Здравствуйте дорогие друзья! Уважаемые подписчики! Продолжение: главы 14,15,16
На приглашение Магомеда-Оглы вместе поужинать Агидель согласилась неохотно. Магомед относился к категории людей, которые никогда просто так ни с кем не встречаются. Но разгадывать причину столь неожиданного и повышенного к себе внимания она пока не стала и в назначенное время приехала в ресторан. Он встретил её в фойе с красивым букетом роз.
– Я очень рад, что такая красивая девушка не отказалась составить компанию уже немолодому седоволосому старику.
– Ваше предложение оказалось своевременным, я как раз собиралась где-то поужинать, — неожиданно для себя солгала Агидель.
Магомед просиял:
– Спасибо за доверие.
Взяв свою гостью под руку, он провел её через весь зал к балкону, где уже был накрыт стол. Ничего лишнего: устрицы в маринаде, шашлык по-турецки с овощами, фрукты и только что отваренные креветки к пиву.
– Вот видишь, — с гордостью заявил Магомед, помогая Агидель присесть на стул. — Я ещё помню, что тебе нравится больше всего отведать из восточной кухни. Ну разве я не прав?
Агидель ничего не сказала и лишь с признательностью улыбнулась. Стоявший рядом официант разлил по их фужерам шампанское.
– Предлагаю тост, — заговорил Магомед, не сводя взгляда с Агидель. — Пусть Аллах принесет наконец мир и покой на нашу Родину. Я желаю огромного здоровья твоим родителям и надеюсь, что очень скоро вы увидитесь.
Агидель ничего не оставалось, как выпить до дна и поблагодарить за теплые слова.
– Спасибо, Магомед-Оглы. Вы правы, мне действительно хочется увидеть и маму, и папу.
Магомед кивнул головой и, осознав, что эта тема навеяла грусть на Агидель, мгновенно сменил тактику.
– У меня и у твоего дяди есть великолепная идея, касающаяся твоего будущего, — хитро улыбаясь, произнёс Магомед.
Агидель сделала несколько глотков шампанского, не скрывая своего удивления.
– Вы меня заинтриговали, Магомед-Оглы. Я, значит, хожу, бьюсь, ищу своё счастье, а оно оказывается под боком.
– Если говорить откровенно, — продолжил Магомед, — мы к тебе с деловым предложением. В наше трудное и опасное время очень важно, дорогая, быть вдалеке от самого страшного. Конечно, у тебя есть работа, друзья, дом. Но сама обстановка остается напряжённой. Турция — это как огненная вспышка. То террористы, то гангстеры, то всякого рода радикалы. Никакой спокойной жизни.
Магомед выдержал паузу, какую часто держат учителя на уроках, когда хотят придать значимость сказанному, но в самый последний момент, видя, что Агидель пытается его перебить, он выложил и саму суть «профилактической» беседы:
– Я и твой дядя хотели бы, чтобы ты уехала во Францию. Там тихо и хорошо. Хочешь — лечи людей, а хочешь — занимайся чем-то другим. Например, благотворительностью, сейчас это очень модно. Будешь жить в роскошном особняке на побережье, а рядом построишь свою больницу. Мало одной больницы — построишь десять или двадцать. А там, глядишь, и замуж выйдешь, подаришь своему любимому дяде племянников.
Агидель терпеливо выслушала Магомеда, но высказать свою точку зрения не успела, зазвонил её сотовый телефон.
– Алло.
– Агидель Хафизовна, это Анита. У нас беда. У раненого… —
На секунду Анита замолчала, и из трубки доносились лишь всхлипы.
– Анита, что с раненым, говори же скорее! — буквально закричала в трубку Агидель.
– У него… у него остановка сердца.
Агидель вскочила со стула и побежала к выходу, на ходу давая указания медсестре по телефону.
– Передай реаниматорам, пусть используют все варианты. Ты меня слышишь?
– Да.
– Всё! Еду к вам!
Агидель гнала машину по узким улицам города, не обращая внимания на светофоры, пытаясь сократить путь до больницы. Переходившие проезжую часть пешеходы шарахались в разные стороны, и лишь некоторые грозно махали ей вслед руками. «Нехорошо получилось с Магомед-Оглы, — подумала Агидель. — Бросила одного в ресторане, ничего не объяснив, не попрощавшись. Просто неуважительно. Теперь, наверное, расскажет дяде: вот, мол, какая у тебя племянница». Но осознавая, что сложившаяся ситуация не допускает отлагательств, Агидель не удержалась от вспыхнувших эмоций и произнесла вслух:
– Плевать! Что сделано, то сделано.
Остановив автомобиль у главного входа в больницу, она вбежала в вестибюль и быстро поднялась в операционную. Аппарат искусственного дыхания — самое первое, что бросилось ей в глаза. Он работал, а это значило, что больной жив. Санитарка мыла полы, собирая шваброй разбросанные повсюду пустые ампулы и использованные одноразовые шприцы. За столом сидела медсестра и что-то записывала в тетрадь.
