Лучшее аниме об истории
Босоногий Гэн (Hadashi no Gen) 1983
Флот и бомба
К завершению Второй Мировой Войны, в мире остались ровно три значимые морские державы. Во-первых, США, обладавшие флотом, заведомо превосходившим все остальные — и экономическими возможностями подстать. Во-вторых, Великобритания, все еще располагавшая вторым по размерам и силе флотом, но не имевшая более возможностей его поддерживать. И в-третьих СССР, флот которого сам по себе был невелик, но опирался на громадный промышленный потенциал второй мировой супердержавы. Мало кто сомневался, что Советский Союз сумеет построить такой флот, какой пожелает.
Все остальные морские державы были вне игры. Военные флоты Германии и Японии были уничтожены. Франция и Италия располагали сравнительно небольшими военно-морскими силами, и не имели больше экономического потенциала для их значимого увеличения. Из нейтральных держав, сколь-нибудь значимым экономическим потенциалом обладала только Швеция, но она не имела морских амбиций. Со всех мыслимых точек зрения, в мире существовали теперь только три флота: американский, британский, и советский.
И всем им предстояло ответить на фундаментальный вызов: атомную бомбу.
Дымные грибы над Хиросимой и Нагасаки фундаментальным образом изменили правила войны. В том числе — и для флота. Атомная бомба представляла собой немыслимую по прежним меркам концентрацию огневой мощи в минимальной массе и объеме. Разрушения, которые прежде требовали гигантского количества боеприпасов и средств доставки, в атомную эпоху могли быть произведены всего одним самолетом, одним кораблем, одним снарядом.
В базовом рассмотрении, помимо чисто тактического (применения атомной бомбы в морских сражения), ситуация выглядела так:
* С одной стороны, атомная бомба давала флоту непредставимые прежде возможности прямого влияния на ход военных действий.
* С другой стороны, атомная бомба существенно снижала значение традиционных для флота возможностей непрямого влияния на ход военных действий.
Рассматривая более подробно, флот получил возможность наносить по неприятельской территории удары, способные производить эффект в стратегическом масштабе напрямую: уничтожать военные базы, гарнизоны, разрушать города и промышленные центры. Эта возможность придавала флоту влияние на ход войны, которого он никогда не имел прежде — решить ход войны без помощи остальных сил — но эта возможность не была уникальной. Те же самые удары могли быть нанесены бомбардировщиками ВВС или дальнобойными ракетами армии.
В то же время, традиционные возможности флота по непрямому действию на ход конфликта — посредством завоевания господства на море, блокады неприятеля, защиты своих и нарушения вражеских коммуникаций — в атомную эпоху, существенно утрачивали значение. Защита коммуникаций и нарушение неприятельских играла наибольшую роль в продолжительном конфликте: в атомной войне, которая могла начаться и кончиться прежде, чем вышедшие из порта транспорты доберутся до места назначения, их значение резко падало. Господство на море наталкивалось на ту же проблему, что и господство в воздухе: оно не могло быть абсолютным, а один пропущенный корабль или субмарина с атомным оружием на борту мог обессмыслить все «господство». Хотя по своему (косвенному) влиянию на ход конфликта эти возможности и не были столь значимы, но зато они были уникальны для флота.
Таким образом, ситуация выглядела так, что в атомную эру флот обретал новые соблазнительные возможности — но за которые ему предстояла жесткая конкуренция с другими родами вооруженных сил. В то же время флот терял свои традиционные неоспариваемые возможности, значение которых ослабевало.
АМЕРИКАНСКИЙ ФЛОТ принял новые правила игры с восторженным энтузиазмом. Свою роль в этом сыграла внутриамериканская конкуренция с новообразованными ВВС США. Авиаторы в открытую провозглашали, что воздушно-ядерная мощь способна решить исход войны самостоятельно, делая все остальные рода вооруженных сил в лучшем случае вспомогательными (в худшем — ненужными). Флоту приходилось в буквальном смысле слова отстаивать свое право на существование: и в этой борьбе, полумерам не было места.
