0 просмотренных постов скрыто
Как в Киеве родился бравый солдат Швейк
Ранним утром 24 сентября 1915 года в полку, где служил Ярослав Гашек - будущий автор «Похождений бравого солдата Швейка» сыграли тревогу - приближались русские войска. Это было контрнаступление Юго-Западного фронта под Дубно. Командир 11-й роты поручик Лукаш торопил своего ординарца Франтишека Страшлипку и его товарища Гашека - но они не спешили...
Дело в том, что оба приятеля уже давно хотели сдаться в плен, потому что войной были сыты по горло с самого того момента, как их угораздило на неё попасть.
Гашек старательно и неторопливо наматывал портянки, как будто от этого зависел исход всей компании, а Страшлипка всё возился с верёвкой на рюкзаке с продуктами поручика Лукаша, которая никак не хотела затягиваться. Наконец поручик плюнул и дал дёру на улицу, махнув рукой на откровенно валявшую дурака парочку. Он был последним, кто видел Ярослава Гашека в составе доблестной Австро-Венгерской армии.
Вообще-то Гашек не собирался там служить. Когда император Франц Иосиф I издал универсал об объявление войны, в голове писателя созрел гениальный план, как сделать так, чтобы он существовал отдельно от войны, а она — отдельно от него, и они друг другу в этом мирном сосуществовании не мешали.
Ярослав решил, постоянно переезжая из города в город, избегать призыва. С женой он давно не жил, сын подрастал не видя отца, какой-либо недвижимостью Гашек обременён не был, опыт скитания по обширной Австрийской империи у него был значительный, так что его план вполне мог удаться, если бы не нездоровая тяга к не всегда своевременным шуткам.
При заселении в очередную дешёвую гостиницу Ярославу ни с того ни с сего взбрело в голову в регистрационной книге подписаться русским именем «Иван Сергеевич Толстой из Москвы», а в графе «Цель приезда» указать: «Ревизия австрийского генерального штаба».
Уже через несколько часов незадачливый «косильщик» от армии давал показания в местном полицейском околотке. Его объяснение, что он просто желал проверить бдительность австрийской контрразведки может кого и повеселило, но меньше всего смеяться потом довелось ему самому. Его недельку помариновали в «кутузке», после чего под конвоем препроводили на ближайший призывной пункт.
В ответ на замечания, что ему некогда тратить своё драгоценное время на такое недоразумение, как призывная комиссия, конвоиры пару раз наподдали ему под рёбра — во всех странах мира конвоиры не отличаются особой склонностью к юмору.
Попытка выдать себя за клинического идиота провалилась, так что в конце концов в армию Гашеку отправиться всё-таки пришлось. Его отпустили только на один день домой, чтобы проститься с родными. Его он использовал, чтобы закатить знатную попойку с друзьями и поклонниками его литературных талантов в трактире «На насесте».
11-я маршевая рота 91-го полка формировалась в Чешских Будеёвицах — там Гашек и начал свою службу. Он явился на службу в мундире и раздобытом для смеху цилиндре — штатной фуражки на него сначала не хватило.
Чтобы подольше потянуть время своего нахождения вне пределов фронта Ярослав поступил в школу вольноопределяющихся, но его опять подвела тяга к шуткам по поводу и без. Его выгнали за сочинённую шуточно-похабную песенку «Боже, Англию низринь!».
Затем была неудачная попытка симулировать ревматизм, обвинение в попытке дезертировать с отбытием трёх лет тюрьмы по окончании войны и, наконец, отправка на фронт.
Как Гашек ни хотел избежать войны, он и она всё-таки встретились. Его к ней отвезли в арестантском вагоне.
Ярослав Гашек в австрийской армии.
Если вы читали «Швейка», то вам знакомы командир батальона капитан Сандлер, командир взвода кадет Биглер, старший писарь Ванек. Это всё реальные персонажи, талантливо срисованные Гашеком с окружавших его в армии персонажей. Только подпоручика Дуба не было — человека, который грозился солдатам: «Вы меня еще не знаете, но когда вы меня узнаете, то заплачете!». На самом деле он носил фамилию Мехалек.
Отличавшийся редкостным пацифизмом Ярослав решил искать первую же возможность, чтобы сдаться в плен. Особенно он укрепился в этом своём намерении после ожесточённых боёв, которые 91-й полк провёл под Сокалем, потеряв половину состава ранеными и убитыми.
