Я очень хорошо помню детство. Время неосознанности, воображения, доверчивости и способности человека впитывать всё как губка. Я так и не понял, кто и за что наградил меня этим проклятьем, что словно хроническая болезнь явилось вместе со мной из утробы матери и не отпускало до самой смерти, проявившись еще с малых лет. Я помню эти ощущения, они всегда были со мной: не было ни дня, чтобы они пропадали или давали сбой. С самого детского сада у меня практически не было друзей. Но причины мне были не ясны. Дети просто на просто меня не любили. Они никогда не звали меня играть с ними, общаться, не пускали в мир своих фантазий и тайн. Меня боялись, остерегались, иногда били. Я не понимал, в чем дело.

Внешне я был как все, говорил как все, ел то же, что и другие. Ко мне не было особого внимания, да и вообще я был самым обычным ребёнком, но почему-то никто не любил со мной контактировать. Чем старше я становился, тем сильнее отдалялся от общества.

В школе я был изгоем. Люди редко говорили со мной. Учителя не вызывали к доске, одноклассники часто собирались по два-три человека и избивали меня. Это было ужасно. Я заметил одну закономерность: люди начинали общаться со мной, как обычно общаются со всеми — они разговаривали, спрашивали, шутили до того момента, пока наши взгляды не выстраивались в одну линию и зрачки не соприкасались друг с другом невидимым мостом. В такие моменты люди менялись в лице. Я чувствовал это. Но это было еще не всё: я видел не только их лица или реакцию — я видел их самих. Это не передать словами. Я чувствовал человека, видел его полностью, если выражаться метафорически — я читал его душу, а если говорить о фактических ощущениях — я ощущал её на себе. Но и это было не всё.

В старших классах я, наконец, понял, в чём дело. Люди, смотревшие в мои глаза, видели в них себя. Только это было не простое отражение — это было что-то вроде концентрата самых сильных чувств и качеств, живущих в людях. Мои глаза, словно зеркала, показывали людям их пороки, показывали черноту их души или, наоборот, её прелести — всё зависело от человека. Люди боялись этого как огня. Они сталкивались с самими собой и чувствовали, что я вижу то же, что и они. Они стыдливо прятали глаза и больше никогда не смотрели в мои. Никто не любил смотреть правде в глаза.

Моя семья была не исключением. Родители меня любили, как мне казалось. Отец точно любил. А вот мать, как я понял уже будучи взрослым, боялась и избегала меня, как и все остальные.

Она часто водила в дом чужих мужчин, а я наивно полагал, что это не значит ничего плохого. Я ни разу не засек её за тем, как она изменяла отцу, да и не думал об этом. Она просто заглядывала в мои глаза и видела там себя — это было невыносимо для неё, и она ненавидела меня за это. Я же чувствовал то же самое. Я ненавидел себя за эти ощущения. Каждая душа, что отражали мои глаза, навсегда оставляла частичку себя во мне, и это усиливало мою способность.

Отец так и не узнал об изменах жены, а позже мама добилась того, чтобы меня перевели в школу-интернат, где я получил среднее образование.

Жизнь была похожа на телегу с кривыми колесами, что при езде постоянно подскакивала на кочках и ломалась при первой возможности. После школы я так и не решился идти учиться дальше, а сразу же начал искать работу. Тут меня не ждало ничего нового. Стоило мне прийти на собеседование, как меня сразу же гнали вон. Любой начальник или сотрудник отдела кадров глядел на меня и видел рабочую машинку, что будет приносить доход — естественно, вся их гниль сразу же отражалась в моих зеркалах. Я пытался прятать взгляд за солнцезащитными очками, но меня постоянно просили снять их и на этом все собеседования заканчивались.

В конце концов я устраивался либо автомойщиком, либо уборщиком, грузчиком и так далее. Любые места, где мне можно было ходить в солнцезащитных очках, были для меня пристанищем, но это совсем не приносило мне радости. Я был уродом, но никто мне этого не говорил, ведь в моих глазах люди видели самих себя, а, как известно, главный наш враг — это мы сами, поэтому многие предпочитали не сталкиваться с ним лицом к лицу. Иногда мне было так невыносимо от всего этого вынужденного одиночества, что я хотел выжечь глаза, но каждый раз останавливался, боясь боли.

Время шло, а я становился все сильней и отдалённей от людей. Иногда мне встречались и хорошие люди, что видели своё отражение и я для них не выглядел пугающе. Но такие люди, в основном, были так же одиноки и закрыты от мира, благодаря своей чистоте. Они появлялись в моей жизни ненадолго, но каждый из них оставлял в душе кусочек мягкой теплоты, что навсегда запечатлевалась в сердце. Другие же, видя какие они хорошие, начинали гордиться и самовосхваляться, что, в конечном итоге, играло с ними злую шутку и они тоже начинали видеть это.

И вот однажды, когда я закончил смену и возвращался домой, как обычно опустив голову как можно ниже, я случайно столкнулся с прохожим, точнее, с прохожей. Если говорить точнее — мы встретились лбами. Девушка шла с точно так же опущенными вниз глазами и совсем не следила за дорогой. Это было больно, и мы оба машинально подняли головы, чтобы извиниться, но тут произошло невероятное. Наши взгляды выстроили мост, но он не имел ни начала ни конца. Вы когда-нибудь слышали про эффект бесконечности, создаваемый зеркалами?

