Для тех кто ночью за баранкой
История 11: Цыганское проклятие
История 11: Цыганское проклятие
s.01 Странные дела
Черный пес, который кидается под колеса. Ежики, перебегающие дорогу, и зайцы с букетами цветов. Таинственная незнакомка в ночной рубашке. Танец столбов и призрачные пешеходы. Это не поток сознания или кадры из фильма ужасов, а реальность. Любопытная часть опасной и нудной работы дальнобойщика, где “сбой в матрице” - обыденность.
Хоть и забавные симптомы, но это опасный признак для любого водителя. Организм посылает офигенно жирный намек, что пора бы и честь знать! Караул устал. Опытный шофер сразу понимает- надо сделать паузу и отдохнуть. Неопытный же попадает в неприятности.
Адский пес и компания
Миф о черной собаке пришел к нам из баек американских дальнобоев. Там все просто: увидел собакена, айда на боковую. Подсознанию, так сказать, большой привет! Из возможных вариантов: встречка или обочина.
“Черная псина” - визуальная и слуховая галлюцинация на фоне крайнего истощения нервной системы. А ситуаций, когда сил нет, а гнать надо хоть отбавляй!
Мозг клинит, полушария “закипают” и выдают виртуальную реальность похлеще голливудского ужастика. Последствия такого “мультика” могут быть очень печальными. Ведь то, что привиделось полубессознательному дальнобойщику имеет реальное продолжение в виде резкого торможения, неадекватных маневров уклонения, а дальше как повезет. Чаще нет.
Если обобщить опыт колесного братства, то глюки имеют строгую классификацию.
Распространенные варианты:
животные: классический черный пес, зайцы, ежи, коровы и т.д.;
дорожные препятствия и ландшафтные глюки: бетонные стены и блоки, фонарные столбы, огромные валуны;
пешеходы: женщины в крикливой одежде или без нее, велосипедисты, инвалиды-колясочники;
ДТП, встречка, обочечник, подрезание;
мифические существа: великаны, призраки, демон и ангелы.
В мире животных
Братья наши меньшие - частые гости уставших водителей. Начнем с черной собаки. Призрачная псина может мирно бежать перед машиной или резко кидаться под колеса. Монстр лает, скалится и всячески запугивает дальнобоя. Иногда собаку видят прямо в кабине. Чувство после “нападения” монстра- стойкий и непреодолимый ужас.
Черные коты все тоже самое, что и собаки.
Встречаются и уникумы. Так, один из водителей лицезрел... ватагу зайцев с букетами цветов в лапах. Другим мерещатся ежики, много ежиков с красными от света фар глазами, которые деловито перебегают и перебегают дорогу. Иногда бедолаги гоняют по кабине хомячков и медведей. Но верхом экзотики было следующее признание безымянного шофера
“когда на Питер четыре раза в неделю мотался… ползающие в обочину крокодильи хвосты видел, ну и дальше лупил, ужос.”
После этого всякие там коровы из зимнего леса и прочая сельхозживность уже семечки.
Танец маленьких столбов
Предметы на дорогах. Пожалуй, одни из самых адреналиновых глюков для водителей. Вид внезапно возникшей из темноты бетонной стены вызывает только одну реакцию- по тормозам и в сторону. Очень нехороший расклад!
“...и тут я увидел ее, высокую бетонную стену перегораживающую дорогу в свете фар…я нажимаю тормоза...дальше меня слегка несет, крутит, вертит… В итоге я останавливаюсь на трассе. И вижу, стены то нет… И мне еще ооочень круто повезло, что не было встречного авто.”
Что называется легко отделался. На форумах еще вспоминают огромные валуны или скальные глыбы. Нередко видят дерево, растущее посреди дороги. Танцующие фонарные столбы и дорожные знаки - верх закипающего сознания.
Кто-то упорно штурмует бесконечный и долгий подъем, а когда повезет вырваться из забытья, видит перед собой приборную панель. Как вариант, такой же бесконечный поворот или розовый асфальт.
Бонусом описывали золотые купола церквей или саму церковь хотя за окном глухие и необжитые леса. Наблюдают населенные деревни, но откуда им взяться посреди дикой степи? Встречаются и многоэтажки среди непроходимых лесных дорог.
Иногда дальнобои “приезжают” в пункт назначения раньше времени, хотя в реальности до него как раком до Луны. Глюкануло! Несчастные протирают глаза, кругом лес и тишина, а привидевшийся город - обман.