Основной своей целью американский флот видел теперь нанесение стратегических атомных ударов по территории неприятеля. Ради нее были отброшены на второй план практически все традиционные задачи, вроде защиты коммуникаций, высадки десантов и даже уничтожения неприятельского флота. Все они были, в конце концов, обеспечивающими ход войны операциями, в то время как, собственно, войной теперь виделись атомные атаки против военных и гражданских целей. Атаки, имеющие цель поставить неприятеля на колени.
Блестящим примером кардинального перелома в мышлении стал суперавианосец «Юнайтед Стейтс». В исходном проекте, этот корабль мыслился, по сути дела, как подвижная взлетная полоса для стратегических бомбардировщиков — и ничего более! Первые итерации «Юнайтед Стейтс» даже не имели ангаров, бомбардировщики должны были храниться под чехлами прямо на летной палубе. Затем, впрочем, ангар добавили — для небольшой группы истребителей самообороны и эскортирования бомбардировщиков.
С точки зрения традиционных взглядов на морскую силу, такой корабль представлял собой вопиющую аберрацию, поскольку был вообще не способен решать никакую задачу борьбы за господство на море. Однако с точки зрения новой функции флота — решать исход войны — он полностью соответствовал требованиям в ограничениях доступной технологии. «Юнайтед Стейтс» едва ли мог самостоятельно победить флот противника, или обеспечить защиту морских коммуникаций: но он мог сделать все эти задачи малозначимыми, нанеся противнику непоправимый урон в самом начале конфликта.
Нельзя сказать, разумеется, что американцы полностью игнорировали традиционные задачи флота, но интерес к ним был отчетливо минимален.
Проект «Юнайтед Стейтс» не был реализован (авиаторам удалось убедить правительство, что межконтинентальные бомбардировщики B-36 представляют собой лучшее вложение бюджетных средств), но он окончательно оформил отношение американского флота к атомному оружию. В дальнейшем, следование этой логике позволило флоту создать «41 за свободу» — сорок одну атомную субмарину, вооруженную баллистическими ракетами «Поларис» — и планомерно захватить лидирующую роль в ядерном сдерживании, оттеснив на периферию бомбардировщики и наземные ракеты ВВС.
СОВЕТСКИЙ ФЛОТ был в отношении атомного оружия более «осторожен», чем американский. Первые послевоенные программы военно-морского строительства были чрезвычайно старомодными, словно из довоенной эпохи. Частично это объяснялось необходимостью возможно скорее создать хоть какой-то флот, для обороны прибрежных вод и обучения кадров. Частично — влиянием Сталина, который был убежденным ценителем «классического» артиллерийско-торпедного флота. Поэтому сразу после войны, советская военно-морская доктрина рассматривала атомное оружие лишь с тактической точки зрения — как средство нанесения ударов по флотам и конвоям с последующими «добиванием» противника традиционными средствами.
Однако, более осторожное отношение не означало, что советский флот вообще не осознавал стратегической роли атомного оружия. Уже в конце 40-ых — начале 50-ых, советские моряки начали рассматривать оснащение подводных лодок стратегическими носителями атомного оружия: крылатыми и баллистическими ракетами. Основной целью при этом ставилось именно нанесение стратегических ударов, поражение неприятельской (в первую очередь, американской) территории.
Результаты не заставили себя ждать. Уже в 1956 году, в состав советского флота вступила субмарина Б-67 (проект B611) — первый в мире подводный ракетоносец, вооруженный баллистическими ракетами. Хотя возможности и лодки и ракет были весьма ограничены доступным уровнем технологии, тем не менее, это была первая значимая заявка советского флота именно на стратегическую роль.