В этих боях Гашек как-то встретил трёх русских солдат, и тут же с радостью предложил взять им его в плен. Беда в том, что эти бедолаги обратились к нему с точно таким же предложением, только в плен жаждали попасть они сами. В результате разгоревшейся дискуссии победило физическое большинство, и чеху пришлось вести пленных в свой штаб.
Позже в полку ходил анекдот, достоверность которого нынче установить невозможно, что, когда майор Венцель случайно выглянул из окна штаба и увидел, как из-за угла один за другим появляются солдаты противника, он, не мудрствуя лукаво, пустился наутёк, решив, что русские прорвали фронт. Если бы ему чуть хватило выдержки, он бы дождался появления из-за поворота конвоировавшего их Гашека.
За этот «подвиг» писателя произвели в ефрейторы и вручили серебряную медаль «За храбрость» с которой он буквально несколько месяцев спустя и отправился в плен вместе со своим верным товарищем Страшлипкой, многие черты характера которого позже «впитал» в себя незабвенный Швейк.
Дальше в украинской биографии прославленного писателя было несколько лагерей для военнопленных, в одном из которых — Бузулукском, среди 18 тысяч содержавшихся там военнопленных австро-венгерской армии разыгралась нешуточная эпидемия тифа, которая по некоторым оценкам унесла жизни двух третей военнопленных. Гашек тоже заболел, но, к счастью, выздоровел.
Вскоре в лагерь приехали чешские офицеры, набиравшие добровольцев в чешский легион — Чешскую дружину, воюющую на стороне России против Австро-Венгрии, и Гашек с готовностью в него записался — он был сыт по горло серой и тусклой лагерной жизнью. Весной 1916 года он очутился в киевском пригороде Дарница, где находился крупнейший в Российской империи лагерь для военнопленных славян.
Гашека сначала зачислили писарем в 1-й полк имени Яна Гуса. Его житьё-бытьё наладилось, как он того и желал, подальше от боевых действий. Он агитировал своих земляков воевать против Австро-Венгрии и спал на застеклённой веранде канцелярии своего батальона.
Вскоре Гашека привлекли к выпуску выходившей в Киеве чешской патриотической газеты «Чехослован». На страницах издания его имя начинает встречаться с 10 июля 1916 года.
Гашек высмеивал австро-венгерскую военщину, пропагандировал своих земляков взять в руки оружие, для того, чтобы, наконец, отвоевать для Чехии независимость.
Материал его был настолько талантлив, что редактор «Чехослована» — Венцеслав Швиговский включил бывшего военнопленного в редколлегию в качестве ведущего журналиста.
Остроумные фельетоны Гашека значительно подняли тираж киевской газеты, редакция которой располагалась по адресу ул. Владимирская, 36 в помещениях частного отеля «Прага», находившегося в собственности русского чеха Вацлава Вондрака.
Неприхотливый Гашек ночевал в приёмной редакции, часто используя вместо подушки подшивку газет и укрывшись шинелью. Вместе со скромным достатком вернулась и застарелая тяга к шумным компаниям, весёлым попойкам.
Дни проходили в казармах, в Дарницком лагере, в редакции, в любимом кафе «У чешской короны», которое находилось по современному адресу ул. Б. Хмельницкого, 19, возле оперного театра.
Гашек очень много пил, в основном пиво, но не забывал и более крепкие напитки, хотя предпочитал водке вино, даже если оно было сомнительного качества. Работал, как и когда-то дома, быстро и всегда начисто, чтобы не терять зря на редактирование и переписывание время, которое с гораздо большой пользой можно провести в пивной.
Попойки стали приводить к эксцессам.
20 января 1917 года в кафе для посетителей выше среднего достатка «Самадени» Гашек порядком набрался вместе со своим шурином Славой Мейером, офицером русской армии. Ярослав начал шуметь и попал в поле зрения какого-то генерала, который тут же приказал призвать распоясавшегося чеха к порядку. Гашек стал активно возражать, за что его тут же арестовали.
Второй инцидент произошёл месяц спустя 24 февраля 1917 года в кафе «У Золотых ворот» по адресу улица Ярославов вал, 1.
Любимое кафе Ярослава Гашека "У Золотых ворот".
