Исход этой битвы ведает лишь Господь!
Когда закидываешь в срач и молча смотришь, как боты сражаются за твой за балансирующий на нуле комментарий, проставляя подозрительно быстро и много плюсов и минусов:
Когда закидываешь в срач и молча смотришь, как боты сражаются за твой за балансирующий на нуле комментарий, проставляя подозрительно быстро и много плюсов и минусов:
Говорили мне родители: не спорь ни с кем. Не слушала я этот совет и не слушаю.
Поэтому и проспорила написать картину Верещагина "Апофеоз войны" с Джейком из "Времени приключений"
А так как обещанного 3 года ждут, а я приступила к картине через всего лишь год, из-за чего мы спорили я не помню, и что должна была сделать другая сторона тоже не помню :(
Мой инстаграм аккаунт https://www.instagram.com/ketrevil_notanartist/
Чуточку процесса, как это было
P. S. Как же я утомилась писать черепа, ушло 6.5 часов на них с перерывами
Из всех художников-баталистов больше всего я верю Василию Верещагину. Мало того, что талант, так и еще прожил все на своем опыте. Самым неприятным и тяжелым для него оказалась русско-турецкая война (историю с броненосцем «Петропавловск» оставим за скобками).
Прежде всего, нам вообще повезло, что художник ее пережил. Судите сами: попал под обстрел турок, когда был на борту миноносца, получил пулю в бедро, затем переборол гангрену в госпитале и много раз был при смерти.
Но еще большая трагедия произошла при осаде Плевны. Во время штурма погиб брат художника, Сергей. Резня была настолько масштабной, что найти тело брата не удалось – так много жертв войны собралось в одном месте.
После такого тяжелого опыта и родилась картина «Побежденные. Панихида». Бесконечное поле, усыпанное телами, мрачное небо с тучами и священник, читающий молитву павшим.
Василий Верещагин - «Побежденные. Панихида», 1879
Кроме очевидных деталей стоит отметить игру света – Верещагин специально обустроил свою мастерскую под открытым небом с рельсом, на которой каталась кабина. Так художник ловил световые оттенки и нужные ракурсы. В общем, сам Моне позавидовал бы такой находке.
Схематичное изображение механизма Верещагина:
Картина вошла в балканский цикл Верещагина, а выставки вызывали фурор: казалось, все население городов приходило посмотреть на необычные полотна. Всех ждал восторг и восхищение.
Но как обычно было некоторое но, всегда есть уникумы, критикующие отличные картины. Ура-патриоты были недовольны: мол, Верещагин восхваляет величие турецкой армии и вообще все неправда, мы победители. Общественное недовольство росло, царская семья также выразила неудовлетворение (понятное дело), а вот ликвидность цикла падала – покупатели разбегались на фоне скандала.
Страшное поле, усеянное телами:
Хотя на выставке даже объявлялся священник, который проводил подобную панихиду и уверял окружающих, что это абсолютно норма для такого рода мероприятий, как война. А сам Верещагин передавал историю, что священник, проводивший отпевание под Телишем (именно там художник увидел такой сюжет), был одет в праздничное одеяние - обычную рясу не успели довезти (или надеялись на легкие победы?), а художник уже изобразил все в более подходящем виде. Но критиканы все равно не верили.
При панихиде на поле боя священник был одет в роскошное красно-золотое одеяние, но для картины Верещагин выбрал более подходящий вариант:
В итоге Верещагин чуть не оказался в нищете и чуть ли не отказался от батальной живописи, но разве такой талант, переживший несколько войн и травлю, может погубить такая мелочь, как деньги?
Больше интересных историй из мира живописи можно посмотреть в моем телеграме: https://t.me/picturebymaslo
Добра!
Доброе утро, пикабушники!
Сегодня выкладываю второй блок своих работ - картины известных художников, как бы они смотрелись, если бы на них был керамзит.
Картина - "Апофеоз войны" (художника Василия Васильевича Верещагина).
Интересные факты:
1) Посвящается все великим завоевателям - прошедшим, настоящим и будущим.