Призрачные пешедралы
Лайтовый вариант - переходящие дорогу пешеходы. “Люди” могут мирно стоять или бегать вдоль обочины. Это ничего, что на часах 3 часа ночи и взяться им посреди тайги неоткуда. Хуже, когда глюки кидаются под колеса! От реальности не отличишь.
Попадаются в историях дальнобоев инвалид на коляске, зимние велосипедисты, конные повозки, дорожные рабочие, пенсионерки или колхозницы с сумками.
Особая песня - женщины. Они либо куда-то бегут перед машиной или бросаются на лобовуху. Дамочки одеты как на парад или только в нижнем белье. А есть и ужастики!
“...женщину в ночнушке... в руках у нее был сверток как будто ребенок замотан, когда ... стали ее потихоньку объезжать, она со всей силы ударила по лобовому стеклу этим свертком и звук был как будто куском сырого мяса ляпнули.”
Как вариант, дальнобойщик “сбивает” такого призрака. Слышит визг тормозов, глухой удар тела об бампер. Но как только водитель выходит из кабины, галлюцинация исчезает!
“...сбил женщину...С перепугу дал по тормозам, меня закрутило. Улетел в кювет… Хорошо в машине пассажир был, не спал. Говорит, не было никого.”
Иногда наглые глюки, на манер зайцев, сидят на подножках, и тогда шофер доблестно сражается с незваным попутчиком, то есть с пустотой.
ДТП и обгоны воздуха
Часто шоферы “врезаются” во встречное авто, которого нет. Или обгоняют несуществующие машины. Из леса выезжают трамваи с гулом, треском и искрами! Либо их обгоняет фура, которую тащит жигуленок.
“...Поворачиваюсь к напарнику довольный: "Обогнали мы его, всё таки!" А он мне: "Кого?". Ну КАМАЗ, говорю этот! По его роже понял, что чё-та не так… в общем, не видел он никакого КАМАЗА.”
Бывает, что несуществующие обочечники портят картинку уставшим дальнобоям. Кого-то, например, “обгонял” БТР ГИБДД!
Мифы и легенды
Если алкоголики лицезреют чертей и белочек, то дальнобойщики могут видеть ангелочков, великанов и даже призраков. Особо продвинутым хороводы водят матрешки! Гномики, преследующие НЛО и снежный человек из той же оперы.
Вот такие игры разума. И если Вы думаете, что это плод бурной фантазии, то погуглите Питер Трипп или Рэнди Гарднер эксперименты без сна. Хичкок отдыхает! Берегите себя.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Не бейте сильно за озвучку: работаю 7/12, времени и обстановки для нормального прочтения - попросту нет. Производство у нас шумное, да и дикция у меня... сами слышите. Это, увы, непреодолимые обстоятельства. Поэтому, если есть у вас такая возможность, настоятельно рекомендую прочесть текст, а не прослушать его.
Туман
Тарелка с разваренными пельменями, неприятно размазанная клякса кетчупа тут же, ободке, одноразовая пластиковая вилка. Я не удержался, скривился, взял тарелку, пошел к обшарпанному дощатому столику.
По чести сказать, в свое время, еще до того, как стал работать дальнобойщиком, думалось мне, что такие вот столовые пропали с безвременной кончиной СССР, но нет. Стоило мне усесться за баранку и отправиться в первый рейс, как вновь увидел я прославленных пухлых кассирш, с вечно упертыми в масляно заляпанные белохалатные бока кулаками, вновь услышал я эти противные, режущие голоса: «Зина, одну порционную пельменей!», запах стойкий, советский учуял – кисловато-капустный, застарело-сладкий чайный. И столики эти, на оскобленных досках которых вырезано умелыми скучающими руками стандарты той и этой эпохи: «Хочешь пей, а хочешь куй, все равно получишь …» и много еще такого же…
Я уселся, поерзал на добротно скрипучей табуретке, наколол на податливую вилку податливый же, дряблый, как желе, пельмень. Аппетит пропал.
- Твой камаз? – напротив меня за стол ухнул здоровяк в старом, еще девяностых годов, вязанном свитере с неизменной тогда надписью «BOSS». Вместе со здоровяком напротив меня появился поднос, тоже, советский еще. На подносе две тарелки жидких пельменей, два чая, и умилительно маленький, беззащитный молочный коржик.
- Мой. – ответил я без всякой задней мысли. Такое на трассе часто бывает: подсаживается усталый водила, язык от молчания к небу присох – поговорить хочется, аж страсть! А не о чем, вот и начинается: «Твоя машина?» и следом «Куда едешь?», а потом уже по обстоятельствам: «Бывал я там…» или же «Не, не заносило меня, а сам то я…» - и неслись тогда истории, байки про зазноб каких-то, обязательно крупных, обязательно в теле, потом про жену, про детей, про дом, про тоску – весь разговор наперед расписать можно.
