Его имя Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина (980–1037), но в Европе зовут его Авиценна.

Авиценна входит в число людей, оставивших яркий след в истории человечества. Его знают как врача, философа, математика, музыканта, поэта, великого ученого, труды которого оставлены в 29 сферах науки.

Трудно перечислить все его таланты. Порой природа являет свои чудеса, чтобы не забывали о её могуществе, и тогда рождаются такие гении как Авиценна.

Он — Великий медик, которого можно сравнить с Галеном и Гиппократом, выдающийся естествоиспытатель уровня Галилея, математик, физик, химик, специалист по физиологии животных. А еще он занимался теорией музыки, и его познания в этом пригодились в эпоху Ренессанса.

Самая гениальная из его книг – «Канон врачебной науки». Но и другие труды вошли в историю, стали классикой – «Книга спасения», «Книга знания», «Книга указаний и примечаний», «Книга справедливого разбирательства»…

Он был предвестником гуманизма, ибо его учение о человеке – это учение о единстве тела и души. И когда – в XI веке. Писал Авиценна, как правило, на арабском языке. Но это совсем не означает, что он – часть арабской культуры. Наверно, с самого своего рождения он принадлежал всему миру, труды его стали достоянием всех цивилизаций.

И, все же, по сей день спорят, чей он. Туркестан, на территории которого он родился, Узбекистан, Турция – все эти страны считают Авиценну своим достоянием. В Турции вышла сравнительно недавно монография «Ибн Сина – великий турецкий ученый». Персы в ответ заявляют: «Он наш. Он у нас похоронен. Он был при дворах эмиров». Его присутствие ощущается и в европейской культуре – уже с XII столетия о нем шла молва. Это был человек с всемирной известностью. И таким он остается сегодня. Когда в 50-е годы XX века отмечалось тысячелетие со дня его рождения, весь мир участвовал в праздновании. О нем написаны огромные тома, ученые и сейчас пользуются его мыслями, а обычные люди учатся у него мудрости.

Ибн Сина оказал огромное влияние на классическую иранскую, узбекскую, арабскую и еврейскую средневековую литературу. Самой знаменитой его повестью была повесть «Живой, сын Бодрствующего». Некоторые исследователи утверждают, что она влияла на создание Данте «Божественной комедии».

Откуда нам известно о человеке, жившем больше 1000 лет назад? От него самого и его любимого ученика. И это, как кажется скептикам, дает почву для сомнений в его гениальности. Совершенно беспочвенный скептицизм! Потому как молва, начиная с XI столетия, бережно хранила память о его талантах, что и дало основание называть его гениальным ученым. До наших дней дошли рассказ самого Авиценны о себе, о своем детстве. Остальное дописал Убайд аль-Джурджани, его любимый ученик, который провел с ним более 20 лет жизни.

Из биографии Авиценны:

Ибн Сина родился в 980 году в небольшом селении Афшана (Средняя Азия) вблизи от Бухары – столицы государства Саманидов. Известно, что по этим местам, чуть северней, прошел великий Александр Македонский.

Авиценна появляется на свет в богатой семье. Отец, Адаллах ибн-Хасан, был сборщик податей. Не самая уважаемая профессия, так сказать, мытарь. Но при этом богат, образован, видимо, неглуп. Известно, что умер отец Авиценны своей смертью, никто его не убил, не зарезал за злодеяния. Мать Ситара (что означает «звезда») родом из небольшого селения близ Бухары Афшана. В этом селении и родился Авиценна. Так звезда родила звезду.

Когда семья переехала в столицу, одаренному мальчику открылся доступ к широким знаниям, ведь на тот момент Бухара являлась образовательным центром, куда активно съезжались различные философы, врачи, поэты для посещения дворцовой библиотеки.

Авиценна еще в раннем детстве отличался невероятной любознательностью, удивляя взрослых постоянными вопросами. Маленького всезнайку отправили изначально учиться в обычную мусульманскую школу, которую он посещал на протяжении 10 лет.

Параллельно школьной программе Авицена обучался дополнительно грамматике, арабскому языку, стилистике. Когда мальчику исполнилось 10 лет, он уже знал наизусть весь Коран, что согласно убеждениям мусульман считалось наиболее почтенным знаком.

Свое первое образование он получил путем изучения богословия. Позже будущий ученый увлекся светскими науками – математикой, медициной и философией. Уже в возрасте 20 лет Авиценну знали как известного ученого.

После того как пали Сасниды в его родной стране, Ибн Сина путешествовал по дворам персидских князей, служа придворным лекарем. Он пользовался авторитетом среди европейских коллег-врачевателей. Итогом его врачебной деятельности стала фундаментальная работа, энциклопедия по медицине в 5 томах — «Канон медицины». Она вмиг стала популярной и переводилась на иностранные языки, на латыни он переиздавалась целых 30 раз.

Опасаясь стремительно развивающейся популярности Авиценны, мусульманские богословы все время пытались уличить его в атеизме и ереси. Кроме медицинского труда он писал естественно-научные и философские трактаты, стихи на фарси и на арабском языке. Основной темой его творчества были гимн просвещению, вечность материи, гимн науке.

С 18-ти лет Авиценна абсолютно осознанно посвятил свою жизнь занятию наукой. Он много писал, и слава о нем крепла. В 20 лет его приглашают на постоянную службу к хорезм-шаху Мамуну II в Хорезм. Мамун II был одним из лучших представителей сильных мира сего и, безусловно, лучший из тех, кого на своем пути повстречал Авиценна. Этого правителя возможно сравнить, пожалуй, с Лоренцо Великолепным. Он тоже собирал при дворе выдающихся людей, приглашал их отовсюду и не скупился в деньгах, считая развитие культуры и науки делом первостепенным.

Он, так же как Лоренцо, создал кружок, который назвали Академией Мамуна. Там проходили постоянные диспуты, в которых принимали участие многие, в том числе и Бируни, но побеждал как правило Авиценна. Слава его росла, он много работал, его почитали, признавая во всем его авторитет. Он был счастлив.

И вот тут на его жизненном горизонте появилась роковая фигура – султан Махмуд Газневи, создатель Газневийского султаната. По происхождению он был из числа гулямов, так называли рабов-воинов тюркского происхождения. Вот уж действительно из рабской грязи – в большие князи! Такие люди отличаются особой спесью, обостренным честолюбием, своеволием, распущенностью. Узнав, что в Бухаре собран цвет культуры, Махмуд пожелал, чтобы весь этот ученый круг был отдан ему. Правитель Хорезма получил приказ: «Немедленно всех ученых ко мне» – туда, в Персию, в нынешний Иран – ослушаться было нельзя.

И тогда правитель Хорезма сказал поэтам и ученым: «Уходите, бегите с караваном, ничем больше я не смогу вам помочь…» Авиценна со своим другом тайком ночью бежали из Хорезма, решив перейти через Каракумскую пустыню. Какое мужество, какое отчаяние! Ради чего? Чтобы не пойти в услужение к Махмуду, чтобы не унизиться и показать: ученые не прыгают по команде, как дрессированные обезьянки.

В пустыне его друг умирает от жажды – не перенеся перехода. Авиценна смог выжить. Теперь он вновь оказался в Западном Иране. Некий эмир Кабус, сам блестящий поэт, собравший вокруг себя замечательное литературное созвездие, радостно принял Авиценну. Как похожи между собой деятели Возрождения, будь то в Италии или на Востоке! Для них главное – жизнь духа, творчество, поиски истины. На новом месте Авиценна стал писать свой величайший труд «Канон врачебной науки». Жил он в купленном для него доме – казалось бы, вот оно, счастье!

Однако жажда к перемене мест, страсть к путешествиям, к новизне гнала его всю жизнь с мест насиженных и спокойных. Вечный странник! Он снова ушел, вновь начал странствовать по землям нынешнего Центрального Ирана. Почему не остался у Кабуса? Среди своего круга людей, в своем доме, не зная нужды и гонений?

Около 1023 года он останавливается в Хамадане (Центральный Иран). Вылечив очередного эмира от желудочного заболевания, он получил неплохой «гонорар» – его назначили визирем, министром-советником. Вроде бы, о чем еще можно мечтать! Но ничего хорошего из этого не вышло. Дело в том, что к службе он отнесся честно, тщательно вникал в детали и, как человек чрезвычайно умный и образованный, начал делать реальные предложения по части преобразования системы правления и даже войска – вот что поразительно! Но предложения Авиценны оказались абсолютно не нужными окружению эмира. Там были свои министры обороны! Среди придворных начали плести интриги. Появилась зависть и злоба – ведь врач всегда так близок к правителю! Дело начало принимать плохой оборот, стало понятным, что он в опасности. Какое-то время он скрывался у друзей, но ареста он избежать не смог. А тут сменился правитель, и сын нового правителя захотел иметь Авиценну около себя – слава его была очень велика, а практические медицинские умения хорошо известны. Он провел в тюрьме четыре месяца. Заточение его не было безнадежно тяжким, ему было разрешено писать. Выйдя на свободу, он вместе с братом и своим преданным учеником снова пустился в путь. И оказался в глубинах Персии, Исфахане.

