Бунин и ветчина
«С ветчиной у Бунина сложные отношения и счеты. Еще до войны доктор однажды предписал ему есть ветчину за утренним завтраком. Прислугу Бунины никогда не держали, и Вера Николаевна, чтобы не ходить с раннего утра за ветчиной, решила покупать ее с вечера. Но Бунин просыпался ночью, шел на кухню и съедал ветчину. Так продолжалось с неделю, Вера Николаевна стала прятать ветчину в самые неожиданные места — то в кастрюле, то в книжном шкафу. Но Бунин постоянно находил ее и съедал. Как-то ей все же удалось спрятать ее так, что он не мог ее найти. Но толку из этого не получилось. Бунин разбудил Веру Николаевну среди ночи: «Вера, где ветчина? Черт знает что такое! Полтора часа ищу», — и Вера Николаевна, вскочив с постели, достала ветчину из укромного места за рамой картины и безропотно отдала ее Бунину.
А со следующего же утра стала вставать на полчаса раньше, чтобы успеть купить ветчину к пробуждению Бунина»
Как белогвардейцы приветствовали нападение гитлеровской Германии на СССР
22 июня 1941 года большинство бывших белогвардейцев, и представителей правящего класса, канувшей в бездну Российской империи, горячо приветствовали смелый шаг Адольфа Гитлера. У десятков тысяч «бывших» впереди забрезжила надежда возвращения «домой».
Глава Российского Императорского Дома, после нападения Гитлера на СССР, выжидал четыре дня, чтобы прикинуть хрен к своему изгнанному из России носу, а потом изрыгнул вот это: «В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы объявлен крестовый поход против коммунизма-большевизма, который поработил и угнетает народ России в течение двадцати четырех лет, я обращаюсь ко всем верным и преданным сынам нашей Родины с призывом: способствовать по мере сил и возможностей свержению большевистской власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма».
Генерал-майор Русской императорской армии, атаман Всевеликого войска Донского Петр Краснов, молил своего, явно германского бога, помочь герру Гитлеру и НОВОЙ ОБЪЕДИНЕННОЙ ЕВРОПЕ: «Я прошу передать всем казакам, что эта война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих русской кровью. Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру! Пусть совершат они то, что сделали для Пруссии русские и император Александр I в 1813 году.
Идите в германские войска, идите с ними и помните, что в Новой Европе Адольфа Гитлера будет место только тем, кто в грозный и решительный час последней битвы нелицемерно был с ним и германским народом».
Вообще удивляет как Краснов, имевший сильную прогерманскую позицию еще до I мировой войны, не попал в поле внимания русской контрразведки, как возможный агент кайзеровской Германии.
Даже после неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, когда всем было понятно, что крах Германии не за горами, Краснов продолжал подлизывать зад фюреру «германского народа»: «Казачьи войска, перешедшие на сторону Германии, с глубоким негодованием и возмущением узнали о гнусном и подлом покушении на Вашу жизнь. В чудесном спасении Вашем они видят великую милость всемогущего Бога к Германии и казакам, Вам присягнувшим, и залог полной победы Вашей над злобным, жестоким и не стесняющимся в средствах борьбы врагом. Живите многие годы, наш Вождь Адольф Гитлер».
28 мая 1945 года англичане передали 2,5 тысячи сдавшихся им казаков австрийской советской администрации, в их числе был и Петр Краснов.
В своем последнем слове перед красными судьями, Краснов по привычке попытался сделать привычный жест, языком, который впрочем, никто не оценил:
«Два месяца назад, 7 ноября 1946 года, я был выведен на прогулку. Это было вечером. Я впервые увидел небо Москвы, небо моей Родины, я увидел освещённые улицы, массу автомобилей, свет прожекторов, с улиц доносился шум.
