Ответ на пост «Почему есть бедные и богатые страны (часть 3)»
Мы шлЁм умных людей нахуй и думаем, что дела пойдут на лад.
Посланные умные, едут туда куда им рады, и где меритократия, где их оценят по достоинству и делают эти страны богаче
Мы шлЁм умных людей нахуй и думаем, что дела пойдут на лад.
Посланные умные, едут туда куда им рады, и где меритократия, где их оценят по достоинству и делают эти страны богаче
https://t.me/artjockey - канал в ТГ (материалы публикуются только на Пикабу, ТГ как резервный канал связи).
Моя точка зрения на этот вопрос во многом перекликается с книгой норвежского экономиста Эрика Райнерта, которую я отчасти перескажу, но рекомендую прочитать ее в оригинале, она не длинная и написана легко. Если кратко ответить на вопрос из заголовка, то звучать будет так: нужно развивать определенные виды промышленности. Звучит просто и, по большому счету, к этому многие призывают, в чем же проблема?
Экономическая деятельность делится на таковую с убывающей отдачей и с увеличивающейся отдачей. Разница между в том, что в первом случае при увеличении лишь одного из факторов производства (труд, земля и капитал, не будем усложнять) отдача в какой-то момент расти перестанет. Если у нас есть одно поле, то загнав туда 1000 работников – мы не получим больше урожая. А если мы увеличим штат программистов, скорость работы над программным продуктом возрастет. Райнерт все сводит к этому правилу, но все, имхо, сложней.
По Валлерстайну капитализм – это наличие монополий. Монополии позволяют значительно увеличить прибыль, собрать с нее больше налогов, что и вызовет рост экономики. И речь именно про экспортные монополии. Если вы являетесь единственным в мире производителей товара – вы будете получать сверхприбыль.
Сегодня монополизация прямо связана с технологичностью товара. Рынок сырьевых товаров является рынком с совершенной конкуренцией. Продавцы нефти или железной руды не устанавливают цену, а узнают ее на бирже. Нельзя изобрести новую модель руды, чтобы покупатели вместо прошлогодней начали покупать актуальную. И проблема такого рынка именно в том, что продавцы здесь имеют относительно мало прибыли, которая постоянно падает из-за убывающей отдачи.
В первую очередь, в работу идут самые урожайные поля и самые выгодные месторождения. Когда они заканчиваются или спрос позволяет, начинают разработку худших земель, при том, что объем труда, инвестиции, необходимые для выращивания урожая, не уменьшаются. Кроме того, на рынке с идеальной конкуренцией увеличение количества продукции сразу влияет на ее цену на бирже. Если мы решим резко увеличить добычу нефти – это приведет всего лишь к падению цены на нее.
Пример этого - нефтяной кризис 80-х годов, во многом погубивший СССР, который был вызван тем, что Саудовская Аравия резко увеличила добычу нефти. Или кризис в странах Южной Америки, вызванный именно попыткой быстро увеличить доходы от их традиционной сельскохозяйственной деятельности вроде выращивания кофе. Все вложились в плантации, кофе стало больше, цена на него упала – инвестиции не окупились, а долги остались.
В то же время, производитель ПО или, скажем, мобильных телефонов имеет в своей структуре объем фиксированных затрат на разработку новой модели. Затем, чем больше он продаст своей продукции – тем меньше будет доля фиксированных затрат в каждом конечном продукте и тем больше прибыль. Производственные мощности ограничены объемами продаж, а не объемами выпуска продукции, как минимум, до определенных пределов. Кроме того, на рынке с несовершенной конкуренцией производитель товара сам устанавливает цену исходя из своих соображений, а не узнает ее утром на бирже. Конечно, он не может поставить любую цену, но он может влиять на нее, не существует биржевой цены на Айфоны или Мерседесы. Производитель телефонов может выпускать различные модели, используя теорию моды, одним из исследователей которой был упомянутый ранее Макс Вебер.
И это мы говорим об уже существующих рынках, но технологичные товары могут создать и новые рынки. Еще совсем недавно не существовало квадрокоптеров, электросамокатов или вейпов. И вот этот рынок технологичных товаров защищается как раз государственными институтами, в первую очередь – патентами.
Виды экономической деятельности не являются статично передовыми или отсталыми. На заре капитализма, самым передовым промышленным товаром была шерсть, на этом поднялась Англия. Сегодня производство тканей и изделий из них наоборот, типичный вид деятельности для стран «третьего мира». Можно найти ряд промышленных компаний, которые существуют более сотни лет и которые множество раз меняли виды своей деятельности, оставаясь на вершине прогресса. Например, Siemens, которые в середине XIX века начинали с телеграфов, а сейчас производят газовые турбины, скоростные поезда или аппараты МРТ. Или Nokia, огромная финская ТНК, в которой сейчас работает около ста тысяч человек. Они, как Сименс, начинали в середине XIX века с выпуска бумаги и резины, а сейчас, даже после продажи мобильного бизнеса, являются крупным поставщиком телекоммуникационного оборудования.
