Всем привет, господа хорошие и не очень. Сегодня пятница, почти выходные. Начало мая, почти что лето.

Сажала утром в теплице зелень и думала об этой книге. В теплице жара, в книге колотун.

Давно надо было о ней вам рассказать.

"Без хлеба выжить трудно, но можно, без тепла ещё труднее, но тоже можно, а вот без надежды никак нельзя."

Книга, от которой у меня восторг до сих пор.

Выживание в Антарктиде. В мороз -72°С.

Вообще, больше всего понравилась книга характерами героев. Пусть немного автор героизировал их, не важно. Это же художественная литература, значит, имеет право.

Закалённые мужчины, бывшие фронтовики, танкисты, трактористы. Каждый со своим характером и судьбой. "Батя" их всех собрал вместе, их предводитель, Иван Гаврилов, который мог погибнуть тысячу раз, но судьба постоянно его спасала.

Настоящие мужчины. Стойкие, решительные, отважные. Но, в то же время, среди них есть и ловелас легкомысленный, и наивный повар, которого легко разыграть, и балагур Тошка, который всем, как сын, и жмот Сомов, которого не очень любят, но уважают за его золотые руки.

Все они не впервые в походе, но впервые не в сезон, когда морозы превращают топливо в мармелад.

"Когда наконец мы поймём, что равнодушие опаснее подлости?"

Да, я часто говорю, что равнодушие хуже ненависти. Ненависть хоть какая-то эмоция, а равнодушие - это ноль.

Этих замечательных героев книги, специалистов своего дела, подвело банальное равнодушие человека. Человека, который отвечал за подготовку экспедиции. Накосячил, не сказал, забил, забыл.

И люди оказались на грани смерти, голодной, холодной, несправедливой.

Книга очень жизнеутверждающая. После прочтения в очередной раз понимаю, что человек способен на очень многое. Что у людей ресурс практически безграничен.

Оценка: 10 из 10

#фугурекомендует

По книге снят фильм, еще советский. Теперь очень хочется его посмотреть.

Ой, а там молодой Абдуллов, даже предполагаю, кого он там будет играть))

Вообще, очень круто после книг смотреть фильмы.И  именно старое, хорошее, доброе кино.

Предыдущие главы

Подъездная дверь приоткрылась. Захрустел засыпавший ее с улицы мусор.

После чердака и лестничных пролетов — мир яркий и теплый. Почти доброжелательный. Легкое дуновение на лице. Сильный запах дыма.

— Я никого не вижу.

— Я тоже.

— Еще бы, мы же смотрим в одну и ту же щель.

— Давай пошире? — Саша надавил на дверь. Теперь наружу можно было просунуть голову.

Слева.

От подъезда, из которого они сбежали, в их сторону полз огонь. Но ветерок, как мог, мешал — пытался раздувать его в обратном направлении. И пожар еще не добрался до пожухлой травы возле этой двери. Пока можно было спокойно выйти. И тянуть не стоило — начинал загораться и первый этаж дома с той стороны. Из окон валил дым. А дальше — левее, все в огне.

«Кажется, сегодня этот чертов город прекратит быть».

Справа.

Насколько получалось разглядеть — на перекрестке уже горели машины. Возможно, огонь пошел дальше по Нормандии-Неман. Не видно. Но два этих пожара — справа и слева, медленно брали их в кольцо. Когда пламя станет единым — они отсюда уже не выберутся.

— Огонь и дым нас прикроют, — предположил с надеждой.

— Или убьют.

— Выходим? — навалился на дверь. — Пошли. Только пригнись, — и сам присел на корточки.

— Ладно, черт с тобой, Санька. Давай попартизаним.

Медленно.

Не вышли, а почти выползли. Двое. Грязных. Избитых. Очень похожих на неживых, от которых спасались.

Осмотрелись. Да, огонь вот-вот слизнет последний их мостик, ведущий к мнимому спасению. Надо решиться и продвигаться вперед.

Маша покивала сама себе. Саша почувствовал, что в руки вернулась дрожь. Махнул напарнице и в полуприседе побежал к машине.

Немецкий седан бросили на тротуаре прямо перед красным торговым центром «Скала». Внутри — поеденный труп. Ключи в замке. Аккумулятор сдох. Видимо, погибший водитель не выключил фары.

— Давай дальше. К той! — махнула рукой и оглянулась. В дыму за пламенем мелькали тени людей. Точнее бывших людей.

Подбежал. Дернул ручку. Наружу вывалился труп. Саша отпрянул в сторону.

У трупа тряслись руки. Но лицо, голова, остальное тело выглядели абсолютно… мертвыми, частично объеденными и никак не связанными с движением рук. Пальцы как будто что-то перебирали. Пустоту.

«Чуть более мертвый, чем местные неживые».

— Ну что там? — женщина оглядывалась по сторонам. И видела гораздо больше вяло бредущих фигур, чем хотелось бы. Они все были какие-то непривычно заторможенные.

«Может, повылезали вообще все мертвоходы, даже не "первые", а какие-нибудь "нулевые"»?

— Тут труп. С трясущимися руками. Чертовщина какая-то.

— Труп? — насторожилась.

— Да, но руки как будто живые. Трясутся. Пальцами шевелит. А он совсем как будто труп.

Сделала удивленную гримасу:

— А на ногах?

— Что на ногах?

— Ну, пальцы. Шевелятся?

— Да откуда я знаю? А что? Мужик когда-то попал под раздачу. Странно, почему так сохранился хорошо. Должен же был, наверное, сгнить? А он как мумия что ли. Только с ручками.

Скривила лицо:

— С машиной чего там?

Саша подсел к открытой двери. Переключатель фар в положении ВКЛ. Этот блекло-красный японец не заведется. На всякий случай провернул ключ. Отрицательно мотнул головой.

— Зараза.

Бууух!

Где-то сзади.

Рванул бак в машине на перекрестке. Лужа огня начала медленно ползти в сторону единственных по-настоящему живых людей. Пссс — загорелись и лопнули покрышки у соседней тачки. Скоро и ее бак взорвется.

Подсушенный мусор, неубранные листва и трава схватывались сейчас лучше, чем весной. Где не загоралось одно, вспыхивало другое — помогал бензин. Огонь выдавливал двоих спасшихся с этого перекрестка, в народе его называли «Оптика».

Шумно. Гудело пламя. Взрывались машины. Лопались стекла. Плавился и стонал металл. Что-то трещало, свистело и шипело. «Бывшим» было на что отвлечься, чтобы люди могли проскользнуть прямо у них под носом.

— Побежали дальше! — нервно, почти не разжимая губы, скомандовал мужчина.

