Новый герой
Сегодня попал на телепоказ сериала "Герой нашего времени".
Признаюсь - это моё любимое произведение Лермонтова, и полюбилось оно мне не в школьные годы, а чуть позднее, когда Печорин и я стали ровесниками. А сегодня я понял, что станавлюсь уже Максим Максимычем.
История из жизни "Пирамидка потребностей" Отрывок книги "Хомо не Сапиенс тренд-порно-еда "
Автор не стал здесь исключением, и порой, то и дело, под предлогом эксперимента, норовит подвергнуть себя опасности. Как-то раз, мне захотелось, на собственном примере, проанализировать давление со стороны потребностей (ощутить так сказать животное начало).
«Раз в обыденной повседневной жизни, данное уловить навряд-ли удастся, в силу того же упрощения, значит требуется оказаться в подходящих для этого условиях» – Подумал я, и заключил – «Надо ехать выживать». Затем сие действо, было предложено, такому же «экспериментатору», который с большим удовольствием, сразу же согласился. Далее образовался следующий концепт:
1. Выбрать маленький городок (минимум в 100 км, от дома)
2. Собрать рюкзак, взяв пару вещей и бутылку воды
3. Прожить таким вот образом, без еды и денег – 3 дня
Через несколько дней, город был выбран, рюкзак собран и мы приступили к самому главному.
День первый. Приехав, положив начало выживанию в каменных джунглях, изначально все являлось очень даже окрыляющим, интересным, волнующим. Никаким животным нутром и не пахло, но то, было дело, подчеркну, в начале. Наступила ночь, и вот первая загвоздка, спать на скамейке крайне неудобно, плюс ко всему на улице естественным образом резко похолодало (отмечу, действо происходило летом, но 1) мы нарочно не утеплялись, для большей чистоты эксперимента 2) в Москве, как и в близлежащих городках, а мы находились именно в одном из таких, как вы, можете знать, отнюдь не всегда +20 градусов тепла, днем, что уж говорить про мерзлую ночь). Помимо прочего, спать ночью на улице, видеться несколько рискованным занятием, в общем мы решили бодрствовать.
День второй. Сутки без сна, давали о себе знать, но больше всего хотелось поесть. Потребности начали обостряться, в этот момент, не имея возможности элементарно снять обувь, лечь на диван и просто полежать немного отдохнув, понимаешь насколько в комфортном мире мы существуем, в обычной повседневной жизни. Тостеры, кофемашины, машины для мытья посуды, мультиварки, пароварки, аэрогриль, блендеры, соковыжималки, фритюрницы, чайники. У нас же имелась, целая полтора литровая бутылка воды и лимон (купленный на найденную мелочевку), который и был, посредством ручного выжимания, добавлен в эту самую воду. И это была самая вкусная вода с лимоном, которую я когда-либо пил. Прогулявшись по городу, в голову пришла мысль, пройтись по окрестностям этого самого города.
Шли, шли, шли, еще немного шли, и заблудились. Вода была почти на исходе, а поиск магазина, в гуще леса, оказался плохой идеей. Те немногие люди (два человека), которые нам встречались, изложили не совсем корректную постройку маршрута, до выхода, в город, короче, нам оставалось одно, идти почти, что на ощупь, вернее, куда глаза глядят. А глаза глядели далеко… Наконец-то выйдя из леса, увидев дорогу, мы отыскали путь, назад, в город.
Исходя из информации, предоставленной дорожными знаками, можно заявить, что прошли мы в тот день, километров 35—40. Кроссовки стерлись, мозоли на ступнях натерлись, о какой-то там еде, питье, речи уже ни шло. Ужасно хотелось просто сесть, неважно где, куда, на что. Стул, диван, пуфик, кресло, кресло-качалка, банкетка. А у нас был пень и выемка в дереве, ох какие же они черт возьми были мягкие, в тот момент, ведь эта божественная выемка давала возможность чуть-чуть прилечь и даже снять обувь! К позднему вечеру, мы вернулись в город, на этот раз, каждому из нас удалось поспать аж целых 30 минут. Правда полчаса сна, стоили мне рюкзака, а моему товарищу, достаточно дорогих очков. За то мгновенье, пока глаза были закрыты, неизвестные, «позаимствовали» наши вещи. Хорошо хоть не убили, крепко спящих бедолаг.
