Эта история досталась мне, когда меня угораздило попасть в больницу с воспалением. 21 день. А что главное, когда ты в палате на 8 человек?
Правильно, главное - чтобы никто не храпел!
Это я поняла в первую ночь, когда заболтавшись с соседкой "по койкам", поняла, что пропустила момент возможности уснуть.
Храп Валентины Ивановны (первая койка от двери) набирал обороты, и я поняла, что до этого момента не понимала размеров бедствия резонансных явлений.
Вот-вот, казалось мне, храп В. И. войдет в резонанс с природными колебаниями,
и стены больницы разрушаться.
Посвистывания сменялись грозовыми раскатами, раскаты - шумом слива канализационных труб,- звуки, которые выхрапывала Валентина Ивановна, затмили бы работающую дрель!
Мы с соседкой признали свое поражение и вышли в коридор. Уселись на маленьком диванчике небольшой рекреации и заговорили "за жизнь".
Дальше одна из историй.
Было это во времена "продуктовых наборов". Всё было дефицитом, поэтому в продуктовый набор рядом с баночкой икры и сырокопченой колбасой мог попасть и рулон туалетной бумаги. Но речь пойдет об икре.
Дочь Людмилы ( так звали мою соседку) очень любила красную икру. Как говорится, до дрожи. Тут как раз в наборе (что достался по розыгрышу на работе, и это тоже было!) оказалась баночка икры.
Кто-то в один присест может съесть любимое лакомство, но десятилетняя дочь Людмилы по-гурмански растягивала удовольствие, как могла. У неё существовал особый ритуал: мизер, маленькую ложечку икры она творчески укладывала на бутерброд с маслом, любовалась минуту-другую, потом отодвигала икринки, освобождая пространство сливочного масла с розовыми лужицами "икорного сока".
Откусывала самую малость, прикрывала глаза, смакуя, и дожидаясь, пока вкус не исчезнет полностью. Только потом открывала глаза и присматривалась, как ловчее отодвинуть икринки, чтобы освободить очередную лужицу "икорного сока". Иногда приходилось чуть-чуть прижимать икринки ложечкой, вдавливая их в масло, чтобы сок задерживался в этих микро-ямочках нежнейшими каплями. Постепенно создавалась идеальная геометрия идеального бутерброда. В итоге икринки должны были приблизиться друг к другу, уплотниться, образовав сокровищную пирамиду.
Дочь Людмилы подбиралась медленно к главному:
когда же, наконец, можно будет впиться в лопавшуюся под зубами икру,
ощутить этот взрыв фееричного вкуса, прижать языком икринки к нёбу, и длить, длить сливочно-соленое послевкусие до состояния забвения. - А был ли бутерброд?
Ещё в доме у Людмилы было обязательное правило: если ты что-то достаешь из холодильника, то это обязательно нужно предложить гостям! Если ты не готов делиться, не доставай, как бы. И вот как-то в гости к Людмиле забежала подруга Наташа.
Сидят, пьют чай, болтают о том, о сём.
Возвращается из школы дочь. Раз прошла мимо холодильника, два прошла мимо холодильника, три... Потом маме на ушко:
"Мама, а можно я себе бутерброд с икрой сделаю?"
Людмила смотрит на дочь взглядом "ты знаешь правила!"
Та на перепутье: икры хочется, делиться с тетей Наташей не хочется! Но выбор надо делать! Скомкав, как могла, слова, она говорит: "Тетя Наташа! А вы хтте бтбрд с икрй?"
Та: "Что-что?"
Дочь, вздыхая: "А вы хотите бутерброд с икрой?!"
Та отмахивается:"спасибо, милая, я не хочу! Кушай сама!"
Урра! ура-ура-ура!
Дочь спокойно достает икру, намазывает масло на хлеб, и начинается священнодействие!
Отодвинуть-откусить-подождать; отодвинуть-откусить-подождать; отодвинуть... Вы поняли)
Людмила спокойно продолжает беседу, а тетя Наташа постепенно теряет нить разговора.
Это понятно, для Людмилы ритуал знаком, а тетя Наташа впервые видит и совершенно неверно истолковывает. И на моменте, когда дочь Людмилы, покачиваясь в трансе перед икорной пирамидкой, вожделенно прикрывает глаза, тетя Наташа, перепутав процесс наслаждения с процессом наказания, восклицает:
-Да что же ты так измываешься над собой!- выхватывает из рук девочки остаток бутерброда с горкой икры, запихивает себе в рот, отряхивает руки, разводит их в стороны и восклицает:
- Вот и всё!!!
по сути, вот и всё!
Даже повзрослев, дочь Людмилы не могла избавиться от лютой нелюбви к тете Наташе, которую иначе как "тетя-Наташа-Вот-и-Всё" не называла.
P.S. Ах да! Про Валентину Ивановну!
На следующий день во время обхода на участливый вопрос лечащего врача "как самочувствие? как спалось?" Валентина Ивановна, не моргнув, выпалила:
"Да я глаз не сомкнула! так бок печёт, так печёт! Всю ночь проворочалась, заснуть так и не смогла!"
я поняла, что запросто могу заложить человека, так хотелось закричать:
"Врет она, врет!"
Спасло меня от унизительного поступка то, что Валентину Ивановну выписали в этот день!