2) Картина была написана в 1871 году. Изначально полотно называлось «Торжество Тамерлана». Замысел был связан с Тамерланом, войска которого оставляли за собой такие пирамиды черепов, однако картина не носит конкретно-исторический характер.
Ох, уж эта Третьяковка)
мой папа в 80х годах был в Ленинграде, и на какой то выставке выиграл книгу с репродукциями. Она стала моей любовью в семейной библиотеке, в отсутствии планшетов и Ютуба мама придумала способ, как обездвижить маленькую меня. Просто давала мне в руки эту книгу, и я, замирая от восторга, водила пальчиками по крепким листам с фотографиями картин. Особенно мне нравилась картина Верещагина "апофеоз войны". Что заставило дошкольницу с упоением изучать черепа, это загадка для взрослых, но я помню все свои мысли на этот счёт... До сих пор картина Верещагина одна из моих любимых, но речь не об этом.
В середине 2000х мой папа познакомился с одним художником местного разлива, и заказывал у него разные репродукции, для чего временно отдал нашу книгу. А художник внезапно умер, чем затруднил возвращение книги, вернее, папа постеснялся просить ее назад у скорбящей родни.
но меня эта ситуация не отпускала, и вот в позапрошлом году я нашла на олх такую же книгу! Конечно, я ее купила и подарила папе со словами, чтобы больше никому не отдавал)
в книге ещё есть надпись, первым хозяевам дарители оставили памятную записку.
Родился этот образ у Верещагина не на пустом месте. Художник-баталист услышал историю о Тамерлане – злой монгольский хан любил войну, а еще больше любил показать себя крутым военачальником. Что может убедительнее доказать могущество и силу, чем горы черепов поверженных врагов?
Однако после окончания работы над картиной Верещагин понял, что на него смотрит нечто большее, чем «Торжество Тамерлана» (первоначальное название). Тут уже пахнет мощным антивоенным высказыванием!
Василий Верещагин – «Апофеоз войны», 1871
Посреди выжженной солнцем степи стоит пирамида. Чудовищная, она состоит из черепов. Каждый из них как будто еще несет в себе отпечаток последней эмоции, по многим можно узнать причину смерти хозяина – сабля, пуля, или удара. Пожалуй, одно из самых наглядных изображений следов войны.
Верещагин долгое время и сам был участником войн: в Туркестане, а затем возвращался в армию для бойни с Турцией и Японией. Навидался он там всякого, получал ранения и медали, терял друзей и родных. И вот самая подходящая его цитата: «Я всю жизнь горячо любил солнце. И я бы с радостью писал только одно солнце, если бы люди не убивали друг друга».
Так вот, во время кампании в Средней Азии в 1867 художника пригласил в гости генерал-губернатор Туркестана и командующий русскими войсками К. П. Кауфман. Верещагин приехал не прохлаждаться и получать солнечные ванны, он активно участвовал в военных действиях в звании прапорщика. Да так успешно, что получил орден Святого Георгия IV степени (повел товарищей в атаку).
В 1874 году Верещагин организовал масштабную выставку в Санкт-Петербурге, которая собрала тысячи людей у картин мастера. А заодно подпалила мягкие филейные части ура-патриотов: художника начали обвинять в клевете, мол его Туркестанская серия хвалит врагов, а «Апофеоз войны» вообще воспевает их подвиги. Как это обычно бывает, когда правда колет глаза и мешает «национальному самолюбию».
Картина более чем убедительная. Мертвая земля на контрасте с безмятежным небом, мертвая гора черепов на фоне полуразрушенного города (если там еще остались жители и это все еще город), и только глухая степь кругом. Верещагин называл свою работу натюрмортом: «Если не считать ворон, это натюрморт, в переводе с французского - мертвая природа».
И весь этот визуальный посыл подкрепляется надписью на раме: «Посвящается всем великим завоевателям - прошедшим, настоящим и будущим».
Картина получались настолько убедительной, что до сих пор в поп-культуре мелькают отсылки (самая яркая за последнее время - «Выживший»). А за свою антивоенную живопись Верещагин был номинирован на Нобелевскую премию мира.
Мощь!