— Нет! Возле огня их меньше будет. Наверное, — уверенно и одновременно неуверенно возразила.

Саша не был с этим согласен, но ответил:

— Ладно, только не взорвись.

И через секунду:

— Лучше искать машину с той стороны дороги.

Маша одобрительно кивнула:

— Тогда не придется разворачиваться.

— Вот именно.

А развернуть машину в обратную сторону — туда, куда собирались ехать, было бы не просто. Ведь вокруг десятки брошенных, именно брошенных в хаосе, легковушек. Правда, и аккуратного вождения здесь не нужно. Другие машины задевать можно. Саша с удовольствием бы подождал страховщиков, если бы они приехали на это ДТП на броневике.

Пригнулись еще ниже. Побежали через дорогу. Хрум-хрум-хрум под ногами. Почти как в былое время ленивые горожане, не желавшие пройти десятка метров до «пешеходника» на светофоре.

На этой стороне улицы первые этажи хрущевок, как и везде, заняты магазинами. Были когда-то. Взглянув на грязную вывеску пекарни, Саша сглотнул слюну. Вспомнил, как покупал там дороженные мясные булки. Но те времена давно прошли и казались просто ярким сном.

«А где-то же сейчас люди живут нормальной жизнью. И читают про нас в новостях. Думают: вот же фигня у этих русских опять! А потом спокойно идут на работу. В кафе на обед. Или на офисную кухню разогревать еду в пластиковом контейнере. Он не новый и уже слегка липкий по краям, и эта липкость не отмывается.

Потом в офисных чатах кидают друг другу мемы. Да, раньше все плохое смягчалось мемами. Будь у меня возможность смотреть мемасики здесь, я бы тоже смотрел. Все любят мемы, и всем пофигу на других людей. Может, кто-то сделает мемы в поддержку России. И стикеры».

Сзади снова что-то хлопнуло, и Саша развернулся в сторону шума.

***

От увиденного у него затряслась челюсть.

Двое «первых» вышли из огня.

В жизни так бывает: абсолютно киношный по исполнению момент материализуется в будничных пыли и шуме. Не стоит сомневаться, это редкая удача, про которую можно вспоминать до конца недели. А потом — до двух раз в год. Здесь это оказались двое, вышедшие из огня. Да так, как не смогли бы выйти никакие настоящие люди. Разумеется, живыми они уже давно не были.

Обгоревшая до определенной неузнаваемости парочка появилась из пламени. И направилась прямо к Саше. Так ему показалось. Ведь все мы центрируем мир на собственной персоне.

«Бывшим» здорово досталось нефтяной водой. Двигались они словно на ходулях. Неестественно. Как киношные зомбики. Наверное, из-за огня. А может быть, и из-за увечий, перенесших их из мира живых в новый неопределенный статус «как бы жизни».

Первый — кто-то хрупкий. Невысокий. Хиленький мужчина или женщина. Скорее, второе. Редкие длинные пряди, не сгоревшие из-за слоя грязи, медленно с шипением плавились. Не вспыхнули сразу. Почему? Были в крови? Грязные от долгой жизни на улице?

Второй — кто-то маленький. Карлик или ребенок. Скорее, ребенок.

Они вышли из огня. Вдвоем. Едва ли не держась за руки.

***

Пятый этаж. «Бывший» с зажатыми чердачным люком руками. Висит. Дергается. Подвывает. Мир мутнеет от дыма.

По лестнице неспешно поднимается «первый», переходящий во «второго». Тот самый, что доел убитого людьми «бывшего» парой этажей ниже. Живот распирает от непереваренной пищи. Кажется, что он трещит. Желудок уже очень много сегодня работал. Столько еды превратилось в энергию, она переполняла его. Возрождала, создавала, перепрограммировала процессы. Клетки. Они делились. Неистово. Яростно. Не так, как у людей. Тело «первого» переплавлялось, перековывалось странной силой Природы в более совершенное существо. По сравнению с тем, кем он был сейчас. Шаг вперед? Наверх? В сторону? Или прыжок в Новое Царство?

«Первый». Идет тяжело. Пошатывается. Естественно, не понимает происходящего. Но. Чует. Как надо. Так надо. Надо...

Ему бы лежать, перерастать, подъедать подаренного Природой собрата, снова лежать… Но снизу становится слишком дымно и жарко.

Чтобы все сделалось «правильным» — нужно спастись.

------------------------------

От автора:

Ребята, огромное спасибо вам за поддержку! Всё это время она мотивировала меня продолжать писать и не сдаваться, хотя бывало трудно. Книгу завершил и даже подал заявку на участие в конкурсе «Электронная буква» от Литрес. Поэтому выложить оставшиеся 4 главы здесь, к сожалению, не могу, чтобы иметь возможность скрыть их, если попросит администрация конкурса.

Но! Если вы всё это время ждали развязки (простите за эту пытку :) — можно дочитать на Лавке всего бесплатно или поддержать меня на Литрес (за 179 р. — совершенно не настаиваю). Ссылок, как принято, не даю, но по запросу [название книги + ресурс] гугл вам их выдаст. Ну и, конечно, буду очень рад любым комментариям и отзывам! Надеюсь, концовку не слил :D

Предыдущие главы

Если ты собираешься кого-то бросить. Свалить. Не оглядывайся. Не смотри по сторонам. Не цепляйся. Не ищи то, что продлит безнадежную ситуацию. Иногда стоит уйти. Быть проклятым. Но не растягивать смертельное безумие.

Бегство — это движение. А оно, как лукаво улыбаясь, наставляют врачи — жизнь.

***

Маша встала. Рот отрыт, словно в оскале. Всепроникающий страх выключил боль в разбитых губах. Обернулась. В сторону «бывших».

Одного из них она уже четко различала внизу. Тень, когда-то считавшая себя человеком, медленно поднималась по лестнице на четвертый этаж.

***

Но Саша искал глазами не жизнь, а спасение. И в конце концов взглянул на свои руки.

Половицы скрипнули, когда он остановился. В нескольких шагах от люка.

Куртка.

Длинная.

Заменитель верёвки.

Машу можно затянуть, если сбросить куртку вниз!

Что-то плохое внутри надломилось. Распалось на две половинки.

Не смог уйти.

Нашёл решение проблемы. Спас совесть?

А разве из двух половинок чего-то плохого не может вырасти в два раза больше чего-то такого же? Зависит от почвы.

Саша развернулся. Начал снимать куртку.

***

Маша смотрела на ещё вроде бы не видящего её «трупника». И гадала, что предпринять?

Позади женщины. Словно щупальце тьмы. Из люка в потолке с шуршанием вывалилась куртка.

— Давай сюда! На что ты там смотришь?

Повернулась обратно.

