. Но молодой великан, который ему снился, никуда не исчез. Он вздрогнул и испуганно огляделся по сторонам, как будто не мог понять, кто произнёс эти слова. Однако имя ракшаса, на всякий случай, решил проверить. Нашёл его в книге и произнёс по буквам:
- "Па… Ха… Ра с хвостом сверху – Ро? нет, Ре!… Н-Да, усики внизу – Ндра… Пахарендра!"
И продолжил читать – а Бетал помаленьку смекнул, что это как бы не совсем сон. Мальчик, например, на самом деле есть. Но он не великанский, а обычный человеческий. Похожий на Викрама Адитью – возможно даже, его сын. Возможно даже, тот самый.
"А кто же тогда я?" – подумал Бетал и бросил беглый взгляд на своё новое тело. Серебристая шерсть, длинные руки, длинный хвост – ну, в общем, всё ясно. Уютный закуток, куда он спрятался от жары, оказался обезьяньей утробой с готовым зародышем. Да уж, не стоило засыпать в непроверенном месте!
- "Скажи мне, Викрам: зачем ты отрубил голову святому человеку?" – с напускной строгостью спросил Ганеша.
- "Прости меня, Шри Ганапати-джи, - ответил Викрам, - но святые так себя не ведут. Он угрожал убить моих детей, он пытался вселиться в моё тело, он хотел захватить моё царство…"
- "Ни то, ни другое, ни третье! – возразил Ганеша. – Виджай не угрожал убить твоих детей – он всего лишь предупредил, что они не доживут до совершеннолетия. И это чистая правда: в будущем году они умрут от холеры".
- "А если я отправлю их в горы на весь сезон дождей?" – с надеждой спросил Викрам.
- "Тогда они не заразятся и не умрут, - ответил Ганеша (и тут Викрам вздохнул с облегчением). – Но слушай дальше. Виджай не пытался вселиться в твоё тело и не посягал на твой трон. Он собирался получить твоё царство законным путём…"
- "Так вот почему он гнал меня к жене! – воскликнул Викрам. – Он хотел родиться моим наследником!"
- "Совершенно верно! – ответил Ганеша. – Именно этого Виджай и добивался. Сто восемь лет назад он пришёл в этот лес, сел под тамариндом и начал славить мою мать во всех её ипостасях. И пел ей гимны, не умолкая ни на мгновение, тридцать лет подряд. Мать его за это очень полюбила, а отец заревновал. И посылал Виджаю всевозможные испытания: комаров, муравьёв, обезьян, тигров, ливень, град, даже снег, - но Виджай сидел как камень и не излучал никаких чувств кроме безграничной любви к Богине. И просидел так ещё шестьдесят шесть лет, питаясь одним лишь воздухом и солнечным светом. Даже якши не смогли нарушить его медитацию, хотя старались изо всех сил.
Отцу моему это было очень не по нраву. Он велел мне выяснить, кто этот человек, откуда он взялся и чего боится. Я разузнал, что Виджай – торговец драгоценностями из Кашмира. Был он сказочно богат и счастливо женат, вырастил детей и решил посвятить себя духовному служению – банальная, в общем, история. Я рассказал об этом отцу. Он обрадовался и воскликнул: "Любой купец боится разбойников! Будь он хоть десять раз духовный, но с этим страхом ему не совладать!"
И через несколько дней к Виджаю нагрянули разбойники. Они требовали выдать, где спрятаны его сокровища. Виджай не обратил на них ни малейшего внимания, хотя разбойники били его, жгли калёным железом и, наконец, повесили за ноги. Вися вниз головой, он продолжал воспевать Богиню – и мать моя спустилась в лес в образе Дурги и порубила всю банду на мясо для своего тигра. Виджая же она вынула из тела и привезла к нам домой, прямо на гору Кайлаш. И все мы, включая отца, вынуждены были оказать ему почести как великому подвижнику. Мы спросили его: "Чего ты хочешь, Шри Виджай?". И он ответил, что хочет родиться наследником Викрама Адитьи, царя царей индийских!
Мать была крайне разочарована столь бездуховным желанием - но она не могла отказать аскету, который без малого сто лет беспрерывно её восхвалял. Она сказала: "Будь по-твоему. Принеси себя мне в жертву и рождайся кем захочешь".
И Виджай удалился, и с тех пор уже не славил Богиню. И не принёс себя в жертву ни через месяц, ни через год, ни через десять лет. Тело его всё это время висело на ветке, в нём поселился какой-то бродячий дух, а Виджая нигде не было видно. С большим трудом я разыскал его в тибетском захолустье. Он был в новом теле, сотканном из воздуха и света, и совершал зловещий ритуал, смысл которого был для меня непонятен. На меня он даже не взглянул – и лишь когда я собрался возвращаться домой, он, не оборачиваясь, бросил: "Передай Богине, что она получит свою жертву".