Гашек заглянул сюда с бывшим сербским офицером Талавани. Не спросив разрешения у сидевшего за одним из столиков прапорщика, он плюхнулся перед ним на стул, нарушив всякую субординацию. Тот вполне миролюбиво поинтересовался, почему вольноопределяющийся позволяет себе такую непростительную фамильярность. Гашек повёл себя вызывающе, выйти отказался, нагло заявил: «А знает ли господин прапорщик, кто такой Ян Жижка из Троцнова?», а когда возмущённый прапорщик попытался обнажить саблю, разбил ему о голову бутылку.
Прапорщика из кафе повезли в госпиталь, а Гашека — в Борисполь в гарнизонную тюрьму.
Редакция «Чехослована» не могла обойтись без своего ведущего журналиста, и активно хлопотала о скорейшем его освобождении. Её усилиями Ярослав очутился на свободе через 11 дней.
Он явился в «Прагу» с пачкой мелко исписанной бумаги. Это была повесть «Бравый солдат Швейк в плену».
Спустя несколько дней она вышла в типографии «Чехослована», располагавшейся также в районе Ярославова вала, отдельной книжкой.
Ей было далеко до будущего романа, который писатель будет писать, да так и не допишет на родине, но это было первое появление литературного Швейка «на людях».
Литературного, потому что существовал настоящий человек по имени Йозеф Швейк. Он служил до войны в Праге дворником на Виноградах и вечерами частенько сиживал в трактире «У чаши» — по которому Гашек и знал его ещё в той довоенной жизни.
Этого настоящего Швейка он потом встретил в Дарнице, в лагере для военнопленных и сагитировал перейти на сторону русской армии. Швейк потом даже спас его во время Гражданской войны, когда Гашек воевал за красных, и попался белочехам. Швейку приказали конвоировать Гашека, а он помог тому бежать.
Но тот Швейк не был настоящим прообразом Швейка литературного — им был сам Гашек, который добавил к собственному портрету черты характера и какие-то штрихи своих обожаемых земляков, таких же сибаритов и ценителей жизни, как и он сам.
Комикс 1939 года. Комикс югославский, но его автор - русский эмигрант Иван Шеншин
После издания повести Гашек стал редактором «Чехослована». Прогремевшую вскоре Февральскую революцию и свержение монархии писатель приветствовал в статье «Тёмная сила», посвященной Григорию Распутину.
17 марта он выступал перед своими земляками, обсуждая с ними перспективы развития Чешского легиона, 8 апреля — на митинге перед киевскими рабочими, проводившемся на Бибиковском бульваре (современном бульваре Т. Шевченко).
В это время среди находившихся в России чехов наметился раскол.
В редакцию газеты ворвалась националистически настроенная группа чешских солдат во главе с капитаном Радолой Гайдой.
Радола Гайда
Гашека избили, ему пришлось на время распрощаться с издательской деятельностью. Он вновь встал рядовым 1-го полка имени Яна Гуса, принял участие в сражении под Зборовом, где плохо вооружённые чехи разгромили превышавшие их численно австро-немецкие войска. Гашек был награждён Георгиевским крестом, был избран солдатами в полковой и затем бригадный комитет.
15 ноября 1917 года писатель вернулся в «Чехослован». Он принял сторону большевиков и вступил в публичную полемику с будущим чехословацким лидером Томашем Масариком.
Вскоре Гашек осознал, что среди своих земляков оказался в меньшинстве.
В конце февраля 1918 года он покинул Киев и с головой погрузился в Гражданскую войну, в которой ему предстояло стать членом РКП(б), работником политотдела Реввоенсовета, помощником коменданта Бугульмы и даже… двоеженцем. Но как бы там ни было, именно в Киеве прославленный чешский писатель стал «отцом» легендарного Швейка, за что в первую очередь все мы его и любим.
Показать полностью
11
Каждая собака живет в постоянном страхе, что ее украдут, непременно украдут на прогулке
Приятного чтения!
Ярослав Гашек
Похождения бравого солдата Швейка
ГЛАВА XIV
ШВЕЙК В ДЕНЩИКАХ У ПОРУЧИКА ЛУКАША
V
...
— Да, вот еще что, Швейк, — сказал поручик, когда Швейк уходил на почту. — Как там насчет собаки, которую вы ходили искать?
— Есть одна подходящая, господин обер-лейтенант. Замечательно красивый пес. Но достать его будет трудновато. Завтра авось все-таки приведу. Кусается!