— Маш, ты чего? — испуганно прошептал и как будто бы начал медленно затягивать куртку назад.

— Я думала, ты меня бросил, — прохрипела вверх и стиснула оскаленные челюсти.

— Я... — запнулся, но решил ничего на это отвечать, а только поторопил. — Ну сколько ты стоять ещё будешь?!

Схватилась за куртку. Саша потянул на себя. Постарался как можно тише выдохнуть стон от боли в напрягшемся теле.

Соскочила! Слабые пальцы разжались.

— Да крепче же держись ты, — зло прошептал, снова опуская заменитель верёвки.

Опираясь на стену локтем и обеими руками схватившись за куртку, женщина кое-как смогла взобраться на перила. Саша по чуть-чуть подтягивал к себе, перехватывал, подтягивал снова.

Пошатнулась. Устояла. Зло улыбнулась.

— Теперь прыгай вверх. Только подожди, не прямо сейчас, — начал хрипло шептать. — Я сразу подтяну. И ты, получается, повиснешь чуть выше. Только хорошо держись. И сразу ногами в дверной косяк упирайся. Я опять подтяну. И ты залезешь так.

Маша неуверенно кивнула.

Перехватилась. Вдохнула. Прыгнула. Саша тут же потянул куртку на себя. Вжжж — пластиковая молния о дерево. Выдохнула. И оказалась почти втянутой в люк.

Вспомнив наставления напарника, женщина с кряхтением кое-как начала делать то, что он требовал. И со второй попытки наполовину забралась. Саша схватил её за ворот и втянул на чердак. Вздохнул с облегчением: «Забрались»!

Глухой рык.

Скрип когтей.

Вслед за Машей попытался впрыгнуть «бывший».

Морда показалась в проёме.

Грязные страшные пальцы схватились за края люка.

Саша подпрыгнул от испуга и задел ногой дверцу. Та со скрипом упала и хлопнула неживого по голове. Мужчина вдогонку с силой врезал по ней ногой, чтобы тварь разжала пальцы и свалилась. Потом ещё несколько раз. Но не услышал грохота.

Никто не упал вниз.

Из довольно широких щелей между дверцей и дверным коробом продолжали торчать расплющенные пальцы существа. Если «бывший» во что-то вцепился, то это навсегда.

Поискал рукой в ближайшем тёмном углу. Под кусками стекловаты оказалось несколько обломков кирпичей. Бросил их сверху на дверцу люка. Для тяжести.

Задержит? Только благодаря прижатым дверцей пальцам, из-за которых она же и заблокировалась. А могут ли «бывшие» в принципе забираться на чердаки?

Вполне.

***

Слёзы. Одышка. Косые взгляды. Что-то не так.

Саша незаметно отступил на несколько шагов. Недоверчиво посмотрел на Машу. Та ответила ему примерно тем же.

Вымученно плакала.

Они вместе? Друг за друга? Против? Или каждый за себя?

— Ты как?

Вздохнула:

— Будь здесь француз, он бы ответил тебе — «мерде»*! — шмыгнула носом.

— Ты знаешь французский? — решил, что она более-менее в норме, раз шутит.

— Это всё, что я на нём знаю. Но для места, в котором я живу, этого слова всегда хватало.

— Ну ты идти можешь?

— Вроде бы да, — вытерла руками глаза.

— Соображаешь?

— Не совсем чтобы…

— Ладно. Давай как есть. Ты сожрать меня хочешь?

Зло посмотрела.

— Не…

— Не хочешь?

— Не знаю! — ссутулившаяся женщина резко выпрямилась. И презрительно зыркнула на спрашивающего. Потом пошатнулась от того, что слишком быстро подняла голову.

Саша от испуга аж сделал два маленьких шага назад.

— Ладно, ладно, ладно, — мужчина задумчиво посмотрел в пол. — Значит, нам нужен такой же люк, только в другом подъезде?

— В последнем подъезде. С той стороны сразу на Николаева выходим.

— И что?

— И ищем тачку. Не знаю только заведётся ли хоть какая-нибудь.

— Сегодня очень тепло. Может, блин, последний тёплый день в этом году. Должна хоть одна завестись. У кого-то же хватало денег на хороший аккумулятор.

— Тут нужно, чтобы всё совпало.

Вопросительно посмотрел на женщину.

— И ключи, и правильный аккумулятор в одной машинке.

Покивал:

— Ну должно же нам хоть в чём-то повезти.

— Не должно.

***

Люк с чердака на пятый этаж в последнем подъезде тоже был закрыт. И даже если в советские времена и правда строили на совесть, то ровное забивание гвоздей, державших петли дверцы, в это не входило. Да и сама деревянная коробка люка уже подгнила.

Поэтому, открутив несколько проволочин, на которых держались трубы на чердаке, они расковыряли гнилую древесину и выдрали дверцу.

Из проёма потянуло чуть более прохладным воздухом.

Посмотрели друг на друга.

Саша кивнул, будто понял что-то. Бросил вниз оторвавшуюся проржавевшую петлю. Та, едва нарушив тишину противным грохотом, вернула подъезд во власть беззвучия.

Прислушались. Подождали.

— Ты спрыгнешь?

Саша прикинул: схвачусь за край, опущусь вниз, повисну на руках и спрыгну. Но сможет ли так его напарница по выживанию?

Вздохнув, Маша ответила:

— Не мели чепухи. Эта дырка в полу меня не остановит.

— Ладно. Смотри, как я, — сказал, но сам подумал — а для чего тебе надрываться?

***

Спускаться — больно для избитого тела. Поэтому Саша не тянул и, быстро повиснув на руках, разомкнул пальцы.

Шлёп. И стоит на полу. Всё-таки тут светлее, чем казалось сверху.

— Отходи. Что встал!

Маша начала медленно спускаться. Застонала от боли. Саша подхватил её за ноги и помог. Это оказалось болезненнее, чем его собственный спуск.

Только он выпрямил спину, как женщина уверенно двинулась вниз.

— Погоди.

Недоумённо обернулась.

— Надо понять… решить, что мы там делать будем.

— Машину искать, — ответила со всё таким же выражением на лице.

— Да-да. Но давай решим, куда пойдём? В какую сторону? Как будем это всё делать?

— Попробуем пойти туда, — махнула рукой в сторону Краснинского шоссе. — Как и собирались же?

— Да, в воинскую часть. Как думаешь, лучше идти по этой стороне дороги или перейти?

— Да откуда я знаю? Где «трупников» меньше, там и лучше.

— Ладно. Только если что, то давай поползём. Или как-то так. Ну не будем выбегать как идиоты и скакать по всем машинам.

— Да, хорошо. Но если что, и побегать придётся.