День третий. Ничего не соображая, не видя особой разницы, между сном и явью, наши ноги повели нас, в направление вокзала, просидев там часов пять, дождавшись электропоезда, мы отправились домой. Хотя это был еще не конец, не имея билета, нас ждал трех часовой челлендж под названием «А ну ка убеги, от контролеров». Несмотря ни на что, каким-то образом, я оказался в родных пенатах. Не думая о еде, питье, гигиене, автор рухнул на кровать, где и провел, оставшийся день, ночь, отхватив также и кусок, дня грядущего.
Оставив россказни, перейдем к делу. Вспоминая известную пирамиду Абрахама Маслоу, суть которой заключается в том, что человек не может нуждаться в более изощренных потребностях, пока не закрыты более примитивные. Я возьмусь расписать свою пирамидку, испытываемого современным человеком, дискомфорта, основанную на пережитом опыте, связанным с выше описанным выживанием.
1. Фаза. Нехватка привычных подручных-бытовых средств – «Да, сейчас бы, компьютер включить, чай заварить…»
2. Фаза. Нехватка теплого домашнего уюта – «Сесть бы сейчас на нормальный мягкий диван, а не ерзать на этой неудобной скамейке»
3. Фаза. Нехватка еды – «Да, я бы даже, от лапши быстрого приготовления сейчас бы не отказался»
4. Фаза. Нехватка сна – «Черт с ней, с едой, как же хочется спать, где моя теплая постель, подушка и одеяло»
5. Фаза. Нехватка воды – «А лимон, бодрит, это мы хорошо придумали, смешать его с водой, жаль что так мало осталось»
6. Фаза. Нехватка хоть сколько-то мягкой поверхности – «Все сажусь здесь, просто на землю, не могу больше идти, ой, это что-там, пенек, ох это я еще и кроссовки смогу снять, сказка»
7. Фаза. Вакуум – «Сижу… значит пока живу»
Возвращаясь в нашу обыденную и достаточно комфортную современную жизнь, еще раз отмечу, нам совершенно не требуется париться на счет собственного выживания. Мы даже не подозреваем, как это так, жить без, условной микроволновки, не особо задумываясь о своей безопасности, ведь сейчас повсюду понатыканы камеры, люди более не грабят банков, скорее наоборот, так что шансы попасть, в качестве заложника, в какую-нибудь перестрелку с поножовщиной, сократились. В итоге остается придумывать себе разного рода «приключения», ввязываясь в неправомерные массовые митинги, флешмобы по типу – подожги себя и сфотографируй, пополняя ряды бьющих друг друга по голове, футбольных фанатов.
Разве митинги направлены на созидание? Сомневаюсь, любое свержение власти является разрушительным действием, потому как все ровно, на место одного примата, придет другой, такой же примат – «Наделите человека властью и он сполна проявит свое животное нутро». Разве футбольным фанатам (именно фанатам, не болельщикам) есть дело до того, как сыграла их команда? В первую очередь, они хотят утолить свою агрессию, повысив уровень адреналина, дав кому-то кулаком по лицу. Разве тем, кто, поджигает себя и фотографирует… нет, тут без комментариев. Кстати, наиболее популярным видом спорта, становятся, смешанные боевые искусства (бои без правил, мма). Двадцать первый век, а мы возвращаемся в Древний Рим, к гладиаторским боям.
Конечно, когда большую часть своего существования, как вид – человек решает проблему, вроде той, что, как убежать от мамонта, и пережить эту ночь, сейчас в достаточно безопасное время, то и дело остается создавать себе искусственные стрессовые ситуации. При чем, вам даже не обязательно куда-то там ехать, откуда-то там прыгать, вам всего то достаточно, включить какой-нибудь забойный ужастик и сидеть, умозрительно пытаясь выжить, вместе с главным героем сего произведения. Немудрено, что хорроры вроде х/ф «Оно» и апокалиптические сериалы, такие как «Ходячие Мертвецы» становятся настолько трендовыми. Занимая весомую долю киноиндустрийного пирога.
Детская мечта №5 – Вставить в собственную книгу, скример ?