С этого момента в советском флоте проявляются два отчетливых направления: противокорабельное (уничтожение флотов и конвоев противника посредством дальнобойных крылатых ракет, запускаемых с бомбардировщиков, кораблей и субмарин) и стратегическое (нанесение ударов по стратегическому тылу противника баллистическими и крылатыми ракетами с подводных лодок). В дальнейшем, с подачи Н.С. Хрущева — наглядный пример роли личности в истории, по крайней мере, истории вооружений — к ним добавилось еще и третье, противолодочное (уничтожение подводных ракетоносцев неприятеля до того, как они сумеют нанести удар по территории СССР).
Причины такого «сбалансированного» подхода к новой стратегической роли флота лежат, скорее, в «сбалансированности» советской доктрины в целом. В отличие от США, военные СССР уделяли значительно больше внимания увязке стратегических атомных ударов с прочими операциями, а не рассматривали их как самодостаточное средство достижения победы. Также сыграла роль и специфика межотраслевой конкуренции в вооруженных силах СССР, более... сложная, чем традиционное «противостояние родов войск».
БРИТАНСКИЙ ФЛОТ занял весьма... парадоксальную позицию, сводившуюся к игнорированию стратегической роли атомной бомбы в принципе. Хотя британские адмиралы и были весьма обеспокоены возможностью неприятельских атомных ударов по портам и военно-морским базам, их интерес к нанесению собственных атомных ударов можно было смело признать нулевым.
ричиной столь парадоксального поведения стало упорное желание британского флота оставаться в «зоне комфорта» традиционных (и неоспариваемых!) ролей. Попытка Королевского Флота войти в новую для него нишу стратегических ударов грозила прямой конфронтацией с Королевскими Воздушными Силами (RAF) вокруг неуклонно сокращающегося военного бюджета. В то же время сохранение за собой традиционной роли защитника торговли, средства поддержания господства на море позволяло флоту уверенно удерживать позиции. Как следствие, британские моряки не проявляли ровно никакого интереса к оснащению кораблей крылатыми или баллистическими ракетами, зато очень активно изобретали способы борьбы с... надводными крейсерами-рейдерами (!), в том числе и посредством тактических ядерных ударов по ним.
Чтобы «обосновать» такую позицию, британский флот выдвинул доктрину «войны со сломанной спиной». Вкратце, она сводилась к тому, что обмен ядерными ударами сам по себе не решит исход войны, и за ним обязательно последует продолжительная не-ядерная фаза, которую (ввиду сильного разрушения промышленности) придется вести заранее подготовленными запасами. В таком рассмотрении, разумеется, традиционные «непрямые» возможности флота по-прежнему сохраняли важное значение. Косвенно, эта доктрина подтверждалась рассчетами: анализ ситуации с 132 атомными ударами по Британии с применением 20 килотонных бомб показывал потери в районе 1,6 миллионов убитых и 0,9 миллионов раненных. Потери чудовищные, но все же не выводящие из строя большую часть населения.
Ситуация радикально переменилась в середине 50-ых, с созданием водородной бомбы. Посвященный ей отчет комитета Страша в 1955 году камня на камне не оставил от идеи «войны со сломанной спиной». Рассмотрев ситуацию ядерной атаки против городов Великобритании с использованием десяти термоядерных бомб мощностью в 10 мегатонн каждая, комитет пришел к мрачному выводу, что даже такая «ограниченная» атака приведет к гибели от взрывов и радиации 12 миллионов человек, тяжелым травмам еще 4 миллионов (что перегрузит уцелевшие медицинские мощности), и вынудит еще столько же миллионов минимум неделю не выходить из дома (без воды и электричества), пережидая радиоактивные осадки. Более половины промышленности будет уничтожено, остатки гражданской инфраструктуры ждет коллапс, и единственным способом поддерживать порядок станет прямое военное управление. Вкратце выводы комитета сводились к «сущее опустошение».