Исфахан – крупнейший город того времени с населением около 100 000 человек, шумный, красивый и яркий. Авиценна провел там немало лет, став приближенным эмира Алла Аддаула. Опять его окружает культурная среда, вновь проводятся диспуты, снова течет сравнительно спокойная жизнь. Тут он очень много работает, много пишет, по объему больше всего написано именно в Исфахане. Ученики говорят, что он мог работать ночь напролет, временами освежая себя бокалом вина. Мусульманин, который взбадривает свой мозг бокалом вина…

Авиценна торопился. Как врач и мудрец он знал, что ему немного осталось жить, и потому спешил. То, что он постигал тогда, в те давние времена, кажется невероятным. К примеру, писал о роли сетчатки глаза в зрительном процессе, о функциях головного мозга как центра, куда сходятся нервные нити, о влиянии географических и метеорологических условий на человеческое здоровье. Авиценна был убежден, что существуют невидимые переносчики болезней. Но каким зрением он мог их увидеть? Каким? Он говорил о возможности распространения заразных болезней через воздух, сделал описание диабета, впервые отличил оспу от кори. Даже простое перечисление того, что он сделал, вызывает изумление. При этом Авиценна сочинял стихи, написал несколько философских произведений, где ставил проблему соотношения материального и телесного. В поэзии Авиценны очень емко выражено его стремление видеть мир единым, целостным. Вот его четверостишие в переводе с фарси: «Земля есть тело мироздания, душа которого – Господь. И люди с ангелами вместе даруют чувственную плоть. Под стать кирпичикам частицы, мир из которых создан сплошь. Единство, в этом совершенство. Все остальное в мире – ложь». Какие удивительные, глубокие и серьезные мысли!

После того как Авиценне удалось бежать через пустыню, он долго скрывался от султана Махмуда. Правитель упорно разыскивал беглеца и даже разослал в 40 экземплярах что-то вроде листовки или предписания с рисунком, изображающим Авиценну. А судя по тому, что удалось реконструировать по его черепу, он был красавец, без каких-то особо ярко выраженных восточных, азиатских или европейских черт. Махмуд так и не смог вернуть Авиценну (Ибн Сина). +Преемник султана Махмуда Масуд Газневи в 1030 г. послал свое войско к Исфахану, где был Авиценна, и учинил там полный погром. Авиценна пережил настоящую трагедию: был уничтожен его дом, пропали многие его труды. В частности, навсегда исчез труд в 20 частях «Книга справедливости». Это была одна из последних его книг. Возможно, как раз в ней содержались его итоговые, самые глубокие мысли. Но мы о них, как видно, уже никогда не узнаем.

Не известны и обстоятельства его личной жизни – об этом нет упоминаний в воспоминаниях учеников или просто современников. Он писал о женщинах стихи, воспевающие красоту, гармонию и совершенство. И это – все.

Количество всех работ философа в различных источниках разнится. Некоторые историки утверждают, что им создано около 453 книг разного научного направления. В арабской литературе присутствует около десяти сочинений философа (астрономия, химия, алхимия и пр.) в сохраненном неполном рукописном виде. Сейчас они находятся в библиотеках разных стран мира.

Авиценна прожил интересную, полную взлетов и падений жизнь. Вернуться на родину после долгих скитаний мусульманский ученый так и не смог, умер на чужбине в 1037 году.

Авиценна (Ибн Сина) умер в военном походе, сопровождая эмира и благодетеля своего Алла Аддаула. Как врач, он знал, что его организм исчерпал себя, хотя ему было только 57 лет. Раньше он неоднократно лечил себя и излечивал. На этот раз Авиценна знал, что умирает, и потому сказал ученикам: «Лечить бесполезно». Похоронен он в Хамадане, там сохранилась его гробница. В 50-е г. XX века она заново была отстроена. Вот слова Авиценны перед смертью, переданные нам, потомкам, его учениками: «Мы умираем в полном сознании и с собой уносим лишь одно: сознание того, что мы ничего не узнали». И это сказал человек, с восторгом посвятивший познанию всю свою жизнь, энергию, молодость и здоровье.

Источник : obshe.net/posts/id650.html

ДИСКЛЕЙМЕР: Во-первых - для тех, кому лень читать есть видео внизу. Во-вторых первая и вторая часть по ссылкам:
Первая ЧАСТЬ - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 1
Вторая ЧАСТЬ - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 2

Тем временем Пастер глядя на заголовки, возвышающие Коха, и уже было начал сомневаться в своих способностях. Неужели этот деревенский выскочка сможет затмить его славу - славу человека, спасшего промышленность Франции и не только? Этого Пастер просто не мог позволить! Но еще не все было потеряно, ведь Кох хоть и нашел возбудителя, но все еще не придумал способа от него избавиться!.

А я напомню, именно Пастер был тем энтузиастом, который пообещал миру, что вскоре все инфекционные болезни будут стерты с лица земли. После таких слов коллеги, конечно, провожали его сочувствующими взглядами и приговаривали:

- Бедный парень, видать, рехнулся там в своей лаборатории со своими микробами.

И, действительно, спустя столько лет мы можем сказать, что в столь громких словах был смысл. Пастер по-настоящему горел страстью к открытиям - такой необходимой в те времена. Глаза его горели, идеи сыпались, как из рога изобилия, и вместе со своими неизменными помощниками Ру и Шамберланом Пастер творил будущее. Этих людей можно было по праву назвать супергероями того века. Ведь так, как они, не работал никто. Пастер был кем-то вроде безумного гения. Он без промедлений выдвигал идею, через несколько дней - уже гипотезу, а через неделю они всей лабораторией пытались эту гипотезу доказать.Бывало, конечно, и много глупых, совсем уж абсурдных экспериментов. Спустя годы сам Пастер со своими учениками смеялись над нелепостью их формулировок, но, тем не менее, наука - это всегда гипотезы, правда, 90% из которых всегда окажутся ложными. Лишь крохи попадут в самую цель и сумеют себя подтвердить.

Так Пастеру и его помощникам удалось разработать вакцину от куриной холеры путем состаривания бактерий и выведением более ослабленного штамма. Это, несомненно, было открытием, которое в будущем повлияет на дальнейшее развитие науки. И в особенности на создание вакцины от сибиреязвенных микробов.

В одном из своих пылких выступлений Пастер заявил:

- Что может быть проще, чем найти в последовательном ряду ядовитости такую вакцину, которая способна заражать легкой формой сибирской язвы овец, коров и лошадей — формой, при которой они не могли бы погибнуть, но в то же время были бы застрахованы от последующего заражения!

Некоторым его коллегам такое заявление показалось слишком уж самонадеянным. Ученые мужи до сих пор не могли простить ему радикальные обвинения в том, что это именно они убивают рожениц в роддомах Франции тем, что не удосуживаются после вскрытия просто помыть руки!

- В данном случае я установил факт, которого Дженнер никогда не мог доказать при оспе, а именно, что микроб «убивающий» является в то же время и «защищающим» животное от смерти.

Это заявление повлекло за собой жесткую критику. Пусть Пастер и был хорошим химиком и он прекрасно справился со спасением шелковичных червей и винной промышленности, но в глазах коллег он не имел права так легкомысленно отзываться о работе самого Дженнера! На закономерные претензии Пастер реагировал очень резко и экспрессивно, однако все же пытался разбить критику именно фактами. В этом ему помог один из виднейших ветеринаров Франции, который, в дополнение к тому, издавал свой собственный ветеринарный журнал. На заседании агрономического общества в Мэлэне он выступил с предложением Пастеру доказать, наконец, свою гипотезу на практике. Но совсем не из благих намерений:

- Пастер уверяет, что ничего не может быть проще, как приготовить вакцину, абсолютно страхующую овец и коров от заболевания сибирской язвой. Если это действительно так, то это было бы величайшим благодеянием для французских фермеров, теряющих ежегодно двадцать миллионов франков из-за этой болезни. И если Пастер действительно умеет готовить такую чудодейственную вакцину, то он обязан реально доказать нам ее действие. Предложим Пастеру устроить публичный эксперимент в широком масштабе; если он окажется прав, то все мы, фермеры и ветеринары, от этого только выиграем; если же опыт окончится неудачно, то мы будем иметь право настаивать, чтобы Пастер раз и навсегда прекратил несносную болтовню о своих великих открытиях, спасающих овец и червей, детей и гиппопотамов.

И Пастер согласился. Он бы не был Пастером если б у него не бывло твердой уверенности в своих идеях. К тому же в 1881 году он со своими помощниками Ру и Шамберланом уже открыл способ ослаблять сибиреязвенные бациллы, превращая их таким образом в вакцину. И с присущей ему решимостью заявил:

- Я с удовольствием продемонстрирую вашему обществу спасительность своей вакцины. Если она оправдала себя на четырнадцати овцах в лаборатории, то она должна точно так же подействовать на пятьдесят овец в Мэлэне.

Публичный опыт назначили на май и июнь того же года. Хоть Пастер и был уверен в своей правоте, он ужасно беспокоился, что что-то может пойти не по плану. Грядущий опыт - это его Магнум Опус, и он просто не мог осрамить себя на публике! Любая ошибка могла привести к краху всей его карьеры.

И помощники ему постоянно об этом напоминали:

- Но, профессор, вы ведь знаете, какая это тонкая работа. Мы не можем быть абсолютно уверены в нашей вакцине. Она может сама по себе убить несколько овец.

На что Пастер с уверенностью отвечал:

- То, что оправдало себя на четырнадцати овцах в лаборатории, должно так же подействовать на пятьдесят в Мэлэне!

Ру и Шамберлан, озадаченно переглядываясь, все же принялись за приготовления, ощущая на себе громадный груз ответственности за Пастера, Францию и в целом за все то, что волновало их больше всего на свете - за истину.