Это мой русский народ праздновал свой праздник. В эти часы я пережил очень много, и ,прежде всего, я вспомнил про всё то, что я сделал против русского народа. Я понял совершенно отчётливо одно — что русский народ, ведомый железной, стальной волей его вождя, имеет такие достижения, о которых едва ли кто мог мечтать. Тут только я понял, что мне нет и не будет места в этом общем празднике…
Я осуждён русским народом. Но я бесконечно люблю Россию.
Мне нет возврата. Я осуждён за измену России, за то, что я вместе с её врагами бесконечно много разрушал созидательную работу моего народа. За мои дела никакое наказание не страшно, оно заслуженно.
Я уже старик, мне недолго осталось жить, и я хорошо понимаю, что не могу жить среди русского народа: прожить скрытно нельзя, а показываться народу я не имею никакого права. Я высказал всё, что сделал за тридцать лет борьбы против Советов. Я вложил в эту борьбу и мои знания, и мою энергию, все мои лучшие годы и отлично понимаю, что мне нет места среди людей, и я не нахожу себе оправдания».
Драценко возглавил в «Русском корпусе», 1-ю бригаду, воевавшую против партизанских соединений Иосипа Тито, тогда как Барбович наотрез отказался сотрудничать с немцами.
Другого врангелевского офицера Павла Кусонского 22 июня 1941 года, за связь с советской разведкой арестовало Гестапо. Это о нем Шолохов писал в «Тихом Доне»: «К главному подъезду быховской гимназии-тюрьмы подкатил густо забрызганный грязью автомобиль. Из автомобиля вышел немолодой, складный офицер. Он предъявил документы на имя полковника генштаба Кусонского.
- Я из Ставки. Имею личное поручение к арестованному генералу Корнилову. Где я могу видеть коменданта?
Комендант — подполковник Текинского полка Эргардт – немедленно провёл приехавшего к Корнилову. Кусонский, представившись, с чуть заметной аффектацией доложил:
- Через четыре часа Могилёв будет сдан Ставкой без боя. Генерал Духонин приказал вам передать, что всем заключённым необходимо сейчас же покинуть Быхов».
Однако сразу же после победы советского оружия в 1945 году, обратился к президенту США Гарри Трумэну с просьбой: «Сделать ставку на антикоммунистов».
Бывший соратник Колчака, генерал Сергей Войцеховский на предложение немцев перейти к ним на службу, ответил емко и лаконично: «Советский Союз я не признаю, коммунистический строй ненавижу, но против русских солдат – детей и внуков тех, кто совершил переворот в России – я воевать не буду».
Через неделю, бумагомарака восхищался странами будущего «Евросоюза»: «Итак, пошли на войну с Россией: немцы, финны, итальянцы, словаки, венгры, албанцы (!) и румыны. И все говорят, что это священная война против коммунизма. Как поздно опомнились! Почти 23 года терпели его!»Философ Иван Ильин, приветствовавший фашизм в 1933 году, внезапно прозрел к 1945 году:
«1933 год:
Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе. Этот процесс в Европе далеко еще не кончился; червь будет и впредь глодать Европу изнутри».1945 год:
Я никогда не мог понять, как русские люди могли сочувствовать национал-социалистам. Они враги России, презиравшие русских людей последним презрением».
22 октября 1870г родился русский писатель Иван Бунин
Интернета тогда не было, но представьте, что писал бы о коллегах Иван Бунин…
Иван Бунин «чувствовал себя родившимся не вовремя»...
Иван Алексеевич Бунин родился 22 октября 1870 года в Воронеже в старинной дворянской семье. Он гордился своей родословной, восходящей к ХV веку, и не раз упоминал, что среди его предков были поэтесса начала ХIХ века А. П. Бунина и даже В. А. Жуковский (незаконный сын помещика Афанасия Бунина). [2]
Свое первое стихотворение Бунин написал в восемь лет.