VI
Последнего слова поручик Лукаш недослышал, а между тем оно было очень важным. «Хватает, сволочь, за что попало, — хотел еще раз повторить Швейк, но в конце концов решил: — Какое, собственно говоря, поручику до этого дело? Он хочет иметь собаку и получит ее».
Легко, конечно, сказать: «Приведите мне собаку». Но ведь каждый хозяин зорко следит за своей собакой, даже и за нечистокровной. Даже Жучку, которая ни на что другое не способна, как только согревать своей старушке хозяйке ноги, хозяйка любит и в обиду не даст.
Сама собака, особенно породистая, инстинктом чувствует, что в один прекрасный день ее у хозяина утащат. Она живет в постоянном страхе, что ее украдут, непременно украдут на прогулке. Например, пес отбегает от хозяина, сначала веселится, резвится, играет с другими собаками, лезет на них, не признавая никакой морали, а они на него, обнюхивает тумбы, закидывает ножку на каждом углу (кстати, и около торговки на корзинку с картошкой) — словом, наслаждается жизнью вовсю. Мир кажется ему поистине прекрасным, как юноше, удачно сдавшему экзамены на аттестат зрелости.
Но вдруг вы замечаете, что вся резвость его исчезает: пес начинает чувствовать, что погиб. Тут на него находит отчаяние. В испуге он носится взад и вперед по улице, тянет носом, скулит и в полном отчаянии, поджав хвост, заложив уши назад, начинает метаться посреди улицы, сам не зная куда.
Обладай он даром речи, он непременно закричал бы: «Иисус Мария, меня украдут!»
Были ли вы когда-нибудь на собачьем рынке, видели ли там очень испуганных собак? Это все краденые. Большой город воспитал особый вид воров, живущих исключительно кражей собак. Существуют породы маленьких салонных собачек— карликовые терьеры величиной с перчатку, которые легко поместятся в кармане пальто или в дамской муфте, где их и носят. Даже и оттуда воры стянут у вас бедняжку! Злого немецкого пятнистого дога, свирепо стерегущего загородный особняк, крадут посреди ночи. Полицейскую собаку стибрят из-под носа у сыщика. Если вы ведете собаку на шнурке, у вас перережут шнурок и скроются с собакой, а вы будете стоять и с глупым видом разглядывать обрывок. Пятьдесят процентов собак, которых вы встречаете на улице, несколько раз меняли своих хозяев. И можете купить свою собственную собаку, которую у вас несколько лет назад еще щенком украли во время прогулки.
Но самая большая опасность быть украденной грозит собаке, когда ее выводят для отправления малой и большой физиологической надобности. Особенно много пропадает их при последнем акте. Вот почему каждая собака осторожно оглядывается при этом по сторонам.
Есть несколько методов кражи собак. Собаку крадут или прямо, непосредственно — на манер карманного воровства, или же несчастное создание коварным образом подманивают. Собака — верное животное… но только в хрестоматиях и учебниках естествознания. Дайте самому верному псу понюхать жареную сардельку из конины, и он погиб. Забыв о хозяине, идущем рядом, он поворачивает назад и бежит за вами. Из пасти у него текут слюни, и, в предвкушении сардельки, он приветливо виляет хвостом и раздувает ноздри, как буйный жеребец, которого ведут к кобыле.
На Малой Стране у дворцовой лестницы приютилась маленькая пивная. Однажды в этой пивной в заднем углу в полутьме сидели двое: солдат и штатский. Наклонившись друг к Другу, они таинственно шептались. У обоих был вид заговорщиков времен венецианской республики.
— Каждый день в восемь часов утра, — шептал штатский солдату, — прислуга водит его в сквер, на углу Гавличковой площади. Но кусается, сволочь, зверски. Погладить не дается.
И, наклонившись еще ближе к солдату, штатский зашептал ему на ухо:
— Даже сардельки не жрет.
— А жареную?
— И жареную не жрет.
Оба сплюнули.
— Так что же эта сволочь жрет?
— А черт ее знает что! Бывают такие изнеженные да избалованные псы, что твой архиепископ.