Технологичный товар начинает свой путь с монополии. Если компания изобретает инновационный товар, даже без патентов, первое время его будет крайне сложно скопировать и воспроизвести. Затем появляются конкуренты, прибыль падает и производство переносится из центра на периферию. Также на периферию уходит производство или его части, которые плохо механизируются и где нужен ручной дешевый труд.
В своей книге Райнерт приводит интересный пример с мячами двух чуждых нам видов спорта – бейсбола и гольфа. Мячи для гольфа являются высокотехнологичной продукцией, которую смогли механизировать и производят в США. Мячи для бейсбола плохо поддаются механизация, до сих пор изготавливаются вручную, потому их производство находится на Гаити.
Поэтому идея с тем, чтобы открыть рынки и привлечь инвестиции не сработает. Да, можно сделать низкие налоги, убрать все барьеры, упростить законодательство и ждать, что мировой бизнес потянется. Он действительно потянется – в такую страну начнут переносить производства, где нужна дешевая рабочая сила. Но это лишь закрепит бедность. Потому что конкурентным преимуществом будет именно дешевизна труда и ровно до того момента, как кто-то не предложит делать ту же работу еще дешевле. Это можно видеть на примере Азии, раньше всё шили в Китае, но теперь шьют во Въетнаме.
На такую систему распределения работает не только экономика, но и политика. Слабым и зависимым странам часто навязываются невыгодные условия сотрудничества. Райнерт приводит пример в виде договоров США и многих стран Африки, по которым эти страны могут поставлять в США ту продукцию, которая произведена из американского сырья. Пример от себя я уже приводил раньше – ассоциация Украины и ЕС, по которой Украина открыла свои рынки для европейских товаров, от чего пострадали местные производители, взамен же получила небольшие квоты, которые не позволили Украине реализовать свои преимущества.
Если рассматривать нынешний глобальный мир абстрактно, откинув все его перекосы, в нем будет больше плюсов, чем минусов. То есть, проблема не в глобализации как таковой, а именно в неравенстве внутри системы. Что разделение труда, что глобальный рынок – в целом, выгодные для человечества структуры.
Проблемы возникают, когда отдельно взятое государство входит в эту систему, не являясь готовым к ней. Это как взять спортсмена-любителя и выставить его в хоккейную команду с профессионалами, где его просто размажут по борту. Как же подготовиться?
Ответ простой – защита собственных рынков, импортозамещение, создание конкурентноспособной промышленности сначала на локальном рынке, до выхода на рынок глобальный. Райнерт считает, что абсолютно все успешные страны прошли этот путь в разное время. Англия начинала еще в эпоху Возрождения, защищая свою шерстяную промышленность. США делали это с середины XIX до середины XX века, прямо указывая, что они не способны конкурировать с промышленностью Великобритании. Он приводит в пример свою родную Норвегию и остальную Европу, которая, после Второй мировой войны активно защищала возрождающуюся промышленность. Например, в Норвегии до 1960 года, до вступления в ЕАСТ, был вообще запрещен импорт автомобилей.
То есть, проблема не в глобализации и не в свободном рынке. Просто каждое государство должно выбрать правильный момент, когда оно должно присоединиться к этому рынку и вот тогда это будет работать на общее благо. Райнерт именно в этом и видит проблему, нельзя открывать рынки, не имея собственной конкурентной промышленности.
Создать какой-то промышленный продукт – дело не простое. В обществе сейчас преобладает «геймерское» мышление, когда многим кажется, что построить завод и наладить выпуск чего-либо можно как в компьютерной игре. Достаточно просто кликнуть мышкой на карте и, если из колонок не прозвучит: «нужно больше золота», вскоре там вырастет завод, который сходу начнет производить некую продукцию.
На деле все, конечно, не так. Оборудование можно приобрести, как в свое время заводы в сборе приобретал СССР у США, но кто ж вам продаст те самые передовые технологии с увеличивающейся отдачей? Например, в сфере производства микропроцессоров есть одна лидирующая компания – ASML. Она производит станки, на которых делают микрочипы. Есть и другие, но они отстают по техпроцессу. И США запретили голландской компании продавать свое оборудование в Китай.
Кроме того, само оборудование – это далеко не всё. Нельзя купить завод у Мерседеса, нажать на кнопку и получать в конце конвейера Мерседесы. Это множество процессов от снабжения и менеджмента до настройки и обслуживания самого оборудования. Добиться от станка чтобы он работал так, как нужно – далеко не самое простое дело, а может еще и место проклятое оказалось? Так что изначально продукция будет и далеко не технологичная, и низкого качества.