Мой телеграм: https://t.me/picturebymaslo
Еще есть инстаграм: https://www.instagram.com/picturebymaslo
Добра и занимайтесь любовью, а не войной!
Башни из голов: жуткая легенда или жестокая реальность?
МЕРТВАЯ ПРИРОДА
Сюжетом художественного произведения вообще и живописного полотна в частности нередко становится преступление – бытовое, социальное, военное.
Одним из тех, кто посвятил многие свои работы этой теме, был выдающийся русский художник В.В.Верещагин.
Достаточно перечислить названия лишь некоторых его работ: “Продажа ребенка-невольника”, “Опиумоеды”, “Самаркандский зиндан (подземная тюрьма)”, “Подавление индийского восстания англичанами”…
Прославившийся, прежде всего, как художник-баталист, Верещагин показал зрителю уродливую изнанку войны, проповедуя идею мира, как он сам писал, “посредством красок”.
Самым знаменитым полотном Верещагина, в котором выражен протест против военных преступлений, стала его картина “Апофеоз войны”, на раме которой он сделал надпись: “Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим”.
Идея этого произведения была навеяна художнику впечатлениями от его поездки в 1867-70гг. в Туркестан, процесс присоединения которого к Российской империи тогда еще продолжался. Верещагину пришлось даже участвовать в военных действиях русских войск. Он был ранен и за проявленную храбрость награжден Георгиевским крестом 4-ой степени.
Во время своего туркестанского периода Верещагин много ездил, побывав, в частности, в Самарканде, где он осмотрел гробницу Тамерлана – Гур-Эмир и другие достопримечательности, сделал много зарисовок. Живописец заинтересовался личностью грозного завоевателя, ознакомился с историческими трудами, посвященными той эпохе.
Картину “Апофеоз войны” он завершил в Мюнхене в 1871 году.
Уголок безлюдной степи, мертвые деревья, выжженная жарким солнцем трава, а на переднем плане холм, сложенный из человеческих черепов, и слетевшееся на него воронье…
Сам Верещагин так определял жанр своей картины: “если не считать ворон, это натюрморт, в переводе с французского мертвая природа”…
Это полотно, экспонируемое в одном из залов Третьяковской галереи, и поныне собирает вокруг себя посетителей.
Однако возникает вопрос: следовал ли художник при его создании историческим фактам или же изображенная им пирамида из черепов является не более чем художественным символом ужасов войны?
ДНЕВНИК ИНДИЙСКОГО ПОХОДА
Непобедимый полководец Тимур, хорошо знавший историю переднеазиатского мира, держал при своем дворе целый штат историков из числа, как уйгурских, так и персидских ученых, обязанностью которых было описание походов и деяний “сотрясателя вселенной”. Иногда одна и та же работа поручалась одновременно нескольким лицам. При этом Тимур требовал, чтобы исторические труды составлялись на простом и понятном языке.
Благодаря такой предусмотрительности, до нас дошло немало сочинений, созданных на рубеже 15 века и насыщенных яркими фактами.
Однажды к ученому из иранского города Йезда Гиясаддину Али явился некий приближенный Тимура и предложил написать подробный дневник индийского похода, предпослав ему краткое изложение предшествовавших войн великого эмира.
Известно, что это сочинение было написано, по меньшей мере, за два года до кончины Тимура.
Понятно также, что все события в этой старинной хронике излагаются в пользу Тимура и с его одобрения.
Вообще, “Дневник похода Тимура в Индию” Гиясаддина Али, как и ряд работ современников этого иранского историка, дает достаточно полную картину политических и военных деяний великого завоевателя.
Перелистав этот документ, мы без труда получим ответы на поставленный выше вопрос, причем они, эти ответы, даются языком, не чуждым поэтической образности.
Вот, например, как описывает Гиясаддин Али взятие войсками Тимура иранского города Исфахана.
“Столько пролилось крови, что воды реки Зиндаруда, на которой стоит Исфахан, вышли из берегов. Из тучи сабель столько шло дождя крови, что потоки ее запрудили улицы. Поверхность воды блистала от крови отраженным красным цветом, как заря в небе, похожая на чистое красное вино в зеркальной чаше. В городе из трупов нагромоздили целые горы, а за городом сложили из голов убитых высокие башни, которые превосходили высотою большие здания”.