Солдат и штатский чокнулись, и штатский опять зашептал:
— Один шпиц, который был мне до зарезу нужен для псарни у Кламовки, тоже никак не хотел брать у меня сардельку. Ходил я за ним три дня, наконец не выдержал и прямо спросил хозяйку, которая ходила с ним на прогулку, что, собственно, этот шпиц жрет. Уж больно он красивый. Хозяйке это польстило, и она сказала, что шпиц больше всего любит отбивные котлеты. Купил я ему шницель. Думаю, это будет еще лучше. А шпиц-то, стерва, понимаешь, на шницель даже и не взглянул, потому что это была телятина, а он, оказывается, ничего, кроме свинины, не признавал. Пришлось купить свиную отбивную. Дал я ему ее понюхать, а сам бегу. Собака за мной. Хозяйка как завопит: «Пунтик! Пунтик!» Куда там твой Пунтик! Пунтик побежал за котлетой за угол, а там я нацепил ему цепочку на шею, и на следующий же день собака была на псарне у Кламовки. На груди у нее было несколько белых пятен, так я их закрасил черным, никто ее и не узнал… Но другие собаки (а их было порядком) все хорошо шли на жареную сардельку из конины… Все-таки лучше всего, Швейк, спросить прислугу, что эта собака больше всего любит. Ты солдат, фигурой ты вышел, — тебе она скорее скажет. Я уж один раз ее спрашивал, а она на меня так посмотрела, словно колом проткнула: «А вам какое дело?» Собой-то она не больно хороша, попросту сказать — обезьяна, но с солдатом говорить станет.
— А это действительно чистокровный пинчер? Мой обер-лейтенант о другом и слышать не хочет.
— Красавец пинчер! Пальчики оближешь— самый чистокровный! Это так же верно, как то, что ты Швейк, а я Благник. Мне главное — узнать, что он жрет. Тогда я ему дам это и приведу к тебе.
Приятели опять чокнулись. Когда еще до войны Швейк промышлял продажей собак, их поставлял ему Благник. Это был специалист своего дела. Говорили, что он покупал из-под полы у живодера подозрительных по бешенству собак и сплавлял их дальше. У него самого случилось раз бешенство, и в Венском пастеровском институте он чувствовал себя как дома. Теперь он считал своим долгом бескорыстно помочь Швейку-солдату. Он знал всех собак в Праге и ее окрестностях, а в пивной говорил шепотом, чтобы не выдать себя трактирщику, у которого он полгода назад унес из трактира под полой щенка таксу, дав этому щенку пососать молока из детской бутылочки с соской. Глупый щенок, видно, принял его за свою маму и даже ни разу не пискнул из-под пальто.
Благник принципиально воровал только породистых собак и мог бы стать судебным экспертом в этом деле. Он поставлял собак и на псарни и частным лицам, как придется. Когда он шел по улице, на него рычали собаки, которых он когда-то украл. А стоило ему остановиться где-нибудь перед витриной, как мстительный пес закидывал лапу и опрыскивал у него брюки.
* * *
На следующий день в восемь часов утра можно было видеть, как бравый солдат Швейк прохаживался около сквера на углу Гавличковой площади. Он поджидал служанку с пинчером. Наконец Швейк дождался. Мимо него пробежал взъерошенный, шершавый, с умными черными глазами пес, веселый, как все собаки после того, как справили свою нужду. Пес гонялся за воробьями, завтракавшими конским навозом.
Потом мимо Швейка прошла та, чьим заботам была вверена собака. Это была старая дева с благопристойно заплетенными косичками в виде венчика вокруг головы. Она посвистывала на собаку и помахивала цепочкой и изящным арапником.
Швейк заговорил с ней.
— Простите, барышня, как пройти на Жижков?
Она остановилась, посмотрела на него — нет ли тут подвоха, — но добродушное лицо Швейка говорило ей, что этому солдату действительно нужно пройти на Жижков. Выражение ее лица смягчилось, и она вежливо объяснила, как туда попасть.
— Я недавно переведен в Прагу, — сказал Швейк, — нездешний, из провинции. Вы тоже не пражанка?
— Я из Воднян.
— Так мы почти земляки: я из Противина.
Знание географии Южной Чехии, приобретенное Швейком во время маневров в том округе, наполнило сердце девы теплом родного края.
— Так вы, должно быть, знаете в Противине на площади мясника Пейхара?
— Как не знать! Это мой брат. Его там у нас все любят. Человек хороший, услужливый, отпускает хорошее мясо и никогда не обвесит.
— Уж не Ярешов ли вы сын? — спросила дева, почувствовав симпатию к незнакомому солдатику.
— Совершенно верно.
— А чей вы, какого Яреша, того, что из Корча под Протавином или из Ражиц?
— Из Ражиц.