Разумеется, я не стал передавать матери эти дерзкие слова. В гневе она ужасна, и я стараюсь лишний раз не портить ей настроение. У меня возникло подозрение, что Виджай нас как-то изощрённо обманул – но как? и зачем? Чтобы ответить на этот вопрос, я попытался разузнать о нём побольше. Стал расспрашивать его родственников и потомков – и обнаружил, что Виджай вовсе не тот, за кого я его принял поначалу.
Оказалось, что Виджай не был урождённым кашмирцем. Он пришёл откуда-то с юга, принёс с собой мешочек драгоценных камней и сказал, что может достать ещё. Было ему в ту пору лет десять-двенадцать, не больше. Его тут же усыновил один богатый купец, а другой купец женил на своей дочери. Так Виджай был принят в касту торговцев драгоценностями – но никакой торговлей он никогда не занимался. Время от времени он совершал походы на юг, приносил оттуда драгоценные камни и сдавал их приёмным родственникам. Камни были уникальные – яркие как звёзды, чистые как слезы, без единого изъяна и размером с манговую косточку.
Я сразу вспомнил, где я видел такие косточки. Они содержатся в плодах кальпаврикши – дерева, которое исполняет любые желания. Мы, боги, любим есть эти плоды: они вкусны и очень полезны. В то время я полагал, что во Вселенной есть только одна кальпаврикша – та, что растёт у господа Индры на горе Меру. Я наведался к нему и доложил о своей находке.
Однако Тысячеглазый заявил, что ни один плод с его дерева и ни одна косточка из его плодов никогда не достанутся людям. У них есть свои кальпаврикши, - сказал он - пусть они ими и пользуются, если смогут!
Для меня это было новостью – я ведь не самый старый бог, не всю историю застал. Я стал расспрашивать, и Индра рассказал, что когда-то подарил человечеству целых пять кальпаврикш! Одну из них глупые люди загубили, вторую убили, третью поломали, а четвёртую потеряли. И их жадные взоры обратились к бхагавану Будхе, который владел пятой кальпаврикшей. Бхагаван почуял, что не сможет выстоять один против всего мира. Он прибежал к Индре и молил: Забери у меня это опасное растение! Но царь богов не принял свой подарок обратно – он лишь перенёс дерево на другое место и погрузил в спячку. С тех пор оно не исполняет ничьих желаний, а рождает только обыкновенные фрукты с драгоценными камнями внутри. И если такие камни появляются на Земле, то они могут быть взяты только с этого дерева и ниоткуда больше.
"Но как Виджай мог его найти?" – спросил я Индру.
"Случайно его найти невозможно, - ответил царь богов. - Спящая кальпаврикша во всём похожа на обычный баньян, и на ней висит только один плод – в глубине ветвей, недалеко от ствола. Чтобы его увидеть, нужно на рассвете встать в определённом месте, посмотреть сквозь крону на солнце и произнести определённую мантру. Знал об этом только один человек на свете – бхагаван Будха, по просьбе которого я усыпил кальпаврикшу. Он же знал и Пробуждающие Слова, которые заставят это дерево плодоносить в полную силу и исполнять любые желания. И Будха передал это знание своему сыну, а от него оно перешло к Лунной Династии. И теперь им должен владеть Викрам Адитья, царь царей индийских". Так ли это, Викрам Адитья?"
- "Да, я владею им, - подтвердил Викрам, - но далеко не в полной мере. Дело в том, что у Шри Будхи было два сына, и он разделил это знание между ними. Старшему он объяснил, как найти дерево, а младшему рассказал, как его разбудить. Лунная Династия произошла от младшего сына Будхи. Мы помним Пробуждающие Слова, но мы не знаем примет, по которым можно распознать кальпаврикшу. А брахманский род Чандравешья, который пошёл от старшего сына, давным-давно утратил свою часть знания. И теперь приметы кальпаврикши не известны никому… кроме Виджая… Но откуда он узнал о них?"
- "От Чандравешьев, - ответил Ганеша. – И не давным-давно, а всего лишь полтораста лет назад".
Викрам в недоумении уставился на него.
- "Мне рассказал об этом сам Шри Будха, который сейчас правит планетой Будха, - объяснил Ганеша. – Он присматривает за вами и знает о ваших делах всё - или почти всё. Ты, должно быть, помнишь, что накануне битвы при Курукшетре ваша династия раскололась?"
- "Да, - ответил Викрам. – И, согласно преданиям, именно тогда было утрачено знание о признаках кальпаврикши".