– Жив? — спросила у неё Агидель, ещё не успев отдышаться.
– Жив, Агидель Хафизовна, — радостно сообщила Анита. — Слава Аллаху, жив. Честно говоря, мы думали, что всё кончится плохо. Если бы не Рустам…
– А где же он сам?
– В ординаторской. Наверное, курит. Переволновался.
Агидель тихонько открыла дверь. Реаниматолог Рустам сидел в кресле с закрытыми глазами.
– Рустамчик, ты спишь? — почти шёпотом спросила она.
Тот открыл глаза и протёр ладонями лицо.
– Проходите, Агидель Хафизовна. Извините, кажется, я заснул.
– Спасибо тебе, Рустам. Мне Анита рассказала, что тебе досталось.
– Да, действительно. Такого давненько не было. Последний раз я реанимировал полгода назад.
– Как ты думаешь, что послужило причиной? — спросила Агидель.
– Судя по всему, болевой шок. Хотя сейчас трудно об этом говорить. Ведь он почти не приходил в сознание. Случай довольно тяжелый, и то, что нам удалось вытянуть его с того света, это ещё не значит, что такого больше не повторится.
Агидель согласно покачала головой:
– Всё равно спасибо. Ты лучший.
Рустам устало улыбнулся:
– Это моя работа.
Г
лава 15
Яркий солнечный свет на мгновение ослепил Владимира и заставил зажмуриться. Появившиеся слёзы медленно стекли по щекам, исчезнув в проросшей щетине. Первое, что он увидел, когда с трудом приоткрыл тяжёлые, словно свинцом налитые веки, это висящий на стене матерчатый флаг красного цвета с вышитым полумесяцем и маленькой звездой. Сама комната была небольшой, с высоким потолком и окрашенными в белый цвет стенами. У самого окна стоял стол. Кроме настольной лампы и раскрытой тетради на нём размещались какие-то приборы и аппараты со светящимися, как у телевизора, экранами. То, что он находится в больнице, Владимир понял, когда приметил у окна стойку с капельницей. «Значит, я жив», — мелькнуло в его голове. Неожиданно раздался щелчок замка открывающейся двери. Вошла молоденькая медсестра, держа в руках несколько коробок с лекарствами. Положив их в шкаф, она села за стол и стала что-то записывать в журнале. Именно в этот момент он надрывно закашлял.
Девушка вздрогнула, посмотрела на Владимира и быстрым шагом вышла в коридор. Вернулась она уже не одна, а с молодой высокой и красивой женщиной на вид лет тридцати. Черты её лица говорили о том, что она, скорее всего, чеченка. С Владимиром женщина заговорила на русском языке, совершенно чисто и без какого-либо акцента.
– Проснулся?! Ну вот и хорошо. Сейчас девочки накормят тебя вкусным обедом, а когда ты немного окрепнешь, я приду снова, и мы поговорим. Хорошо?
Владимир ничего не ответил. Не было сил. Но от её слов ему стало теплее на сердце. Предчувствие чего-то плохого пришло чуть позже, когда попытка пошевелить ногами закончилась страшной болью в спине. Владимир заскрипел зубами и покрылся потом. Заметив это, дежурившая медсестра торопливо вскрыла ампулу, наполнила содержимым шприц и, удерживая подергивающуюся руку Владимира, вколола иглу в вену. Боль отпустила, но не до конца. Весь остальной день он, напрягая память, старался вспомнить подробности того страшного боя, во время которого потерял всех своих бойцов и по какой-то случайности остался в живых сам. Каждая ночь становилась для него испытанием, он словно проваливался в пропасть, где, упав на самое дно, отчетливо видел силуэты своих ребят. Они по очереди виновато произносили: «Прости, командир, мы не хотели умирать, просто так получилось».
Просыпаясь, он больше не закрывал глаза до самого рассвета. Днём иногда в палату приходила та самая молодая женщина, очевидно, являющаяся врачом. Она затевала с ним разговор, но всякий раз, не услышав от него ни одного слова, уходила, обещая прийти вновь. В один из дней, выбрав момент, когда в палате кроме него и медсестры никого не было, Владимир движением руки подозвал девушку к себе.
– Тебя как зовут? — сиплым голосом спросил он у нее.
– Анита.
– Скажи, Анита, где я?
– Не волнуйтесь, вы в больнице. Вам пока нельзя разговаривать.
– Я знаю, что я в больнице, — приподняв голову, произнёс Владимир. — А где находится ваша больница? В Чечне?
– Нет, что вы.
– Тогда где? — настойчиво переспросил Владимир.
– В… Турции, — испугано пролепетала девушка. — Город Батман.
Он опустил голову на подушку, тихо пробормотав:
– Какой ещё… к чёрту Батман.