Здоровяк наткнул на вилку разом два пельменя, посмотрел на них кисло, рывком, будто червяка сожрать собирался, запихал их в рот, проглотил не жуя.
- Едешь куда?
- В Ераткуль, - я тоже решился, сунул пельмень в рот, на вкус он оказался ничем не лучше чем был на вид, проглотил.
- И я в Ераткуль. – здоровяк явно обрадовался, даже вперед подался, улыбнулся щербато. – Я туда раз в неделю как часы. Четверг – туда, пятница – обратно. Ты там как, был когда?
- Нет. – я пожал плечами. – В первый раз еду.
- Ну ничего, дорога там, - он для показательности повел ладонью по воздуху, - ровная, восемьдесят идешь, не чувствуешь. Только поворотов штук пять, а так – напрямую. Завтра с утра выйдем, ты за мной…
- Нет, у меня груз скорый, - я виновато улыбнулся, - к утру надо.
- К утру? – он замер, не донеся вилку до рта. – Ты сейчас что ли поедешь?
- Ну… - я вновь пожал плечами. Даже подумал было, что мужик попросту расстроился, в компании захотел прокатиться, но… Здоровяк подобрался, подался вперед так, что едва на стол не лег, и зашептал горячо, да еще и глаза выпучил до ужасного:
- Ты, парень, не дури, тут у нас, это, по ночам бывает… - он облизнул толстые вывернутые губы, - ты поверь, по ночам такая чертовщина бывает. У нас там, что ни столб – венок, ты бы, парень…
- Да ладно ты, - я отмахнулся, - ересь молотишь. Если водила дурак, то и на ровном месте…
- Да как знаешь, - мужик резко озлобился, хватанул свой поднос, так, что горячий липкий чай пролился из обоих стаканов. – Как знаешь, но я бы не советовал.
Он пересел за другой столик, где пара явно подпитых тощих мужичков степенно смолили сигареты. Я вздохнул, через силу съел еще пару пельменей, залпом выпил дико сладкий чай, встал. По ушам резанул противный, какой бывает только у работниц сферы обслуживания, голос:
- У нас тут самообслуживание! Поднос убери! – она явно желала скандала, наверное надеялась, что взовьюсь я этому «убери», рявкну что-нибудь наподобие: «Вы мне не тыкайте!» и далее по привычному сценарию. Я промолчал. Я взял и стакан и тарелку. Я прошел до углового стола, где горою громоздилась грязная посуда. Я положил тарелку на вершину стопки таких же грязных как она посудин. Я поставил стакан на свободный пятачок липкого стола. Я улыбнулся кассирше, что застыла, храня на щекастом лице злую гримасу вепря. Я сказал «спасибо» и пошел на выход. Кассирша зло сопела носом. Уже выходя я оглянулся, увидел как в след мне смотрит мужик – тот самый здоровяк, как кривится рот кассирши, как опасно перегнулась в средней части высокая стопка грязных тарелок. Закрыл дверь и тут же услышал грохот битой посуды – ссыпались таки!
Я ощерился в мстительной усмешке и со всех ног бросился к своему камазу. Вскочил на подножку, запрыгнул в кабину, громко и утробно зарычал двигатель и только тогда, когда я подал назад, услышал, как зло визжит та самая кассирша, увидел как распахиваются двери столовой, белый халат ее, туго обтягивающий широкие телеса разглядел – поздно. Я уже выезжал на трассу, уже набирали ход колеса, уже с чуткостью собачьего носа шарил свет фар по ровному серпантину дорожного полотна.
На душе было радостно от сделанной гадости, приятно грело предчувствие расчета с клиентом поутру, и малость, едва-едва, грыз червячок то ли сомнения, то ли страха от предупреждения здоровяка. Вроде серьезный мужик, правильный, такие врать ради красивого словца не будут, а тем более запугивать – не в их это природе.