А это уже описывается битва за Дели:
“Даже ужасные избиения в Исфахане и Сеистане ничто в сравнении с этим. Поле битвы от тел раненых и убитых стало похожим на горы и холмы. Головы непокорных врагов под ногами коней, словно стали катающимися шарами для чауганов”.
“Сделанные из голов индусов башни достигли предельной высоты, а тела их стали пищей диких зверей и птиц”.
“Круг военных действий охватил всё до центра боя. Серпом ярости срезали с тел головы индусов и похищали у них жемчуг их жизни”.
Подобных примеров в “Дневнике” можно найти еще немало.
Таким образом, недостатка в отрезанных головах врагов у победителей не было.
Но, как выясняется, в этом деле существовал свой строгий порядок.
“ОПЛАТА ПОДКОВ ПОБЕДОНОСНОЙ АРМИИ”
Подобно многим другим великим завоевателям, Тимур искренне считал себя человеком, рожденным для того, чтобы принести народам мир. Он верил, что войны происходят исключительно из-за амбиций враждующих между собой владык. Он был горд созданным его волей мироустройством и любил повторять двустишие:
“Как существует один бог на небе, так должен быть один царь на земле.
Весь мир не заслуживает того, чтобы иметь больше одного правителя”.
Надо объединить все страны под одной властью, отменить границы, дать всем людям одинаковый закон – вот тогда наступят всеобщий мир и благоденствие.
К этой цели и шел Тимур, покорив за 35 лет своего правления 26 больших и малых стран.
Конечно же, он не считал себя агрессором, тем более палачом, и всячески подчеркивал свою готовность действовать наиболее милосердными методами.
Когда его отважные гулямы (“удальцы”) неожиданно для жителей появлялись у стен того или иного города, Тимур, как правило, не отдавал приказа о немедленном штурме, хотя бы даже это обещало быстрый успех.
Великий эмир обкладывал город со всех сторон, а затем начинал через своих уполномоченных переговоры с городскими старейшинами об условиях капитуляции. Причем, завершающую стадию этих переговоров Тимур проводил лично, устанавливая так называемую “оплату подков победоносной армии”. Оплата была весьма и весьма высокой, зато всем гарантировалась жизнь и свобода, разумеется, при условии полного покорения воле “сотрясателя вселенной”.
Если город принимал условия капитуляции, то в нем замуровывались все ворота, кроме главных, чтобы никто не мог тайно вынести никаких предметов. Затем назначались пункты, куда специальные сборщики дани сносили ценные вещи – украшения, золото, драгоценности, деньги.
Палачи тоже были наготове. Но их добычей становились лишь те из горожан, кто пытался утаить что-либо из своего имущества, и был застигнут с поличным.
Если город защищался, то его рано или поздно брали штурмом с последующими грабежами, насилием над женщинами и массовой резней мужской части населения.
Защитников, оставшихся в живых, обычно продавали в рабство.
Но самая страшная участь ожидала взбунтовавшиеся города. По отношению к ним Тимур был абсолютно беспощаден и часто повторял слова: “Бойтесь смуты, она постигает не только тех, которые из вашей среды действуют беззаконно!”
Ведь взяв тот или иной город и назначив там свою администрацию, Тимур полагал, что работа сделана, и можно двигаться в новые пределы. Но всякое восстание заставляло его отрываться от очередного похода и возвращаться в завоеванные вроде бы области, а это препятствовало выполнению главной задачи по установлению во вселенной одинакового порядка, и потому безгранично раздражало повелителя.
Именно усмирение восставших городов породило жуткую “архитектуру” башен, минаретов и холмов из черепов.
Ради того, чтобы преподать остальным наглядный урок, отвратить непокорных от мыслей о бунте, Тимур был готов на отказ от той выгоды, которую сулила продажа десятков тысяч пленных, становившихся материалом для страшных башен.
Это было “справедливым делом”, верил эмир.
ПРАВИЛА БОЙНИ
Процедура построения башен из голов была расписана до мелочей.