Выходит сейчас, мы с вами, никак, не нуждаемся в том, чтобы закрыть данную потребность, она априори закрыта, общество и современные технологии, о нас позаботились. Человек же по инерции (в связи со своим животным началом), тяготеет к тому, чтобы решать вопрос собственного выживания, но эту конкретную задачу, с нас попросту сняли.
Получается инстинктивно мы хотим решить определенную задачу, но прогресс, фактически устранил ее. Вот мы и оказались в совершенно дурацком положении, вынужденные хотя бы искусственным образом, «колоть себе внутривенно» разного рода стресса заменители, подпитывая сей инстинкт.
Сюда же внесем отсутствие голода как такового. Когда, и на сколько часто, вы слышите новости, о том, что кто-то вдруг взял и умер, от голода. Даже бездомные – бродяги, бомжи, протягивают побираясь, и как мне говорил, один из патологоанатомов – «Такие люди умирают в основном, от инфекционных и сердечных заболеваний, инсультов, в конце концов, от алкогольного трипа, но никак, не, от отсутствия еды». Что уж говорить про остальных, даже условно зарабатывая пятнадцать тысяч в месяц, от голода мы не умрем. От депрессии приведшей к суициду, тех же сердечно-сосудистых болезней, пусть даже от собственной ограниченности и глупости (скажем, условно в пьяной драке – «Как настоящий самец, герой»), но никак, не, от пресловутого голода. Которого мы все так мнимо, скорее по инерции, как бы боимся.
В общем как вы видите, первая из трех основных потребностей закрыта, буквально сама собой, априори не нуждающаяся в затрате, каких бы то ни было дополнительных усилий. В отличие от того, что приходилось делать нашим предкам, живущим по принципу – сделай дело, прояви смекалку, иначе смерть от холода, или перспектива быть съеденным хищником. Как же дела обстоят с двумя другими – сейчас же и разберем!
Хомо не Сапиенс. Тренд-порно-еда. Прочитай меня полностью! +18
Александр Камрадов
История из жизни
А вы знали?
Решил поделиться с вами такой информацией. Сейчас читаю книгу Джареда Даймонда "Ружья, микробы и сталь". Автор помимо основной фабулы книги выносит гипотезу расселения человека по земному шару начиная аж с эпохи Миоцена. Такое утверждение он делает на основе археологических находок и теории деления единого суперконтинента. Вот вам иллюстрация со страницы книги. Только вдумайтесь — 7 миллионов лет назад. Да и сама карта расселения человека по материкам весьма интересна.
60 лет назад, 10 июня 1959 года умер В.В. Бианки
В «11-й месяц лютого голода»…Второй месяц зимы. С 21 января по 20 февраля...
"…Природа человеку и мать, и злая мачеха. С этого начались все наши сказки", - Пришвин
Именно в этот зимний «лютый» месяц, одиннадцатый, — в соответствии со своим будущим Лесным календарём, — и родился Виталий Валентинович Бианки (11.02.1894). Питерский, ленинградский детский писатель, биолог. Истый гуманист. Всеохватный пропагандист и распространитель естественно-научных знаний. Учёный. Художник. Педагог. Подвижник. Вслед за С. Я. Маршаком он достойно и достаточно бодро входит в советскую литературу — печатается в журналах «Чиж», «Ёж», «Воробей», «Новый Робинзон» и др. Из номера в номер публикуя своего рода журналистские репортажи — фенологический календарь. Что стало прообразом «Лесной газеты на каждый год» (1927).
По ночам на крышах происходят кошачьи концерты.Кошкам они очень нравятся.Концерты кончаются отчаяннойпотасовкой между певцами.
Вдогон за М. М. Пришвиным — с его «Лесной капелью» — Бианки заполняет пустующую по существу в СССР нишу профессионального педагога-писателя, всесоюзного глашатая многообразия красот и чудес родной природы. Одновременно противопоставляя свежее видение передового анималистического направления — бытующему тогда вульгарно-социологическому взгляду на детскую литературу и на педагогику вообще.
И ежели для Пришвина важно было субъективное усвоение природы, её философское осмысление и восприятие, более связанное с эстетизмом, — то для Бианки эталоном художественной правды являлись точность и объективность формируемой картины мироздания. Являлось её научное содержание, диктующееся всеобъемлющими знаниями биологии, орнитологии, зоологии, краеведения. Хотя и Пришвин, добавим, начинал путь как учёный: «Мучился всю жизнь над тем, чтобы вместить поэзию в прозу», — целомудренно признавался он.