Дорога была ровной, с малым, едва ощутимым подъемом в гору, и со столь же плавным изгибом вокруг холма. Ехать было приятно, только малость туманно, но для гор – это дело привычное. Я зевнул, глянул на часы – половина первого ночи. Устал, укатался за день, как никак уже почти сутки в пути: без сна, без остановок – очень уж манила доплата за срочность. Скосил глаза в сторону, туда, где на соседнем сиденье в сумке лежал большой, на три литра, термос с кофе. Надо бы остановиться, глотнуть, вот только не здесь, не на подъеме, где с одной стороны к дороге подступает горная стена, а с другой, за столбиками ограждения, длинно уходит вниз, в темноту, каменистая насыпь…
Дорога, устав огибать высокий холм, мотнулась в сторону, занырнув в глубокую лесную черноту, и понеслась ровно и гладко под беспросветной аркой ветвей: без подъемов, без поворотов - словно по взлетной полосе ехал. Еще чуть и выскочил из леса на широкое, по-русски богатое простором, поле, да такое, что еще чуть, и можно было бы назвать степью. Я притормозил, и медленно съехал на обочину. Остановился. Достал из сумки термос – тяжелый, литра полтора еще осталось, вытащил тонкий целлофановый пакетик с вафлями. В приоткрытое окно приятно тянуло прохладой, доносились привычные ночные звуки: где то ухала сова, трещали то ли цикады, то ли сверчки, чуть шумела потревоженная ветром высокая трава. Я налил в крышку термоса кофе, отхлебнул – не горячий уже, но и не противно теплый, хрустко закусил вафлями, стряхнул с ветровки просыпавшиеся крошки. Тепло, хорошо. Только…
Я пригляделся: вдалеке, на небольшом взгорке в поле, сливаясь с непроглядной чернотой леса, виднелась темная коробка двухэтажного здания. Света не было, судя по тому, как едва заметными бликами отражался лунный свет в окнах, стекла, большей частью, были выбиты, остро темнел один угол дома, наверное там был пролом, а может и еще что – с такого расстояния не понять. Чем больше я всматривался вдаль, тем больше замечал: вон, рядышком, притулилось к зданию длинное распластанное тело коровника, а вон, уже совсем к лесу, поблескивают на костях каркасов битые стекла теплиц, и еще, и еще… И уже не столько уханье филина слышно, сколько медленное, заунывное, поскрипывание больше похожее на вой, через веселую трескотню сверчков тихо пробивается скулящий плач ветра, что раз за разом режет себя о острые кости теплиц, да и в кабине вдруг стало почему-то не так тепло, как мгновение назад.
Какой-то заброшенный то ли колхоз, то ли совхоз – таких на просторах бывшего СССР понакидано столько, что и не счесть. Один лишь раз только зашел я в такие вот развалины. Глупо, но надеялся я тогда, что может поживлюсь чем, а может просто детство у меня взыграло, вот только… Нашел я только палую корову: иссохшая шкура туго обтягивала ребра, кое где солнце слупило шерсть и мясо до изжелтелых костей, глазницы грязные, пустые, наверное скорее высохшие, чем кем-то выклеванные… А еще там так же как и здесь поскрипывало. У меня было такое ощущение, будто я могилу раскопал, гроб вскрыл – страшно, противно, мерзко, тоскливо… Я ушел, залез в кабину, и уехал. С тех пор старался проезжать мимо таких развалин не останавливаясь.
И вот, посреди широкого поля еще один мертвец. Я наскоро, даже чуть обжегшись, заглотил остатки кофе, закрутил термос и снова выехал на трассу.
Интересно, про эти ли места говорил тот здоровяк? И что тут за чертовщина творится? Я уже не посмеивался над его словами, я вдруг с особой четкостью вспомнил здоровенные, с въевшейся грязью его руки, и понял – тот, у кого такие руки, зря пугать не будет, да и сам он в чертовщину не поверит, если наверняка знать не будет, если на своей шкуре не прочувствует.
Дорога пошла вниз, под гору. Фары прорубались сквозь все уплотняющийся туман, что тек и тек ночной порой в низины, медленно, словно пугливый зверек, вползал во все щели, опутывал камни, деревья своей белесой плотью, холодил мелким ознобом своим, оседал тонкой росой на всем. Я чуть сбросил скорость, включил противотуманки. Без толку: свет едва-едва пробивался на десяток другой метров, а дальше тонул, захлебывался в непрозрачной, молочной стене, и уже не разобрать, то ли это туман клубится, то ли и правда – силуэт какой чернотой проглядывается. Я подался вперед, всматриваясь в дорогу до рези в глазах, до слез.
- Когда же это кончится? – спросил я, моргнул, и тут же врезал по тормозам! Взвизгнули колодки, машину чуть потянуло вперед, прицеп прокатил еще пару тройку метров, перекосив машину. Встал. На обочине дороги, будто замерший путник, высился силуэт большого креста: два укоса на вершине, будто капюшон, широкие перекладины, как плечи, и огромный венок, превращенный причудами тумана в тело неведомого прохожего.