Проследить это всё можно на примере развития стран Азии. Япония, Китай, Тайвань, Гонконг, Корея – все прошли примерно одинаковый путь. Начало с легкой промышленности – одежда, игрушки, ширпотреб, ориентированный на экспорт и использование в качестве своего конкурентного преимущества дешевизну рабочей силы. Тайвань затем начал осваивать крупноузловую сборку, получая доступ к технологиям. Япония же создавала электронную промышленность, делая дешевые и крайне плохие магнитофоны, телевизоры, приемники и т.д. Но очень дешевые. Япония в 50-х для всего мира была примерно тем же, что Китай в 90-е и 00-е, а «японское качество» означало: хреново, но дешево. Постепенно качество повышалось, осваивались все более сложные виды продукции.
Тот же процесс мы наблюдаем на Китае прям в реальном времени. От «очки нннада» до Ксяоми и Хуавея, дронов DJI. Автолюбители отмечают, что качество китайских автомобилей за 10 лет сильно возросло, хоть от своей репутации им еще придется долго страдать.
То есть, путь от простого сложного и от некачественного к качественному – фактически неизбежен. Невозможно сразу создать конкуренцию Мерседесу, Эплу или Самсунгу. Нужно как-то пройти хотя бы первоначальный этап, когда продукция первых поколений не будет конкурентноспособной.
Это противоречит бытовой логике, да и советам многих экономистов. Кажется, что правильный путь – это развивать те отрасли, где ты уже относительно успешен. Но это ложный путь. По этой логике, Китаю нужно было продолжать шить кроссовки и делать игрушки, а не создавать Хуавей, не строить автозаводы. А США нужно было не пытаться опередить СССР в космических технологиях, а продолжать вкладываться в сельское хозяйство, в своих сильных фермеров. Ирландии, одной из бедных стран Европы в 80-е, нужно было не вкладываться в информационные технологии, а увеличивать производство пива Гиннесс. Но они делали наоборот и преуспели.
В случае с Азией, у них был чит – США требовалось окружить коммунистический Китай стеной сильных проамериканских государств, тоже самое, что в Европе делали против СССР с помощью «плана Маршалла». Потому все они, начиная как раз с Японии, получали доступ на рынок США и им было куда свой товар экспортировать. Так Япония, используя нерыночные механизмы дотаций экспорта, уничтожили производство телевизоров в США. Потом впустили и Китай, в 2001 году США, после переговоров, шедших 15 лет, дает добро на прием КНР в ВТО и открывает для них свой рынок. Так что своего главного конкурента США тоже вырастили сами и, думаю, сейчас про это сильно жалеют.
Но что делать тем, кому такой шанс не предоставили? Получается, товар производится, он низкого качества и покупателей на него нет. Здесь единственный выход – продавать его внутри страны. Закрыть рынок с помощью тарифов и вынудить население покупать собственную продукцию.
Сразу мешает человеческий фактор. Мало кто из людей готов отказаться от гипотетической возможности купить Мерседес ради Жигулей и роста реальных зарплат в будущем. Это то самое мышление, когда нет бедняков, а есть только временно бедствующие миллионеры. Сколько раз вы слышали предложение снять тарифы, защищающие АвтоВАЗ, чтобы население могло покупать дешевые б\у машины из Европы?
Ввести защиту рынка в странах с хоть как-то работающей демократией будет очень сложно. Политик, попытавшийся претворить в жизнь тарифы, столкнется с критикой популистов, непониманием населения и, скорее всего, проиграет на выборах. Помните, я чуть раньше писал, что периоды экономических взлетов очень часто приходились на периоды диктатуры?
Вторая проблема, это то, что импортозамещение – это не панацея, а инструмент. Если совершать ошибки по глупости или со злым умыслом, ничего не получится. Отрасль на локальном рынке монополизируется, повышать качество продукции не будет никакого смысла, и она не сможет составить никакой конкуренции на глобальном рынке. Здесь снова можно передать привет АвтоВАЗу, кстати. Ну или вот той самой норвежской автомобильной промышленности, которая так и не смогла родиться, несмотря на государственную защиту. Решается это работой антимонопольных органов, государственным контролем, временным ограничением действия тарифов.
Россия в 90-е попала именно под этот каток. Реформы Гайдара, открытый рынок помноженные на беззаконие – и получаем полный крах промышленности, которая еще не была готова конкурировать в условии отсутствия торговых барьеров. Россия в нулевых так и не смогла оправиться от этого удара и сконцентрировалась на продаже ресурсов. Несмотря на то, что ресурсов у России достаточно много, это все равно деятельность с убывающей отдачей, слабым влиянием на конечную цену (хотя попыток множество было) и сильной конкуренцией как со стороны Ближнего востока по нефти, так и со стороны США по газу. Сейчас у России есть все условия совершить скачок – санкции как повод для закрытия рынков и сильная вертикаль власти, которая может принимать непопулярные решения. Получится ли? Далеко не факт, но историческая возможность есть.