Выступая против восставшего города и зная от своих шпионов точную численность его населения, Тимур загодя определял, какое количество “башен” будет построено вокруг городских стен после штурма. Башни могли быть двух видов – большие и малые, хотя не исключались и варианты. Большая башня требовала для своего возведения порядка полутора тысяч голов, малая – “всего” 750.
Впрочем, основную массу войск, штурмовавших город, эти расчеты не касались.
Для заготовки “строительного материала” предназначались специальные отряды “резчиков голов”. Каждый боец получал персональную разнарядку. При этом устанавливались жесткие правила, можно сказать, “гуманного свойства”, за нарушение которых Тимур сурово наказывал. Запрещалось отрезать головы у живых – только у убитых. Запрещалось приносить женские и детские головы – только мужские, взрослые. Вместе с тем, запрещалось не выполнять установленную норму.
Назначались особые контролеры, которые принимали головы от каждого резчика и вели учет, следя за тем, чтобы головы соответствовали кондициям.
Имелись также бригады “каменщиков”, которые складывали из голов башни-минареты, скрепляя их раствором. В плане башня имела круглую форму с диаметром в несколько метров, достигая высоты, “превосходящей вышину самых грандиозных строений”.
Опять же, резали не всех подряд.
После штурма особые отряды оцепляли кварталы, указанные Тимуром. Это, как правило, были жилища знати, купцов, ремесленников. С этим контингентом Тимур разбирался позднее сам: политических врагов казнил, с имущих брал выкуп, ремесленников использовал для квалифицированной работы, сохраняя при этом за ними определенную степень свободы. В обязательном порядке великий эмир щадил духовенство и ученых.
Но всех остальных ждала страшная участь.
После условленного сигнала начиналась бойня.
Порой разнарядка была так высока, что менее опытные “резчики” не справлялись с работой. Тогда они покупали недостающие головы у своих более сноровистых товарищей. Цена “заготовленной” головы в зависимости от конкретных обстоятельств колебалась от одного до двадцати динаров. Кто-то хитрил, гримируя женские головы под мужские. С них срезали волосы, а лица мазали кровью и сажей. Осатаневшие от вида и запаха крови контролеры не всегда замечали подмену. Впрочем, в этой кровавой суматохе всякий порядок как бы сходил на нет. Но в любом случае на сборные пункты поступало требуемое количество голов.
После этого за дело принимались “каменщики”.
Проходили считанные часы, и за городской стеной, внутри которой еще недавно кипели страсти, вырастали жуткие башни…
ИЗБИЕНИЕ В ИСФАХАНЕ
Но как часто во владениях Тимура восставали уже покоренные города?
Абсолютно точных данных нет, но известно, что счет шел на десятки.
Вокруг многострадального Багдада было возведено 120 малых башен по 750 голов в каждой, что в целом дает 90 тысяч голов.
Похожая картина наблюдалась после взятия Дели.
Поплатились также своими головами мужчины Герата, Шахристана, Алеппо, Туса, Радкана, Меерута и еще целого ряда городов.
Случалось и так, что Тимуру приходилось сменять милость на гнев.
Совсем особый случай произошел в Исфахане, об избиении в котором так поэтично написал Гиясаддин Али.
Этот город покорно капитулировал в ноябре 1387 года.
Губернатор Музаффар-и-Каши сам вынес Тимуру ключи от городских ворот.
Как обычно, начался сбор дани.
Убедившись, что всё идет по плану, Тимур со своими гвардейцами отправился в обратный путь, оставив в Исфахане небольшой гарнизон.
Упоенные легкой победой, солдаты разбрелись по городу, начали приставать к женщинам, задирать мужчин…
Спонтанно собралась разъяренная толпа, кто-то кинул клич, и вскоре практически все захватчики в количестве трех тысяч были перебиты поодиночке.
Едва прослышав о бунте, Тимур тут же повернул коней назад.
Исфахан был обречен.
Тимур помиловал только духовенство и те семьи, которые спасали его воинов от резни, впуская их в свои дома, но таких было совсем немного.
А затем началась новая, куда более кровавая бойня.