По-пришвински, Бианки чрезвычайно много путешествовал по стране: «Если вы хотите узнать родную землю по-настоящему… своими ногами пройдите по ней — по просёлочным дорогам, лесным и полевым тропам и совсем без дорог (Ю. Дмитриев о книгах Бианки). Вдоль и поперёк он объездил-исходил Центральную Россию, Поволжье. Был на Севере, в Казахстане.
…Большинство птиц летит прямо на юг — во Францию, Италию, Испанию,на Средиземное море, в Африку. Некоторые — на восток; через Урал, через Сибирь в Индию.Тысячи километров мелькают внизу.
«…Сотни тысяч молодых дубков, клёнов, ясеней выстроились вдоль Волги, пересекая степь от края до края. Сейчас деревца ещё малы, они ещё не окрепли, и у каждого из них много врагов.
Мы знаем, что один скворец уничтожает за день 200 граммов саранчи. Эти птицы принесут большую пользу лесным полосам, если будут жить недалеко от них. Вместе с усть-курдюмскими и пристанскими пионерами мы смастерили и развесили возле молодых лесов 350 скворечников.
Всё это, конечно, скромные пионерские дела. Но, если нашему примеру последуют другие пионеры и школьники Советского Союза, все вместе мы принесём большую пользу Родине» (Лесная газета).
…Согласитесь, дорогие друзья, насколько же важно, чтобы дети росли добрыми, отзывчивыми и умными. Тем не менее, всё труднее и труднее становится современным родителям выполнять простой с виду план «осуществления добра» в связи с засильем инородной «иностранной шушеры» (В. Васнецов).
Издавна с проблемой воспитания ребёнка помогала справляться не что иное, как забота об окружающем растительном мире и животных — домашних, диких-лесных, — неважно. «Никакая игрушка не привяжет к себе всего сердца ребёнка, как это делают живые любимцы. В любой подопечной птице, даже в растении, ребёнок прежде всего почувствует друга» (В. Бианки).
В. В. Бианки как никто другой постарался окрасить свою жизнь и жизнь окружающих его людей щедротами добра, света. Воспитанием чувств любви и благожелательности в подрастающе-юном «младом племени». Несколько поколений русских, советских людей носили и хранили в сердцах заветы и научения В. Бианки в отношении бережного и чуткого восприятия живой природы, растений, четвероногих собратьев, — в отношении нашего сосуществования под общим Солнышком-солнцем.
Знаменитая «Лесная газета» Бианки лишь при жизни автора выдержала 9 отдельных изданий (1-е изд. 1927. 9-е — 1956)! Популярность сия объяснялась не только новизной и обильностью, обширностью материала, но и открытой В.В. новой формой научно-художественного труда — подлинной энциклопедией русской природы. Как, например, в сборнике «Лесные были и небылицы».
До конца дней В.В. творил с непрекращающейся интенсивностью и неизменным успехом. Книги писателя переведены на многие языки и пользуются широкой популярностью у читателей всех возрастов, во всех уголках света. До сих пор многократно переиздаются.
Целый день трудился Жаворонок: летал в поднебесье и пел.Пел, чтобы все знали, что всё хорошо и спокойно и поблизости не летает злой ястреб. Пел, чтобы радовались полевые птицы и звери.Пел, чтобы веселей работалось людям.Пел, пел — и устал…
Любимый жанр В. Бианки — сказочный. Которому писатель дал весьма характерное определение — «Сказки-несказки». То есть сказки с довольно крепким реалистическим основанием. …Так, к попавшему в беду муравьишке лесные собратья вовремя приходят на помощь и помогают добраться до дома точь-в-точь до захода солнца…
«Сказки-несказки» сочетают в себе признаки научно-художественных произведений и фольклорных. Развитие волшебного, сказочного сюжета даёт возможность драматизации, опоры на игровое его исполнение. Что выразилось в театральных постановках, экранизациях, мультфильмах.