В назначенное время все они прибыли на поле в Пуйи-ле-Фор, на котором и должно было состояться все действо. Там в загонах находились сорок восемь овец, несколько голов крупного рогатого скота и два козла. Пастер, словно фокусник, вышел к зрителям на арену и сурово поклонился толпе. В этом гобелене лиц собрались все достопочтенные ячейки французского общества: сенаторы, ветеринары, видные ученые, представители духовенства и несколько сотен фермеров. И все они с замиранием сердца следили за этим наполовину парализованным от волнения гением, который должен был здесь и сейчас доказать всем истинность своей идеи или же уйти посрамленным, признав поражение.

Журналисты жадно сжимали блокноты, в страхе не быть первым в написании взрывной статьи, суть которой еще предстоит очертить. Заглянули даже представители Таймс - настолько это мероприятие было серьезным.

Пастер же отвернулся от публики и начал командовать парадом. Красивых и здоровых животных вывели на открытое место, где Пастер сначала долго их осматривал, а затем распорядился своим помощникам приступать. Ру и Шамберлан, зажгли спиртовые лампочки, достали все свои инструменты и приступили. Стеклянными шприцами они ввели вакцину в бедра двадцати четырех овец, одному козлу и половине всего рогатого скота. Животные получили свое клеймо в виде надреза на ухо и были направлены в места своей постоянной дислокации.

Затем зрители отправились под навес, где Пастер в продолжении получаса разглагольствовал о пользе вакцинации и о том, как эта процедура изменит мир в будущем. Вакцина, которую ввели животным, была слабая, она убивала мышей, но не была смертельной для морских свинок. Через двадцать дней спектакль повторился. На том же самом месте Пастер и его ученики также в присутствии всех этих достопочтенных господ повторили свой эксперимент. На этот раз животным была введена вакцина уже посерьезнее предыдущих. Она убивала морских свинок, но не причиняла никакого вреда кроликам. И по прежнему все присутствующие животные отлично перенесли эту дозу вакцины несмотря на то, что это уже была вторая порция и она по своим летальным свойствам отличалась от предыдущей. Меж тем Пастер за это время успел обзавестись новым учеником по имени Тюиллье. Именно он ходил на ферму каждый вечер и ставил коровам под хвосты градусник, проверяя их состояние.

Пастер все еще был невозмутим, чего не скажешь о его учениках, что на время этого эксперимента превратились в самых настоящих невротиков. Ведь именно от их слаженности и точности зависела репутация самого Пастера! Сам же он все приговаривал:

- Если мы добьемся полного успеха, то это будет одним из великолепнейших образцов прикладного знания в нашей стране и торжественным освящением одного из величайших и полезнейших открытий в мире!

И вот настал тот самый день - день, после которого все станет предельно ясно. Обратной дороги уже не было. Два этапа вакцинации позади и оставался еще один, заключительный. После него зараженные животные либо выживут, либо погибнет репутация Пастера.

31 мая все сорок восемь овец, два козла и несколько коров получили смертельную дозу бацилл сибирской язвы. Такую же дозу ввели и всем остальным животным из контрольной группы, которым не вводили вакцину Пастера на предыдущих этапах.

Дело было сделано. Оставалось ждать. Через несколько дней все невакцинированные животные должны были пасть замертво, а все вакцинированные - остаться в живых. И эти несколько дней напряженного ожидания стоили Пастеру и его ученикам нескольких лет жизни. Ведь на второй день хозяин фермы, где находились животные сообщил, что некоторые из вакцинированных животных заболели, и у них поднялась температура. Пастер рвал и метал. Со всей своей экспрессивностью он то обвинял помощников, то громко сокрушался в своем кабинете. Но несколько часов недомогания и жара закончились, и все животные выздоровели, наутро оказавшись полными сил.

2 июня 1881 года ровно в два часа дня Пастер предстал перед всеми этими вельможами, которых в таком составе можно было лицезреть разве что на свадьбах или похоронах царских особ. По одну сторону от него в добром здравии стояли 48 овец, один козел и несколько коров, по другую же абсолютно все лежали замертво. На Пастера тут же обрушился шквал оваций.

В тот день Пастер сотворил чудо. Он доказал, что с такой ужасной болезнью, как сибирская язва, можно и даже нужно бороться. Он был прав, как и прав был Кох, объявляя споры сибиреязвенных бацилл неотъемлемым и обязательным периодом в существовании этого грозного микроба. На Пастера тут же обрушилась вся слава этого мира, и всё благодаря его прекрасному дару демонстрировать свои успехи и создавать вокруг них ажиотаж. Его тут же признали почетным гражданином Франции, наградили лентой почетного легиона и провозгласили спасителем мира. Буквально через несколько дней о нем говорили во всех уголках света, не нашлось ни единой газеты, которая упустила бы такой инфоповод. Буквально со всего мира к Пастеру ринулись телеграммы с просьбами отправить им вакцину. Он быстро переоборудовал свою маленькую лабораторию на Рю-д'Юльм в целый завод и принялся за производство вакцин в промышленных масштабах.

Ну и как принято у рок-звезд, после долгой напряженной работы над альбомом он тут же отправился в тур по всей Франции. Его помощники - Ру, Шамберлан, Тюилье - и так не видавшие выходных, были не очень рады такой затее. В отличие от самого Пастера. Они были молодыми ребятами, и последнее, чем им хотелось бы заниматься после столь длительного напряженного периода в их карьере, так это разъезжать по городам и прививать овец, коров и прочий рогатый скот. Не такой компании они хотели после того, как прославились на весь свет. Тем не менее, спасение мира - дело требовательное, и лучше его не откладывать.

Однако не прошло и года, как в резиденцию Пастера стали поступать тревожные письма. Оказалось, что даже он не мог быть прав абсолютно во всем. Его вакцина была несовершенна. Порой вместо вакцинации она убивала овец, в то время, как та вакцина, что должна погубить мышей оказывалась слишком слабой. Письма сыпались, и стол Пастера готов был сломиться от натиска, но это еще не все. За письмами последовала критика. И главным самым едким и колким обличителем был Роберт Кох, именно тот педантичный немец, которому Пастер шутки ради предложил покритиковать свою вакцину на одном из медицинских заседаний в Женеве.

Пастер сделал это нарочно. Он знал, что споры не его сильная сторона, а отсутствие критики со стороны первопроходца в этой области возвысит его в глазах коллег. Он не рассчитывал, что Кох найдет, что сказать. Однако тот пообещал, что все будет, но в письменном виде в одном из научных журналов. Ничего странного тут нет, тогда, как в принципе и сейчас, критикой у ученых принято было обмениваться посредством научных изданий.

В своем докладе Кох разорвал вакцину в клочья. Он указал на то, что Пастер на своем съезде ни разу не упомянул, как его вакцина порой убивает овец, и на то, что в некоторых случаях она попросту неэффективна! А в некоторых образцах вакцин Кох и вовсе обнаружил целый зверинец разных кокков, вместо того, что там должно быть! Его громогласную критику завершили следующие слова:

- Такой образ действия, может быть, годится для рекламирующей себя торговой фирмы, но наука должна отнестись к нему с самым суровым осуждением

Обвинительные реплики вывели Пастера из себя и, в свойственной ему экспрессивной манере, он сорвался:

- Еще в 1856 году, за двадцать лет до научной зрелости Коха, я занимался изоляцией и выращиванием микробов в чистом виде; и я считаю просто смешным придавать какое-либо значение инсинуациям Коха о том, что я не умею приготовлять чистые культуры.

Правда, как всегда, была на стороне науки. Пастер действительно был опытным ученым, и обвинения в том, что он не умеет приготавливать чистые культуры было бы абсурдным... если бы не тот темп, в котором ему и его команде пришлось работать все это время. Ведь нужно было готовить порции вакцины не только для Франции, в этом нуждался весь мир. И это уже не первый раз, когда Пастеру приходилось встречаться с критиками и ярыми противниками своей деятельности.

Сибирская язва - очень коварная и непредсказуемая болезнь. Она может вспыхнуть внезапно и разом охватить целый регион, если не быть осторожными. Особенность ее спор заключается в том, что они могут длительное время находиться в почве, и никто даже знать не будет, что эта территория загрязнена, пока туда не нагрянет человек со своим хозяйством. Есть данные, что бактерии сибирской язвы в виде спор могут оставаться в почве до двухсот лет, по видимому почва - это естественное место обитания этих бацилл.

Распространение этой болезни происходит до ужаса простым способом. Разберем на простом примере. Допустим, на пастбище пасется дикий олень. Поедая траву, он невзначай поедает и споры, которые по какой-то причине оказались на поверхности. У Коха, кстати, в свое время даже было предположение, что на поверхность эти споры выносятся дождевыми червями. Впрочем, они вполне себе могут выноситься на поверхность из-за движения пород. Но вернемся к оленю. Споры оказались у него во рту вместе с травой или проникли в его организм через порезы. Животное заболевает. Через несколько дней его настигает смерть, а бездыханный труп превращается в шведский стол для грызунов и падальщиков, которые, как почтовые голуби, разносят болезнь по всей округе. И если на сцену выходит человек, все действо обретает другие масштабы. Ведь где человек - там и сельское хозяйство, а, значит, и скотоводство. Тогда это уже не один павший олень, передавший болезнь паре шакалов и грызунов, тогда угроза нависает над тысячами жизней.