Не нужно думать, что попыткам перейти из периферии в ядро никто не будет мешать. Будут, очень даже будут, как прямо, так и косвенно, о чем сейчас и поговорим.
С прямым влиянием все довольно понятно. Еще в XIX веке появился такой термин, как «дипломатия канонерок», это когда к берегам отсталых стран приплывали современные военные корабли и с них передавали местному правительству проект договора. Самый яркий пример – это экспедиция адмирала Перри в Японию. Сейчас такое тоже применяется, например, вторжение США в Панаму в 1989 году. Или пример Ливии, популярная теория, что интервенция произошла из-за попытки Каддафи перевести торговлю нефти на золотой динар вместо доллара. Но это все и так на виду, интересней смотреть на более сложные схемы давления.
Как-то на Пикабу в топ вышли скрины ветки с обсуждением экономической политики Евросоюза: https://pikabu.ru/story/chto_takoe_es_prostyimi_slovami_9575412
Написано вполне удачно и ёмко, попрошу перейти по ссылке и прочитать, потом вернуться сюда.
Где-то там в обсуждении говорили, что это выгодно, потому что иначе промышленность бы совсем загнулась. А в комментариях к тому посту обсуждали завод Шкода в Чехии. Давайте на примере этой условной Шкоды и разберемся, конечно, упростив модель взаимодействия.
Чехословакия, как и Россия чуть позже, присоединяется к открытому рынку, местная промышленность получает сильнейший удар, она не готова не столько технически, сколько экономически – в новых условиях нужно создавать новые каналы поставок и сбыта, а на это нет ни кадров, ни времени. Кроме того, свинью подкладывает и демократическое правительство:
В самом начале 1990-х возникали существенные проблемы с продажей автомобилей на внутреннем рынке. Это было вызвано частным импортом автомобилей из Западной Европы в Чехословакию. Сотни подержанных автомобилей импортировались ежедневно без какого-либо таможенного или технического осмотра, часто в плохом техническом состоянии, благодаря чему они были значительно дешевле, чем новые машины.
Руководство завода ищет партнеров и находит их в лице Фольцвагена, который покупает сначала 30% Шкоды, к 2000 году выкупает 100% производства. Взамен обязуется не закрывать завод в Чехии и инвестировать в марку. Экономически на короткой дистанции это выгодно. А что на длинной?
На длинной дистанции немецкий концерн за относительно небольшие деньги (завод в кризисе, это не продажа успешного бизнеса) покупает себе производственные мощности. Немцы его развивают, только заметная часть заработка от продажи товаров, которые чехи создают на заводах в Чехии, оседает в Германии в виде налогов. VAG – это крупнейшая компания всей Германии. Часть этих денег возвращается обратно в Чехию, только уже в виде дотаций благодаря инструментам ЕС, тот самый наднациональный институт взаимодействия. Дотации имеют нехорошее свойство для экономики – это как наркотик, дотационная экономика становится полностью от них зависимой. А в довесок к ним идут политические требования, какие законы принимать, какие не принимать. Реализацию этого рычага давления мы прямо сейчас видим на примере Польши и Венгрии.
Евросоюз можно рассмотреть с позиций мир-системного анализа. Это будет, конечно, не мир, а, скажем, евро-система. И здесь сработают все те же самые принципы. Страны ядра и страны периферии, неравноправные договора и т.д. Чехия, думаю, понятно, что находится совсем не в ядре.
А помните, я говорил, что ОПЕК – это попытка, достаточно удачная, сломать систему и начать играть по другим правилам? Вот в США приняли закон NOPEC против деятельности картеля. Санкции против Huawei и недавние против микроэлектроники Китая официально направлены на то, чтобы затормозить его прогресс. Противодействие строительству СП-2 – это прямая защита своей газовой отрасли. Или политика Маккартизма, направленная против идей коммунизма. Все это звенья одной цепи и все это элементы действий гегемона по защите как своего положения, так и системы, которую он контролирует.
Так что противодействие попыткам развить свою экономику, если такое развитие не в интересах гегемона, обязательно будет и нужно это учитывать. Опять же, давлению сложно сопротивляться без сильной вертикали власти, которая, похоже, является важным условием, как минимум, для стартового толчка.
Есть еще давление идеологическое, при чем средствами идеологии в экономике. Снова отсылаю к книге Райнерта, он этой теме посвятил множество страниц.
Как пишет норвежец, в современной экономической академической мысли доминирует одно течение. Это неоклассицизм, когда, хоть и с дополнениями, продвигаются идеи открытых рынков, которые ведут всех к всеобщему благу. И это полностью противоречит тому, что на практике делали богатейшие страны мира. Но если ты будешь продвигать другие идеи, какой-нибудь неомеркантилизм, ты не сможешь нормально развиваться как ученый.