Его первой публикацией стало стихотворение „Над могилой Надсона“, напечатанное в газете „Родина“ в феврале 1887 года. В течение года в том же издании появились несколько стихотворений Бунина, а также рассказы „Два странника“ и „Нефедка“. [3]
Но эти сладостные воспоминания не отменяли неприглядного настоящего. В отличие от своих знаменитых соседей Тургенева и Толстого, имения которых находились неподалеку, в той же черноземной, глубинной России, Бунин оказался помещиком, дворянином лишь по рождению, но не воспитанию, образованию, образу жизни.
„Все человеческие судьбы слагаются случайно, в зависимости от судеб, их окружающих... Так сложилась и судьба моей юности, определившей и всю мою судьбу“. Таким (печальным или оптимистическим?) размышлением начинается одна из глав автобиографической книги Бунина „Жизнь Арсеньева“ (кн. 2, гл. 16). Согласно другим бунинским воспоминаниям, у его писательской колыбели сошлись Случай и Предопределение: „То, что я стал писателем, вышло как-то само собой, определилось так рано и незаметно, как это бывает только у тех, кому что-нибудь └на роду написано“. <...> От некоторых писателей я не раз слышал, что они стали писателями случайно. Не думаю, что это совсем так, но все-таки могу представить себе их и не писателями, а вот самого себя не представляю» («Из записей», 1927).
Но внешний толчок, выявивший это призвание, оказался «странным», неожиданным, даже смешным. Уже в конце жизни писатель вспоминал, что в восемь лет он увидел в какой-то книжке изображение уродливого человека, карлика с палкой, и прочел подпись под картинкой, поразившую непонятным последним словом: «Встреча в горах с кретином».
«В этом слове мне почудилось что-то страшное, загадочное, даже как будто волшебное! И вот охватило меня вдруг поэтическим волнением. В тот день оно пропало даром, я не сочинил ни одной строчки, сколько ни старался сочинить. Но не был ли этот день все-таки каким-то началом моего писательства?» — спрашивает Бунин. И не удерживается от иронического и горького замечания: «Во всяком случае, можно подумать, будто некий пророческий знак был для меня в том, что наткнулся я в тот день на эту картинку, ибо во всей моей дальнейшей жизни пришлось мне иметь немало и своих собственных встреч с кретинами... <...> Да что! Мне вообще суждена была жизнь настолько необыкновенная, что я был современником даже и таких кретинов, имена которых навеки останутся во всемирной истории» («Автобиографические заметки», 1950). [2]
Некоторые факты о Нобелевской премии
Иван Бунин стал нобелевским лауреатом за свои заслуги по развитию русской прозы. Писателю вручили чек на сумму, эквивалентную 715 тысяч франков. Но признание пришло не сразу...
Алданов обратился к Ромену Роллану с предложением выдвинуть на Нобелевскую премию совместно Бунина, Куприна и Мережковского. Но французский писатель был поклонником таланта М. Горького и потому считал его главным кандидатом на премию; кроме того, он, видимо, не разделял мнения Алданова о заслугах Мережковского перед русской словесностью и, существенно изменив алдановскую «триаду», 3 января 1923 года направил в Нобелевский Комитет Шведской Академии письмо, рекомендуя присудить премию по литературе за 1923 год совместно Горькому, Бунину и Бальмонту.
Выдвигая этих писателей вместе, Р. Роллан исходил не только из профессиональных достоинств своих протеже, но и подчеркивал сам факт их эмиграции из России. Однако Горький, как известно, уехав за рубеж в октябре 1921 года, затем вернулся в Россию. Бунин и Бальмонт, покинув Россию соответственно в январе и июне 1920 года, оставались во Франции до конца своих дней.
Алданов же от идеи совместного выдвижения Бунина, Мережковского и Куприна не отступал и в письме к Бунину 10 апреля 1923 года, то есть уже после выдвижения Р. Ролланом Горького, Бунина и Бальмонта, настаивал на своем.