Глава 16
Спустя две недели Владимира из реанимации перевезли в одноместную палату. Каждое утро к нему заходили врачи. Часть из них говорили на русском языке, но в основном, очевидно, на турецком. Они осматривали послеоперационные швы, что-то записывали в журнал и давали медсестре какие-то указания. А уходя, кивали ему головой, очевидно, прощались. Но судя по сочувствующему выражению их лиц, Владимир понимал, что дела у него обстоят отвратительно и ходить на своих ногах он уже вряд ли когда сможет. Он их совсем не чувствовал. Так прошел месяц. Ежедневно дежурившие медсестры на несколько минут переворачивали его набок. Через некоторое время Владимир делал это сам с помощью рук. Неоднократно прокручивая в голове разговор с медсестрой по имени Анита, он сделал вывод, что кто-то спас ему жизнь. Но кому это понадобилось и почему его переправили именно в Турцию, для него оставалось непонятным. И лишь единственный вопрос, который заставлял серьёзно задуматься, преследовал Владимира постоянно: «А если это плен? Сейчас немного подлечат и начнут тянуть информацию». Сразу припомнился висевший на стене турецкий флаг. «Значит, это будут турецкие спецслужбы», — думал Владимир. Стоп! Эта женщина… Ну эта, которая постоянно заходит к нему в палату, смотрит и молчит. Как бы приглядывается, прощупывает. Она наверняка одна из них. По крайней мере, на врача она совсем не похожа. После этих раздумий Владимир принял решение держать язык за зубами и ни с кем ни о чём не разговаривать.
А врачи усердно занимались лечением Владимира. Заканчивались одни уколы, и на следующий день назначали другие, затем таблетки и разные процедуры. Два раза в неделю возили в расслабляющий душ. Однако положительных результатов это не принесло. В одну из ночей, когда в больнице наступила тишина и все спали, Владимир вспоминал о доме: о том, как в самый последний день перед отъездом сообщил жене, что уезжает в очередную командировку, как успокаивал её, плачущую, обещая, что ничего с ним не случится. И эти режущие по сердцу слова дочери: «Папа, ты только береги себя, я буду тебя ждать». Владимир, стиснув зубы, заплакал. Он уснул почти под утро. Ему приснилась холодная ночь, моросящий дождь вперемешку со снегом и его бойцы. Они стояли перед ним в строю и, поёживаясь от холода, смотрели прямо в его глаза.
– Так вот получилось, ребята, — в сонном бреду заговорил Владимир. — Кому же, как не мне, помнить о вас… и маяться. Вы уж меня, братки, простите, что не могу я к вам подойти и обнять вас. Ноги… не ходят проклятые. — Владимир в полудреме приподнял голову с подушки, словно вглядываясь сквозь темноту:
– Славка. Ты, что ль? А я грешным делом подумал, что ты убит. А где же Николай? Что-то я не вижу его среди вас. — Владимир вытянул руку, будто что-то хотел нащупать перед собой. — Я сейчас, только включу свет. Свет! Включите кто-нибудь свет!
Владимир проснулся от собственного крика и, не успев толком открыть глаза, почувствовал, как чья-то теплая ладонь прижалась к его лбу. При тусклом свете дежурной лампы он увидел силуэт женщины. Она вытерла салфеткой вспотевший лоб Владимира и бережно поправила сбившуюся подушку. Владимир узнал её.
– Тебе, наверное, приснился страшный сон? — тихо спросила она у Владимира. — Так бывает. Мне тоже иногда снятся плохие сны. Всё будет хорошо.
Владимир ничего не ответил.
– Завтра сделаем рентген, — несмотря на его молчание, продолжила она. — Если снимки подтвердят, что операция прошла успешно, проведём мануальную терапию. Вы же хотите встать на ноги?
Услышав эту фразу, Владимир обратил на неё взор.
– Вы… серьёзно? — спросил он.
Она улыбнулась:
– Конечно. Но для этого вам придётся ещё раз в этой жизни научиться ходить, заново. Если вас устраивает такой вариант, тогда нам просто необходимо подружиться. Меня зовут Агидель Хафизовна. Я главный врач этого госпиталя. Спокойной ночи.
Она ушла, а он ещё несколько раз вспоминал каждое её слово. Поняв, что подозрения о её причастности к спецслужбам были ошибочными, Владимир тут же заснул. Ему снился его тихий дворик. Соседки-старушки сидели на скамейке у подъезда, дворник Сан Саныч подметал асфальтированную дорожку, что вела к их дому, и мама… Она стояла к нему спиной и развешивала стираное бельё на верёвку. Эту верёвку когда-то от одной берёзки до другой натянул сам Владимир. Подойдя ближе, он заметил среди стираных вещей свою первую школьную форму, которую они вместе с мамой покупали на школьном базаре. Тогда, меряя пахнувший швейной фабрикой новенький костюмчик, он видел счастливые мамины глаза. Приглаживая руками его худенькие плечи, она приговаривала: «Надо же, в самый раз». И вот, подняв с земли пустой тазик, мама, прихрамывая, пошла к дому. Обогнав её, Владимир встал прямо на тропинке, но она прошла сквозь него. От обиды он закрыл лицо обеими ладонями и громко закричал: «Мама, это же я!»