Для реализации экономической политики, выгодной ядру, были созданы такие организации, как МВФ, ВТО и Всемирный банк, которых Райнерт постоянно ругает. А идеологически пришло все к Вашингтонскому консенсусу, о котором я и хочу поговорить.
В 1989 году, первоначально для стран Латинской Америки, находящихся в кризисном состоянии, был разработан свод советов. Он был официально одобрен и рекомендован для применения руководством США, МВФ и Всемирного банка. Кроме Латинской Америки, он отлично лег на распадающийся соцблок, когда нужно было какое-то решение для стран, вышедших из плановой экономики. Вот этот список:
Поддержание фискальной дисциплины (минимальный дефицит бюджета);
Приоритетность здравоохранения, образования и инфраструктуры экономики среди государственных расходов. Субсидии предприятиям должны быть сведены к минимуму;
Снижение предельных налоговых ставок, расширение сферы налогооблагаемых субъектов;
Либерализация финансовых рынков для поддержания реальной ставки по кредитам на невысоком, но всё же положительном уровне;
Свободный обменный курс национальной валюты;
Либерализация внешней торговли (в основном за счёт снижения ставок импортных пошлин);
Снижение ограничений для прямых иностранных инвестиций;
Приватизация государственных предприятий и госсобственности;
Дерегулирование;
Защита прав собственности.
Если его внимательно прочитать, он соответствует тезисам Смита-Рикардо и противоречит той политике, которую проводили богатейшие страны, защищая свои рынки, дотируя промышленность и раздувая дефицит бюджета в рамках идей кейнсианства.
США, Китай, Япония, Евросоюз – рекордсмены по абсолютному внешнему долгу. Исландия, Швейцария, Сингапур, Гонконг, Норвегия, Бельгия и Великобритания – топ страны по внешнему долгу на душу населения. Да, это не дефицит как таковой, но эти страны свой дефицит бюджета конвертируют во внешний долг, делают новые займы. Именно дефицит у США такой:
Правительство США сообщило, что дефицит бюджета на 2022 финансовый год сократился вдвое по сравнению с годом ранее до 1,375 трлн долларов из-за уменьшения расходов на помощь COVID-19 и рекордных доходов.
Похоже это на поддержание фискальной дисциплины? То, что они советуют делать другим странам?
Летом 2022 года в США приняли «Закон о снижении инфляции», который вызвал конфликт с Евросоюзом, так как под видом борьбы за экологию протащили прямые дотации для промышленности. При том, часть финансирования берется из средств здравоохранения. Полное противоречие советам консенсуса. Тем же самым занимаются в Германии, предоставляют субсидии своей промышленности, чтобы она могла преодолеть энергетический кризис.
Про налоги писал во второй части, в развитых странах они не низкие. В США корпоративный налог на прибыль – 21% федеральный и от 0 до 10% - локальный. В Германии, Италии, Японии, Франции, Канаде, Австрии, Бельгии, Китае 20-30%. Плюс в этих странах обычно высокие подоходные налоги для физических лиц. Низкие налоги, около 10%, в Молдове, Монголии, Узбекистане. В России и Украине – 20 и 18 процентов соответственно.
Итог применения таких рекомендаций закономерен – кризис в Латинской Америки усилился. И этим советам следовало российское руководство в 90-е, Вашингтонский консенсус реализовывал Гайдар. Думаю, большинство читателей прекрасно помнят, к какой экономической катастрофе в России это привело.
Интересно, что Райнерт мало упоминает в своей книге Россию, видимо, потому что он в России не работал. Он специализируется на Латинской Америке, что для нас далеко и малоизвестно. Но из близких стран, он много пишет про Монголию, в которую он приезжал как консультант в 90-х. По его словам, Монголия во второй половине XX века имела неплохую промышленность, которая была уничтожена выходом страны на свободный рынок. И когда правительство обратилось за помощью – делегация давала советы вроде «попробуйте заняться разработкой ПО». Это в стране, где на тот момент значительная часть населения собирала птичий пух и не имела не то, что компьютеров, а даже электричества в домах.
Вашингтонский консенсус много раз применялся на практике и, похоже, во всех случаях приводил к катастрофе. Отказались от этой политики экономисты ведущих организаций? Нет. Райнерт в этом не видит злого умысла, он считает такую систему самоподдерживающейся. Лично я в этом сомневаюсь. Это прекрасный инструмент закрепления бедности других стран, чтобы не поддерживать его существование специально. Более того, он отлично помогает объяснить их бедность. Почему мы следовали вашим советам, а стало только хуже? Просто вы недостаточно качественно им следовали, заодно, мы его расширили и включили еще ряд пунктов. Например, попробуйте еще больше сократить социальные программы и вложиться в университеты. Не работает? Ну, наверное, вы недостаточно демократичны.
Образование, кстати, отдельный вопрос. Вложения в него не имеют никакого смысла, если в стране нет потребителей образованных кадров. Без промышленност, получив на родине образование, специалисты уедут туда, где будет работа по их специальности, не повлияв на экономику своей страны.
