Ну, грех не помочь и не воспользоваться ситуацией! Это же сплошные плюсы:

Помогу Вике, дождусь утра и пойду к старшему врачу на легальных условиях, да ещё и денег заработаю по ночному тарифу.

Я подошёл к диспетчерскому окошку и кхекнул в кулачок в тот самый момент, когда Антонина Викторовна уже обзвонила другие подстанции в надежде отыскать свободных фельдшеров, готовых к «продаже» на нашу подстанцию, но видимо с этим у неё были явные проблемы.

Я кхекнул снова, а она вопросительно на меня посмотрела и устало промолвила:

- Сань, не маячь перед глазами. Смену сдал, ну так иди, отдыхай, тебе завтра со старшим карты проверять.

- Антонина Викторовна, я не буду ходить вокруг да около, я скажу прямо, - начал я, а диспетчер устало посмотрела на мою хитрую рожу, ну а я продолжил, - а что, если я сяду на 15 бригаду? Ну, к Вике. Да, знаю, мой рабочий день окончен, но у меня трое суток впереди отдыха, поэтому это вполне можно осуществить…

Тоня посмотрела на меня как-то оценивающе, вздохнула и сказала:

- Ладно, посиди на диване, а я заведующему позвоню.

Я пошёл на диванчик, а она стала набрать номер начмеда.

Послышался разговор:

- Да, извините, что побеспокоила… Да, Саша согласен выйти в ночь… Да, полусутки… Да, поняла, хорошо… доброй ночи.

Она повесила трубку. Через окошко между диспетчерской и залом она рукой поманила меня к себе.

- Ну, чё? - я облокотился на стойку окошка.

- Ну, что - выходи, только завтра напишешь бумагу у старшего фельдшера, что согласен был выйти на замену в ночь в связи с производственной необходимостью.

- Да это без проблем. Да, кстати, а где сейчас 15-ая?

- В больницу только поехала,- посмотрела в монитор компьютера диспетчер, - так что пока отдыхай, я тебя позову.

Я ушёл на кухню пить чай. Прошло минут 40.

Наконец я услышал глас селектора, оповестивший о том, что пора работать.

Встретился с Викой. Лицо ее было усталым. Она тихо промолвила:

- Спасибо, что вышел.

И тут же дали вызов в районный ОВД, в примечаниях было: плохо женщине 30 лет.

Ну, плохо так плохо, разберёмся. Мы быстро вышли из диспетчерской.

Я видел, как Вика устала. В день, как и я, она была одна. Типичная картинка. Так на многих подстанциях.

Ну что же, едем…

Подъехали.

Как обычно чугунные ворота, пост охраны, кодовые замки, бронированные стёкла. Позвонили в дверь, нас впустили. Зашли в предбанник перед окошком с надписью «дежурная часть».

Народу в зале сидело немеряно.

Я постучал в окошко с вопросом: - которая?

Человек с погонами майора встал и жестом руки пригласил следовать за ним. Я подошёл к закрытой двери, что по левую руку от дежурки, послышался писк, открылась массивная железная дверь на кодовом замке.

- Где она?

- В ИВС, - коротко ответил офицер.

Мы с Викой переглянулись - если в ИВС (изолятор временного содержания), значит либо задержанная, либо подсудимая.

Ладно.

Прошли по коридору с многочисленными дверями с кодовыми замками. Современный ОВД - это такая маленькая отдельно стоящая крепость со своими секретами, и просто так сюда не зайдешь и не выйдешь.

Наконец, пройдя немалый путь от улицы, мы добрели до нужной нам камеры. Полицейский посмотрел в три глазка, что были на металлической двери, утвердительно качнул головой и, удостоверившись, что все в порядке, открыл нам эту дверь. Послышался лязг не смазанных дверных петлей.

- Выходи! - громко и раскатисто приказал он.

Чуть щурясь от яркого света ламп освещения в коридоре, к нам вышла худенькая женщина, еле стоящая на ногах, она была одета в короткую футболку, местами рванyю и такие же рваные джинсы уже совсем непонятного цвета. Весь низ был не то промочен водой, не то в краске. На женщину было страшно смотреть. Как только она переступила порог камеры, так сразу ноги ее подкосились и она упaлa в прямом смысле нам на руки.

Мы с лейтенантом из взвода охраны занесли ее обратно в камеру, и положили на топчан нар. В «темнице» была только она, других заключённых не было.

Стоял духан непонятно чего, и это затрудняло нормальное дыхание. Куча запахов смешалась в камере: от сигаретного дыма до «аромата»  нестираных носков, смешанного с сильным запахом крови. Тот, кто хоть раз его чуял, знает, что это за запах.

Состояние девушки было тяжёлым.

Мы сразу надели перчатки и стали ее осматривать. Ее джинсы были в крови – весь низ.

Стянули джинсы, посмотрели: мать моя женщина! Кровотичение, да непростое, а маточное.

Женщина была в сознании, то и дело всхлипывая.

Конвой сразу открестился:

- Мы ее и пальцем не тронули.

Началась тяжёлая работа. С помощью капельницы и кровоостанавливающих средств мы смогли поднять давление практически с нуля до 90. Да, это самый настоящий геморрагический шок 2 степени.