— Ну, как он там? Все еще развозит пиво?
— Развозит, как же.
— Но ведь ему уже небось за шестьдесят?
— Весной стукнуло шестьдесят восемь, — спокойно ответил Швейк. — Недавно он завел себе собаку, и теперь ему веселей разъезжать. Собака сидит на возу. Аккурат такая собачка, как вон та, что воробьев гоняет… Какая красивая собачка, прямо красавица!
— Это наша, — объяснила Швейку его новая знакомая. — Я здесь служу у господина полковника. Знаете нашего полковника?
— Знаю. Очень образованный господин, — сказал Швейк. — У нас в Будейовицах тоже был один полковник.
— Наш хозяин строгий. Когда недавно пошли слухи, будто нас в Сербии потрепали, он пришел домой словно бешеный, раскидал на кухне все тарелки и меня хотел рассчитать.
— Так это, значит, ваш песик? — перебил ее Швейк. — Жаль, что мой обер-лейтенант терпеть не может собак. Я их очень люблю. Он сделал паузу и вдруг выпалил: — Собака тоже не все жрет.
— Наш Фокс страсть как разборчив. Одно время и видеть не хотел мяса, но теперь опять стал его есть.
— А что он больше всего любит?
— Печенку, вареную печенку.
— Телячью или свиную?
— Это ему все равно, — улыбнулась «землячка» Швейка, приняв его вопрос за неудачную попытку сострить.
Они прогуливались еще некоторое время. Потом к ним присоединился пинчер, которого служанка взяла на цепочку. Пинчер обращался со Швейком очень фамильярно, прыгал на него и пытался хотя бы намордником разорвать ему брюки. Но влезапно, как бы учуяв намерение Швейка, перестал прыгать и поплелся с грустным, пришибленным видом, искоса поглядывая на него, словно хотел сказать: «Значит, и меня это ждет?»
Старая дева рассказала Швейку, что она гуляет здесь с собакой каждый день в шесть часов вечера и что она в Праге ни одному мужчине не верит. Однажды она дала в газету объявление, что хочет выйти замуж. Ну, явился один слесарь, вытянул у нее восемьсот крон на какое-то изобретение и исчез. В провинции люди куда честнее. Если уж выходить замуж, то только за деревенского, и то лишь после войны. А выходить во время войны она считает глупым: останешься вдовой, как другие, — больше ничего.
Швейк вселил в ее сердце бездну надежд, сказав, что придет в шесть часов, и пошел сообщить своему приятелю Благнику, что пес жрет печенку всех сортов.
— Угощу его говяжьей, — решил Благник. — На говяжью у меня клюнул сенбернар фабриканта Выдры, очень верный пес. Завтра приведу тебе собаку в полной исправности.
Благник сдержал слово. Утром, когда Швейк кончил уборку комнат, за дверью раздался лай, и Благник втащил в квартиру упирающегося пинчера, еще более взъерошенного, чем его взъерошила природа. Пес дико вращал глазами и смотрел мрачно, словно голодный тигр в клетке, перед которой стоит упитанный посетитель зоологического сада. Пес щелкал зубами и рычал, как бы говоря: «Разорву, сожру!»
Собаку привязали к кухонному столу, и Благник рассказал по порядку весь ход отчуждения.
— Прошелся я нарочно мимо него, а в руке держу вареную печенку в бумаге. Пес стал принюхиваться и прыгать вокруг меня. Я не даю, иду дальше. Пес— за мной. Тогда я свернул со сквера на Бредовскую улицу и там дал ему первый кусок. Он жрал на ходу, чтобы не терять меня из виду. Я завернул на Индржишскую улицу и кинул ему вторую порцию. Когда он нажрался, я взял его на цепочку и потащил через Вацлавскую площадь на Винограды до самых Вршовиц. По дороге пес выкидывал прямо чудеса. Когда я переходил трамвайную линию, он лег на рельсы и не желал сдвинуться с места: должно быть, хотел, чтобы его переехали… Вот, кстати, я принес чистый бланк для аттестата, купил в писчебумажном магазине Фукса. Ты ведь, Швейк, знаток по части подделывания собачьих аттестатов!
— Это должно быть написано твоей рукой. Напиши, что собака происходит из Лейпцига, с псарни фон Бюлова. Отец— Арнгейм фон Кальсберг, мать— Эмма фон Траутенсдорф, происходящая от Зигфрида фон Бузенталь. Отец получил первый приз на берлинской выставке конюшенных пинчеров тысяча девятьсот двенадцатого года. Мать награждена золотой медалью нюрнбергского общества разведения породистых собак. Как думаешь, сколько ему лет?