Как это все работает во вне, ведь можно же не следовать советам международных институтов? Очень просто. Правительство некой страны обращается за помощью или к самим организациям, или просто к именитым экономистам, которые все придерживаются мейнстрима. Они приезжают, дают рекомендации очередному «молодому демократическому правительству», которое на людей из таких серьезных организаций и с такими громкими именами смотрит снизу вверх. Ну не могут же консультанты из США и МВФ ошибаться и советовать плохое, да? Райнерт у себя приводит примеры таких конференций, где он тоже участвовал и конфузы, которые там происходили, вроде того, что в стандартной презентации высокооплачиваемые консультанты забывали менять название страны, где они выступают.
Второй рычаг влияния – это непосредственно финансовая помощь в виде, например, кредитов МВФ, вместе с которыми всегда идут и различные политические и экономические требования. На примере Украины мы это наблюдаем постоянно. Если перейти по ссылке, можно увидеть совсем свежение очередные требования МВФ к Украине, которые полностью соответствуют консенсусу.
А любые альтернативные мнения давятся как в экономической среде, так и в практической. Хочешь работать в МВФ на высоких зарплатах? Должен продвигать вот такой курс и такие идеи, иначе тебя туда не возьмут работать. С грантами тоже будут проблемы, как и с работой в хороших университетах. Ты можешь быть идеалистом, но карьеру вне мейнстрима будет построить сложно. Опять же, посмотрите на пример российских реформаторов, Гайдара или Чубайса. Разве они признали ошибки? Отказались от своих либеральных убеждений?
Получается, единственный путь к экономическому процветанию в условиях сложившейся системы экономических отношений – развитие собственной обрабатывающей промышленности, как можно более технологичной, которая сможет конкурировать на мировом рынке. Строить благополучие на продаже сырья или мечты об «аграрной сверхдержаве» – это тупиковый путь развития, даже если в конкретный момент нефть или газ приносит неплохие деньги. Это всего лишь хорошая возможность вложить прибыли в промышленность, в том числе в виде прямых дотаций.
В условиях открытого рынка создать свою промышленность невозможно, если вам не повезет так же, как странам Азии. Но нет смысла надеяться на милость США, тогда она была продиктована конкретными политическими обстоятельствами. Там, где не было коммунистов, не было необходимости накачивать ресурсами и противовес им. Потому Латинская Америка, страны Карибского бассейна или соседняя с США Мексика остаются бедными странами.
Для создания промышленности с возрастающей отдачей требуется тарифная защита внутреннего рынка и политика импортозамещения, когда собственное население и должно принудительно стать главным потребителем собственной продукции на первом этапе развития. Чтобы это претворить в жизнь, нужна сильная и устойчивая вертикаль власти. Подобный путь проходили практически все развитые страны. Кто-то совсем давно, кто-то недавно, но исторических примеров масса.
При этом, страны, прошедшие этот путь и находящиеся близко к ядру мир-системы, разработали свод рекомендаций, которые прямо противоречит их собственному опыту и который, при применении на практике, приводил лишь к экономическим катастрофам. Закрепляют эту систему не только советы, но и международные институты. Многие страны подсаживаются на дотационную иглу, слезть с которой практически невозможно, а вместе с дотациями идут и обязательные политические и экономические требования.
Россия, в ходе политических событий последних лет, оказалась в ситуации, когда подобную стратегию можно реализовать, для этого даже не нужно создавать особые условия, они уже сложились. Но как ими воспользуются – вопрос уже совсем другой.
Писать на эту тему можно еще много, но объем текста и так большой. Если эта тема заинтересовала, то лучше перейти к чтению книг непосредственно от экономистов. Рекомендую прочитать хотя бы две – Райнерта «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными» и Валлерстайна «Миросистемный анализ: Введение». Они небольшие, написаны популярным языком и легко читаются.
Напомню, что это мой личный взгляд и моя компиляция идей, которые, как мне кажется, наиболее достоверно и полно отображают и объясняют структуру международной экономики и проблемы экономического неравенства, а не какой-то совершенно новый взгляд на мир.
Первая часть, про историю экономической мысли, может показаться выбивающейся из общей идеи, но я считаю ее важной. К тому же, без понимания основ, на которых хотя бы идеологически стоит экономическая наука, тяжело понять и все остальное.
Эта статья далась мне нелегко, перед публикацией я ее еще раз вычитаю, постараюсь упростить и структурировать, напишите, как это читается со стороны. Может быть и плохо, писать подобное намного сложней, чем комментировать новости. Так что если вдруг вы ничего не поняли, и я вас запутал, то или читайте то, что рекомендовал чуть выше, или пишите в комментарии, я их все читаю и почти на всё отвечаю.
https://t.me/artjockey - канал в ТГ (материалы публикуются только на Пикабу, ТГ как резервный канал связи).