- "Тогда Чандравешьи попросту скрыли его, - сказал Ганеша. – Старший из Пандавов знал Пробуждающие Слова; и он пришёл к Чандравешьям и сказал, что настало время разбудить кальпаврикшу. Но они были на стороне Кауравов – и они ответили: "Мы давно забыли все Тайные Приметы дерева желаний". С тех пор и считалось, что они ничего не знают – они ведь брахманы, а брахман как бы не лжёт.
И никто в этом не сомневался много веков подряд, а затем твой прапрадед решил это проверить. И послал к Чандравешьям шпиона, а шпион подкупил мальчонку, который прислуживал у них в доме. Тот подкрался к спящему брахману, взял его за мизинец – и брахман ответил на все его вопросы.
Мальчика этого звали Виджай, и он уже тогда был на редкость смышлёным. Он не побежал докладывать шпиону, а нашёл дерево сам, сорвал плод и обнаружил в нём драгоценный камень. Плод он съел, и от этого поумнел примерно втрое, и решил прийти к дереву и на следующее утро. Утром он нашёл на дереве точно такой же плод, а вечером сказал шпиону, что старый Чандравешья не знает ничего.
И это было чистой правдой. Брахман и в самом деле забыл все приметы кальпаврикши, как только проговорился о них своему слуге. Мудрый Будха сделал это знание незабываемым, но неразмножаемым. Стоит
Часть 09. Как Виджай вручал Викраму истинное сокровище.
Виджай стоял как столб и лицо его не выражало никаких эмоций. Викрам его даже и поприветствовать не успел: расплылся Виджай в кисельное облако и влился в Бетала через ноздри. Мертвец подпрыгнул, упал, задёргался, весь переломался и затих. А Виджай вытек у него из глаз и возник на своём прежнем месте. И сказал оторопевшему царю:
- "Хвала тебе, Викрам Адитья! С твоей помощью я одолел демона Гарбхаатру, пожирателя душ! Он больше не опасен; отнеси его к алтарю".
Викрам замешкался. Слишком уж резко всё переменилось: Бетал вдруг оказался демоном, а про Виджая теперь и вовсе было трудно сказать, кто он такой. Способности он продемонстрировал явно нечеловеческие.
- "Как вы это сделали, учитель?" – спросил Викрам напрямик.
Старик зыркнул на него так, что Викраму стало неловко за свой вопрос. Он взвалил мертвеца на плечо и отнёс его к алтарю.
Это был плоский камень, покрытый жирной грязью от множества жертвоприношений. Перед ним стояла старинная стела с изображением многорукой женщины, а рядом был сложен костёр – высокий, вроде погребального. Викрам уложил тело рядом с камнем. Виджай присел перед мертвецом, наступил ему на живот коленом, проткнул пальцами грудь и кровью нарисовал у себя на лбу жирную полосу от волос к переносице. Затем он оторвал мертвецу голову и положил её на алтарь.
- "Прими эту голову, Мать – да разрушится эта голова!"
Из-под костра ударила струя огня. Все поленья заполыхали - и стало видно, что у женщины на камне высунут язык, на шее черепа, а под ногами труп. А старик принялся рвать тело на куски, макать их в кувшин с маслом и бросать в костёр, приговаривая про разрушение всех частей тела.
Викрам уже не знал что и думать: не вязалось это у него с образом святого человека. Впервые в жизни ему захотелось убежать – но ноги были как в землю вкопаны. А в голове вертелись слова Сильвараджа: "Недобрый он в последнее время… и очень несдержанный…"
Между тем, старик бросил в костёр голову и обернулся к царю.
- "Если у тебя есть вопросы – спрашивай", - сказал он.
- "Расскажите мне об этом демоне", - попросил Викрам.
- "Гарбхаатра скитался в этом мире больше тысячи лет, поглощая души нерождённых детей. Внутри себя он создал тесный ад, где души истязали и жрали друг друга; он же питался их страданиями и прибавлял себе их непрожитые годы. Он достиг такой силы, что мог бросить вызов богам; но он употребил её на то, чтобы спрятаться от всех. Он был невидим, неслышим и неосязаем, и даже боги не догадывались о его существовании.
Я был одним из ста тысяч детей, поглощённых Гарбхаатрой. Несчётное множество лет я провёл я в его утробе, и только мне одному удалось вырваться оттуда во внешний мир. Родившись человеком, я положил свою жизнь на то, чтобы уничтожить демона. Я знал, что, подобно всем бесплотным духам, он мечтает о совершенной и вечной плоти – и я сделал своё тело совершенным, вечным и способным долгое время жить без души. Затем я повесил тело на дереве и заманил туда Гарбхаатру. Тело стало для него капканом, и вот ты принёс его ко мне. И я вошёл внутрь и отобрал силу демона. А затем я сжёг его в живом огне, который Чёрная Мать зажигает у своего алтаря в ночь новолуния. И все души, пленённые демоном, очистились в этом огне и обретут рождение в человеческом облике. А ты, Викрам Адитья, получишь сейчас своё истинное сокровище".