На фоне таких леденящих душу последствий первых часов (если не минут!) войны, абсурдность взглядов адмиралов была очевидна. Еще одним аргументом стал Суэцкий Кризис 1956 года. С одной стороны, он показал неспособность добиваться политических успехов без адекватного ядерного арсенала несмотря на успехи конвенционного флота. С другой — стала болезненно очевидна беспомощность торпедно-артиллерийского британского флота, против советских противокорабельных ракет и ракетных торпед.
Хотя в результате именно британский флот и смеялся последним — в конце 1960-ых, роль основного носителя британского ядерного арсенала перешла к нему — это был довольно нелепый смех, поскольку, собственно, флот к этому особых усилий не прикладывал. Причиной радикального изменения внутреннего баланса стала отмена американцами разработки аэробаллистической ракеты GAM-87 «Skybolt», на которую RAF возлагали основные надежды как на перспективное вооружение V-бомбардировщиков. В качестве альтернативы, американцы (после долгих переговоров) согласились продать англичанам БРПЛ «Поларис», что в общем-то вынудило Королевский Флот принять стратегическую роль.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: Рассматривая взаимодействие флота и атомной бомбы в начале атомной эры, мы можем видеть три интересные — и различные — принципиальные позиции. Во-первых, это «позитивизм» («флот ради бомбы!»), характерный для США. Во-вторых, это британский «негативизм» («бомба не имеет отношения к флоту»). Наконец, в-третьих, это относительно сбалансированная советская позиция («флот бомбой не исчерпывается»).
Эти три позиции на момент своего формирования выглядели достаточно хорошо обоснованными и внутренне логичными. Нельзя, однако, не отметить, что распределение данных позиций по странам выглядит весьма... произвольным. Для сравнительно ограниченной ресурсами Британии, например, казалось бы должен был быть более характерен атомный позитивизм — позволяющий флоту гарантированно и обоснованно защитить свое место под солнцем. Вместо этого, британский флот ударился в негативизм, из которого не пожелал вылезать даже когда у RAF начались ожидаемые проблемы с уязвимостью бомбардировщиков и мест их базирования на ограниченной территории островов. С другой стороны, от США следовало бы ожидать более сбалансированного подхода, нежели желание флота оказаться «бомбичнее USAF».
Таким образом можно сделать достаточно интересный вывод: выбранная концепция принятия атомного оружия флотом в конце 40-ых — начале 50-ых не основывалась на объективных факторах. Значительно большую роль в ее формировании играли субъективные факторы (наподобие желания или нежелания участвовать в межотраслевых конфликтах) и сиюминутный анализ ситуации. Все это, ИМХО, хорошо подчеркивает масштабы того переворота, который атомная бомба произвела в военном мышлении.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
В 1957 г ВВС США случайно "уронили" самую большую водородную бомбу | Инцидент на а/б "Кертленд" в Нью-Мексико
22 мая 1957 года бомбардировщик Б-36 под командованием капитана ВВС США Ричарда Мейера, готовился совершить посадку на авиабазе Кертленд в штате Нью-Мексико. Бомбардировщик начал снижение, но неожиданно на высоте 500 метров, когда до аэродрома оставалось всего 7 км, самолёт сильно подбросило вверх. Капитан Мейер всё ещё пытался понять, что же произошло, как вдруг по внутренней связи прозвучало: “Bombs Away!” ("Бомбы сброшены"!).
В самолёте повисла пауза … в тот день на борту их Б-36 бомба была всего одна. Но необычная. Это была МК-17 - самая большая водородная бомба, когда-либо стоявшая на вооружении ВВС США.
Как и в прошлых постах, если вы предпочитаете больше подробностей и деталей, то смотрите это видео. Если вы любите читать, то листайте ниже, там для вас будут фото и факты :)
27 августа 1986 года в одной из американских газет появилась статья о том, что по рассекреченным данным, полученным газетой согласно Закону о свободе информации, в мае 57-го года бомбардировщик Б-36 из 334-й эскадрильи 95-го бомбардировочного крыла, вылетел с авиабазы Биггс в Техасе и направлялся в штат Нью-Мексико на авиабазу Кертленд, которая находилась на окраине города Альбукерке. При подлёте к базе самолёт случайно произвел сброс мощной водородной бомбы.