— Надеюсь, обойдётся.

— Что обойдётся? Да они же все сюда сбегаются. Надо сваливать из этого нашего центра-эпицентра.

— Главное, не разделяться, — Маша нехотя покивала на его слова и ступила на следующую ступеньку. — Вместе мы с одним из «первых» точно справимся. Надо просто как-то сразу вдвоём месить его.

Женщина закашлялась. Скривила лицо. От боли на глазах выступили слёзы:

— Пошли уже, трупомес.

Саша подумал, что Маша сама вызвалась идти впереди. Пусть. Он следовал за ней на расстоянии пяти-семи ступенек. Та же не спеша шагала вглядываясь в низ лестницы. И оставляла следы на пыльной поверхности.

Пыль — хороший знак. Значит, никто здесь не ходил уже давно. Получается, опасности нет.

На втором этаже. Кто-то вяло заскрёбся за обитой кожзамом коричневой дверью.

Замерли. Постояли. Поприслушивались. Маша пожала плечами. Саша махнул рукой вниз — пошли дальше.

***

На чердаке. Словно от удара головой. Со скрипом открылась дверца. Переломанные пальцы не разжались.

---

*Merde (французское ругательство) — дерьмо, зараза, гадство.

Предыдущие главы

Они шли по тёмной пещере вверх.

Никогда раньше эти «бывшие» не забирались в пещеры. И до момента обнаружения себя втроём в подъезде — не понимали, что они — это Они. Или что Они — это не они.

Не были Они. И вдруг стали.

Для каждого из «первых» вокруг появились не только стены, но и Такие же. Те, кто стали Они. Прекратили быть фоном вокруг, когда есть только ты и что-то сзади, слева, справа... Теперь каждый из этих «бывших» различал какую-то одинаковость в других. Как будто вокруг двигались кривые зеркала.

На границах памяти брезжили непонятные картинки. Сны. Там всё показывалось другим, там были пещеры. По ним ходила еда. И не пыталась убежать.

Наверное, каждый из них видел что-то подобное в своей голове. Поэтому Они и шли дальше.

***

Двигаться больно. Не двигаться смертельно.

Саша залез на перила, опираясь на стену и на плечо Маши. Одну ногу переставил на ручку ближайшей к перилам двери квартиры. Распределил равновесие. Медленно выпрямился. Ухватился руками за края люка. Понял, что не должен свалиться, и взялся за замок.

Шик-шрык — пошатываясь начал выуживать его из узкой петли.

Дымно. Глаза ещё не щиплет, но каждый вдох напоминает о пожаре.

Возня на первых этажах.

«Бывшие» идут.

***

О, еда.

Все Они почуяли — еда может быть и в этой пещере.

Тёплая.

Пахнущая.

Шумная.

Шуметь могло или ничто. Или еда.

Ничто — это когда прибегаешь на шум. А там ничего и не шумит. Или что-то шумит само по себе. Хлопает, катится или шуршит от того, что в то же время холодит щеку… Ничтошум.

Он всегда заканчивается не едой.

А шумящая еда — это еда. Пахнущий шум. Погоня. Карабканье. Выковыривание. Вытаскивание. Крик, скуление, дурной запах. Шум еды всегда заканчивается одним и тем же. Дёргающаяся еда, писк и звуки вроде «господи, господи… я же вам ничего не...».

Шум сегодня — это и шум еды, и ничтошум.

Одновременно.

Слишком много нового для этого дня. Так решил бы, если бы умел делать выводы, сметливый «первый», шедший по пещере вторым.

***

Саше почему-то снова захотелось жить. Зачем и как — не важно. Просто. Наверное, обычная генетика. Эволюционная закладка для размножения вида. Расхотелось умирать, а ради чего жить — непонятно. Может быть, мы никогда и не живем ради чего-то? Даже если вдруг так считаем. Всегда просто живём.

Маша пока ещё держалась. Безымянная гадость неотвратимо прогрызала её ДНК. Спасения не было. Но она не сдавалась.

Сейчас — придерживала Сашу за ноги, чтобы он не рухнул назад.

Вытащил замок. Повертел в руке, не понимая, что с ним делать. Засунул в карман, чтобы не греметь выбрасывая.

Иногда потряхивало. Движения напоминали о побоях. Лицо, кажется, начинало опухать. Или уже, наоборот, заканчивало. Шумело в голове.

«Так вот почему у всяких бойцов без правил и боксёров такие бешеные гонорары. Тут как и в алкоголизме — здоровье нужно».

Тяжелый люк открылся с третьего толчка.

— Фу, блин, — пыль и мелкий сор полетели в лицо. — И как мы туда полезем?

— Ты прыгай. Хватайся. Я ноги твои подтолкнуть попробую. А потом ты мне руку протянешь.

— Прыгать-то мне зачем? Я ж тут навернусь.

— Ну да, ну да, — задумалась. — Тогда хоть как-то вытянись там, ухватись за край.

— Да, ещё вот сюда, наверное, ногой можно упереться, — про едва выпирающий косяк двери в квартиру.

— Ладно. Только не рухни.

Тяжело вздохнул, собираясь с силами.

— А как ты на перила влезешь потом?

— Ну как-нибудь уж заберусь.

— Об дверь тоже пробуй тогда. Этими… ногами.

— Да-да, — ответила как-то растерянно.

***

Сметливый был «первым», который шёл вторым. Самый быстрый из их троицы не уверенно продвигался вперёд. Туповато тыкался в стены, двери, крутился на месте. Иногда что-то бил. А бывало, и просто трясся на месте.

Их подгнившие черепушки с трудом вырабатывали пещерный алгоритм. Теснота. Незнакомое чувство. Они привыкли к свободному пространству. Как когда-то человек, сменивший прерии на земляные жилища ради скота и съедобной травы.

Так и Они неосознанно собирались менять свои привычки. Ради еды. Загнанные в пещеру огнём. И голодом. Воздействие среды.

Последний «бывший» полз по пещере на четвереньках.

Каждый вел себя по-своему.

Странно.

***

Когда ты основательно отпинан, то первое время особо не чувствуешь боли из-за того, что её блокирует адреналин. И прочая синтезированная телом химия. Это помогает выживать. Отбежать от хищника и приложить подорожник к ране. Но если убегать приходится дольше, и прибывают всё новые хищники — алгоритмы глючат. Где-то выделяется что-то лишнее, а то, что нужно, не выделяется. Или как-то так. И ты становишься больным заторможенным человеком.

Таким сейчас казался себе Саша.

— Да прыгай ты уже!

— Да как я прыгну? Перила эти трясутся же.

— Саня, у тебя рожа уже как у пчеловода. Ты скоро разглядеть не сможешь куда прыгать-то.