Удивительно быстро организовали конвой для сопровождения задержанной в больницу.

Видимо наши слова, что если будете медлить, то она умрёт прямо здесь, подействовали, и уже через полчаса от начала осмотра мы ее несли на брезентовых носилках к машине.

Девушку пристегнули наручниками к откидному поручню каталки. С нами хотел поехать конвоир, но мы ему популярно объяснили, что места мало, а нам ещё и в машине на ходу работать, так что он будет здесь лишним.

- Да никуда она не денется с таким давлением! Если попытается встать, то умрёт, - громко заверил я лейтенанта. Так, чтобы это слышала и наша больная тоже. Впрочем, я ни капли не соврал, у неё была такая кровопотеря, что в любой момент могло остановится сердце.

Что такое сердце? Это насос, который перекачивает кровь, если нечего будет качать, то он просто перестанет работать.

Мы выехали, включив сирену, несмотря на позднее время. Полицейский «Бобик» с конвоем следовал за нами.

Повторю, женщина была в сознании, мы работали в машине, наплевав честно на правила дорожной безопасности. Пристёгиваться не стали (частое явление, когда везёшь тяжелого больного).

В середине пути женщина промолвила слабым голосом:

- Послушайте меня, пожалуйста, - она пыталась говорить громче, пытаясь перекричать сирену, но давалось это ей с большим трудом. - Мне нужно кому-то это сказать, - она сняла кислородную маску с лица.

И она начала говорить:

Я береенная… 9 недель…. сегодня у мужа была очередная пьянка… с собутыльниками, я пришла его забрать домой, а он…

Он меня ударил в живот. Стало невыносимо больно и обидно. Я не понимала, что делала.

Я сама медик, фармацевт, я знаю химию… я подсыпала им в закуску крысиного яда, я убила всех их! Всех, понимаете? - женщина начала рыдать, а монитор ЭКГ запищал, показывая, что тахикардия усилилась, давление стало падать. Я выжимал капельницу с крахмалом в две руки…

Машина надрывалась сиреной. Мы мчались в больницу.

А потом она продолжила, всхлипнув:

- Когда все было кончено, я вызвала «скорую», потому что кровь, у меня была. Кровь, ну вы понимаете…

Мы 10 лет с Серёжей не могли завести ребёнка, а он меня так, понимаете? Понимаете?!

А потом, а потом…, - голос ее стал слабеть.

Фигасе признание! Елки ж палки! Вот это поворот!

Только я об этом подумал, как монитор показал асистолию. Женщина потеряла сознание, началась клиническая смерть.

- Ваня, тормози,- кричит Вика водителю, - у нас «остановка!»

Началась реанимация, инкубация…

Я качаю, Вика дышит и настраивает ИВЛ.

5 минут - эффекта ноль.

Аппарат уже дышит за больную.

Открылась дверь, конвоир поинтересовался, почему мы встали, и тут же был послан по всем известному направлению. Дверь захлопнулась.

На 7-ой минуте после повторного введения адреналина...

Показался какой-то ритм.

Появилась еле уловимая пульсация на магистральных артериях. Брадикардия. (Редкий пульс).

- Ваня, милый, гони,- прокричала изо всех сил Вика, а я продолжил лить, выдавливая все солевые растворы, что были во флаконах.

Запара была такая, что пустые, не церемонясь, я просто сбрасывал на пол.

Женщина была в коме, а мы летели на всех парах в больницу.

Наконец, миновав пост охраны, мы залетели в приемное отделение, быстро выкатив носилки. К этому времени я уже собрал сборный штатив и установил в него флаконы. Штатив присоединил к изголовью складной каталки.

Бегом мы помчались, минуя приемное, в экстренную операционную под удивленные взгляды больных, их родственников и сотрудников стационара, за нами по мраморному полу тянулся  след капель крови, которые слетали с нашей каталки. Кровотечение, которое мы остановили ещё в ОВД, возобновилось уже в машине, когда больная перед нами «каялась».

Фух, закатили в лифт, потом на 6 этаж.

Нас встречала дежурная бригада.

Конвоир расстегнул наручники, отцепив больную от поручня каталки.

Мы передали ее хирургам, успели. Пот струился рекой. Теперь можно было отдышаться.

Я перевёл дух. После написания сопроводительного листа и передачи вещей в инкассацию, когда уже были в приемном отделении, мы огляделись. Вся наша форма была в поту, перемешанном с чужой кровью. Каталка тоже. Пришли в машину. Там тоже кавардак, запросили мойку. Сказали, что дадут час. Пока мы возвращались, я прибрался в салоне. Вернувшись на базу, мы быстро все отмыли.

Потом бегом в душ. Переоделись в чистое, а форму сдали в комнату дезобработки на стирку, сложив ее в специальный желтый пакет, предназначенный для опасных медицинских отходов.

Мы отдохнули чуть больше, чем час, и, отужинав, отправились на новый, не менее сложный вызов.

Утром я был у старшего врача. В моих картах все было нормально, просто кое-что дописал. От него же узнал, что женщина умерла через полчаса после того, как мы ее привезли в больницу на операционном столе, не приходя в сознание.

Берегите себя и своих близких.

источник