— По зубам — два года.
— Пиши — полтора.
— Он плохо обрублен, Швейк. Посмотри на уши.
— Это можно поправить. Подстрижем позднее, когда обживется. А сейчас пес еще больше озлится.
Похищенный грозно рычал, сопел, метался и наконец лег, усталый, с высунутым языком, и стал ждать, что с ним будет дальше. Понемногу он успокоился и только изредка жалобно скулил.
Швейк предложил собаке остатки печенки, которые дал ему Благник. Но пес даже не дотронулся до нее. Он лишь посмотрел на печенку и окинул обоих таким взглядом, будто хотел сказать: «Я уже на этом обжегся один раз — жрите сами!»
Пес лежал с покорным видом и притворялся, что дремлет, но внезапно ему пришло что-то в голову, и, встав на задние лапы, он передними стал просить. Пес сдавался.
Но на Швейка эта трогательная сцена ничуть не подействовала.
— Ложись! — крикнул он псу. Бедняга лег, жалобно скуля.
— Какую кличку вписать ему в аттестат? — спросил Благник. — Раньше его звали Фокс. Нужно подобрать что-нибудь похожее, чтобы сразу понял.
— Ну, назовем его хотя бы Максом. Посмотри-ка, Благник, как ушами зашевелил. Встань, Максик!
Несчастный пинчер, у которого отняли и родной кров и родное имя, встал в ожидании дальнейших приказаний.
— Я думаю, его можно отвязать, — решил Швейк. — Посмотрим, что он будет делать.
Когда собаку отвязали, она сразу подошла к двери и три раза отрывисто гавкнула на крючок, рассчитывая, очевидно, на великодушие этих злых людей. Однако, видя, что люди не понимают ее желания выйти отсюда, она сделала у двери лужу, уверенная, что за это ее вышвырнут, как это случалось во времена ее юности, когда полковник строго, по-военному учил ее соблюдать чистоту. Вместо этого Швейк заметил:
— Э, да он хитрый, это прямо иезуитский номер!
Швейк вытянул Макса ремнем и ткнул его мордой в лужу, так что тот долго не мог дочиста облизаться.
Пес заскулил от позора и начал бегать по кухне, в отчаянии обнюхивая свой собственный след. Потом ни с того ни с сего подошел к столу, сожрал положенные на полу остатки печенки, лег к печке и после всех своих злоключений уснул.
— Сколько я тебе должен? — спросил Швейк Благника при прощании.
— Не будем об этом говорить, Швейк! — мягко сказал Благник. — Для старого товарища я на все готов, особенно если он на военной службе. Будь здоров, голубчик, и никогда не води его через Гавличкову площадь, чтобы не стряслось беды. Если тебе еще понадобится какая-нибудь собака, ты знаешь, где я живу.
Швейк дал Максу как следует выспаться, а сам тем временем купил у мясника четверть кило печенки, сварил ее и, положив собаке под нос, стал ждать, когда она проснется. Макс еще спросонья начал облизываться, потянулся, обнюхал печенку и проглотил ее. Потом подошел к двери и повторил свой опыт, залаяв на крючок.
— Максик, — позвал его Швейк, — поди сюда!
Макс недоверчиво подошел. Швейк взял его на колени и стал гладить. Тут Макс в первый раз приятельски завилял своим обрубком и осторожно стал хватать Швейка за руку. Потом нежно подержал ее в своей пасти, глядя на Швейка умным взглядом, будто говорил: «Ничего, брат, не поделаешь, вижу, что дело проиграно».
Продолжая гладить собаку, Швейк стал нежным голосом рассказывать сказку:
— Жил-был на свете один песик, звали его Фокс, а жил он у одного полковника, и водила его служанка гулять. Но вот пришел однажды один человек да Фокса-то и украл. Попал Фокс на военную службу к одному обер-лейтенанту, и прозвали его Макс… Максик, дай лапку! Значит, будем с тобой, сукин сын, приятели, если только будешь хорошим и будешь слушаться. А не то тебе на военной службе солоно придется!
Макс соскочил с колен и начал в шутку нападать на Швейка. Вечером, когда поручик вернулся из казармы, Швейк и Макс были уже закадычными друзьями.