Заметим, впрочем, что Алданов, затевая Нобелевский «русский проект», никак не учитывал того важного обстоятельства, что Мережковский хотел получить премию один и не желал делить ее с Буниным, отношения с которым были более чем прохладными. Бунин же, как отмечает Ольга Сорокина, «считал ниже своего достоинства объединяться с Мережковским и Куприным».
Между тем из письма академика М.И. Ростовцева (1870–1952), в это время профессора древней истории в Висконсинском университете (Мэдисон, США), к известному норвежскому слависту Улафу Броку (1867–1961) мы узнаем об обращении к Ростовцеву Бунина с просьбой выдвинуть его кандидатуру на Нобелевскую премию. Ростовцев был настроен против Горького и вначале поддерживал проект Алданова (Бунин-Мережковский-Куприн), но Нобелевскому Комитету тем не менее предложил рассмотреть только одного кандидата на премию по литературе — Бунина.
Нобелевский Комитет, рассмотрев выдвижение Р. Роллана: Горький-Бунин-Бальмонт, пришел к заключению о необходимости более подробно ознакомиться не только с творчеством кандидатов, но и выяснить политическую позицию Горького и роль Бунина и Бальмонта в русской эмигрантской литературе. Таким образом, в 1923 году никто из русских писателей Нобелевскую премию по литературе не получил, и после острых дискуссий по двум главным претендентам — Т.Харди (Англия) и У.Б.Йетсу (Ирландия) — она была присуждена ирландскому писателю. [4]
Переживая личные драмы, Бунин, тем не менее, много работает, его произведения появляются в серьезных журналах, он переселяется в Москву, знакомится со многими известными писателями, в том числе с А.П. Чеховым, В.Г. Короленко, А.И. Куприным, В.Я. Брюсовым, М. Горьким. Кажется, Бунин угадал свое призвание, занял в современной литературе прочное место: издавал книги, получал премии, был даже избран почетным членом Академии наук, стал писателем-академиком. Но он все время чувствовал себя обойденным, родившимся не вовремя.
Дар Бунина был изобразительным, пластическим. Он великолепно чувствовал природу, рисовал пейзаж, многосторонне воспроизводил быт и характеры. Не случайно больше всего среди русских писателей он ценил Толстого и Чехова. Он написал книгу-размышление «Освобождение Толстого» (1937) и до последних дней работал над мемуарно-биографической книгой о Чехове, изданной уже после смерти (1955).
В XIX веке среди писателей-реалистов Бунин чувствовал себя своим. Но в модернистскую эпоху, в Серебряном веке такая поэзия и поэтика казались несовременными, устаревшими. Одним — потому что в произведениях Бунина не было лиловых миров и взгляда сквозь. Другим — потому что у него отсутствовала, как у «новых реалистов» М. Горького и Л. Н. Андреева, даже его друга А. И. Куприна, отчетливая публицистическая установка, лозунг, призыв.
Одним современникам Бунин казался излишне бытовым писателем, другим — недостаточно идейным. А он всю жизнь отстаивал право художника прежде всего изображать человеческие характеры, вписанные в мир Божий и неотделимые от него.
И. Чуковский на много лет запомнил один мучительный ночной монолог Бунина. «Он с первых же слов стал хулить своих литературных собратьев: и Леонида Андреева, и Федора Сологуба, и Мережковского, и Бальмонта, и Блока, и Брюсова... <...> Он говорил о писателях так, словно они, ради успешной карьеры, кривляются на потеху толпы. Леонида Андреева, который в то время был своего рода властителем дум, он сравнивал с громыхающей бочкой — и вменял ему в вину полнейшее незнание русской жизни, склонность к дешевой риторике. Бальмонта трактовал как пошляка-болтуна. Брюсова — как совершенную бездарность, морочившую простаков своей мнимой ученостью. И так дальше. И так дальше. Все это были узурпаторы его собственной славы.
В ту ночь, слушая его монолог, я понял, как больно ему жить в литературе, где он ощущает себя единственным праведником, очутившимся среди преуспевающих грешников» (К. Чуковский. Дневник, март 1968). [2]
Интересно? Еще можно почитать
1) «Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль.