Первый рассказ — «Чей нос лучше?» — напечатан в 1923 году. …История про Мухолова-тонконоса, который не может клевать зёрнышки: нос слишком тонок. День-деньской ловит мошек, гоняется за ними, — а живёт впроголодь!.. В очерках В.В. умещалось также много точных сведений. Но писатель бережно и с любовью несёт маленьким читателям не единственно научную информацию — он никогда не бывает исключительно натуралистом. Бианки весело и добродушно жонглирует, перекидывается словами. Знает очарование их созвучий и власть их над ребячьей душой. Чуткой, непосредственной. Сказочные герои Бианки спорят, сердятся, насмехаются друг над другом, становятся похожими на людей: Тонконос, Крестонос, Долгонос… Мухоловы, бекасы, кулики, козодои — птицы-персонажи, о которых заходит речь, воплощаются в непоседливых участников драматических мизансцен.
Герои повестей и притч действуют сообразно природным привычкам, врождённым качествам, значениям и навыкам. Как учёный, Бианки никогда не нарушал биологической буквальности, пунктуальности тех сведений, кои нёс читателям. Из произведений В.В. можно узнать о среде обитания птиц и зверей, их обыкновениях, передвижении и перелётах. О выведении и воспитании потомства: «На великом морском пути», «Где раки зимуют», «Оранжевое горлышко».
«Слушай меня, — сказал тогда Старый Воробей. — Ты летай себе посадам, полям и лесам, летай да присматривайся, что кругом делается. А какуслышишь, что месяц кончается, прилетай ко мне. Я тут живу, на этом домепод крышей. Я буду тебе говорить, как каждый месяц называется.Ты все их по очереди и запомнишь».
Бианки оправданно считал родственным личной художественной манере стиль и образность фольклора, находя в нём свойства того же «мифотворчества», что и в детских придумках-играх. В безбрежной народной стихии художник лицезрел опору собственным исканиям, — распространяя таким образом сие воззрение на созидание вообще, в том числе литературное:
«Писатель — дитя народа, он растёт из глубин народного мироощущения, мироопределения — народной веры, мифотворчества своего народа» (В. Бианки). — Здесь он, кстати, вполне схож с пришвинской дефиницией: «Писатель — это стрелочник времени. Мой современник — …тот, кто сам участвует в создании нового времени, кто на это душу свою положил» (М. Пришвин).
В глубокой народной традиции пребывает и мораль бианковских сказок, — где добро и справедливость всегда оказываются сильнее. Но заметим, победу одерживает лишь тот, на чьей стороне Знание с большой буквы. В сказках различимо стремление автора к конкретности и психологической чёткости в генерации «конструкций» характеров.
Не поступаясь авторской индивидуальностью, Бианки не только крепко усвоил, но и всесторонне развил фольклорные традиции. И в жанре сказки, и близкой ей по духу «несказочной» истории: бывальщине, охотничьем рассказе, — он создал общепризнанные шедевры: «Кто чем поёт?», «Первая охота», «Лесные домишки», «Мышонок Пик». В зависимости от замысла писатель преобразует традиционную структуру фольклорного сюжета, фабулы и логику фольклорной задумки — мотива. Словно высококлассный музыкант-импровизатор, — интерпретируя мелодию, — умело ограняет, украшает композицию в целом, не меняя первостепенного смысла.
В произведениях же, целиком обращённых к детям, мастерство художника также присутствует во всём, о чём он пишет. Ярко высвечиваются виртуозно преодолённые границы, отделяющие, точнее, оттеняющие его как детского сочинителя-живописца — от «взрослого».
Этот зайчонок из листопадничков. У зайчих первые зайчата родятся весной, когда ещё снег корочкой — наст. И называются они настовичками. А последние в году родятся осенью, когда уже лист с деревьев начинает падать.Их охотники так и зовут — листопадничками .
Особое место занимают психологические новеллы, где героем выступает охотник, натуралист, внимательный наблюдатель. Он открывает тайны природы, испытывая радость познания великого и бесконечного чуда бытия. Таковой чертой блистательного созидательного дара писатель зримо сближается с ощущениями ребёнка, обнаруживающего для себя Большой божий мир. Данное свойство характера объясняет парадокс писательской самохарактеристики: реалист и натуралист — и в то же время «мифотворец»! Который, подобный дитяти, — играя, — творит из игры сказку, миф. Творит ликование, восторг.