До недавнего времени сибирская язва была очень распространенной болезнью. Только в промежутке между 1900 и 1910-ми годами в России от сибирской язвы каждый год погибало до 16 тысяч человек. И это в те времена, когда Пастером уже была изобретена вакцина от этого ужасного заболевания. За один неполный девятнадцатый век в одной только якутской области было целых 50 крупных вспышек, в результате которых в общей сложности погибло около 50-ти тысяч голов крупного рогатого скота. Проблема заключается в том, что при таком количестве вспышек все эти животные утилизировались по-старинке: их просто зарывали в одну яму, глубиной около двух метров. В редких случаях трупы сжигали.

Но соблюдались ли эти меры, когда число павшего скота достигало десятков тысяч? Подумайте, сколько времени и ресурсов нужно было на то, чтобы всех их закопать или сжечь? Впрочем, последняя мера не так уж и эффективна, ведь споры сибирской язвы вполне неплохо переносят такие горячие процедуры.

Импровизированных скотомогильников или падежных мест на территории России около 35 тысяч. И только 3871 из них зарегистрированы, а из этого числа 30% мест и вовсе бесхозные. То есть там, возможно, даже нет ни рва, ни забора, ни даже надписи “осторожно сибирская язва”. Более того, многие из населенных пунктов, где есть возможные скотомогильники, заброшены, затоплены или находятся на грани затопления и вымывания. И при таком варианте нет никаких гарантий, что однажды споры сибирской язвы не найдут в реке, протекающей через ваш городской парк.

Но сейчас скотомогильники делают не так, как раньше. В продвинутых сельских хозяйствах есть специальные автоклавы, которые сжигают трупы под давлением. Но это очень дорогой и невыгодный вариант, потому в СССР принято было для утилизации трупов животных использовать так называемые чешские ямы. По меньшей мере в километре от ближайшего населенного пункта на возвышенном участке земли, где грунтовые воды протекают очень низко, выкапывали яму метров 9 или 10, обкладывали её стены кирпичом, хорошенько утрамбовывали днище, делая его непроницаемым, и полученную конструкцию накрывали бетонным саркофагом.

Для уничтожения останков использовали негашеную известь, которую в немалых количествах сгружали в эту яму вместе с останками. Над самим саркофагом возводили небольшое помещение вроде бытовки, откуда вели трубу, из которой в процессе разложения выходил воздух. Само место ограждалось рвом глубиной полтора метра и шириной в метр, а вся территория в 200 квадратных метров ограждалась забором с надписью “осторожно сибирская язва”.

Но, как вы понимаете, все это было слишком сложно и дорого.

В моем детстве такие скотомогильники представляли собой жалкую возвышенность с дряхлой бытовкой, которая была ограждена разве что небольшим рвом, который я ребенком очень легко перепрыгивал. А через лет 10 с момента моей последней прогулки в том месте, всю эту землю просто напросто снесли и в пяти километрах от того могильника построили развязку из этого же песка. Не знаю, утилизировались ли там трупы животных погибших от сибирской язвы, но это далеко не то, что должно было быть по госту.

Таких скотомогильников разной степени заброшенности полным-полно, и, возможно, в каждом из них есть по нескольку тысяч или миллионов этих смертельных спор, готовых в любой момент выбраться наружу и показать нам с вами цену беспечности. В 2016 году это уже случалось. В тот год на Ямале выдался аномально жаркий июнь. И в начале следующего месяца стали погибать олени.

“Предположительно первый случай гибели оленя от сибирской язвы произошёл в стаде оленевода-частника 7 июля 2016 года в районе устья реки Неросавейяха в районе озера Письёто. В последующие несколько дней падёж был единичным (1-3 головы в день), а 15 и 16 июля показатель падежа составлял уже 20 голов в день. С 17 по 19 июля у этого оленевода пало 200 голов северного оленя и 4 оленегонные собаки"

Тревогу забили после того, как 1 августа от кишечной формы сибирской язвы скончался 12 летний ребенок. Еще около сотни людей было госпитализировано с подозрениями на заражение. Это была первая за 75 лет вспышка в этом регионе. Самая масштабная эпидемия этой болезни наблюдалась здесь в далеком 1911 году, тогда погибло более 100 тысяч голов оленей. А сам этот регион считается свободным от сибирской язвы аж с 1968 года.

Но летом 2016 года что-то пошло не по плану. Сначала падеж животных списали на аномальную жару. И, действительно, целый месяц шкала термометра не опускалась ниже 35 градусов. Оленеводы подумали, что у оленей случился тепловой удар, и не стали бить тревогу, т.к, напомню, вспышек не было уже не один и не два десятка лет. Но ближе к концу июля местные органы Роспотребнадзора стали получать все больше, и 25 числа было решено объявить карантин. 24 человека были заражены сибирской язвой, но, к счастью, у большинства из них была кожная форма заболевания, и все обошлось вполне благоприятно.

Расследование показало, что вспышка сибирской язвы действительно была спровоцирована аномальной жарой. Ямало-Ненецкий Автономный Округ находится очень близко к северному полюсу. Там земля до такой степени нагревается крайне редко, и в тот год размороженный слой поднял бациллы сибирской язвы наверх и спровоцировал местное загрязнение пастбищ. В результате свыше двух с половиной тысяч голов оленей погибло от заражения. Также погиб один ребенок и 24 человека оказались госпитализированы. Причиной тому был ещё и тот факт, что с 2007 года в этом регионе прекратилась вакцинация оленей. Видимо, из-за того, что последняя вспышка этой болезни здесь наблюдалась целых 75 лет назад.

В настоящее время в шести районах Ямало-Ненецкого Автономного Округа зарегистрировано 59 мест захоронений животных, погибших от сибирской язвы. После всего этого, конечно, были предприняты все меры безопасности: трупы животных были сожжены военными, а их останки утилизированы. Также в районе вспышки провели экстренную вакцинацию скота и людей. В результате вспышку удалось быстро локализовать и задушить.

Неизвестно, как много таких скотомогильников еще может быть по всей России. И, как показала практика, с изменением климата нас могут потревожить не только океанические воды, но и давние друзья, с которыми мы, казалось, уже давно покончили.

КОНЕЦ. Продолжения не будет :)

Первая ЧАСТЬ - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 1

Вторая ЧАСТЬ - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 2

Источники:
https://veterinary.academic.ru/1735/%D0%91%D0%98%D0%9E%D0%A2...
https://studfiles.net/preview/549050/
https://www.scotsman.com/lifestyle-2-15039/the-scottish-anth...
https://www.christopherbellew.com/operation-sea-lion-part-th...
https://cyberleninka.ru/article/v/stoletnee-izuchenie-sibirs...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/sibirskaya-yazva
https://www.bbc.com/russian/vert-fut-37012916
http://news.bbc.co.uk/hi/russian/sci/tech/newsid_1597000/159...
https://www.cdc.gov/anthrax/pdf/evergreen-pdfs/anthrax-everg...
https://www.youtube.com/watch?v=6Mykjxkwwe0
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/05/20/76539-pora-n...
http://www.fgu-radiovetlab.ru/sobytiya-i-novosti/poleznaya-i...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/vozbuditel-sibirskoy-yazvy...
http://www.supotnitskiy.ru/stat/stat35.htm
Книги:
М.В. Супотницкий - "Биологическая война"
Поль Де Крюи - "Охотники за микробами"

ДИСКЛЕЙМЕР: Во-первых - для тех, кому лень читать есть видео внизу. Во-вторых первая часть по ссылке - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 1

Вообще Bacíllus ánthracis очень интересная бактерия. Из-за того, что она является факультативным анаэробом, она может жить в совершенно разных условиях, как внутри организма при отсутствии кислорода, так и при его наличии. Интересен также ее жизненный цикл и то, как одна форм бактерии принципиально отличается от другой,

а именно: выживаемостью, формой, способом жизнедеятельности и т.д.

Например, если сама бактерия находится в вегетативной форме, т.е в той, в которую она превращается, когда попадает внутрь организма, она достигает довольно больших размеров, а вот ее споровидная форма довольно мала, причем настолько, что без проблем в огромных количествах оседает на альвеолах наших легких.

Также бактерия в трупах животных без доступа воздуха сохраняется до 4 дней, и только после погибает. Именно поэтому трупы животных, пораженных сибирской язвой, вскрывать крайне не рекомендуется. Подобные махинации чреваты превращением хрупких бацилл в устойчивые споры, способные выдержать температуру свыше ста градусов по цельсию, и прожить в почве до нескольких десятилетий.

Именно поэтому споры бацилл сибирской язвы так понравились военным. Это идеальное оружие для поражения максимального количества живых существ за максимально короткий срок. Распылив их в споровидном состоянии, можно на сотни лет загрязнить обширнейшие территории до непригодного для жизни состояния. А из-за малого размера споры идеально проникают в альвеолы наших легких и в кратчайшее время убивают все, к чему прикоснутся.

Попадая в организм вместе с зараженным воздухом, споры сибирской язвы оседают в легких до тех пор, пока их не обнаружит иммунная система. И когда иммунитет их находит, он посылает туда макрофагов - универсальных бойцов с чужеродными захватчиками. Однако проблема состоит в том, что макрофаги не способны полностью уничтожить все споры.

Они их обволакивают и уносят по лимфатической системе в направлении ближайшего лимфатического узла. По идее, лимфоузлы выполняют фильтрующую функцию - чужеродные элементы в них затормаживаются и обезвреживаются. В нашем же случае споры в огромнейших количествах накапливаются в лимфатических узлах, там активно делятся и вызывают воспаление. Затем оттуда уже проникают в самые различные участки организма. Следом вырабатывают токсин и приводят организм к непоправимым последствиям.

