СССР, несомненно, был одной из самых читающих стран на планете. Практически на любом снимке советского общественного транспорта разглядишь пассажира с газетой в руке.
Тиражи книг заметно превосходили нынешние. Если сейчас серьезное исследование покидает типографию в количестве 1000-2000 экземпляров, то в СССР и 50 тысяч не были пределом. Тиражи тонких детских книжечек достигали миллиона или двух. В 1988 году в СССР напечатали в общей совокупности 1 миллиард 150 миллионов книг художественной направленности, тогда как в России 2008 года – только 304 миллиона.
При кажущемся изобилии витрины книжных магазинов в Советском Союзе выглядели опрятно, но бедненько. Мало кого интересовали сборники решений партийных съездов и «Малая Земля» незабвенного Леонида Ильича.
Преобладали бодрая сельхозпоэзия и производственная проза местного розлива, хотя встречались и кое-какие проверенные авторы из стран народной демократии. Память не сохранила их имен; похоже, все они имели удивительное свойство забываться в ту же секунду, когда случайный посетитель магазина стыдливо отводил глаза от полок,
В 1974 году в Советском Союзе стартовал эксперимент по обмену макулатуры на книги. За каждые 20 килограммов сданного бумажного «хлама» в пункте приема сырья клиенту выдавали специальный талончик, который затем «отоваривали». За классический двухтомник приходилось отдавать уже 40 килограммов бумаги. «Понятно, разумеется, что тот, кто не хотел сдавать макулатуру, мог купить эти талончики у юрких старикашек, которые сдавали макулатуру тоннами. То есть макулатурные талоны были чем-то вроде суррогатной валюты.
За классический двухтомник приходилось отдавать 40 килограммов бумаги
Пионерам открывали далеко не в каждой квартире, но бабушки без сожаления расставались со старыми газетами. Особенной популярностью пользовались картонные коробки. Их приходилось выпрашивать в магазине, но такое вторсырье сразу давало много веса. Пункты приема работали по разному графику: в Ленинграде – с 13 до 21 часа, в Ашхабаде – с 9 до 19 часов. В рамках «макулатурной» серии в СССР успели издать 117 наименований книг. Среди них – произведения Дюма, Верна, Сабатини, Тынянова, Купера, Киплинга, Экзюпери, Родари, Штильмарка, Драйзера, Фейхтвангера, Сенкевича. Большим спросом пользовались детективы, приключенческие и исторические романы. Один житель Киева решил собрать все книги Мориса Дрюона о французских королях, для чего отправил в пункт вторсырья полные собрания сочинений Ленина и Горького.
Дефицит качественной литературы подстегивал спекуляции. Многие интеллигенты тратили на книги чуть ли не половину зарплаты. Так, за «Альтиста Данилова» и «Мастера и Маргариту» в начале восьмидесятых просили по 35 рублей. В каждом крупном городе возникала стихийная книжная «толкучка». В Горьком (современном Нижнем Новгороде) она располагалась у стен Печерского монастыря. Книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» приходилось в разговорах называть «Таинственным островом». В Москве любители редких книг собирались на Кузнецком Мосту. За сборник Мандельштама из серии «Библиотека поэта» в центре столицы просили 250 рублей. Двухтомник Цветаевой оценивался в 50 рублей. Сборники Агаты Кристи «уходили» за 30-40 целковых.
Книжный бум в СССР совпал с относительным ростом доходов населения, и в 1970-е годы семейная библиотека стала поводом для гордости наряду с наборами чешского хрусталя, югославской стенкой и финской сантехникой. «Это смотрелось не только показателем культурности (или, по крайней мере, тяги к ней) и достойным украшением интерьера, но еще и свидетельством сноровки, хватки хозяев, умевших доставать дефицитные книги.
Еще одной культовой точкой на карте для книжных собирателей в 1970-е годы стал Кишинев. Вероятно, на относительной свободе издания сказался тот факт, что Леонид Брежнев некоторое время работал в Молдавии на руководящих постах. Издательство «Лумина» освоило серию «Мир приключений». В Кишиневе издавали Майн Рида и Стивенсона. Качество бумаги хромало, как и в других региональных издательствах, но на черном рынке всю продукцию отрывали с руками.
По стране ходили кишиневский Грэм Грин и петрозаводский Жюль Верн, алма-атинский Артур Конан Дойл и кемеровский Карел Чапек, минский Курт Воннегут и ижевский Федор Достоевский».
Верным способом удовлетворить книжный голод считалась подписка на многотомные издания. С 1967 по 1977 год в СССР выходила «Библиотека всемирной литературы», включавшая в себя 200 томов. Тираж в 300 тысяч экземпляров (затем увеличенный почему-то именно до 303 тысяч) казался небольшим для огромной страны, и среди книголюбов ходили легенды, что две сотни томов кто-то обменял на «Москвич». Сейчас на интернет-аукционах коллекционную серию БВЛ можно приобрести за 60-70 тысяч рублей.
Ради талантливых произведений выписывали толстые литературные журналы, вырывали из них нужные страницы, собирали несколько номеров и подшивали. Состоящий из отдельных «тетрадок» роман занимал почетное место на книжной полке. Часто редакция ведомственных журналов принималась печатать детективные сочинения, и число подписчиков мгновенно росло. Так, сугубо унылый журнал «Человек и закон» печатал популярного писателя Юлиана Семенова, и люди спешно пролистывали сухие статьи в поисках имени любимого литератора.
Книжный дефицит, сопровождавший жителя Советского Союза вплоть до последних лет перестройки, давно исчез как явление. Домашние библиотеки, яркая черта советской повседневности 1960-1980-х годов, все чаще оказываются на помойках. Мокнут под дождем Чехов и Стендаль, а современные школьники уже не разделят восторга 12-летнего пионера, обменявшего 20 килограммов макулатуры на «Трех мушкетеров».