В 1939–м, после воссоединения западных и восточных областей Белорусии , почти полностью произошла замена рабочих и служащих Брестского железнодорожного узла, формировался штат линейных отделов милиции (ЛОМ). Среди этих людей — не только местные жители, но и специалисты, которые окончили учебные заведения и были направлены на работу в Западную Белоруссию из других регионов Советского Союза.
В такой обстановке часто возникали различные инциденты. Все работали напряженно, порой сутками не покидали рабочих мест. Учитывая тяжелую обстановку, начальник линейного отдела милиции А.Я.Воробьев предъявлял особые требования к спортивной и огневой подготовке своих подчиненных, независимо от занимаемой должности.
Из воспоминаний бывшего рядового ЛОМ А.В.Кулеши: «Тактические занятия чаще всего проводил сам Воробьев, строго следил, чтобы каждый работник отделения еженедельно, в установленный час тренировался в тире. Был тир рядом с нашим общежитием, где мы отдыхали, когда приходилось быть на казарменном положении. Часто проходили у нас боевые учения. Последнее из них было 20.06.1941 г., мой пост был у Ковельского моста, чтобы не допустить там высадки десанта».
Из воспоминаний бывшего начальника дорожного отдела милиции А.Д.Красильникова: «Каждый милиционер стрелял не только из закрепленных за ним отечественных винтовки и нагана, но и из трофейного оружия всех систем. В отделении его всегда было более чем достаточно. С 1940 года редкий день обходился без того, чтобы работникам милиции не приходилось участвовать в поимке контрабандистов и подозрительных личностей, вооруженных новейшим оружием. Боевых трофеев поступало так много, что для его сдачи военкомат установил определенные дни. Поэтому в одном из помещений общежития, где хранились винтовки и наганы личного состава, всегда было полно изъятого оружия самых различных иностранных марок».
Было, конечно, и время для отдыха, но и тогда Воробьев старался сделать так, чтобы и работники, и их семьи проводили свободное время вместе. Выезжали за город, на реки Лесную и Мухавец, затевали состязания по борьбе, волейболу, шахматам. Пели песни, которые чаще всего запевал сам Воробьев своим густым и мягким голосом.
В ночь с 21-ого на 22 июня 1941 года на службе находились 30 сотрудников линейного отделения милиции. На дежурство заступил и рядовой А.В.Кулеша. Вот какими он помнит тревожные часы: «Жил я в деревне Плоска, вышел из дома загодя. Шел с братом Михаилом не торопясь, вел велосипед. Обратил внимание, что на углу улиц Красногвардейской и Фортечной мужчина в гражданском резал на столбах провода. Возле столба стояли трое, тоже в гражданской одежде, и переговаривались с ним. Нам с братом это показалось подозрительным, но мы, подумав, решили, что проводится ремонт. То же самое сказали мне и в дежурной комнате милиции на вокзале, где я рассказал об увиденном. Не успел я начать дежурство, как в городе погас свет. Потом зажегся, потом снова замигал. Во время дежурства пришла группа пограничников, человек 30, и скомандовали отправить их служебным поездом в Высокое, предъявив документы. Что–то в их поведении показалось мне подозрительным. Я незаметно последовал за ними и услышал немецкую речь. Прибежал к дежурному, сообщил. Но тот махнул рукой: «Тебе сегодня все чудится, Васильевич». Их отправили».
В 2 часа ночи начальнику ЛОМ Брест–Литовской железной дороги позвонили из оперативного пункта милиции станции Ивацевичи и доложили, что в районе станции Береза–Картузская с неизвестного самолета обстрелян состав скорого пассажирского поезда, следовавшего из Москвы в Брест. Среди пассажиров имеются жертвы. Затем прозвучал еще один тревожный звонок: со станции Жабинка заместитель по оперативной работе доложил, что прервана связь с Брестом, — не работают телефон и телеграф... Как теперь известно, немецкие диверсанты накануне вторжения действовали на границе повсюду.