Бомбу перевозили в Нью-Мексико для планового техобслуживания, который выполнялся недалеко от авиабазы на объекте под кодовым названием “Проект Y” - секретной лаборатории Лос Аламос, основанной в 1943 году в рамках проекта “Манхэттен”, целью, которого было создание атомного оружия.
Именно здесь 16 июля 1945 года впервые в истории были успешно испытаны технологии ядерного оружия, которые кардинально изменили ход Второй Мировой Войны и всей послевоенной истории, в частности.
БУНТ АДМИРАЛОВ
Огромные противоречия между Великобританией, США и СССР, которые в ходе Второй Мировой Войны удавалось хоть как-то сглаживать, после ее окончания, буквально сразу встали в полный рост. Последовавшие вскоре международные кризисы: Иранский кризис 1946 года, связанный с отказом СССР выводить свои войска из Ирана; неожиданные территориальные претензии СССР к Турции; а затем Первый Берлинский кризис 1948 года, окончательно раскололи мир на два непримиримых лагеря.
И снова штабные генералы засели за написание военных планов, ну а учёные за создание образцов нового разрушительного оружия. Но одно дело определить стратегические цели и построить ядерную бомбу, и совсем другое - доставить её на территорию противника, который, ко всему ещё, и находился на другом континенте. В то время единственным способом доставки ядерного оружия была авиация, но первые ядерные “изделия” лёгкостью и компактностью, так сказать, не отличались и для выполнения такой задачи требовался особенный самолёт.
Ещё в 1941 году, допуская возможность падения Британии, Армия США объявила конкурс на создание “супер бомбардировщика”, способного выполнять бомбовые рейды в Европу, действуя с авиабаз на территории США. Проект тогда временно отложили, т.к. оказалось, что выполнить его, при существующих технологиях, было просто невозможно. К теме межконтинентального бомбардировщика вернулись несколько позже, когда у армии США появилась необходимость в самолете, способном достичь территории Японии.
В конкурсе участвовали ведущие компании того времени, такие, как Боинг, Нортроп и Дуглас, но победил проект компании Конвер, получивший обозначение Б-36, и ВВС США сразу разместили заказ на 100 бомбардировщиков.
Что интересно, даже несмотря на то, что текущие задачи ВВС в ходе Второй Мировой Войны вполне эффективно решались, как при помощи уже имевшихся Б-17 и Б-24, так и появившегося в конце войны Б-29 “Суперкрепость”, заказ на постройку сотни Б-36 не был отменен ни в ходе войны, ни после её окончания.
Свой первый полёт Б-36 совершил уже после завершения Второй Мировой Войны - 8 августа 1946 года. Разработка самолёта оказалась невероятно дорогой - более 1 миллиарда долларов, и это ещё не считая стоимости в $ 4 000 000 за каждый самолёт. Для сравнения весь проект “Манхэттен” обошелся американскому бюджету в 2 миллиарда. В итоге первую атаку Б-36 пришлось отражать не со стороны советских МиГ-ов, а со стороны Военно-морских сил США, которые инициировали официальное расследование заказов на постройку Б-36 и в целом политики президента США в вопросах стратегической бомбардировочной авиации.
Жесткое противостояние между президентом и руководством ВВС с одной стороны и командованием ВМС США с другой, в итоге вошло в историю, как “Бунт адмиралов” (Revolt of the Admirals). “Бунтовали” адмиралы, конечно же, не просто за идею, а в первую очередь за бюджетные средства, которые по их мнению стоило направить на постройку авианосцев, а не тяжелых и уязвимых, как они считали, бомбардировщиков.
В ходе долгих разбирательств ВВС США одержали победу и в 1949 году бомбардировщик Б-36 был принят на вооружение.