Когда Теодор Рузвельт в 1912 году баллотировался в президенты, во время одной из встреч с избирателями в него выстрелили.
Пуля попала в грудь, пробив футляр от очков и толстую рукопись с речью, которую он хотел произнести. Однако Рузвельт не покинул места — он привлёк внимание публики к тому, что в него только что стреляли, и говорил затем полтора часа. Понять то, что ранение неопасно для жизни, помог охотничий опыт — так как он не кашлял кровью, значит, пуля не пробила лёгкое. Впоследствии подтвердилось, что пуля вошла в грудь на 76 мм, но извлекать её было даже рискованнее, чем оставить как есть, и Рузвельт носил её всю жизнь.
А сейчас, кое-что совершенно другое. История из цикла ЖЗЛ и его пользующегося популярностью подцикла «а чего добился ты?». Наша героиня — Мэри Эллен Плезант. Родилась в 1814 году в США. Где именно — доподлинно сказать сложно. В Филадельфии, либо в Джорджии, а может быть в Луизиане. Кем были её родители — тоже доподлинно неизвестно. Выяснение обстоятельств её рождения, как и всю ею жизнь слегка затруднило то, что она была негритянкой. Напомню — США, 1814 год. Уровень сложности Hard, одним словом. Но у Мэри оказалось прирождённое умение делать из лимонов, даже не лимонад, а джем с золотыми блёстками премиум качества. Где-то в возрасте с шести до одиннадцати лет её отправили служанкой в семью капитана китобойного судна. Этот промысел тогда процветал, и домик оказался богатым. Огромным бонусом было то, что само семейство было сторонниками равенства всех рас. Именно в этой семье она научилась грамоте и прочим наукам. Потом Мэри перебралась в Бостон, встретила своего первого мужа и начала заниматься активным сопротивлением режиму угнетения чернокожих в Южных штатах. В частности, вместе с супругом стала участницей «подземной железной дороги» — сети маршрутов, по которым беглые рабы переправлялись на север США и в Канаду. Через четыре года её муж умер, оставив ей поместье стоимостью в 10 тысяч долларов.
А это собственно героиня статьи.
Потом второй брак, продажа недвижимости и переезд в Калифорнию в 1850-х, где как раз бушевала Золотая лихорадка. Алчущие получить свой кусок пирога стекались со всей страны. В результате в Сан-Франциско образовалось множество народа и... никакой сферы обслуживания. На одну женщину приходилось девять мужчин. Естественно, мужики были раньше куда как самостоятельнее. Но, стирать, убираться и готовить всё равно не очень хотели. Да и по женскому общению иногда скучали (многие современники злословили, что в этих пансионах и дело доходило не только до простого общения). Поэтому вначале Мэри увеличила свой капитал, для начала поменяв золотые доллары на серебро по выгодному курсу. А потом принялась постепенно вкладываться в открытие прачечных, ресторанов и пансионов для всех нуждающихся мужчин. Но делала всё это под своей «секретной личиной». Уровень Hard, помним, да? Чёрная женщина, владеющая недвижимостью — это что, шутка такая? Свои деньги она проводила через банковского служащего по имени Томас Белл — одного из немногих белых людей, знавших, чем Мэри на самом деле зарабатывала на жизнь. Для всех остальных она была обычной служанкой по имени Мэри Эллен Смит.
Особняк героини.
И да, в этот момент она работала сразу на несколько богатых семей города. Зачем? Во-первых, это было для неё отличным прикрытием. Кто заподозрит в обычной горничной миллионершу? Да и крутиться в различных районах люксус-класса в таком «прикрытии» гораздо проще. А, во-вторых, где если не в богатых домах можно узнать инсайды, чтобы потом выгодно инвестировать? И вот она подслушивала разговоры на кухнях, делала правильные выводы и с помощью Томаса распоряжалась своими финансами, преумножая капитал. Вкладывала в рудники и недвижимость. Вот бы удивились её «хозяева», если бы узнали, что их служанка на самом деле одна из основательниц Банка Калифорнии и владелица целой сети заведений по всему городу. Кстати, большую часть своих денег она тратила на улучшение доли чернокожих в Америке — финансировала митинги, отстаивала права в суде, предоставляла юридическое сопровождение, жертвовала на строительство школ. Помогала детям (не только чернокожим) — устраивала их в приёмные семьи, устаивала возможности образование. Обеспечивала одеждой, документами и советами тех, кто бежал от рабовладельцев. Даже смогла устроить выгодные браки нескольким своим протеже. Ну, и не забывала о себе в этом случае. Многие из девушек, выданных таким образом замуж, помогали шпионить за мужьями и их друзьями, отмечая неверности, различные махинации и прочие грешки, которые затем Мэри использовала в качестве рычага давления. Сумела отстоять в суде право африканцев ездить по Сан-Франциско на трамвае. Даже выслала огромную сумму (больше нынешнего миллиона) знаменитому Джону Брауну — одному из первых белых противников рабства.