На вокзале же жизнь пока шла своим чередом. Обычная картина — бойцы на перроне. Среди пассажиров, дожидавшихся утренних поездов, на вокзале находилось несколько групп командированных военных. Группа связистов 74–го авиационного полка под командованием старшины Баснева ехала в Пружаны за пополнением. Военнослужащие 291–го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, которые везли партию сапог в свою часть, ожидали поезд на Высокое. А еще там находились красноармейцы 66–го укрепрайона во главе с политруком Ф.Л.Зазирным и команда летчиков Борисовского летного училища. Кто–то курил, кто–то общался с сослуживцами, а кто–то писал письма любимым и родным. Одно такое послание домой чудом сохранилось: Владимир Витвицкий отправил его прямо перед началом войны, и до его мамы дошла весточка о том, что сын в командировке, проездом находится в Бресте, с группой старшины Баснева. Также некоторые военные находились в агитпункте вокзала. Посмотрев кинофильм, кое–как расположились подремать, как вдруг послышался вой самолетов и грохот артиллерии. Западная сторона Бреста озарилась вспышками. Люди выскочили на привокзальную площадь, не понимая происходящего, кто–то сразу же пустил слух, что это начались маневры Белорусского военного округа. Но когда снаряды начали взрываться в городе, все поняли — война! Горели казармы Северного городка, пылало небо над крепостью...
Старшина Павел Баснев .
Начальник Брестского гарнизона, командир 28–го стрелкового корпуса генерал–майор В.С.Попов и начальник штаба корпуса полковник Г.С.Лукин в боевом донесении № 16 от 8 июля 1941 года командующему 4–й армией генерал–майору А.А.Коробкову докладывали: «В 4.15 22.06.1941 года противник с укороченных дистанций неожиданно открыл сосредоточенный артиллерийский беглый огонь (не менее 4–5 артполков) по районам — крепость, Северный городок и Южный городок, перенося затем отдельными орудиями и батареями огонь по городу. Одновременно подверглись интенсивной воздушной бомбардировке Северный и Южный городки, вокзал Брест и район станции Жабинка».
О том, что происходило на Брестском вокзале в последующие дни и часы, точно установить довольно сложно, так как воспоминания участников событий порой противоречивы. Уже упомянутый А.В.Кулеша, к примеру, рассказывал о последнем поезде с беженцами, который по приказу начальника линейного отдела милиции Воробьева был отправлен из горящего города на восток. А по свидетельству дежурного диспетчера А.П.Шихова, был только паровоз с двумя стрелками, отправленный, чтобы проверить путь до Жабинки, по распоряжению начальника отделения дороги Л.Д.Елина. Или же вспомним такой интересный фрагмент, описанный в очерке С.Смирнова «Брестская крепость». Писатель повествует, как защитники вокзала из подвальных окон обстреливали гитлеровцев, которые рискнули появиться на платформе. Но если обратить внимание на эти окна, можно усомниться в описаниях. Дело в том, что окна находились не в стене: отверстия площадью около одного квадратного метра были вырезаны в... перроне рядом со стеной здания вокзала и закрыты стеклянной плиткой. Свет попадал в подвал по наклонной. Из–за такого устройства окон защитнику подвала, чтобы произвести прицельный выстрел, пришлось бы по пояс высунуться из своего убежища. Скорее всего, немцы довольно просто и без особых потерь закрывали окна листами железа, закидывали вниз гранаты, заливали водой, а защитники отстреливались из глубины подвалов, не давая противнику проникнуть внутрь.
Проанализировав многие воспоминания, очерки и статьи на тему обороны Брестского вокзала, за основу дальнейшего рассказа можно многое взять из воспоминаний А.П.Шихова. Именно он был дежурным диспетчером в ночь на 22 июня, затем девять дней оставался на вокзале и вышел из подвалов одним из последних. Его рассказ, кстати, был самым первым из записанных С.Смирновым. Итак, продолжим с того, с чего начали...