- "Учитель, а не могло ли случиться так, что на вашу приманку польстился совсем другой бестелесный призрак – например, дух некоего брахмана из Пури?" – не спросил Викрам. Он уже начинал кое о чём догадываться, но говорить было невозможно. От речей Виджая тело поплыло, челюсти ослабли, голова пошла враскачку – и только разум всё ещё не поддавался гипнозу. А старик повернулся к костру и долго шептал мантры – и вдруг сунул руку в огонь и вынул оттуда пригоршню углей. И подул на них, и они вспыхнули и сгорели дотла у него на ладони. И тогда старик опустил пальцы в пепел и что-то нарисовал на лбу у Викрама.
- "Возвращайся теперь домой, - сказал он, - и отправляйся прямиком к своей младшей жене. Сегодня вы зачнёте сына, которому суждено обладать всей силой, всей красотой, всем богатством, всем знанием, всей славой и всей отрешенностью. Он унаследует твоё царство и покорит весь мир – не силой, но мудростью и щедростью. Это и будет твоё истинное сокровище, Викрам Адитья!"
И Викрам увидел это воочию! И жену свою молодую, и уникального отпрыска, обладающего всеми совершенствами. А рядом с ними увидел своих старших сыновей, одному двенадцать, другому восемь. И подумал: "Что-то здесь не так… Царство ведь должен наследовать старший сын!" И повторил машинально: "Но царство ведь должен наследовать… старший сын?…"
- "Ему не суждена долгая жизнь, - сказал Виджай, - равно как и его младшему брату. Если ты не зачнёшь сегодня ребёнка, ты можешь умереть без наследника".
Викрама будто молнией ударило.
- "От чего же они умрут? – вскричал он. – И есть ли способ их спасти?"
- "Не печалься о них, Викрам Адитья: они воплотятся в высших мирах. Лучше поблагодари Богиню - это она дарует тебе сокровище. Давай-ка поклонимся её святому огню и ей самой".
- "Давай-ка поклонимся святому огню и господу Шиве!" – вспомнилась вдруг Викраму одна из Беталовых историй. Что-то жуткое случилось там с парнем, который кланялся огню. То ли душу он потерял, то ли тело…
- "Прости, учитель, - возразил Викрам, - но это против царских обычаев. Мы, цари царей, кланяемся только родителям и учителям, но более никому".
- "Это ничего, - ответил Виджай. – Поклонюсь и за тебя, Богиня не обидится".
И он закланялся и зашептал мантры – а Викрам тем временем вспомнил, что произошло с юным художником в стране киратов. И замысел Виджая стал для него яснее ясного: сейчас этот колдун вселится в его тело и пойдёт к его жёнам! А затем сядет на уджайнский трон и будет править Индией; а затем уничтожит всех Викрамовых наследников и вручит царство своему собственному! Нет, этому не бывать!
И Викрам выхватил меч и снёс Виджаю голову.
Клинок проскочил как сквозь облако – однако голова от удара склонилась чуть ниже, чем обычно, и мгновенно испарилась от жара пламени! А тело Виджая превратилось в лужицу, даже одежда вся истаяла. Но через мгновение старик появился на прежнем месте в прежнем облике. И печально улыбнулся, и промолвил:
- "Напрасно ты это сделал, Викрам. До сих пор я считал тебя разумным человеком – но теперь я вижу, что на твой разум полагаться нельзя. Придётся мне поуправлять тобой, чтобы ты не натворил глупостей. Усни, Викрам, и забудь обо всём, что случилось в эту ночь. Когда ты сделаешь всё, что должен сделать, я тебя разбужу".
И взглянул Викраму в глаза. Тело царя тут же одеревенело – но сознание его продолжало сопротивляться чужой воле. "Ом гам Ганапатайе намах! Ом гам Ганапатайе намах!" повторял он беспрестанно - и вдруг костёр вспыхнул, как будто кто-то огромный раздул его во всю мощь своих необъятных лёгких! Пламя потянулось к Виджаю и слизнуло его; и тут же мышцы Викрама налились теплом, суставы ожили и в голове прояснилось. А откуда-то справа послышался детский смех, и насмешливый голосок промолвил:
- "Ты не поклонился Богине, Викрам Адитья? Неужто и мне не поклонишься?"
Викрам обернулся. Там был слон – вернее, некто очень большой со слоновьей головой и человеческим телом. Он весь светился, и у ног его на задних лапах сидела светящаяся мышь.