МИРОТВОРЕЦ
Для своего времени Б-36, получивший неофициальное название “Миротворец” был, без преувеличения, уникальным инженерным достижением в области самолетостроения.
Одной из особенностей бомбардировщика было необычное размещение двигателей - самолёт оснащался шестью, самыми мощными на тот момент, двигателями Pratt & Whitney с толкающими винтами. Подобная компоновка была выбрана, для уменьшения лобового сопротивления, что в свою очередь положительно влияло на дальность полёта.
Но более всего поражали громадные размеры бомбардировщика. Б-36 был и остаётся самым большим поршневым самолётом за всю историю мировой авиации (из выпускавшихся серийно).
“Миротворец” стал первым в мире межконтинентальным бомбардировщиком. Максимальная дальность полёта составляла 16 000 км, а боевой радиус действия в 6 500 км позволял самолету достигать территории потенциального противника, действуя при этом с авиабаз на территории США. Экипаж, обычно состоявший из 15 человек, размещался в двух герметичных кабинах в передней и задней части самолёта. Т.к. большая дальность полёта подразумевала долгие часы в воздухе - например, обычный тренировочный полёт продолжался в среднем около 40 часов; для нужд экипажа в задней части фюзеляжа размещался отсек, в котором находилась кухня (с плитой и холодильником), а также 6 коек для отдыха. Между отсеками члены экипажа передвигались по герметичному туннелю на небольших тележках.
Чуть позже, с целью увеличения скорости и максимального потолка, на самолет начали устанавливать 4 дополнительных реактивных двигателя. Сделав Б-36 единственным серийным самолётом в истории авиации, который имел 10 двигателей. Что в свою очередь породило среди лётчиков слоган Six turning, Four burning ( «Шесть крутятся, четыре коптят»).
И всё это только ради одной цели - доставить смертоносный груз на территорию противника. Бомбовая нагрузка Б-36 для того времени была просто фантастической и составляла почти 40 тонн. Даже сегодня, сравнивая этот показатель с современными аналогами, эта цифра выглядит вполне достойно.
В брошюре «невероятные факты» о Б-36, выпущенной Конвером в 1957 г., среди прочего указывалось и то, что объем бомбового отсека самолета примерно равен трем железнодорожным вагонам.
Для новой роли, которую "Миротворец" был вынужден примерить на себя в послевоенном мире, эта характеристика оказалась критически важной. Б-36 стал первым межконтинентальным носителем ядерного оружия, первые образцы которого были очень габаритными и тяжелыми. Как например, первая серийная термоядерная авиабомба МК-17 длиной в 7,5 м и диаметром 1,5 м. Вес бомбы составлял 21 тонну, а энергия взрыва в 15 мегатонн более, чем в 600 раз превышала мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму. МК-17 была самой большой и тяжелой бомбой в ядерном арсенале США и одной из самых мощных и разрушительных за всю историю.
Именно такая бомба находилась на борту Б-36 Ричарда Мейера.
Я НИЧЕГО НЕ НАЖИМАЛ!
22 мая 1957 года 11:50 утра. Б-36, под командованием капитана ВВС Ричарда Мейера, находился на подлёте к авиабазе Кертленд. Перелёт был коротким - из Техаса в Нью-Мексико, поэтому самолёт был сравнительно налегке, т.к. баки бомбардировщика были заправлены всего лишь на треть.
Самолёт начал заход на посадку и старший лейтенант Боб Карп (Bob Carp) направился в бомбовый отсек. При перевозке ядерных бомб сразу после взлета, согласно правилам безопасности, в держатель бомбы вставлялась предохранительная чека, которая исключала возможность случайного сброса бомбы во время полёта. Но непосредственно перед посадкой, чека снова вынималась, чтобы, в случае технической неисправности самолёта у экипажа была возможность аварийно бомбу сбросить.