Так вот, это был он.

Я пропал, буквально выпал из мира и погрузился в её глаза, что отражали мои. С ней случилось то же самое. Это были точно такие же зеркала, что в момент создали этот самый эффект. Это было невероятно: я потерял все эмоции, все чувства, словно погрузился в неизвестный мне ранее мир, который был настолько сильным, что перекрывал собой всё. Мы стояли так минут десять, пока нас не окатила водой проезжающая машина. Наверно это выглядело очень странно и пугающе со стороны.

Мы оба надели очки и сразу же начали беседу. Подумать только, я никогда не думал, что смогу найти родственную душу во всем этом огромном и жестоком мире, но она нашлась. Мы оба были шокированы и возбуждены тем, что произошло.

Как оказалось она жила точно такой же жизнью как и я — словно под копирку. Её тело, лицо, волосы — всё это не имело какой-то неземной красоты по меркам моих знакомых, это девушка вообще была далека от идеала, но меня это не волновало. Мы договорились с ней встретиться ещё раз и повторить то, что случилось, но уже спланированно.

В назначенный день она пришла ко мне домой, я приготовил чай, конфеты, сам не знаю зачем — это было лишним, но так делали все и я решил, что это необходимо.

Мы сели друг напротив друга поудобней, перекинувшись парой фраз о том, как дела и всё такое, а затем, не смея больше ждать, сняли очки. Я снова пропал. Это было волшебно. Словно портал, что уносил меня далеко-далеко. Мы глядели друг на друга и улыбались, я был счастлив, мы были счастливы.

Никакая радость не могла сравниться с этим: ни еда, ни секс, ни алкоголь, ни одна вещь в мире не приносила мне такого блаженства. Мы были одним целым. Я не замечал, как летело время. Нас вытащило из этого состояния насильно — в дверь звонили уже минут десять, а я только-только услышал.

За окном был день. Это просто невероятно, ведь мы встретились вчера вечером. Мы оба почувствовали такую дикую усталость, словно из нас выжали все соки. Прошли почти сутки с тех пор, как мы сели друг перед другом. Мы не ели, не пили, не спали, и не замечали, как утекало время.

Я открыл дверь — это были газовщики с проверкой. Они взглянули мне в глаза и сразу же удалились, взяв с меня слово, что в квартире все в порядке.

Это было потрясающе и, в то же время, пугающе. Мы договорились встретиться через неделю и на этот раз подготовиться, чтобы не пропадать так надолго.

Каждый день был для меня мучением. Я работал, ел, спал и всё это без конца сопровождалось мыслями о ней. В день нашей встречи я летел к ней как ветер, а она открыла дверь за секунду до того, когда я позвонил.

Мы обнялись и, заведя кучу будильников, уселись друг перед другом. И всё началось заново. Мы тонули в этих бескрайних водах и нам не нужно было ни спасательного жилета, ни круга. Спустя пять часов сквозь этот волшебный сон я начал слышать колокола будильников, что кричали мне: «Выходи, пора!», но мне так не хотелось. Она первой отвела взгляд.

— Нам нужно быть осторожней, иначе можно не вернуться, — сказала она, положив руку мне на плечо и видя, как я расстроен прерванным делом. Я понимающе кивнул и собрался домой.

Мы виделись каждую неделю — по пять часов в назначенный день. Потом наши встречи стали более частыми и продолжительными. Мы, словно наркоманы, без конца жаждали дозы. Я ни о чём не мог думать, кроме её глаз.

И вот как-то раз в один прекрасный осенний день, когда солнце светило по-летнему ярко, я почувствовал, что больше не могу находиться в этом мире. С самого утра люди выказывали мне своё недовольство: грубили, плевались, ругались. Несмотря на такую погоду, они умудрялись делать день пасмурным и серым. И я понял, что больше так не могу.

Когда мы встретились с ней, я лишь сделал вид, что завёл свои будильники, что должны были заиграть первыми — я хотел, чтобы наша встреча продолжалась дольше обычного.

Мы сели друг перед другом. Нам, как обычно, не нужны были слова и прикосновения — ведь мы встречались не за этим. Сказать, что это была любовь, я не могу: ведь все рассказы, истории, книги, фильмы описывают любовь по-другому. У нас не было романтики или физического влечения — у нас были только наши глаза, и мы растворились в них.

Время шло, а будильники так и молчали — поначалу я помнил о них, но со временем совсем забыл. Как оказалось, она сделала то же самое, что и я — и теперь мы были подвластны лишь одной судьбе.

Наши тела нашли спустя несколько суток — они были истощены. Словно сама жизнь ушла из них в другой мир. В мир, созданный нашими отражениями, — туда, где не было никого, кроме двух проклятых душ.

Александр Райн

Другие работы в социальных сетях:

группа в вк https://vk.com/alexrasskaz

Фейсбук https://www.facebook.com/AlexandrRasskaz

Дзен https://zen.yandex.ru/id/5fd331f981f2dd4b05cd8462