— Ты своё-то лицо видела? Тебе пораньше меня прилетело! И некуда тут прыгать.

— А что делать?

— Залезать надо.

— Блин, так лезь же. За-ла-зий!

— Надо приноровиться. Если завалюсь сейчас, то уже всё.

— Если ты не полезешь сам, то я тебя сама завалю нафиг!

Обидчиво покосился на Машу.

— Ну! Тормоз!

— А...

Саша выпрямился. Дотронулся пальцами до потолка, превращающегося в квадрат пустоты. Повилял задом словно дряхлая кошка. Легонько, опять же с кошачьей грацией, подпрыгнул, чтобы влететь внутрь чердака. Противно скрипнули советские перила. В прыжке вытянул руку и схватился за внутренний край люка. Повис. Упёрся локтем другой руки, чтобы перестать раскачиваться. Немного подтянулся.

Наступил ногой на уголок двери. Другой на что-то случайно подвернувшееся в воздухе — голову Маши.

— Ну ёлки, блин!

— Ага, — злорадно прохрипел в ответ.

Ещё подтянулся. Покряхтел. Несколькими рывками затащил своё тело на чердак.

Запах горелого здесь сопровождал аромат голубиного помёта и затхлости. Было очень тепло.

***

Сметливому хотелось есть.

Иначе. Не так как раньше. В нём уже давно начало бурлить что-то неизвестное. Горячее. Сообщавшее, что он не такой как вчера. Хотелось много еды. И если обычно мечталось о пахнущей, тёплой и шумной. То сейчас могла сгодиться любая.

«Первый», шедший вторым, остановился и присел, чтобы заглянуть в дергающийся глаз «Того», который лежал на ступеньках.

***

Обернулся. Темно. Чердак как чердак. Какие-то трубы. Косая крыша. Несколько окон. Пыль. Грязь. Дальний конец помещения с трудом различим.

— Ну теперь ты, давай, — прошептал Маше, скривившись от боли побитого тела.

— Да, — вздохнула.

Растерянно поглядела вниз на лестницу. Там уже виднелись вполне понятные тени. Шорканье. Возня. Хрип.

Они шли.

Подбирались.

Но почему-то медленно. Как будто тоже опасались чего-то. Или не понимали, как подниматься по лестницам?

Женщина попробовала забраться на перила как Саша. Но не получалось. Тогда она на них села. Взялась за дверную ручку. Покрутилась на месте, пытаясь безопасно закинуть ногу под себя и встать. Но всё время чего-то не хватало, чтобы довести дело до конца.

— Что ты делаешь? — удивился Саша.

— Просто не хочу свалиться назад.

— Но ты так не залезешь. Делай как я.

— Да не могу я как ты, — зло прошептала. — Меня никто не поддерживает. У меня уже с равновесием плохо.

— И что ты молчала?

— А что я знала что ли? — Саше показалось, что его напарница по спасению готова расплакаться.

Растерялась. И паникует. Сил держаться не хватает.

***

Такой же.

Лежал и дёргал глазом.

Пах едой.

Ещё один Такой же начал поедать Такого же.

Но в самом верху пещеры звала к себе шумом другая еда.

***

«Боже, как я от всего устал. Каждый шаг, движение — это неимоверная какая-то трудность. Всё, что может не получиться, не получается».

— Ладно.

— Что ладно?

— Ладно говорю. Не реви.

— Да ты сам, мать твою, не реви! Где я реву? — посмотрела вниз, где шли «бывшие».

— Да давай ты уже забирайся. Даже отсюда их вижу.

Маша попробовала поставить трясущуюся ногу на перила. Та выбила барабанную дробь по деревяшке. Но не слетела, удержалась.

— Теперь руку на ручку двери, — раздражённым шёпотом сквозь зубы советовал Саша.

Плохо управляемая ладонь легла на ручку. Пальцы сжались. Но ручка поскрипывала от безостановочных подергиваний, с которыми женщина не могла справиться. Её глаза остекленели. Она подняла их на Сашу, ожидая нового совета.

Тот не сразу сообразил, почему Маша смотрит на него и не двигается.

— Правильно. Всё правильно. Теперь попробуй встать двумя ногами на эту перилину. А другой рукой или за неё держись. Или как-то себе помогай.

***

Сметливый откусывал понемногу. Старался. Пережёвывал.

Кости ломило. Казалось, что живот набит настолько, что вот-вот треснет, лопнет, и всё вывалится наружу. Но он всё равно ел. Даже когда остальные Такие же ушли наверх. Туда, где шуршала другая еда.

***

Маша несколько раз попыталась взобраться на перила, но из-за внезапно налетевшей на неё бешеной трясучки ничего не получалось. Один раз её нога съехала вперёд, и женщина чуть не свалилась в лестничный проём. Спасло то, что она держалась за ручку двери.

— Так всё! Назад.

— Что? — подняла голову, на щеках слезы, губы сжаты в белую линию.

— Стоп. Ты свалишься.

Через секунду:

— Маша, что с тобой?

Она ответила ему только вялым движением остекленевших глаз.

Саша оглянулся на чердак. На первый взгляд ничего, что могло бы пригодиться. С шуршанием встал, чтобы рассмотреть получше, что лежит в углу.

— Не уходи... — услышал шёпот снизу.

Остановился.

«А может, и правда? Ну что ей уже будет? Всё равно для неё это конец. Последний день».

Посмотрел на свои руки.

«Да какая теперь разница? Кто меня осудит? Даже никто ничего не скажет. Потому что никто не узнает».

Саша сделал шаг вперёд.

Предыдущие главы

Когда «Тот» ещё только пытался пробраться в подъезд, а лица некоторых людей были более невредимы, трое «первых» стали наблюдать.

Прибежали на шум. Как и многие другие, что оказались поблизости. А может, и не только на шум. Но и на запах пролитого сока…

Стояли. Смотрели на своего. Программа «бей или жри» пока не запускалась. Отсутствовал объект-раздражитель.

Когда «Тот» нырнул в баррикаду и оказался в подъезде, часть завала высыпалась наружу и не дала двери закрыться. Неживая троица медленно приблизилась ко входу. Огонь, уже облизывающий им пятки, пополз следом.

Мир вокруг изменялся. Он горел. Выглядел иначе даже для «бывших». По-другому пах. Непонятно чем кусал за ноги. Стирал всё привычное в чёрную сажу.

Перезагружался?

***

Мутное в голове.

Минуту назад Саша, погружённый «бывшим» в полумёртвый сон, вспомнил про свою семью.

И очнулся.