…Идеологические гонения трагически отразились на судьбе Бианки, высланного в 20-е годы в г. Уральск. Позже — в Новгородскую область. Нелёгкие путевые впечатления легли в основу книг для взрослых: «Конец земли» (1933), «Птицы мира» (опубл. 1960), «Одинец» (1933). В 1929-м возвращается в Ленинград. С началом весны писатель по обыкновению надолго покидал квартиру. Обратно в город — восвояси — сбираясь поздней осенью…
Умер Виталий Валентинович 10 июня 1959 года. По его собственной Лесной хронологии то был «3-й Месяц Песен и Плясок» — третий месяц весны: с 21-го мая по 20 июня.
Почему третий? Да потому что Новый год в лесном календаре приходит не зимою, а весной, — когда солнце вступает в созвездие Овна. В «1-й Месяц Пробуждения от Спячки» — с 21-го марта по 20 апреля.Ведь в лесу у зверей и птиц всё не по-людски — в лесу всё и вся живёт по расчудесному и долгожданному Солнышку-солнцу. Олицетворяющему счастливую жизнь — и нескончаемую вечную память.
Ну, и в заключение, любимый мультик по мотивам повествований нашего именинника:
ПРЕМУДРЫЙ ПИСКАРЬ (Для тех кто хочет стать мудрее )
Жил-был пискарь. И отец и мать у него были умные; помаленьку да полегоньку аридовы веки в реке прожили и ни в уху, ни к щуке в хайло не попали. И сыну то же заказали. «Смотри, сынок, — говорил старый пискарь, умирая, — коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба!»
А у молодого пискаря ума палата была. Начал он этим умом раскидывать и видит: куда ни обернется — везде ему мат. Кругом, в воде, всё большие рыбы плавают, а он всех меньше; всякая рыба его заглотать может, а он никого заглотать не может. Да и не понимает: зачем глотать? Рак может его клешней пополам перерезать, водяная блоха — в хребет впиться и до смерти замучить. Даже свой брат пискарь — и тот, как увидит, что он комара изловил, целым стадом так и бросятся отнимать. Отнимут и начнут друг с дружкой драться, только комара задаром растреплют.
А человек? — что это за ехидное создание такое! каких каверз он ни выдумал, чтоб его, пискаря, напрасною смертью погублять! И невода, и сети, и верши, и норота, и, наконец... уду! Кажется, что может быть глупее уды? — Нитка, на нитке крючок, на крючке — червяк или муха надеты... Да и надеты-то как?.. в самом, можно сказать, неестественном положении! А между тем именно на уду всего больше пискарь и ловится!
Отец-старик не раз его насчет уды предостерегал. «Пуще всего берегись уды! — говорил он, — потому что хоть и глупейший это снаряд, да ведь с нами, пискарями, что глупее, то вернее. Бросят нам муху, словно нас же приголубить хотят; ты в нее вцепишься — ан в мухе-то смерть!»
Рассказывал также старик, как однажды он чуть-чуть в уху не угодил. Ловили их в ту пору целою артелью, во всю ширину реки невод растянули, да так версты с две по дну волоком и волокли. Страсть, сколько рыбы тогда попалось! И щуки, и окуни, и головли, и плотва, и гольцы, — даже лещей-лежебоков из тины со дна поднимали! А пискарям так и счет потеряли. И каких страхов он, старый пискарь, натерпелся, покуда его по реке волокли, — это ни в сказке сказать, ни пером описать. Чувствует, что его везут, а куда — не знает. Видит, что у него с одного боку — щука, с другого — окунь; думает: вот-вот, сейчас, или та, или другой его съедят, а они — не трогают... «В ту пору не до еды, брат, было!» У всех одно на уме: смерть пришла! а как и почему она пришла — никто не понимает. Наконец стали крылья у невода сводить, выволокли его на берег и начали рыбу из мотни в траву валить. Тут-то он и узнал, что такое уха. Трепещется на песке что-то красное; серые облака от него вверх бегут; а жарко таково, что он сразу разомлел. И без того без воды тошно, а тут еще поддают... Слышит — «костер», говорят. А на «костре» на этом черное что-то положено, и в нем вода, точно в озере, во время бури, ходуном ходит. Это — «котел», говорят. А под конец стали говорить: вали в «котел» рыбу — будет «уха»! И начали туда нашего брата валить. Шваркнет рыбак рыбину — та сначала окунется, потом, как полоумная, выскочит, потом опять окунется — и присмиреет. «Ухи», значит, отведала. Валили-валили сначала без разбора, а потом один старичок глянул на него и говорит: «Какой от него, от малыша, прок для ухи! пущай в реке порастет!» Взял его под жабры, да и пустил в вольную воду. А он, не будь глуп, во все лопатки — домой! Прибежал, а пискариха его из норы ни жива ни мертва выглядывает...