Немного не в тему. Но это могила героини
Через какое-то время, после того как отгремела Гражданская война, уже можно было хотя бы примерно заявить о себе. И Мэри вышла из тени. Она не то чтобы афишировала своё богатство, но построила себе особняк на 30 комнат, где поселилась вместе с семьёй Томаса Белла. Кстати, её инвестиции принесли банкиру около тридцати миллионов долларов. В нынешних ценах это будет раз в двадцать пять больше. В переписи 1890 года указала свой род занятий как «профессиональная капиталистка». Естественно, это вызвало зависть у жителей города. На неё посыпались обвинения в том, что на самом деле она любовница Томаса, что владеет магией вуду, а за её богатством стоят духи, и, конечно, что все её пансионы — это на самом деле публичные дома. Все эти слухи повлияли на мнение судьи. Да, а затем последовал ещё один подлый удар в спину — в 1892 году Томас умер, а его вдова (по слухам, страдающая от психического заболевания) подала в суд на Мэри, якобы за неправомочное распоряжение состоянием семьи Белла. К этому моменту их финансовые дела были настолько перепутаны, что определить, где чьи деньги, и куда были вложены, стало практически невозможно. Естественно, белые горожане были на стороне вдовы. В результате Плезант лишили большей части состояния, выселили из особняка. Несколько следующих лет она прожила в квартире у друзей. В 1904 году в возрасте 90 лет она умерла. Дело о её имуществе таки и не было улажено. Но её до сих пор считают первой чернокожей миллионершей. О ней написано несколько книг, сняты документальные фильмы, названа улица и даже есть свой парк — самый маленький парк в городе Сан-Франциско.
Мне еще нравиться, как они до сих пор говорят, что экономически успешной может быть только страна с либеральными свободами. Китай уже вроде даже официально обогнал Америку. А если отнять абсолютно неадекватную капитализацию всяких эпплов и гуглов, что суть вообще и не товар и не деньги, то я подозреваю, что Китай уже в разы обогнал. Уже пару-тройку десятков лет доказано отбратное, даже союзниками Америки типа Сингапура, а они вещают по методичке из семидесятых, что держите марионеточное безправное правительство, которое ничего не может и потому ничего не регулирует и не запрещает и будет вам счастье. Будет... Америке... и крохи местным олигархам. Европа вон тоже до сих пор себя по этой методичке разрушает
Харлан -- это, можно сказать, американский Донбасс (никаких современных аллюзий, если что!).
Кантри-музыкант Даррелл Скотт написал бьющую прямо по сердцу песню под впечатлением поездки в округ Харлан, штат Кентукки, где он пытался разыскать могилу своего прадеда, и, бродя по кладбищу, увидел на надгробном камне эту надпись.
Лучше всего, на мой взгляд, она звучит в исполнении Руби Фридман; видеоряд соответствующий, из архивных фото 20-30-х годов, снятых в том сумрачном краю.
Просто посмотрите и послушайте, оно того стоит:
"В глубине тёмных холмов восточного Кентукки
Есть место, откуда я веду свой род,О, мой прадед спустился с горы Катарины,
И попросил Тилли Хелтон стать его невестой.
Сказал ей: хочешь выбраться со мной из этой долины?
А то мы никогда не покинем Харлан живьём...
Там солнце встает около десяти утра,
А садится уже в три часа дня.
И ты наливаешь себе чашку какого-нибудь горького бухла
И проводишь свою жизнь в мыслях о том, как бы сбежать.
Никто никогда не знал, что в тех горах был уголь,
Пока не приехал человек с Северо-Востока,
Размахивая чеками на сотни долларов
Cо словами, что заплатит за наши минералы.
Но он так и не уехал из Харлана живьём.
Бабушка распродала все по дешевке, и они переехали западнее,
В Пайнвилль, на ферму у реки Ричленд
Готов поспорить, -- они танцевали джигу, смеялись и пели новую песню
"Кто сказал, что нельзя покинуть Харлан живьём?"
Но настали тяжелые времена и табак не продавался,
И дедушка знал, что он должен был сделать, чтобы выжить.
Он пошел добывать харланский уголь и отсылал деньги бабушке.
Но он так и не вернулся из Харлана живьём.
Там солнце встает около десяти утра,
А садится солнце уже в три часа дня.
И ты наливаешь себе чашку какого-нибудь горького бухлаИ проводишь свою жизнь, доставая уголь со дна своей могилы."
Небольшая справка для полноты картины: согласно Службе Экономических Исследований США, Восточный Кентукки официально классифицируется как persistent poverty counties, от 20 до 40% населения которого живут за чертой бедности, где безработица не падает ниже 15%, а продолжительность жизни одна из самых низких по стране.