А делятся эти споры довольно быстро, и даже когда удается полностью убить бактерии в организме с помощью ципрофлоксацина или тетрациклина, человек все равно может умереть от действия токсина. Это явление довольно интересно с точки зрения логики патологоанатома. Больной умер вследствие заражения бациллами сибирской язвы, но на момент вскрытия их в организме уже нет, хотя, по логике, они должны быть там ещё некоторое время. Такое явления называется абацилированием.

Во времена вспышки сибирской язвы в Свердловске 1979 году таких случаев было предостаточно, и в посмертных листах не указывали сибирскую язву, как причину, занижая таким образом общее количество погибших. Интересно еще и то, что вспышка 1979 года была следствием утечки спор сибирской язвы с экспериментальной лаборатории, в которой создавали то ли биологическое оружие, то ли вакцину от этого биологического оружия на основе спор сибирской язвы.

Отдельный интерес представляет еще и способ, которым бактерия убивает клетки и организм жертвы в целом. Главной причиной смерти является отравление сибиреязвенным токсином, который вырабатывают бактерии внутри организма, и от которого не существует никакого антидота. Существование этого токсина было доказано уже давно. Для этого ученые просто взяли пробы крови морских свинок, умерших от сибирской язвы, и ввели ее другим, здоровым морским свинкам. Но прежде чем вводить зараженную кровь, они убедились, что материал не содержит в себе живого возбудителя. И, как вы уже могли догадаться, свинки погибали даже без живого возбудителя и очень, очень быстро!

Сам по себе сибиреязвенный токсин очень опасен. В месте его введения всегда нарушается гомеостаз и развивается массивный отек. А состоит токсин из трех главных компонентов, так называемых трех факторов: протективного, отечного и летального. Протективный фактор делает возможным проникновение в клетку. Причем, он всего лишь облегчает поступление в клетку токсина, а всю остальную работу делают два других фактора: отечный и летальный. Отечный фактор вызывает массивный локальный отек, летальный же вызывает массовое выделение цитокинов, что впоследствии и вызывает шок и смерть больного.

Наиболее важную роль в изучении сибиреязвенного микроба сыграл один педантичный молодой Немец по имени Роберт Кох.

В шумные 1860-ые годы, когда Пастер вовсю изумлял императоров и герцогов своими блистательными экспериментами и в общем-то спасал целые отрасли промышленности Франции, Кох - молодой и тогда еще сельский врач, полный наивности и веры в справедливый мир - только-только заканчивал курс медицинских наук в Геттингенском университете. Роберт был трудолюбивым и внимательным студентом, прилежно зубрил все наизусть. Но, препарируя очередную морскую свинку, в душе он мечтал о далеких путешествиях в джунгли и охоте на кровожадных хищников для их дальнейшего изучения. Однако вместо этого он вынужден был сидеть вечерами за заучиванием неинтересных греческих и латинских терминов. После окончания Геттингенского университета он стал всего лишь младшим врачом в одном из домов умалишенных в Гамбурге. И, гуляя вечерами по набережной с Эмми Фраац, он продолжал посматривать вдаль и мечтать о жизни, полной романтики и приключений.

Эмми Фраац не разделяла его мечтаний и была дамой намного более приземленной. Она поставила ему условие, что выйдет за него замуж, только если он забудет о кругосветных путешествиях и охоте на тигров в тропических лесах. Кох должен был стать просто честным доктором и полезной ячейкой общества в Германии. Так он и женился. Эта история здесь совсем не лишняя, ведь именно она на долгие годы определила будущее Роберта Коха и его последующие открытия. И именно Эмми Фраац, его будущая жена, сыграла важнейшую роль в становлении Коха, как гения микробиологии.

После свадьбы молодая семья переехала сначала в один прусский провинциальный городок, затем в другой, третий. Мечты о лихих приключениях постепенно отходили все дальше и дальше. Зато жена гордилась Кохом, который зарабатывал по десятке в лучший из дней. И он не просто просиживал штаны в тесной душной лаборатории, выполняя монотонную никому ненужную работу, он действительно помогал людям. По крайней мере, фрау Эмми виделось все именно так. Сам же Кох ужасно скучал. Не для этого он потратил лучшие годы своей жизни, заучивая наизусть все эти скучные термины.

Я презираю этот обман, который называется моей врачебной практикой. Не потому, что я не хотел бы спасать детей от дифтерита. Но когда ко мне приходят плачущие матери и умоляют спасти их детей, что я могу для них сделать? Топтаться на месте, говорить глупости, утешать их, когда я знаю, что нет никакой надежды на спасение… Как я могу лечить дифтерит, когда я не знаю даже причины этой болезни, когда самый умный доктор в Германии ее не знает?” — горько жаловался Кох своей Эмми.

Жена прониклась его негодованием и сделала попытку порадовать мужа, подарив микроскоп.

Может быть, Роберт перестанет теперь ворчать на свою «идиотскую» практику. Эта штука его немного развлечет. Он вечно носится со своим старым увеличительным стеклом.” - Думала она

И как же она тогда ошибалась! Микроскоп действительно был очень занимательной игрушкой, но также он был прекрасным проводником в целый мир нового и неизведанного - именно туда, куда и стремился все это время ее супруг. Разница лишь в том, что охотился Кох не на тигров, а на более мелких зверушек, некогда открытых самим Левенгуком. Свое сафари Кох посвятил микробам!

Роберт стал все чаще задерживаться на работе. Порой он и вовсе не возвращался домой, все разглядывал крохотных зверушек в окуляр микроскопа. Он научился бросать нужное количество света на линзу маленьким рефлектором, а также понял, что необходимо очень тщательно протирать предметные стекла, чтобы не спутать микроба с чем-нибудь другим. И так как Кох практиковал в провинции, самым частым и страшным недугом, с которым ему доводилось работать, была сибирская язва - болезнь, налагающая проклятия на целые поля. В этой болезни не было никакой закономерности, никакого смысла: одно поле могло процветать, а всего в нескольких километрах животные дохли, как мухи под дихлофосом! И никто не мог понять тому причин.

Поначалу Кох, как и Левенгук, не преследовал никакой цели. Он просто клал под предметное стекло все, что могло туда поместиться. Но позже, все чаще и чаще встречая в поле мертвых овец, помещая их кровь под окуляр микроскопа, он стал встречать в их крови какие-то маленькие палочки, похожие на соломинки.

Порой их было очень много, а иногда они даже образовывали друг с другом подобие маленького поезда, состоявшего целиком из склеенных друг с другом палочек.

Что это такое? - Задавался вопросом Кох, - может это и есть те самые микробы, о которых говорил Пастер? Может, это они ответственны за смерти каждого из этих несчастных животных?

Тогда он отправился на рынок и разузнал у торговцев мясом, на каких фермах больше всего свирепствует сибирская язва, а после поехал к одной из них. Взяв образцы крови животных, павших от сибирской язвы, Кох в каждом из этих образцов замечал те самые тоненькие палочки. Тогда Роберт взял курс на обычную скотобойню, чтобы набрать крови быков, которые отправились на тот свет более гуманным способом, хоть и не по своей воле. И, к своему удивлению, там он не заметил никаких палочек!

Вывод напрашивался сам: эти маленькие палочки и есть возбудители сибирской язвы.

Но была одна загвоздка: палочки были неподвижны. И даже если они действительно были возбудителями заболевания, как доказать, что они живые и что это именно они ответственны за гибель животных?

Как и для многих других в то время, для Коха это занятие было чем-то вроде хобби, от этого не зависело ни его продвижение по карьерной лестнице, ни уж точно доход. Даже наоборот: чтобы заработать, нужно было вырвать крестьянину зуб или назначить какие-нибудь настои. И этому точно не помогали ночные исследования за микроскопом.

Совсем скоро увлечение Коха стало охватывать не только свободное время. В стремлении разгадать загадку сибирской язвы он все меньше и меньше уделял времени пациентам, пока практически полностью не отгородился от них в своей импровизированной лаборатории.

И вскоре дорогу ему преградила вполне закономерная проблема:

«У меня нет денег, чтобы купить для своих опытов овцу или корову, - бормотал Роберт про себя, прислушиваясь к шарканью ног нетерпеливого пациента в приемной. - Кроме того, не совсем удобно - держать корову в своем кабинете. Но, может быть, мне удастся передать сибирскую язву этим мышам, может быть, на них мне удастся доказать, что эти палочки растут и плодятся».

Мне кажется, в тот момент холодную расчетливость Коха возненавидел весь род мышиный. Но, что поделать, такова она судьба подопытной мышки.

Не имея удобных инструментов для манипуляций с кровью больных животных, Кох изворачивался, как мог. Он взял острую деревянную щепку, хорошенько её прогрел, чтобы уничтожить других возможно находящихся на ней бактерий, окунул её в кровь, зараженную сибиреязвенными бациллами, затем, сделав надрез мышонку у самого корня хвоста, осторожно погрузил эту щепку в рану. А после, тщательно вымыв руки, пошел осматривать очередного приведенного к нему ребенка.

Во время осмотра пациента его голова была занята прежней работой, оставшейся за дверями лаборатории. Он все гадал, погибнет ли мышонок после таких манипуляций или останется жив?

На следующее утро Кох обнаружил мышонка лежащим на спине - холодным и окаменевшим. Его шерсть встала дыбом и отливала синевой, подобную картинку Роберт уже наблюдал на полях, где некогда лежали мертвые овцы. Тогда он быстро прокипятил свои инструменты и, закрепив мышонка на препаровальной доске, приступил к вскрытию, и действительно его ожидания подтвердились. Теперь смерть мышонка не только внешне напоминала овечью, но и внутренне.

