Takua

Я считаю, что стремление сделать людей равными - это глупость, которая вредна как для человеческой личности, так и для общества в целом. Всякое равенство - это несправедливо, противно человеческой природе и, в конце-концов, эстетически некрасиво. Ещё я думаю, что делить людей на сословия было полностью адекватным решением, которое отражало естественное положение вещей. Демократия не только невозможна, но и предельна вредна, будь она когда-нибудь реализована на практике.

Ломоносову равенство было не нужно, чтобы забраться на самый верх. Он и тогда смог стать великим, хоть и был простолюдин. Потому что был гений.

Люди так часто агитируют за этот пресловутый коммунизм, но мне так никто и не удосужился объяснить, что же такого хорошего в таком обществе, что о нём многие до сих пор так мечтают. Я читал утопическую литературу, из которой выросли впоследствии идеи коммунистов, читал я и Манифест, и с самими коммунистами общался довольно плотно. И общество, которое они описывают, я привлекательным для жизни не нашёл. Так что же такого хорошего в вашем земном рае, который вы лелеете?

Был такой французский политический философ, Жозеф де Местр его звали. Идейный вдохновитель Достоевского и многих других отечественных мыслителей. Публикую его позицию по отношению к преступности. Не могу согласиться со всем здесь, но часть из этого струны души дёргает.

Звучит зловещий сигнал; низший служитель правосудия приходит, чтобы постучать в его дверь и известить его, что он нужен. Он выходит; он приходит на городскую площадь, которая переполнена нетерпеливой возбуждённой толпой. Ему выдают пленника, или убийцу, или богохульника. Он хватает его, кладет и растягивает на лежащем горизонтально кресте; он поднимает руку - и наступает жуткая тишина. Не слышно ничего, кроме вопля, треска ломаемых штангой костей, и завываний жертвы. Затем он отвязывает его и несёт к колесу; вплетает раздробленные конечности между спиц; голова свисает; волосы стоят дыбом; из уст, зияющих, как топка печи, теперь лишь время от времени вперемешку с кровью выходят слова, молящие о смерти. И вот палач закончил своё дело; его сердце бьётся, причём от радости; он аплодирует сам себе, он говорит с гордостью: «Никто не умеет колесовать лучше, чем я!» Он сходит вниз с эшафота и протягивает окровавленную руку, и закон бросает ему издалека несколько золотых, которые он уносит с собой через двойную шеренгу зевак, которые в ужасе отшатываются. Он садится за стол и ест; затем он ложится в постель и засыпает. Когда он просыпается на следующий день, он думает уже о чём-то совершенно другом, а не о той работе, которую он делал вчера ... Всё величие, вся власть, вся дисциплина основаны на палаче. Он — ужас человеческого общества и та связь, которая держит его вместе. Уберите из мира это непостижимое действующее лицо, и в этот самый момент порядок сменится хаосом, престолы рухнут и общество исчезнет. Бог, создавший власть, создал и наказание: он поставил нашу землю на эти два полюса и велел миру вращаться вокруг них».