- Угораздило кого-то. – я хоть и не верующий был, но все же перекрестился, уж и не знаю зачем. Двигатель камаза размеренно и недовольно урчал, будто ругался под нос, хотел ехать. Я чуть надавил газ выровнял машину и поехал вперед еще медленнее чем раньше. Сама дорога была ровная, как и до того, но вот то, что творилось по сторонам, за обочиной: то густо темнела чернота обрывов, то угадывались разлапистые силуэты вековых елей, то огромные валуны, белесо светящиеся в свете фар, подбирались почти к самой дороге, а за ними угадывался высоко взметающийся монолит скалы… И всюду, на каждом повороте, едва ли не на каждом метре этого перековерканного куска дороги: кресты старые – черные, покосившиеся, новые, еще даже по молодецки отблескивающие лаком, и венки, венки, венки – на деревьях, на знаках, на широких спинах валунов, а где и просто на воткнутых в землю колышках. А поверх всего этого тусклое, мертвенно бледное, как самый лучший саван, полотнище тумана.
Еще один поворот, плохой совсем, валун грузно выдавил дорогу в объезд, и ничего за ним не видать, выворачиваю по широкой дуге и разом, почти в упор, снизу вверх на меня из темноты два огненно-красных уголька, и рык еще, неслышимый, но в самое сердце, в грудь ударил. Не понял я, что это, только… заполошно стало, в груди оборвалось, и вообще будто видеть перестал – заволокло все тьмой, и только глаза эти красные, а еще в ушах бой кровавый, все до багровой красноты застилает. Ошибся, вместо тормоза по газам врезал, взревел движок и попер, вскинулся мой старенький камаз на тьму, прорвал ее, словно и не было, а может и правда – не было, и пошел вперед скоро, подпрыгивая на камнях, оскальзываясь почти с покатых насыпей дороги – уж как не слетел, не знаю… Проехал то всего с гулькин нос, на взгорок поднялся и тумана тут же как не было – небо видно, звезды перемигиваются, луна рожками месяца криво улыбается – хорошо. Я остановился тогда, прямо как был, посередине дороги, кабину открыл и дышал, дышал – слишком заполошно в груди было, все никак надышаться не мог, успокоиться. О том, что стою посреди дороги, не беспокоился совершенно – знал, что один я такой дурак, через эту низину ночью попер. А как отдышался чуть, снова сел и поутру уже, часам к пяти, был в Ераткуле, «чаевые» за срочность получил.
Мужик закончил рассказ, подпер кулаком щеку, и сказал глубокомысленно:
- Да…
Молодой водитель, с интересом слушавший бывалого молчал, но видно было, что не терпится ему спросить. Бывалый же достал пачку «Примы», тюкнул тихо ею о пальцы, выудил губами сигарету.
- Огонек есть?
Молодой поспешно достал зажигалку, чиркнул кремнем, бывалый прикурил, затянулся, выдохнул в грязный потолок столовой, цыкнул задумчиво. Все в его виде говорило: «Сейчас бы выпить». Оглянулся, крикнул толстой кассирше:
- Зин, а водочки нальешь?
- На часы посмотри, не положено.
- Ну, Зин, ты ж это… знаешь.
Кассирша, хоть и громкая, но все ж очень хорошая баба, вздохнула, глянула по сторонам, достала из под прилавка маленькую чекушечку, хрустко свернула ей блестящую голову. Не стала Зина и требовать, чтобы подошли за водкой. Сама вышла из-за прилавка, не забыв прихватить стаканы, села с мужиками за стол, разлила чекушку на троих. Молодой было всполошился, замямлил тихо, что за рулем мол, нельзя, а бывалый пододвинул к нему стакан поближе и сказал уверенно:
- Это ты завтра за рулем. Как рассветет – поедем, а сейчас я тебя, дурака, не отпущу. Мне грех на душу не нужен. – и приказал резко, - Кому сказал, бери!
Молодой схватил стакан, бывалый сказал тихо «За тех», Зина понимающе кивнул, тоже венки у дороги видела, выпили. У молодого аж дыхание перехватило, до того была водка теплой, противной на вкус, даже в горле встала она жарко, проходить не хотела. Зина, тем временем, поднялась спокойно, собрала со стола стаканы, пустую чекушку прихватила, вернулась за прилавок.
- А кто это был? – тихо спросил молодой, когда отдышался.
- Где? – не понял бывалый.
- Ну, на дороге, с глазами… - и он даже вперед подался, замер, моргать перестал.
- Ты, это, дышать не забывай. – усмехнулся бывалый. – Я откуда знаю, кто это был. Бывалые говорят, вроде волк, другие еще что мелят, а я вот - не разглядел…
Автор: Волченко П.Н.