Наверное, именно это спасло его и Машу. Но надолго ли? И как можно вот так очнуться, когда тебя вырубили? Что первее: пробуждение или воспоминание? Ответ кажется очевидным в мире неочевидного.

Видимо, они подошли к рубежу. Избитые. Без сил. Потерявшие многое, пусть и не имевшие почти ничего.

За один жестокий час.

Там на улице — это уже история не про людей. Человечков размазывают за несколько минут. И даже быстрее. Но некоторым везёт. Одни проживут чуть дольше. А другие пополнят ряды Нового Царства.

Лицо — хлам. Тело — боль. Сил — ноль.

Прохрипел:

— Я что-то больше так не могу.

Вместо ответа какое-то кряхтение над головой.

Маша, выдохнув после короткой судороги:

— Я тоже теперь жалею, что полезла на улицу. Но, — неожиданно издала свистящий хрип, лёгкие почему-то сбоили, — когда-то это должно было произойти.

Саша повернулся всем корпусом. Не слишком уж хотелось тревожить разбитое лицо напряжением мышц. Взволнованно посмотрел на зачем-то улыбнувшуюся женщину. Её потряхивало. Но она всё ещё была человеком. А он сам, кем стал после всех этих мыслей на её счёт? Да какая разница теперь.

— Час назад всё было в порядке, — вяло пробормотал, испытывая лёгкое инстинктивное недоверие к той, что была перед глазами. Отвернулся. И сам не понял, обвинял ли он кого-то этой фразой или просто так сказал то, что сказал.

— Да.

— Даже не знаю, что делать. Закрыться в квартире?

— И сгореть?

— Ну может и... Какая теперь разница? Для тебя? Для меня?

— Большая. Пока жив, нужно ковыряться, — с авторитетным видом того, кто не пройдёт и сотни метров, буркнула Маша.

— Ковыряться?

— Да, блин. В этой жизни. Пока можешь здесь ковыряться — надо. А тут всё эти долбаные америкосы испоганили. Сначала ипотеки. Потом эти черти! Как хочется пожить!

— А почему ты их всё время...

Снизу. Как будто что-то развалилось. Например, баррикада. По лестнице потянулась лёгкая дымка. Почти незаметная, но потеря видимости — теперь дело нескольких минут.

— Поползли, — глубоко вздохнула и попыталась объяснить дрожь. — Температурит…

— Куда поползли? Ковыряться?

— Ну наверх.

— Наверх? — удивлённо.

И тут Машу осенило:

— Точно, Шурик-дурик. Наверх. А ты соображаешь!

Женщина с трудом встала. И махнула головой, чтобы напарник следовал за ней.

— Ничего не понял, — тем не менее начал подниматься.

— Полезем на самый верх, — ткнула пальцем. — А там и в другой подъезд, может, переберёмся.

— На крышу? Но лестница же снаружи дома.

— На чердак. Дырка в него на пятом.

— Ааааа, — протянул Саша.

— Давай-давай, скорее.

Два ещё живых человека, правда, больше похожих на тех, от кого они спасались, заторопились наверх. «Тот» медленно проводил их одним глазом, а может быть, это была какая-то судорога. Зыркало так и осталось смотреть в ту сторону, куда скрылась его недоеденная добыча. С другой стороны, он всё же смог отведать сока. И спокойно уснуть в не своей норе.

— Там на чердаке… — Маша боролась с одышкой, — какие-то трубы. Отопления или чего-то такого. Дом старый…

— Ага, — согласился Саша только ради того, чтобы женщина не торопилась с продолжением, а могла спокойно вздохнуть. Кажется, говорить на ходу ей было непросто.

— И трубы постоянно прорывало. Или что-то протекало. Случалось, что затапливало всех аж до первого этажа.

— Ну и... — «зачем ты мне это рассказываешь», хотел спросить Саша, но визг снизу его снова перебил.

Встревоженно переглянулись. Но не так, как это сделали бы пару часов назад. Наверное, во многом им стало почти безразлично, что произойдёт дальше. Но всё равно не хотелось умирать вот так. От зубов и ударов нелюдей. Да и от людей тоже. Просто чувствовалась какая-то обречённость. Лёгкость смирения. Куда ни пойди, везде вылезает «бывший» и пытается выбить из тебя последний дух. И кажется, ничего не изменится. План спасения виделся им совсем иначе. Ещё утром они верили, что раздобудут машину. Заберут Сашину семью. Уедут из центра. Пусть всё и не за один день. Маша ещё считала, что его жена и сын будут обузой и затруднят их бегство. Но оказалось всё ещё жестче. Да, жизнь либо скучная, либо слишком интересная. И сейчас их планы накрылись костяным тазом «бывших».

Маша заразилась и избита.

Саша не заразился и избит.

За этот короткий отрезок жизни им набили лица дважды.

Город горит. Марина с Мишей, скорее всего, уже упокоились. Какие тут могут быть планы на спасение? Скучная, холодная и боязливая жизнь превратилась в нескончаемый экшн. И главный герой здесь, кажется, не ты, а кто-то другой. Потому что тебя вот-вот пустят на фарш. В этой истории ты тот, кто погибает одним из первых. И не запомнится зрителям. Разве что только, если потом ты вылезешь в обличье «бывшего» и сожрёшь главного героя. А его-то, видимо, здесь и нет. Вообще. Но что за экшн без героя? Не главного действующего персонажа, а именно героя?

— Это я к тому, — ускорилась Маша, — что чердак должен быть открыт. Потому что они там, можно сказать, ночевали.

— Ремонтники? — спросил и обеспокоенно посмотрел вниз. Там уже как будто мелькали какие-то тени. Видно плохо. Дым заползал всё выше.

— Думаю, правильнее их назвать бухарики. Потому что, сколько они там ни ремонтировали, результат один — вылезают с чердака поддатые, а через пару недель там снова течёт.

Саша шумно ухмыльнулся. И наказал себя за это болью в лице.

— Ага, — Маша выглянула вниз за перила. Но там уже было слишком дымно. — Даже в администрацию на них жаловались.

— И что?

— Ну через полгода узнали, что им пофиг.

— Совсем бояться народа перестали.

— Они и не начинали. Прекрати.

Двое остановились на площадке пятого этажа. В потолке действительно имелся люк.

— Замок, правда, висит... — Саша подпрыгнул и толкнул его рукой. Тот легко свернулся на бок — открыто.

— Я ж говорила, Санчес.

— Ты чего такая бодрая? — спросил, корчась от боли после прыжка.

— Помираю, — с ухмылкой ответила женщина.

«Подозрительно ли её поведение? Не знаю. Здесь теперь всё подозрительно».

— Я-то, наверное, уже всё, Сашка. А вот если ты хочешь прожить подольше, то лучше бы тебе заправить свои батоны энергетиком, чтобы они шевелились пошустрее!