И что же! сколько ни толковал старик в ту пору, что такое уха и в чем она заключается, однако и поднесь в реке редко кто здравые понятия об ухе имеет!
Но он, пискарь-сын, отлично запомнил поучения пискаря-отца, да и на ус себе намотал. Был он пискарь просвещенный, умеренно-либеральный, и очень твердо понимал, что жизнь прожить — не то, что мутовку облизать. «Надо так прожить, чтоб никто не заметил, — сказал он себе, — а не то как раз пропадешь!» — и стал устраиваться. Первым делом нору для себя такую придумал, чтоб ему забраться в нее было можно, а никому другому — не влезть! Долбил он носом эту нору целый год, и сколько страху в это время принял, ночуя то в иле, то под водяным лопухом, то в осоке. Наконец, однако, выдолбил на славу. Чисто, аккуратно — именно только одному
поместиться впору. Вторым делом, насчет житья своего решил так: ночью, когда люди, звери, птицы и рыбы спят — он будет моцион делать, а днем — станет в норе сидеть и дрожать. Но так как пить-есть все-таки нужно, а жалованья он не получает и прислуги не держит, то будет он выбегать из норы около полден, когда вся рыба уж сыта, и, бог даст, может быть, козявку-другую и промыслит. А ежели не промыслит, так и голодный в норе заляжет, и будет опять дрожать. Ибо лучше не есть, не пить, нежели с сытым желудком жизни лишиться.
Так он и поступал. Ночью моцион делал, в лунном свете купался, а днем забирался в нору и дрожал. Только в полдни выбежит кой-чего похватать — да что в полдень промыслишь! В это время и комар под лист от жары прячется, и букашка под кору хоронится. Поглотает воды — и шабаш!
Лежит он день-деньской в норе, ночей не досыпает, куска не доедает, и все-то думает: «Кажется, что я жив? ах, что-то завтра будет?»
Задремлет, грешным делом, а во сне ему снится, что у него выигрышный билет и он на него двести тысяч выиграл. Не помня себя от восторга, перевернется на другой бок — глядь, ан у него целых полрыла из норы высунулось... Что, если б в это время щуренок поблизости был! ведь он бы его из норы-то вытащил!
Однажды проснулся он и видит: прямо против его норы стоит рак. Стоит неподвижно, словно околдованный, вытаращив на него костяные глаза. Только усы по течению воды пошевеливаются. Вот когда он страху набрался! И целых полдня, покуда совсем не стемнело, этот рак его поджидал, а он тем временем все дрожал, все дрожал.
В другой раз, только что успел он перед зорькой в нору воротиться, только что сладко зевнул, в предвкушении сна, — глядит, откуда ни возьмись, у самой норы щука стоит и зубами хлопает. И тоже целый день его стерегла, словно видом его одним сыта была. А он и щуку надул: не вышел из норы, да и шабаш.
И не раз, и не два это с ним случалось, а почесть что каждый день. И каждый день он, дрожа, победы и одоления одерживал, каждый день восклицал: «Слава тебе, господи! жив!»
Но этого мало: он не женился и детей не имел, хотя у отца его была большая семья. Он рассуждал так: «Отцу шутя можно было прожить! В то время и щуки были добрее, и окуни на нас, мелюзгу, не зарились. А хотя однажды он и попал было в уху, так и тут нашелся старичок, который его вызволил! А нынче, как рыба-то в реках повывелась, и пискари в честь
попали. Так уж тут не до семьи, а как бы только самому прожить!»
И прожил премудрый пискарь таким родом слишком сто лет. Все дрожал, все дрожал. Ни друзей у него, ни родных; ни он к кому, ни к нему кто. В карты не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется — только дрожит да одну думу думает: «Слава богу! кажется, жив!»