- Да, похоже на картину внутренностей сибиреязвенной овцы. А селезенка!.. Какая она большая и черная, она заполняет почти всю брюшную полость.

Кох вонзил скальпель в раздутую селезенку, отрезал кусочек и положил его под микроскоп.

- Да, вот они, эти маленькие нити и палочки, точь-в-точь такие же, как в овечьей крови, которой я намазал вчера свою щепочку.

Кох был доволен результатом, ведь ему возможно впервые удалось заразить живое существо сибирской язвой. Лучшей новости для исследователя довольно трудно и придумать. Способ открыт, хоть и не доказан полностью, но все же путь к дальнейшим исследованиям проложен. И тут, как говорится, понеслось! Кох окончательно и бесповоротно выпал из повседневных забот, с головой окунувшись в исследовательскую деятельность. Раз за разом он повторял один и тот же опыт с мышами: заражал их, вскрывал, помещал кровь под микроскоп и всякий раз наблюдал картину, которая и положила всему этому начало.

- Эти палочки должны быть живые, - рассуждал Кох, - потому что на щепочке, которою я заразил мышонка, было максимум несколько сот этих бацилл, а в течение каких-нибудь двадцати четырех часов они размножились в целые биллионы. Но я должен обязательно увидеть, как они растут, а внутрь мышонка заглянуть невозможно… Как же мне увидеть их рост?

Тогда ему пришла в голову мысль, что можно вырастить бациллы не внутри мышонка, а в питательной среде. Он взял кусочек селезенки недавно погибшей мышки и поместил ее в каплю водянистой влаги из бычьего глаза. Но чтобы бактерии прорастали, логично было бы предположить, что им нужны условия, в которых они обычно чувствуют себя комфортно. А для этого им нужно самое главное - температура, при которой они будут жить. Может, именно поэтому в микроскопе они всегда неподвижны?

Из подручных средств он соорудил термостат, прогреваемый масляной лампой, и поместил в него эту каплю размазанную между двумя прозрачными стеклами. Главной целью этого эксперимента было убедиться, что они могут расти, так сказать, в прямом эфире. И Коху казалось, что так и есть, но часто в каплю попадали и другие микробы, которые стремительно размножались и заслоняли собой всё пространство так, что невозможно было сказать, растут нужные Коху бактерии или нет.

Доктор был разбит. Он места себе не находил, метаясь в раздумьях и бесплодных стремлениях найти способ вырастить чистую культуру сибиреязвенных бацилл без примеси других бактерий. И в конце концов Кох нашел выход. Он взял два стела, в одном из них аккуратно выдолбил углубление в форме капли, а другое оставил без изменения. Поместил на стекло каплю и снизу закрыл её вторым стеклом с углублением так, чтобы второе стекло не касалось капли и чтоб туда не могли проникнуть чужеродные микробы и полностью сорвать его затею.

- В эту каплю ничто не может проникнуть снаружи, в ней находятся одни только палочки. Теперь посмотрим, будут ли они в ней расти.

Кох поместил изобретение под микроскоп и стал ждать. Час ждал, два - ничего так и не изменилось. Но вдруг, присмотревшись, он заметил движение. На этот раз материал не загрязнялся другими видами бактерий и он отчетливо мог видеть, как палочки растут. Там, где была одна, стала появляться другая, а в некоторых случаях одна бактерия образовывала целый шлейф из вагонов, напоминающих целый состав.

Кох не мог поверить своим глазам. Это было удивительно! То, что он наблюдал в тот момент, никто раньше видеть не мог! Никто даже подумать не смел, что такое возможно! И, выходит, во всех этих смертях виновно вовсе не проклятие древних и не зловонные миазмы, отравляющие поля! Настоящими убийцами оказались лишь крохотные - размером в 25-тысячную нити - палочки!

Несомненно, это открытие было достойно немедленной огласки и всемирного внимания, однако Кох не поспешил их публиковать. Он не считал себя героем или первооткрывателем. Он был лишь обычным сельским врачом с посредственным образованием и довольно скромной репутацией. Да и что ему публиковать? Что он открыл конкретных микробов, которые вызывают конкретное заболевание? Конечно, это было открытием, но Коху этого не было достаточно. Он поставил перед собой новый вопрос:

«Как эти маленькие, слабые сибиреязвенные бациллы, которые так быстро высыхают и погибают на моих стеклышках, как они передаются от больного животного к здоровому?»

И здесь уже найти однозначный ответ было совсем не просто. Если микробы действительно убивали животных и передавались друг от друга, то почему изначально не болеющее стадо гибнет, стоит его только перевести из одного места в другое?

- Возможно, что ваши микробы и убивают наши стада, герр доктор, - говорили Коху скотоводы, - но как это может быть, что коровы и овцы чувствуют себя на одном пастбище прекрасно, а стоит их только перевести на другое поле с отменным кормом, и они начинают падать как мухи?

И это действительно было интересно. Как столь хрупкие бациллы, которые погибали буквально через несколько дней, могли выдерживать целую зиму, находясь в полях? Ведь даже на предметном стекле Роберту удавалось застать их смерть и распад, а если через время ввести их мышам, те и вовсе не погибали, а продолжали бегать, как ни в чем не бывало!

Но и этот секрет не увильнул от зоркого глаза педантичного охотника за микробами. В один из вечеров Кох наблюдал свою висячую каплю, которую он сутки продержал над пламенем, и заметил там нечто странное. Наружные очертания нитей потускнели, и каждая из них была усеяна мелкими блестящими овалами. А из-за того, что сибиреязвенные бациллы иногда собираются в длинные нити, это напоминало фрагмент ожерелья выполненный из бисера.

“Чертовщина какая-то, - подумал Кох и присмотрелся еще раз. - Черт побери! Кажется, другие микробы попали в мою висячую каплю.”

Затем он понял: нет, это не другие микробы проникли в сибиреязвенные палочки, это они и есть. Ведь все овалы до единого находились внутри палочек. Если бы то были другие микробы, они наверняка были бы и вне палочек. Но сейчас было совсем по-другому!

«Эти сверкающие бусинки снова превратились в простых сибиреязвенных бацилл, - размышлял Кох. - Вероятно, это споры микроба, их стойкая форма, способная переносить сильный жар, и холод, и высыхание… Возможно, что бациллы таким способом и сохраняются в полях, временно превращаясь в споры».

Он пришел к выводу, что бациллы образуют споры, которые не погибают на открытом воздухе и могут храниться при отрицательных температурах долгое время. Именно столько, сколько потребуется для того, чтобы после зимы на луга вновь вывели пастись многочисленные стада домашних животных, которые были бы для сибиреязвенных бацилл единственным способом продлить свой род и распространить свои гены далеко за пределы одного лишь проклятого пастбища. После своего открытия Кох провел целое множество потрясающих экспериментов, чтобы подтвердить свои догадки. Снова и снова он в течение суток держал кусочек селезенки мышонка под термостатом и каждый раз наблюдал превращение палочек в споры. Также он доказал, что споры способны выживать в течение нескольких месяцев, и что если их вновь поместить в питательную среду - они всегда превращались в палочки.

- Эти споры никогда не образуются в теле живого животного, они появляются в нем только после его смерти, если держать его в теплом месте.

Затем он пошел от противного и поместил бациллы в лед сразу после смерти животного, не давая им времени для того чтобы образовалась спора, и каждый раз бактерия умирала. И после введения её в мышонка, тот не заболевал.

В 1876 году, когда Коху минуло уже 34 года, он решил таки вылезть из своего медвежьего угла и показать миру свои открытия. Открытия обычного сельского врача, наспех сколотившего лабораторию. Он надел свой лучший сюртук и очки в золотой оправе, запаковал с собой микроскоп и захватил целый ящик мышей. Первым делом по прибытии в Бреславль Кох направился к знакомому ботанику Кону, с которым он долгое время переписывался и делился открытиями.

Тот пришел в восторг от увиденного и организовал Коху выступление перед выдающимися профессорами Бреславля. Обычно такие доклады проходят по стандартной схеме: выходит человек, который хочет что-нибудь представить, и в красках расписывает все, чего он достиг. Ну и делится мыслями, как это можно применить во имя спасения мира, и все это происходит в атмосфере безудержного пафоса. Но Кох не был таким. Он не стал долго расписывать все прелести своих гипотез и открытий, он просто в течение трех дней показывал профессорам опыты.

Таким образом все, чего он достиг в своей лаборатории, было перед глазами достопочтенных профессоров. Никто из них ни на минуту не усомнился в его словах, ведь как можно критиковать, если твою критику сразу же вдребезги разбивают молниеносным экспериментом, проведенным прямо здесь и прямо сейчас.

Результат поразил всех! Имя Роберта Коха тотчас стало известным. Профессора Кон и Конгейм, довольно уважаемые люди того времени, распространили славу Коха настолько, насколько это вообще было возможно. Каждая газета, каждый заголовок трубили о том, что невзрачный, доселе неведомый никому гений из прусской глуши сделал то, чего не могли добиться ученые мужи на протяжении многих десятилетий! А он один в своей хлипкой лаборатории поставил эксперименты такой сложности, что не под силу даже тем, у кого в распоряжении были огромные лаборатории с самым современным и лучшим оборудованием.