Горели казармы Северного городка, пылало небо над крепостью — это было видно из окон кабинета Алексея Петровича Шихова. Недолго думая, вместе с диспетчером Ширшовым смотал график и спрятал документ за шкаф. Потом коллеги пробежали весь вокзал, ресторан — людей нигде не было. Вышли на перрон. Где–то около 8 утра появился начальник отделения Елин и старший диспетчер Иванов. Послали на Жабинку паровоз с двумя стрелками — проверить путь. Только уехал поезд, как по перрону прошла пулеметная очередь, разорвались гранаты. Надо было срочно найти оружие — поспешили к милиционерам. Начальник милиции выдал наганы. В это время немцы шли по вокзалу с открытой грудью и автоматами наперевес. Отделение милиции, где получали оружие, находилось в здании нынешней дистанции лесозащитных насаждений — это к западу недалеко от вокзала, на Граевской стороне. Со стороны города прибежали около 25 бойцов. Они рассказали, что немцы уже появились и с Московской стороны. После упорных боев в здании вокзала (красноармейцы и милиционеры уничтожили немало немцев), единственным убежищем оказались подвалы вокзала, в которых к 8.00 — 8.30 уже находилось много пассажиров и солдат. А в 10.00 немцы полностью заняли вокзал. Послышался топот кованых сапог и крик: «Кто находится в подвале — немедленно выходить, иначе будете уничтожены!» Половина — пассажиры и железнодорожники — вышли. Солдаты остались. Прошло время, более–менее спокойно переночевали. Ночью появились старший лейтенант, политрук и старшина. Собравшись вместе, выяснили, что в подвале самостоятельно действовали две группы. Объединившись в одну, решили сражаться до последнего патрона. В так называемом «военном совете» приняло участие семь человек — начальник Брестской дистанции сигнализации и связи М.П.Мартыненко, поездной диспетчер А.П.Шихов, старшина Павел Баснев, лейтенант по имени Николай, мужчина в военной гимнастерке и желтом кожаном пальто лет 45, и еще два младших командира.
ВОКЗАЛЬНОЕ подземелье — довольно запутанный лабиринт помещений общей площадью около 1.000 квадратных метров. Подвалы размещаются с трех сторон здания вокзала: с Граевской, восточной и Московской. Под центральным залом подвалов нет. Со стороны привокзальной площади тянется узкий коридор, от которого в направлении реки Мухавец отходят две огромные трубы диаметром почти в рост человека. Назначение труб непонятно. Есть сведения, что под вокзалом некогда текла маленькая подземная речушка, ее закрыли в трубу, так что, возможно, трубы являются частью плана по закрытию речки и недопущению затопления подвалов. Существует легенда, что в царские времена из подвалов был прорыт ход к Волынскому форту Брестской крепости. Один из старейших работников вокзала В.В.Финцклер рассказывал, что в 1944 году, после освобождения Бреста и при разминировании города, при осмотре подвалов эти трубы уже никуда не вели — были засыпаны буквально в десятке метров от входа. При спуске местной диггерской группы в подвал эти данные подтвердились.
Современный вид вокзального подвала .
Есть еще одна важная деталь: на восточной стороне через подвалы проходит капитальная стена, которая делит их на две части. Меньшая часть, с Граевской стороны, в довоенные годы предназначалась для технического обслуживания — здесь находилась котельная. С Московской стороны, очевидно, располагались помещения, предназначенные для складов. Так или иначе, стена разделила защитников вокзала на две части. Судя по рассказам А.П.Шихова, военнослужащие и железнодорожники во главе с лейтенантом Николаем Шимченко и старшиной Павлом Басневым оказались в подвалах с Граевской стороны. С Московской стороны остались милиционеры под командованием А.Я.Воробьева. Правда, в стене, судя по всему, тогда существовал небольшой лаз — его недавно обнаружила наша диггерская группа. Как говорит В.В.Финцклер, существовал лаз и в 1944–м.
