Тыковка
Чувствую, что если я сейчас не напишу эту историю, то потом вряд ли её напишу. Совесть не даст.
Итак. Было не совсем раннее воскресное утро. Приятно припекало майское солнышко. Садовое общество «Тыковка» после буйно проведённого субботнего вечера неохотно, но просыпалось. Ещё бы! Из трех ржавых уличных громкоговорителей неслись угрозы председателя общества:
- Повторяю. Садоводы общества «Тыковка»! Срочно оплатите членские взносы! В противном случае фамилии злостных неплательщиков будут оглашены.
Понятия не имея, злостная я или нет, но схватив садовую книжку и пятитысячную купюру, я примчалась к правлению.
Смешно сказать: «Правление»! Так… Избушка на курьих ножках! Металлические ставни на окнах были наглухо закрыты ещё в прошлом веке, деревянные плахи на крыльце сгнили, в единственной комнате правления было темно, сыро и пахло мышиным говном. Тем не менее, в центре комнаты стоял старый, но крепкий массивный письменный стол , а вдоль стола – две надежные лавки. На столе на расстеленной газетке находились такие музейные экспонаты, как счёты-костяшки, фанерный ящичек с досье на каждого члена общества и допотопная лампа. Видимо, яркий свет этой лампы был нужен для пыток. Направляя его на посетителей, добывались важные сведения: номер участка и показания счетчиков. Пытала Людмилка - председательша нашего общества.
Из-за непереносимости пыток, подсев к столу, я добровольно отдала ей книжку садовода и денежку. Людмила взяла мою деньгу и удивленно спросила:
- А почему не стодолларовую даёшь? И где я тебе сдачу возьму?
- Не знаю, - виновато протянула я.
- Иди меняй! – приказала председательша, швырнув мне купюру.
Выйдя из избушки и не надеясь на благополучный исход, я медленно поплелась в продуктовый магазин.
Ассортимент сельского магазина был небольшой, в основном, товары повседневного спроса. Но на одной полочке я увидела бутылочку кизлярского пятилетнего коньяка. Цена была вполне приемлемая. Взяла его и плитку горького шоколада. Пакета у продавщицы не было. Пришлось покупки уложить в прозрачную маечку. Счастливая, получив сдачу, я вернулась в контору.
- Ну вот! Совсем другое дело! Можешь ведь разменять, Третьякова! Можешь, когда захочешь! – радовалась Людмилка, увидев в прозрачной маечке коньяк и шоколад. – А я тут, Света, совсем замерзаю. Чай уже не греет, – пожаловалась Людмила. Она и вправду обнимала руками кружку, из которой шел пар.
- Ну, так давайте, Людмила Николаевна, я вам плесну в чай! – догадалась я.
- Плесни, милая, плесни. Только я – не алкашка! Одна пить не буду! Налей и себе стопочку. Вот стопочка, почти чистая!
Мне было неудобно отказаться. Плеснули. Выпили. Закусили шоколадкой. Погрузились в бухгалтерские подсчеты. Людмила так бойко объясняла и лихо щёлкала на деревянных счётах, что я была очарована ей.
- От текущих показаний отнимаем предыдущие, умножаем на стоимость одного киловатта, прибавляем вывоз мусора…
Треск гнилой плахи прервал расчеты Людмилы, мы оглянулись на дверь.
- Я не поняла. Здрасьте! А что вы тут делаете? – уставившись на стол, спросила, заглянувшая Семёновна, загородив собою дверной проём и солнце. Семёновна была самым большим, добрым и громогласным членом садового общества «Тыковка». Я всегда думала, что название «Тыковка» обществу дали в её честь.
- Это — акция! – сообразила Людмилка. – Всех, кто сегодня заплатит членские взносы, угощаем коньяком!
- Ну ничего себе! Интересный маркетинговый ход! Но у вас всего-то, прости Господи, одна бутылочка! А если на всех не хватит?
- Ну значит, Семёновна, своё надо приносить!
Туча в дверном проёме прогремела: «Ага. Понятно.» и скрылась. Снова засияло солнышко.
Людмилка, доказав, что я должна обществу 802рубля 40 копеек, принялась выписывать квитанцию. Я рылась в кошельке, считая мелочь.
- Ой, как у вас тут темно! – запищал и захихикал кто-то в дверях. – Здесь оплачивают членские взносы? Хи-хи-хи.
- Здесь! А, Вы, собственно, кто? – спросила председательша, подозрительно посмотрев на хихикающую особу.
- Я от Протопопова Ивана Евгеньевича. Профессора. – уточнила молоденькая незнакомка.
- А-а-а. – Понимающе закивала головой Людмилка. – Стало быть, экзамен завалила? Приехала отрабатывать? Ну, проходи к столу, тимуровка! Сейчас будем математику повторять.
- Ну, зачем, Вы так. Хи-хи-хи. Иван Евгеньевич – очень хороший человек! – промямлила студентка.
Забрав квитанцию, коньяк и остатки шоколадки, я уже собралась уходить, как в дверном проёме снова появилась туча в виде Семёновны.
- Светка, голуба, ты куда?
- Домой, Тамара Семёновна! Я же уже всё. Рассчиталась.
- А я-то ещё нет! – Семёновна, схватив за плечи, развернула меня на 180 градусов и сунула в руки авоську. – На-ка вот, расставляй!
Я не могла ослушаться старшего товарища по обществу и стала выкладывать гостинцы Семёновны на стол: молоденькие, пупырчатые, ещё с цветочками огурчики; шмоток сала, обалденно пахнущий чесночком; булка чёрного хлеба; букет из зеленого лука с укропом и пластиковая полторашка с мутной жидкостью.
- Семёновна, ты что делаешь? Шуток не понимаешь! Убери всё это сейчас же! – старалась показать власть Людмилка.
- Я что делаю? Я поддерживаю акцию! И помогаю тебе, Людмила, собирать членские взносы! – почти обиделась Тамара Семёновна.
Переставив Людмилку, как легковесную мебель на другое место, Семёновна полезла в стол и достала оттуда грязные стаканы. Воды в правлении тоже не было.
- Не позорь меня! – застеснялась Людмила.
- Ничего страшного! Я сейчас протру их влажными гигиеническими салфетками. Хи-хи! – подала голос студентка.
- Ну во! Правильно, детка! Я всегда верила в нашу молодежь! Давайте, девочки, хряпнем за нас! За самых сообразительных! - не стала тянуть с тостом Семёновна.
Потом был тост «за членов общества», затем «просто, за членов без общества» и так далее и тому подобное.
Не буду рассказывать дальнейшие подробности нашей встречи. Короче, домой я пришла в десять часов вечера.
Членские взносы, как вы понимаете, заплатили все. А некоторые даже пытались заплатить повторно.
Утром следующего дня у меня родилось вот такое стихотворение:
Я по улице дачной
Весенней, пахучей,
Раскрасневшись от счастья,
Пройду, выкаблучась.
Наломаю сирени
В чужом палисаде,
У машины соседей
Пописаю сзади.
Траекторией странной,
Тебе непонятной,
Доберусь до веранды,
Взгляну виновато.
Не жена, а – загадка!
Весна напоила!
Завтра будет мне гадко,
Сегодня – так мило!
P.S. По вопросам экранизации и театральной постановки рассказа обращаться ко мне в любое время, кроме посевной и уборочной.