Всё — и литература особенно — выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под её влияние. И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только «гении». Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый... Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперёд, ошеломить, обратить на себя внимание.
Этот и еще 90 материалов VIKENT.RU по теме Изображение из себя творческой личности
2) Видео: РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ и более 40 СПОСОБОВ ДЕГРАДАЦИИ
3) Видео: МЕТОДИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ от 300 ЭВРИСТИК по И.Л. Викентьеву
Источники
Иван Андреевич Бунин на портале VIKENT.RU https://vikent.ru/author/279/
ИГОРЬ СУХИХ, Русская литература. ХХ век, Иван Андреевич Бунин https://web.archive.org/web/20170208033753/http://magazines....
Биография Ивана Бунина https://ria.ru/20151022/1305111109.html
Г.М.Бонгард-Левин Кто вправе увенчивать? https://web.archive.org/web/20170207192454/http://www.nasled...
Сожгла леса Алёнушка на тыщу верст...
Портрет И.А. Бунина, 1905 год, художник Л.В.Туржанский (1874-1945)
Ну вот зачем, спрашивается, Иван Алексеевич Бунин назвал своё стихотворение тоже "Алёнушка"?
Мало имён? Он же знал, какая идиллическая картина есть у Васнецова с таким же названием.
Васнецов написал "Алёнушку" в 1881 году и так отзывался о своей картине:
".. Столько тоски, одиночества и чисто русской печали было в её глазах...
Каким-то особым русским духом веяло от неё"
Через 35 лет после Васнецова, в 1916 году Бунин напишет свою "Алёнушку".
И тоже с её "особенным русским духом"... Которая с отцом пьёт и леса жжёт...
В 1916 году Бунин, гостивший у двоюродной сестры С.Н. Пушешниковой в её имении в Глотове (Орловская губерния),
запишет в дневнике про "неописуемую мерзость" деревни с её дикостью и грязью по колено,
с темнотой и теснотой в избах, где спят вповалку взрослые и дети.
А зимой ещё и с ягнятами-телятами.
А одичание и поголовное пьянство такое, что пьют даже малолетние "алёнушки"...
Алёнушка
Алёнушка в лесу жила,
Алёнушка смугла была,
Глаза у ней горячие,
Блескучие, стоячие,
Мала, мала, Алёнушка,
А пьёт с отцом – до донушка.
Пошла она в леса гулять,
Дружка искать, в кустах вилять,
Да кто ж в лесу встречается?
Одна сосна качается!
Алёнушка соскучилась,
Безделием измучилась,
Зажгла она большой костёр,
А в сушь огонь куда востёр!
Сожгла леса Алёнушка
На тыщу верст, до пенушка.
И где сама девалася –
Доныне не узналося!
20.06.16 И.Бунин
Про название "Алёнушка" ничего нигде в примечаниях нет.
Может, висела репродукция васнецовской Алёнушки на даче, где он гостил?
Может, после очередного прохода по "пьяной" и дикой деревне с её грязью
(они с мужем Пушешниковой ходили на охоту через деревню)
бросил взгляд на эту идиллическую репродукцию
и назвал стихотворение в сердцах - нате!- тоже "Алёнушкой"...
В воспоминаниях тогдашних лет тоже ничего про название нет.
Иван Бунин — Вечер
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
1909 год
Минутка классической поэзии :)
Он на запад глядит — солнце к морю спускается,
Светит по морю красным огнём.
Он застыл на скале — ветхий плащ развевается
От холодного ветра на нём.
Опираясь на меч, он глядит на багровую
Чешую беспредельных зыбей.
Но не видит он волн — только думу суровую
Означают изгибы бровей.
Древен мир. Он древней. Плащ Одина как вретище,
Ржа веков — на железном мече...
Черный ворон Хугин, скорбной Памяти детище,
У него на плече.
И. А. Бунин 1907