Конец Второй части. Продолжение>>>>>

Первая часть - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 1

Источники:
https://veterinary.academic.ru/1735/%D0%91%D0%98%D0%9E%D0%A2...
https://studfiles.net/preview/549050/
https://www.scotsman.com/lifestyle-2-15039/the-scottish-anth...
https://www.christopherbellew.com/operation-sea-lion-part-th...
https://cyberleninka.ru/article/v/stoletnee-izuchenie-sibirs...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/sibirskaya-yazva
https://www.bbc.com/russian/vert-fut-37012916
http://news.bbc.co.uk/hi/russian/sci/tech/newsid_1597000/159...
https://www.cdc.gov/anthrax/pdf/evergreen-pdfs/anthrax-everg...
https://www.youtube.com/watch?v=6Mykjxkwwe0
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/05/20/76539-pora-n...
http://www.fgu-radiovetlab.ru/sobytiya-i-novosti/poleznaya-i...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/vozbuditel-sibirskoy-yazvy...
http://www.supotnitskiy.ru/stat/stat35.htm
Книги:
М.В. Супотницкий - "Биологическая война"
Поль Де Крюи - "Охотники за микробами"

ДИСКЛЕЙМЕР: Во-первых - для тех, кому лень читать есть видео внизу. Во-вторых - не относитесь к завязке статьи как к историческому контенту, там нет никаких выводов по поводу того, кто был хорошим, а кто плохим, у кого какие мотивы были и т.д. Автор не имеет никакой политической мотивации. В угоду сторителлингу допущения задействованы сознательно. Помните об этом :)

“Я бы не сказал, что будущее менее предсказуемо, чем прошлое.. .
Прошлое тоже когда-то было непредсказуемо - когда еще было будущим.”
- Дональд Рамсфельд

Сентябрь 1939 год. Германия вторглась в Польшу. С востока со дня на день начнет свое наступление и Советский Союз. Вот-вот эти два гиганта раздерут страну, едва-едва вставшую на ноги, как голодные собаки. Назад пути нет. Все спланировано. Все подготовлено. Осталось лишь разжечь огонь войны, которая на долгие десятилетия определит судьбу всего человечества.

Польша пала спустя несколько месяцев сопротивления. За ней последовала Дания, а уже через пару месяцев - Норвегия. Бельгия, Люксембург и Голландия сдались практически без боя. После короткого сопротивления поражение приняла и Франция.

10 июля в рамках операции “Морской Лев” Германия обратила свой взор в сторону Атлантики и начала массированную бомбардировку Великобритании.

Англичанам пришлось сражаться практически в одиночку.

Все страны западной Европы либо уже были оккупированы, либо поспешили откреститься от войны, опасаясь оккупации со стороны Германии. Даже Соединенные Штаты Америки объявили о нейтралитете, а президент Рузвельт находился под огромным давлением изоляционистов, которые всеми силами пытались удержать США от войны. Даже если бы США и хотели помочь Великобритании, сделать это было бы крайне затруднительно из-за патрулирующих Атлантику немецких подводных лодок.

Надеяться Великобритании было не на кого.

И, погрузившись в полнейшее отчаяние, Черчилль дал добро на подготовку партии бактериологического оружия, созданного в секретной военной лаборатории Портон-Даун. К столь отчаянному ходу англичан подтолкнула безысходность. Все прекрасно понимали, какую опасность в себе таит применение биологического оружия - оружия массового поражения.

А ведь, я напомню, тогда ещё не было ядерного оружия, и последствий его применения тоже.

Разработку такого оружия Великобритания начала еще в 1934 году, спустя всего несколько лет после подписания женевской конвенции 1925-ого года, которая строго запрещала использование такого оружия, но не запрещала его хранение и производство.

Правительство Великобритании инициировало операцию “Вегетарианец”, в рамках которой планировалось с помощью сибиреязвенных спор заразить пастбища северной Германии, и на долгие годы сделать их непригодными как для ведения сельского хозяйства, так и для жизни в целом.

И так как сибирская язва - болезнь, поражающая в первую очередь крупный рогатый скот, англичане планировали создать 48 тысяч кормовых хлебцев, начиненных ею

и развеять их с самолетов над территорией Германии, заразив таким образом большинство пастбищ, уничтожив сельскохозяйственных животных и возможно десятки, а, если повезет, и стони тысяч человек.

В первую очередь планировалось подорвать снабжение немецкой армии, из-за чего операцию и прозвали “Вегетарианец”. После такого под карантин должны были попасть все пастбища в стране. Это была серьезная затея, которая могла бы привести к самой настоящей катастрофе, сравнимой по своим масштабам с чернобыльской аварией.

Но англичанам повезло: инициированная немцами операция “Морской Лев” захлебнулась, британские военно-воздушные силы сбили так много самолетов, что Гитлеру просто пришлось свернуть мероприятие. Но тогда не повезло нам, ведь после этого немцы обратили свой взор на Советский Союз.

Однако и там их не ждал успех: ближе к зиме план молниеносного вторжения и захвата СССР также не состоялся, и Гитлер окончательно забуксовал в суровых Российских снегах. Скорое вступление США в войну, спровоцированное нападением японцев на Перл-Харбор, придало Великобритании уверенности в своих силах. И Черчилль отложил в долгий ящик воплощение в жизнь своего коварного плана под названием “Вегетарианец”.

Когда война была в самом разгаре, а самой Великобритании уже ничто не угрожало (по крайней мере смертельно не угрожало, т.к все еще не было ясно, кто победит в схватке титанов), было решено провести испытания бактериологического оружия на основе сибирской язвы, дабы подтвердить на практике его работоспособность.

Испытания развеяли все возможные сомнения по поводу того, насколько смертоносным было это оружие.

В начале войны англичане реквизировали небольшой остров под названием Грюинард. Площадью он был всего около двух квадратных километров и располагался неподалеку от побережья северо-западной Шотландии. В 1942 и 1943 годах его использовали в качестве полигона. В один из таких дней англичане выпустили на остров отару из шестидесяти овец, а чтобы им там не было скучно, сбросили на них бомбу, под завязку нашпигованную сибиреязвенными спорами. В результате все овцы до единой погибли в течении нескольких дней. Более красноречивого доказательства ждать и не приходилось.

Тогда англичане решили избавиться от больных овец. Ведь после смерти трупы животных все еще были набиты сибиреязвенными бактериями, которым не терпелось поскорее выбраться на воздух, чтобы превратиться в опаснейшие споры, что пребывая в почве способны сохранять свои убийственные свойства до сотни лет.

Военные собрали трупы овец в одной части острова и сожгли их. Но, вот незадача, одна овца упала в море, и через пару дней ее вынесло на берег большой земли. Там ее тушу обглодала собака, которую также постигла не лучшая доля, но прежде чем испустить дух, она заразила семь коров, трех кошек, двух лошадей и пятьдесят овец.

Все эти животные также в течении нескольких дней скончались. Но благодаря поспешным выплатам хозяев, все это удалось быстро замять. Только в восьмидесятых годах были обнародованы документы, проливающие свет на причину гибели всех этих животных.

Остров Грюинард оставался необитаемым и опасным для жизни целых пять десятилетий, и даже через столько лет почва на том острове была сплошь усеяна маленькими незаметными спорами, готовыми в любой момент восстать из пепла и снова приняться за старое.

Понадобилось 50 лет и около 280-ти тонн формальдегида, чтобы более-менее привести землю в пригодное для жизни состояние. В относительно пригодное, так как для полного обеззараживания почвы пришлось снять еще несколько ее слоев и захоронить, как радиоактивные отходы.

И даже после всех этих сложнейших процедур существует фонд основанный правительством великобритании, для выплат компенсации возможным будущим жертвам - так, на всякий случай.

Сибирская язва существует столько, сколько человечество себя помнит. История сохранила свидетельства масштабнейших вспышек этой болезни. Одна из них в пятом столетии обрушилась на Гуннов, которые шли на Константинополь. Во время этого похода от сибирской язвы пало до 40 тысяч лошадей, около сотни тысяч голов крупного рогатого скота и 30 тысяч воинов.

Исконной родиной сибирской язвы по всей вероятности является Южная Африка, именно там находится самое богатое разнообразие этой бактерии, и, по мнению ученых, именно оттуда она начала свой кровавый путь, добравшись до каждого уголка нашей крошечной планеты.

Долгое время было загадкой, как такое возможно, как сибирская язва смогла распространиться на столь дальние территории. Ведь смерть после заражения спорами наступает в катастрофически короткий срок. Настолько короткий, что животные попросту не успели бы унести их на серьезное расстояние.

Как правило, в месте, где разгорается вспышка этой болезни, в кратчайший срок гибнет все живое. Вымирают целые стада, обильно сдабривая пастбища выделениями, в которых находятся миллионы этих спор. Эта земля становилась непригодной для дальнейшего использования, и люди впредь старались обходить ее стороной, называя ее проклятой.

Такое обширное распространение спор удалось объяснить с помощью гипотезы, которая гласит, что сибиреязвенный микроб смог разойтись по всему свету не силами рогатого скота, а именно благодаря людям. И не в период активного земледелия и скотоводства, а в период, когда люди промышляли охотой и собирательством.

Люди всегда стремились обратить себе на пользу природные условия и устремляли свой взор в те районы, в которых попросту не было конкуренции. Спустя время таких скитаний, люди из Африки смогли расселиться не только на всей территории Евразии, но и по сухопутному пути преодолеть океан, после чего заселить земли Северной и Южной Америки.

Продвигаясь все дальше и дальше на восток, люди убивали животных, а иногда и находили павший скот, мясо которого было непригодным к употреблению, но шкура всегда служила прекрасным ресурсом и способом не замерзнуть в суровых северных условиях. Именно в шкурах павших животных и находились те смертельные попутчики, которые в итоге составили компанию предприимчивым охотникам и собирателям.