***

«Первые» бросались на баррикаду. Прыгали. Били. Кусали. Постепенно деревяшки и спрессованные в мебель опилки переставали быть чем-то похожим на укрепление. Баррикада разваливалась.

Эта троица выглядела так, будто за последние недели они не бывали под крышей. Грязные. С прилипшей или даже сросшейся с почерневшим телом одеждой. Точнее её обрывками.

Уличные? Уличные «бывшие»? Дворняги Нового Царства?

Вот наконец-то они вошли в подъезд.

Предыдущие главы

«Тот» испачкал всю свою нечеловеческую морду в крови. Он не спеша слизывал сок с тихой теперь еды. Тёплой. Полной сока. И чего-то ещё. И всё это приятно будет пробовать. Кусать. Рвать. Есть. Поедать!

«Тот» всё не мог решиться.

Укусить. Еду. В первый раз.

Что-то внутри пыталось сообщить, что после начала наступит конец. И тёплой, сочной еды не останется.

Нетерпение копилось. Полнилось. Напрягало внутри. Он уже не сводил глаз с места, на которое нацелился.

Смотрел. Смотрел. Смотрел.

А потом вонзил зубы. Не глубоко. Не со всей силы. Только чтобы почувствовать сок.

Надкусил.

***

Сначала ты смят. Растоптан. И выключен.

Потом.

Чужие зубы. Твои скулы. Чик.

Ты как бы включился.

Саша сквозь боль почувствовал боль.

Или даже через дурную больноту. Боли — две. Одна — будто шлепок, размазавший неприятное по голове и телу. Другая — пронзила скулу справа и втиснула плохое в лицо.

Зубы «бывшего» вернули его к боли, а она уже ко всем остальным чувствам.

Тяжелое давит сверху.

Острое в лице.

Мерзкое расплывчатое перед глазами.

Рот наполнен кровью.

Весь мир наполнен кровью!

В голове есть штука, которая обычно объясняет происходящее. Сейчас она что-то бубнит в уголке осознанной темноты, словно пьяная. Поэтому непонятно, как относиться к тому, что есть.

На всякий случай. Лучше, пожалуй, этого бояться. И попытаться убраться подальше.

***

Еда захрипела. Взбрыкнула. Начала вертеться.

Сок забурлил!

Это только добавляло интереса к поеданию. «Тот», сжав пальцы здоровой руки в кулак, несколько раз треснул сокохранилище по голове.

Не помогло. Еда только сильнее крутилась. Тогда неживой, не снимая зубов с лица жертвы, схватил её за волосы и приподнял. Потом с силой потянул вниз, стараясь приложить головой о ступени. Но что-то смягчило удар, хотя еда на какие-то пару секунд и успокоилась.

А затем:

— Ты тут откуда, тварина, взялась?

Вынув зубы из еды, «Тот» как будто с недовольством поднял голову на звук.

Маша опустила на неё желтый металлический тазик.

Бум.

Бывший врезался мордой в Сашу.

Женщина начала заносить таз над собой, чтобы добавить неживому. Но тот изловчился и прыгнул вверх. Толкнул Машу лбом в колено и схватил за ногу. Та едва не упала и отпустила тазик, чтобы схватиться за поручень. Первый раскрыл пасть, чтобы укусить, но таз упал перед самой его мордой. «Тот» злобно ткнулся в металл. Попытался его цапнуть, но только цокнул зубами.

— Саша! — крикнула женщина.

Она увидела. Почти чистое. Вылизанное лицо. Из посиневшего носа текла струйка крови.

Тварь взрыкнула. Маша, крепче схватившись за перила, со всей силы пнула «трупника» через тазик в лицо. Он отклонился назад, и женщина:

— На! — ударила его ступнёй в лоб настолько удачно, что тот опрокинулся на спину.

Снова бросила взгляд на Сашу. Губы страшно разбиты. Шея, одежда, ступени под ним в крови. Глаза приоткрыты и двигаются. Обрадовалась:

— Живой?! — наклонилась, чтобы взять тазик и снова огреть им врага. Но «бывший» будто ждал этого. И ударил её своей нерабочей рукой по голове.

Тазик улетел куда-то вниз. Рассыпая по реальности цветные звёздочки, Маша плюхнулась на зад. Падая, взмахнула рукой и случайно спасла лицо от второго удара «трупника». А потом и от третьего, четвертого, пятого… Полулежала настолько неудобно, что подняться, не подставив нос под кулак, не получалось. А «первый» не останавливался и колотил. Иногда рука неживого соскакивала и ощутимо проходилась по рёбрам слева.

От ударов почти «под дых» не хватало воздуха. Рука, блокирующая удары, начала неметь. Маша запаниковала, что сейчас та просто откажет, и «трупник» доберётся до головы.

Но потом раздался какой-то шум, и «бывший» перестал попадать. Удары становились всё слабее и опустились ниже к бёдрам. Кажется, лицу ничего не угрожало.

Послышалась возня внизу. Маша осторожно выглянула из-за руки.

«Трупник» сполз на пару ступеней, упав на спину. Саша обхватил его за ноги и пытался оттащить брыкающуюся тварь от женщины.

Маша вскочила и накинулась на противника. Удар за ударом втаптывала его голову в ступени. Тот взмахивал руками, пытаясь отбиться, но был наполовину обездвижен.

Саша со стоном перевернулся, тем самым повернув «бывшего» мордой вниз. Так ему стало сложнее защищаться. Но неживой и не собирался сдаваться или умирать. После нескольких Машиных ударов ногой, мужчина прохрипел:

— Прыгай! На голову ему.

Женщина не задумываясь выполнила приказ. Что было мочи подпрыгнув, опустила свой вес на голову твари.

Хрустнуло. Связь конечностей «первого» распалась. Он безвольно затих. Голова неестественно вывернута набок. Глаза медленно двигаются. Руки и ноги даже не дрожат.

— Господи... — пробормотала Маша.

— Сдох?

— Вроде.

— Сними. Помоги. Его…

Женщина развернулась. Саша лежал под «трупником». И видимо, совсем не имел сил, чтобы скинуть с себя его тушу.

С трудом подсунула руки под мерзкую тварь. Напряглась. Перевернула на бок. Саша свободен.

— Ну что ты там?

Мужчина ничего не ответил. Медленно подтянул руки к лицу и стал его ощупывать.

— Ну и морда у тебя, Санёк. Твою ж мать. Как он тут оказался? Почему не позвал?

Откуда-то снизу раздался шум. Загремело. Попадало. Кто-то робко подвыл.