...С УТРА немцы начали подходить к дверям, но специально расставленные бойцы каждого фашиста «срезали». На второй день осады враги пустили то ли дым, то ли газ. Кидали паклю, обмоченную в горючее, от которой защитников вокзала очень тошнило, — в баке для отопления бойцы намочили платки и через них дышали. Минут через 40 — 50 немцы попробовали бросать гранаты, но спасали подвальные перегородки. На третий–четвертый день в подвалы со всех сторон начала поступать вода, немцы подтянули к окнам шланги. Но опять же защитников спасали перегородки подвалов, вода затапливала отсек за отсеком, и это давало немного времени для спасения. Немецкие солдаты постоянно пытались спуститься вниз, но красноармейцы удачно отстреливались. 25 июня, согласно рассказам милиционеров, три человека из группы Воробьева вышли из подвалов с Граевской стороны и смогли незаметно выйти из окружения. С наступлением темноты из подвала вышли еще шестеро во главе с Воробьевым. Непонятно только как, прорываясь через Граевскую сторону, группа Воробьева не встретилась с бойцами лейтенанта Шимченко и старшины Баснева и почему одни вышли, а другие остались. На что могли рассчитывать храбрецы, оставаясь еще несколько дней под вокзалом, в кромешной темноте, по пояс, а то и по горло в воде, продрогшие и голодные (из еды была слипшаяся карамель и какие–то остатки продуктов со склада ресторана)? Возможно, защитники подвалов слышали гул боев в Брестской крепости и надеялись на скорый приход Красной Армии? Но с каждым днем надежда слабела...
26 июня немцы подогнали паровоз с мощным насосом и с огромной силой начали нагнетать воду в подвал. Двое суток затапливалось то, что еще не было затоплено. Погибли остатки продуктов, иссякли батареи фонарей. В окна летели газовые шашки. Было понятно, что гитлеровцы не откажутся от плана взять защитников живыми или придумать что–то новое.
29 июня к М.П.Мартыненко подошли два красноармейца. Один из них высказал предположение, что от вокзала к реке Мухавец проходит водосливная канализация, по которой можно выбраться из подвала. Попросили дать им револьвер, чтобы пойти на разведку. Мартыненко дал парабеллум... Через три часа солдаты вернулись ни с чем — подземного выхода найти не удалось. На восьмой день в разведку пошли старший лейтенант, политрук и старшина. Оставшиеся слышали звуки перестрелки. Назад группа не вернулась. Вода между тем добралась до горла. Решили выходить. 29 июня в 9 — 11 часов утра удалось выбраться под навесной перрон. Первыми выползли Мартыненко и Шихов. Взяв с собой куски кирпича, под видом рабочих по уборке территории пытались затеряться. Отошли уже на значительное расстояние, как вдруг три немца настигли их с криком «Хальт!» Ударив прикладами, повели к навесному перрону, где уже находились остальные вышедшие из подвалов. В шеренге пленных было 27 человек, в том числе две женщины — работницы дистанции связи телеграфистка Мария Триггер и телефонистка Оля Кривцова. После четырех суток, проведенных в воде, тела и руки защитников были грязными и сморщенными, виднелись одни глаза и зубы. Истощенных и обросших военных немцы отделили от остальных и отправили в лагерь Тересполя — к пленным из Брестской крепости.
Сейчас точно не известно, оставался ли в подвалах еще кто–либо. В начале 50–х годов, во время реконструкции вокзала при разборке стены и дымовой трубы старой котельной были обнаружены останки четверых человек. Сохранилось оружие, авиационные эмблемы и пуговицы. Вокзальный подвал и сейчас таит много секретов, которые будут напоминать нам о подвиге его защитников, стойкость которых вызвала уважение даже у врагов. Известный немецкий диверсант Отто Скорцени в своей книге написал: «Войска противника сосредоточились в глубоких подвалах вокзала и отказывались сдаваться. Как я узнал позже, пришлось затопить подвалы, так как оказались неудачными все другие попытки взять вокзал».
К сожалению, сегодня не удается установить все имена и фамилии тех, кто погиб при обороне вокзала в Бресте. Среди погибших и умерших от ран были А. Д. Головко, А. Я. Климук, П. И. Довженюк, И. Т. Назин, Л. Д. Елин, В. Н. Соболев, Г. А. Ефремов. Архивные документы подтверждают гибель в немецком плену П. П. Баснева и А. М. Сидоркова. Есть сведения о В. Н. Соболеве, который при обороне вокзала 22 июня был ранен и одновременно с Л. Д. Елиным был отправлен в железнодорожную больницу. Он умер в тот же день и был похоронен в братской могиле во дворе больницы вместе с Елиным. Здесь же похоронили еще 7-8 погибших, но до наших дней их могилы не сохранились. Один из организаторов обороны, А. Я. Воробьев, смог пробиться в город и даже добрался до своей семьи, но кто-то из горожан выдал его немцам. После этого Воробьев был сразу же арестован, а потом расстрелян.