Это доказывает еще и тот факт, что самые ранние формы Bacíllus ánthracis сосредоточены в северо-западной части Америки, а более поздние из них чаще встречаются, если двигаться на юг. В итоге получается, что сибирская язва обширно распространена по всему миру уже около 13 тысяч лет.

Первые вспышки заболевания, похожего на сибирскую язву, были зафиксированы еще в древнекитайских рукописях возрастом более 5 тысяч лет. Есть причины полагать, что именно сибирская язва была упомянута в пятикнижии в виде пятой и шестой казней египетских:

“И сказал Господь Моисею: пойди к фараону и скажи ему: так говорит Господь, Бог Евреев: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение;[1] Исх. 5:1; 7:16; 10:3. 2 ибо если ты не захочешь отпустить [народ Мой] и еще будешь удерживать его, 3 то вот, рука Господня будет на скоте твоем, который в поле, на конях, на ослах, на верблюдах, на волах и овцах: будет моровая язва весьма тяжкая...”

У разных народов её принято было называть по-разному: огненный веред, моровая язва, огненный пупырх. Но современные названия удобнее, потому как говорят сами за себя.

К примеру, с английского сибирская язва переводится как “Антракс” от греческого слова уголь, это название болезни дал еще сам Гиппократ. А все из-за внешнего вида злокачественной пустулы, очень характерной для этой болезни. Она и впрямь выглядит, как уголек в огне: стойкий черный струп, окруженный красными от воспаления тканями.

А вот сибирской язва стала именно из своих географических пристрастий. Сотни лет напролет она губила скот и людей именно в Сибири. Наиболее сильные эпизоотии этой болезни наблюдались в России в 1744, 1745 и 1746 годах.

По словам очевидцев, в 1756 году в одном из мест Петербургского уезда разыгралась настолько масштабная эпидемия, что трупы погибших животных во множестве валялись на улицах города. Тогда Сенат заключил, что “болезнь людей скорее и жесточае побеждает, нежели они в состоянии подать им настоящую помощь”. Было даже издано несколько правительственных указов направленных на борьбу с болезнью.

Впервые сибирскую язву назвал именно “сибирской” Степан Семенович Андреевский, которому удалось принять участие в схватке с “моровым поветрием” на Урале в 1785-1788 годах. Эпидемией была охвачена практически вся территория нынешнего южного Урала, в частности города Челябинска, который в то время был еще совсем юным поселением и врядли насчитывал больше десятка тысяч жителей.

Но сам факт того, что в Челябинск - тогда еще деревню по нынешним масштабам - прислали целых четыре врача, два из которых в придачу были еще и иностранцами, говорил о том, что дело было серьезное. Истинные масштабы эпидемии сейчас сложно измерить, но о значительности обстоятельств говорило еще и то, что дело дошло до самого сената. Да и к тому же, что из себя мог представлять городишко 1785 года? Всего то множество крестьянских дворов, в каждом из которых было хозяйство с основным костяком в виде крупного рогатого скота. Жару добавил ещё и тот факт, что стада в то время на пастбище принято было гонять прямо через весь город, что могло сослужить сибиреязвенным микробам очень большую службу. Ведь если заражалось пастбище, люди просто угоняли оттуда скот, но если заразить сам город, избавиться от этой смертельной заразы будет непросто, особенно если о возбудителе ничего не известно.

Эпидемия продолжалась долгих три года. В итоге два иностранных врача из Челябинска уехали, а вот Андреевский с его помощником Василием Жуковским остались бороться с болезнью.

Время шло, а результатов все не было.

Неизвестно было даже является это заболевание заразным или все же распространяется, как тогда было принято думать, по воздуху со зловещими миазмами. Тогда Степан Андреевский решился на довольно рискованную затею: он пожелал проверить, можно ли заразиться сибирской язвой от выделений больного животного.

18 июля 1788 года, вернувшись из церкви после утренней молитвы, Степан пригласил к себе в дом городничего фон Шейгоферна, местного судью Оловянникова и своего подлекаря Василия Жукова. В их присутствии он нанес зараженный материал на надрез в области локтя, замотал руку и стал ждать. Пока Степан был в сознании, он тщательно описывал свое состояние и следил за тем, как протекает болезнь и как на неё реагирует организм.

Когда же он впал в беспамятство, его дело продолжил Василий Жуковский, который бедолагу чудом, но все же выходил.

Андреевский вместе со своим помощником сделали неоценимый вклад в науку своими описаниями, ведь они не только доказали, что сибирская язва вполне себе заразна, но ещё и разработали методы борьбы с инфекцией, и смогли помочь другим врачам своими советами.

И эти рекомендации, кстати, не потеряли своей актуальности и в наши дни, за что этих ребят спустя какое-то время после тех событий наградили орденами Святого Владимира.

Справедливости ради стоит признать, что связь этого заболевания с животными была установлена довольно давно, т.к ещё в 16 веке в Венеции по указу Сената продажа мяса больных животных каралась смертной казнью.

Но смуты может добавлять ещё и тот факт, что разные формы сибирской язвы могут очень сильно друг от друга отличаться, и в 16 веке понять, чем кишечная форма сибирской язвы отличается от септической или кожной, было довольно сложно. В итоге разные проявления сибирской язвы порой считали совершенно разными заболеваниями.

Все дело в том, что сибиреязвенные бактерии могут быть и аэробами, и анаэробами, т.е могут существовать в бескислородной среде и под открытым небом, густо устилая почву пастбищ - их обычное место обитания.

Самых распространенных форм течения болезни всего три. Они разделяются по способу попадания в организм. К ним также можно причислить и септическую форму, но, в принципе, при негативном исходе она и без того наступает всегда, поэтому о ней поговорим позже.

Итак, первая форма - кожная. Она считается самой распространенной и составляет более 95% всех заражений среди человека. При этой форме, инфицирование происходит посредством занесения в организм спор, которыми загрязнена почва. В почву они попадают с жидкостями павших от болезни животных. В организме гибнущего животного бактерии находятся в огромных количествах, но пока они не попали в среду, наполненную кислородом, они не превращаются в смертельно опасные споры, которые уже приспособлены к открытому воздуху и могут сохраняться в почве вплоть до сотни лет. В большинстве случаев эта форма характеризуется образованием карбункула с дальнейшим формированием черного струпа.

Кожная форма сибирской язвы по своим последствиям не так страшна, как две другие формы, хотя всегда есть шанс, что бактерии с поверхности кожи попадут в кровь, и жертва скончается от септического шока.

Вторая форма - кишечная, более опасная своей способностью маскироваться под другие заболевания, например, под отравление. Как правило, такой формой болезни люди заражаются при употреблении непрожаренного мяса или крови павших животных. Болезнь в большинстве случаев развивается в тонком кишечнике, при этом человек страдает от режущих болей в животе, диареи и рвоты со значительной примесью крови. Высокая температура, вздутие живота, затем состояние больного резко ухудшается, и пациент умирает, как правило, от септического шока.

Также при попадании в ткани органов часто наблюдаются побочные заболевания: поражение печени, почек, селезенки, менингит и т.д.

В сравнении с кожной формой, смертность при которой при своевременном лечении антибиотиками составляет около одного процента, смертность от кишечной формы достигает почти ста процентов. Даже если своевременно начать лечение. Без лечения смерть от этой формы сибирской язвы наступает всегда.

Третья форма является самой летальной и в определенных условиях её очень легко подцепить. Если для того чтобы заразиться кишечной формой сибирской язвы, достаточно просто есть сырое мясо, то для для легочной формы нужно гораздо меньше - достаточно всего лишь… дышать. Легочная форма начинается остро, протекает тяжело, и даже при своевременно начатом лечении почти всегда заканчивается смертью. Происходит это потому что в сравнении с другими формами она развивается слишком быстро, и поставить верный диагноз вовремя очень сложно.

У пациента резко возникает выраженный озноб, температура быстро поднимается до сорока градусов. И сопровождается это все типичными симптомами гриппоподобных заболеваний: покраснением конъюнктив, слезотечением, насморком, кашлем, охрипшим голосом.

С первых часов от начала заболевания состояние больных ухудшается и напоминает очень тяжелую форму гриппа. Затем пульс учащается до 120-140 ударов в минуту, артериальное давление понижается, появляется тахикардия, одышка, цианоз и через 2-3 дня - смерть...

Конец первой части. Продолжение следует>>>>

Вторая часть - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 2
Третья часть - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 3

Источники:
https://veterinary.academic.ru/1735/%D0%91%D0%98%D0%9E%D0%A2...
https://studfiles.net/preview/549050/
https://www.scotsman.com/lifestyle-2-15039/the-scottish-anth...
https://www.christopherbellew.com/operation-sea-lion-part-th...
https://cyberleninka.ru/article/v/stoletnee-izuchenie-sibirs...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/sibirskaya-yazva
https://www.bbc.com/russian/vert-fut-37012916
http://news.bbc.co.uk/hi/russian/sci/tech/newsid_1597000/159...
https://www.cdc.gov/anthrax/pdf/evergreen-pdfs/anthrax-everg...
https://www.youtube.com/watch?v=6Mykjxkwwe0
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/05/20/76539-pora-n...
http://www.fgu-radiovetlab.ru/sobytiya-i-novosti/poleznaya-i...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/vozbuditel-sibirskoy-yazvy...
http://www.supotnitskiy.ru/stat/stat35.htm

Книги:

М.В. Супотницкий - "Биологическая война"

Поль Де Крюи - "Охотники за микробами"