Глядя на Макса, Швейк философствовал:
— Если вот посмотреть со стороны, так, собствендо говоря, каждый солдат тоже украден из своего дома.
Поручик Лукаш был приятно поражен, увидев Макса, который тоже обрадовался, опять увидев человека с саблей.
На вопрос поручика, где Швейк достал собаку и сколько за нее заплатил, Швейк совершенно спокойно сообщил, что собаку подарил ему один приятель, которого только что призвали в армию.
— Отлично, Швейк, — сказал поручик, играя с собакой. — Первого числа получите от меня за пса пятьдесят крон.
— Не могу принять, господин обер-лейтенант.
— Швейк, — строго сказал поручик, — когда вы поступили ко мне на службу, я вам сказал, что вы должны повиноваться каждому моему слову. Если я вам говорю, что вы получите от меня пятьдесят крон, то вы должны их взять и пропить. Что вы сделаете, Швейк, с этими пятьюдесятью кронами?
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, пропью согласно приказанию.
— А если я забуду об этом, то приказываю вам, Швейк, доложить мне, что я должен вам дать за пса пятьдесят крон. Понятно? Нет ли у него блох? Лучше всего выкупайте и вычешите его. Завтра я на службе, а послезавтра пойду с ним гулять.
В то время как Швейк купал собаку, полковник, ее бывший владелец, ругался на чем свет стоит и угрожал неведомому вору, что предаст его военно-полевому суду и велит расстрелять, повесить, засадить на двадцать лет в тюрьму и изрубить его на мелкие куски.
— Der Teufel soll den Kerl buserieren!(47) — разносилось по квартире полковника, так что стекла дрожали.
— Mit solchen Meuchelmordern werde ich bald fertig.(48)
Над Швейком и поручиком Лукашом нависла катастрофа.
...
47 Грубое немецкое ругательство
48 С этими бандитами я живо расправлюсь
Показать полностью
1
Памятник Бравому солдату Швейку
Наверно, самый известный житель Купчино (Санкт-Петербург)
Герой романа чешского писателя Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Показать полностью
1
Патроны как новые
Прошло 75 лет а в земле всё ещё можно найти вещи войны. Немецкое качество боеприпасов даже не удивляет, постоянно находим как со склада!
Показать полностью
5
"ЗОЛОТОЙ ФОНД РАДИОСПЕКТАКЛЕЙ"
Продолжаем публикации радиоспектаклей из моей коллекции.
ЯРОСЛАВ ГАШЕК "ПОХОЖДЕНИЯ БРАВОГО СОЛДАТА ШВЕЙКА"
Похождения бравого солдата Швейка (Радиоспект)
Швейк -Дмитрий Назаров
От автора-Борис Плотников
Также в спектакле заняты артисты.
Алина Покровская,Ольга Васильева,Мадлен Джабраилова,Василий Бочкарёв,Вячеслав Шалевич.
Сергей Ченишвили.Кирилл Пирогв.Альберт Филозов.
Сергей Колесников,Андрей Данилюк.Александр Леонтьев.Андрей Ярославцев.Игорь Марычев.
Автор сценария и режиссёр Дмитрий Николаев
Композитор Шандор Калыш.
Музыка звучит в исполнении солистов ансамбля "Времена года"
Звукорежиссёр Любовь Рындина
Откуда данный спектакль появился у меня в коллекции не помню. Качество звука достаточно хорошее. Это именно спектакль а не аудиокнига начитаная одним актёром.Этот спектакль есть на вездесущем ютубе но там качество звука довольно плохое. Есть и на старом радио, но там только половина спектакля.
Общее время звучания 3ч42 мин 13 сек.
СКАЧАТЬ : ГУГЛ ДИСК https://drive.google.com/open?id=1bm62OFHyGDpO0rD2HGruEbCtEA...
Показать полностью
1
Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка
Иллюстратор И. Семенов, 1975
Показать полностью
9
Не читайте люди Ярослава Гашека...
Ибо вредные мысли будут у вас рождаться после прочтения, например, такого текста:
"Военно-юридический аппарат был великолепен. Такой судебный аппарат есть у каждого государства, стоящего перед общим политическим, экономическим и моральным крахом. Ореол былого могущества и славы оберегался судами, полицией, жандармерией и продажной сворой доносчиков."*
Это же явное и неприкрытое неуважение к власти!
*«Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны»
Показать полностью