К рассвету вокруг стен Исфахана выросло 45 больших башен, сооруженных из 70 тысяч голов. Впрочем, по другим данным, было больше и башен, и голов – от 100 до 200 тысяч.
МИЛОСЕРДНЫЙ И ВЕЛИКОДУШНЫЙ
Порой Тимур мог и гнев сменить на милость.
В 1394 году он приговорил к казни все население турецкого города Мардина.
Но тут прискакал гонец с вестью о рождении внука Улугбека (будущего знаменитого правителя-астронома). Эта новость настолько обрадовала “Железного Хромца”, что он не только помиловал всех обреченных, но и отменил уплату дани с города.
Тимур умел ценить меткое слово и подчас миловал и даже награждал тех, кто проявил находчивость уже в руках палача.
Летом 1399 года Тимуру доложили, что его сын, царевич Мираншах – наместник в Хорасане впал в безумие, а придворные, пользуясь этим, расхищают казну.
Тимур быстро собрался в путь и вскоре вступил в Тебриз во главе карательной экспедиции. Было проведено расследование, и все, за кем имелась хоть ничтожная вина, отправились на эшафот.
Среди группы осужденных был даже шут, который, прежде чем взойти на плаху, повернулся к шедшему за ним эмиру и проговорил: “Нет, только после вас, Ваше Высочество, ведь вам всегда хотелось быть впереди меня!”
Тимур оценил находчивость шута и помиловал его.
Был помилован и царевич Мираншах, но не в силу родственных отношений, а лишь потому, что отец удостоверился в его безумии.
Существует предание о том, как в Ширазе к Тимуру привели известного на Востоке поэта Хафиза.
Тимур, знавший и любивший поэзию, тем не менее, гневался на Хафиза, считая, что тот опорочил его любимые города таким четверостишием:
Если эта прекрасная турчанка
Понесет в руках мое сердце,
То за ее индийскую родинку
Я отдам и Самарканд и Бухару.
И вот Хафиз предстал перед очами великого эмира.
- Несчастный! – воскликнул Тимур, грозно сдвигая брови. – Я полжизни потратил для того, чтобы украсить и возвеличить Самарканд и Бухару, а ты готов отдать их за родинку какой-то шлюхи?!
- О, повелитель правоверных! – с показным смирением отвечал Хафиз. – Из-за этой моей щедрости я и пребываю в такой бедности, - и он провел рукой по своим поношенным одеждам.
Тимур рассмеялся, оценив остроумие поэта, и велел вручить тому новый халат и другие богатые дары.
В БЕСКРАЙНЕЙ СТЕПИ
Башни из голов поднимались не только вокруг крупных городов-смутьянов.
Тимуру нередко приходилось усмирять и непокорные кочевые племена.
И тогда страшные холмы вырастали среди голой степи, на возвышенности, чтобы были видны издалека, внушая страх и трепет всем сомневающимся.
Время, ветер, солнце и землетрясения постепенно превращали эти “постройки” в бесформенные груды.
Справедливости ради, следует заметить, что башни из черепов вовсе не являлись изобретением Тимура.
Еще до рождения полководца гератский малик велел возвести в степи два десятка башен из голов афганских кочевников, беспокоивших своими набегами земли южнее Окса.
Этому примеру следовали многие другие восточные владыки, в частности, основатели Османской империи. А вот основатель иранской династии Сефевидов построил множество башен из черепов животных. Некоторые из них и поныне сохранились в пустынных уголках Средней Азии.
К моменту приезда Верещагина в Туркестан от многочисленных башен из человеческих черепов не осталось, конечно, и следа. Но интуиция художника помогла живописцу создать исторически достоверное полотно. По большому счету, он ни в чем не погрешил против истины.
Отрубленные головы изображены еще на нескольких картинах Верещагина среднеазиатского цикла, в частности, “Представляют трофеи” и “Торжествуют”.
* * *
Дух войны, против которого так последовательно выступал Верещагин, всё же отомстил художнику.
31 марта 1904 года живописец, находившийся в полном расцвете своего таланта и творческих сил, погиб вместе с вице- адмиралом Макаровым при взрыве броненосца “Петропавловск”.