Собраясь в садик, я юный пятилетний стратег и эксперт по сезонам, с утра бодро взглянул на отрывной календарь, который неизменно висел в коридоре, как Ленин в кабинете завуча. А там написано чёрным по белому: 1 марта.
И тут в голове у меня что-то щёлкнуло. Видимо, не замок на здравом смысле.
Я нырнул в ящик, где зимовали мои летние сандали, и с торжеством вытащил их на свет божий. Мама, увидев этот акт климатического бунта, впала в истерику и потащила меня к балкону, словно хотела устроить выездной семинар по погодным условиям.
— На улице минус тридцать, Саша! кричала мама, разгоняясь в эмоциях. — Ты с ума сошёл?!
я включил противоистерический манёвр. Сквозь сопли, слёзы и детскую убеждённость начал доказывать, что календарь не врет, а значит весна. А весна, это, как известно, не время для валенок, а время для прогулок по траве под пение птичек.
Папа, в отличие от мамы, был человеком сдержанным, философским. Он посмотрел на нас, хмыкнул и выдал:
— Пусть идёт. Садик рядом.
Садик действительно был всего в двухстах метрах, и по дороге туда меня сопровождал папа, явно предвкушая, как его сын в марте, на Карагандинском льду подведёт концепцию «весны по календарю» до полного жизненного краха.
Как я туда дошёл уже не помню. Видимо, память решила меня уберечь от травмы. Зато помню, как на следующий день я, не дожидаясь чьих-либо подсказок, деловито начал копаться в обуви.
— А что ты ищешь, Саша? с прищуром поинтересовались родители.
— Валенки, буркнул я. — Вы что, не видели? Там снега по пояс!