— Что ещё за фигня?! — женщина постаралась просунуть голову сквозь перила, чтобы посмотреть.

Саша вздохнув сказал:

— Если один прорвался, то сейчас и другие попрут.

Предыдущие главы

Он полз не по своей норе.

Запах сока кричал. Визжал. Выл в голове нотами будущих ощущений.

Нетерпение начало иссякать из-за чувства неотвратимости наслаждения.

Сегодня он отведает сока. Этого не изменить.

Еда снова пела ему.

А он стал петь ей. В ответ.

Особое наслаждение — петь еде, которая уже твоя.

Это делало её запах гуще.

Жирнее.

Он толстым слоем размазывался по норе. И всасывался неживыми ноздрями.

Только желания. Только образы. И везде сок.

Ползти. Карабкаться. Лезть.

Еда наполнит его тишиной.

И сама упокоится.

Подняв голову, «Тот» увидел шуршащий сосуд сока.

Очень свежая.

Сочная.

Еда. Ждала. Его.

«Тот» не выдержал и взвыл, разбрызгав перед собой слюну.

***

Покалеченный «первый» выполз на площадку между этажами.

«Как ты оказался здесь, чёртов полутруп?»

Обгорелый. Грязный. Выглядел не таким уж и опасным. Скорее, отвратительным.

То, что ползает, вряд ли накинется на тебя так же мощно, как то, что ходит и бегает. Но сейчас исключения из правил работают чаще, чем они сами.

Внутри у Саши всё полыхало, гудело, стучало. Но не из-за страха перед настойчиво ползущим к нему «бывшим» человеком.

Мужчина не знал, как будет добираться до своего дома. Но точно знал, что как-то будет. И сейчас скорость была прямо пропорциональна смыслу этого движения. А на лестнице ещё одно препятствие.

И когда неживой завыл... Нет, как будто даже радостно заскулил, вывалив изо рта на пол мерзкую жижу. Саша сразу вышел из ступора.

Да, страх никуда не исчез. Он пропитывал всё тело. Но теперь это работало как-то по-другому.

Не мешало.

Забежал в овощехранилище. Осмотрелся.

«И почему я не живу на военном складе с оружием?»

Схватил деревянную табуретку. Выскочил в подъезд.

«Первый» не терял времени. Полз по ступеням наверх.

Саша присмотрелся к нему. Прислушался к себе.

Не услышал ничего кроме бушующей тревоги. Вспомнил, у него совсем нет времени.

— Фууух.

Занёс над головой табуретку. Начал медленно двигаться навстречу неживому.

«Какие-то неприятные у него глазища. Противные даже по меркам этих отвратительных существ. Нездоровые».

Спустился на пару ступенек. Старался держаться на безопасном расстоянии от твари. Но достаточно близко для нападения. Перехватил поудобнее занесённое над головой орудие:

— Ну прощай...

Он словно выполнил приседание с вытянутыми руками перед собой, пытаясь опустить тёмную от времени сидушку прямо на морду «бывшего». «Тот» резво прикрылся покалеченной лапищей. Видимо, её не жалко. И отвёл удар. Деревяшка стукнулась о металл перил.

Извернувшись, неживой схватился здоровой рукой за ножку табурета. И, дёрнувшись всем телом, попытался вырвать его из рук человека.

Саша от испуга едва не отпустил своё орудие. Всё так же согнутый пополам, завис в непонятной позе на самой грани равновесия. Напрягая все мышцы, старался вырвать из лапы «бывшего» табуретку. Неживой делал то же самое. Ещё и жадно хлюпал челюстями, глядя прямо в глаза жертве.

Мужчина, собравшись с силами, дёрнул на себя и попытался выпрямиться. Но мёртвая хватка «первого» оказалась действительно мёртвой. И Саша не удержался. Из-за неудачного рывка пятки соскочили со стёртых граней ступеней. И он упал на свой зад. Боль от удара на секунду вызвала у него помутнение. Тело как будто онемело и размякло. Нужно несколько секунд, чтобы собраться.

Саша съехал немного вниз, а «бывший» подтянулся вверх. Табуретка между ними. И пока мужчина был в замешательстве, неживой взмахнул покалеченной рукой и ударил его в зубы.

Губы в кровь. В челюсти что-то хрустнуло.

— Ууух, — простонал он, схватившись за больное место рукой, и этим случайно немного прикрыл лицо от второго удара.

Звёздочки. Глаза. Слёзы. Кровь.

А «Тот» и не собирался останавливаться: уничтожал остатки своей руки о лицо Саши.

***

Веселясь звуками. Мял. Свою. Еду.

И забрызгивал невкусным соком изо рта. Зачем? Низачем. Но теперь все поедатели смогут знать, что эта еда:

НЕ. ДЛЯ. ДРУГИХ. ПОЕДАТЕЛЕЙ.

Он мял её в мягкое хрустящее место. Снова и снова быстро давил. Со всей силы. Так он пускал из еды сок. Выжимал.

Его рука уже вся была в этом соке. В следах еды.

А еда удобно распрямилась, зачем-то закрывая мягкое цветное сокопускание.

От этого пускать сок было ещё веселее.

...В один момент что-то изменилось. Такое случалось и раньше. Но «Тот» про это всегда забывал. Вспоминал только тогда, когда видел это снова.

Вокруг стало чуть-чуть темнее. Мимо пролетели странные звуки:

«Не балуйся с едой! Ешь!»

Что-то было в звуках тёплое…

Но затем всё стало чуть-чуть светлее и «Тот» увидел, что цветные следы сока были уже повсюду.

Он остановился. Поднял плохую руку к самому носу. Несколько глубоких вдохов.

Сок. Аромат. Мощь. Экстра.

...«Небеса!» — вылетел нежный растянутый звук из внутренней темноты…

«Тот» тут же забыл про звуковидение. Припал разбитыми потрескавшимися губами к своей руке. Собирая капельки сока.

Он едва сдерживался, чтобы не искусать себя. Но нет, всё же иногда несильно покусывал. И рычал-повизгивал от удовольствия.

Столкнул вниз мешавшее твёрдое, что лежало перед едой. Схватил здоровой рукой вяло шевелящуюся сокоёмкость. С визгливым рыком дёрнул её на себя. Активно двигая плохо работающими ногами, начал медленно заползать на еду. Сантиметр за сантиметром он забирался наверх.

Приятные неровности. Твёрдости. Шелестение.

Оказавшись сверху. Чувствуя её тепло. Дрожь. Снова несколько раз глубоко вдохнул, двигая носом в нескольких сантиметрах от сочной мягкости. Начал собирать губами сок.

Торопиться не нужно. Теперь только наслаждаться аппетитной едой. А потом впасть в тишину.