Даже щуки, под конец, и те стали его хвалить: «Вот, кабы все так жили — то-то бы в реке тихо было!» Да только они это нарочно говорили; думали, что он на похвалу-то отрекомендуется — вот, мол, я! тут его и хлоп! Но он и на эту штуку не поддался, а еще раз своею мудростью козни врагов победил.
Сколько прошло годов после ста лет — неизвестно, только стал премудрый пискарь помирать. Лежит в норе и думает: «Слава богу, я своею смертью помираю, так же, как умерли мать и отец». И вспомнились ему тут щучьи слова: «Вот кабы все так жили, как этот премудрый пискарь живет...» А ну-тка, в самом деле, что бы тогда было?
Стал он раскидывать умом, которого у него была палата, и вдруг ему словно кто шепнул: «Ведь этак, пожалуй, весь пискарий род давно перевелся бы!»
Потому что, для продолжения пискарьего рода, прежде всего нужна семья, а у него ее нет. Но этого мало: для того, чтоб пискарья семья укреплялась и процветала, чтоб члены ее были здоровы и бодры, нужно, чтоб они воспитывались в родной стихии, а не в норе, где он почти ослеп от вечных сумерек. Необходимо, чтоб пискари достаточное питание получали, чтоб не чуждались общественности, друг с другом хлеб-соль бы водили и друг от друга добродетелями и другими отличными качествами заимствовались. Ибо только такая жизнь может совершенствовать пискарью породу и не дозволит ей измельчать и выродиться в снетка.
Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия... живут, даром место занимают да корм едят.
Все это представилось до того отчетливо и ясно, что вдруг ему страстная охота пришла: «Вылезу-ка я из норы да гоголем по всей реке проплыву!» Но едва он подумал об этом, как опять испугался. И начал, дрожа, помирать. Жил — дрожал, и умирал — дрожал.
Вся жизнь мгновенно перед ним пронеслась. Какие были у него радости? кого он утешил? кому добрый совет подал?
кому доброе слово сказал? кого приютил, обогрел, защитил? кто слышал об нем? кто об его существовании вспомнит?
И на все эти вопросы ему пришлось отвечать: «Никому, никто».
Он жил и дрожал — только и всего. Даже вот теперь: смерть у него на носу, а он все дрожит, сам не знает, из-за чего. В норе у него темно, тесно, повернуться негде, ни солнечный луч туда не заглянет, ни теплом не пахнёт. И он лежит в этой сырой мгле, незрячий, изможденный, никому не нужный, лежит и ждет: когда же наконец голодная смерть окончательно освободит его от бесполезного существования?
Слышно ему, как мимо его норы шмыгают другие рыбы — может быть, как и он, пискари — и ни одна не поинтересуется им. Ни одной на мысль не придет: «Дай-ка, спрошу я у премудрого пискаря, каким он манером умудрился слишком сто лет прожить, и ни щука его не заглотала, ни рак клешней не перешиб, ни рыболов на уду не поймал?» Плывут себе мимо, а может быть, и не знают, что вот в этой норе премудрый пискарь свой жизненный процесс завершает!
И что всего обиднее: не слыхать даже, чтоб кто-нибудь премудрым его называл. Просто говорят: «Слыхали вы про остолопа, который не ест, не пьет, никого не видит, ни с кем хлеба-соли не водит, а все только распостылую свою жизнь бережет?» А многие даже просто дураком и срамцом его называют и удивляются, как таких идолов вода терпит.
Раскидывал он таким образом своим умом и дремал. То есть не то что дремал, а забываться уж стал. Раздались в его ушах предсмертные шепоты, разлилась по всему телу истома. И привиделся ему тут прежний соблазнительный сон. Выиграл будто бы он двести тысяч, вырос на целых поларшина и сам щук глотает.
А покуда ему это снилось, рыло его, помаленьку да полегоньку, целиком из норы и высунулось.
И вдруг он исчез. Что тут случилось — щука ли его заглотала, рак ли клешней перешиб, или сам он своею смертью умер и всплыл на поверхность, — свидетелей этому делу не было. Скорее всего — сам умер, потому что какая сласть щуке глотать хворого, умирающего пискаря, да к тому же еще и премудрого?