Бомбардировщик начал снижение и Боб Карп уже находился в бомбовом отсеке чтобы вытащить предохранительную чеку. Стоя на цыпочках на маленькой площадке, оперевшись одной рукой на бомбу, второй рукой Боб потянулся к бомбовому замку.
Но представьте себе состояние лейтенанта Карпа, когда, вытянув чеку, громадная термоядерная бомба вдруг сорвалась с держателей и, проломив своим весом створки бомболюка, выпала из самолёта.
Как рассказывал затем капитан Мейер в своем интервью в 1986 году:
“Облегченный самолёт неожиданно подбросило вверх метров на 300. После небольшой паузы бортинженер из задней части самолёта доложил по внутренней связи: “Бомба пошла!”. Затем кто-то выругался в эфире: “Вот #^@%*!!!” .......... Возможно это даже был я".
На фото подполковник ВВС Ричард "Дик" Мейер (справа) и старший лейтенант ВВС Джек Вилльямс.
Бортинженер Джек Ресен (Jack Resen) рассказал, что перед ним появился Боб Карп с лицом белее простыни и чекой в руках, который без остановки повторял: “Я ничего не нажимал!”. Сейчас, конечно же, это вспоминается, как веселая история.
Несмотря на то, что системы безопасности на авиабомбе МК-17 по сегодняшним меркам были очень примитивными, возможность ядерного взрыва была маловероятна. Материалы, необходимые для приведения заряда в боевое положение, в бомбе отсутствовали. Но при падении произошла детонация обычного взрывчатого вещества в бомбе. На земле произошёл взрыв, который образовал огромную воронку диаметром 7,5 метров и глубиной 4 метра. Без жертв, к сожалению, не обошлось - взрыв бомбы убил на земле одиноко стоявшую корову. В районе воронки также было зафиксировано небольшое радиационное заражение.
Бомба упала примерно в 7 киломтерах от авиабазы Кертленд и всего в 500 метрах от склада по хранению ядерного оружия “Сандия”. И кто знает какими были бы последствия, вытащи Карп чеку на несколько мгновений позже.
Б-36 доложил на авиабазу, что при подлёте они случайно сбросили ядерную бомбу, и поэтому на полосе их уже встречали “официальные лица”. Было начато расследование и после посадки экипаж сразу же был допрошен.
По одной из версий, считается, что перед взлетом бомбу на держателе немного сдвинули, что вытянуло из под обшивки провод, идущий от замка к пульта сброса. Пытаясь вытянуть предохранительную чеку, старший лейтенант Карп ненамеренно прижал провод, что каким-то образом замкнуло переключатель на сброс. Но точная причина произошедшего до сих пор остается неизвестной. По результатам расследования никаких наказаний экипажа после инцидента не последовало и произошедшее никак не отразилось на их карьерах.
ВВС оплатили фермеру потерю коровы, а также все расходы, связанные по дезактивации места взрыва, которое находилось на участке, формально принадлежавшем Университету Нью-Мексико. Экипаж попросили никому о произошедшем не рассказывать и до 80-х годов этот случай оставался засекреченным.
На момент инцидента в Нью-Мексико и авиабомба МК-17, и бомбардировщик Б-36 уже считались “динозаврами” и, можно сказать, доживали последние дни. Самолёт создавался согласно требований Второй Мировой Войны, которые к концу 50-х, с появлением сверхзвуковых перехватчиков и первых ЗРК, уже мало отвечали действительности.
В августе 1957-го года авиабомба МК-17 была снята с вооружения, а в 1959-м на пенсию ушёл и последний “Миротворец”. На смену ему пришёл новый реактивный бомбардировщик Б-52.
Что интересно, за всю свою карьеру Б-36 ни разу не принимал участие в боевых действиях и не сбросил ни одной бомбы в боевых условиях. Способный нанести сокрушительный ядерный удар по противнику, самолёт всю свою карьеру, оставался одним из главных элементов сдерживания в послевоенном мире. Тем самым, возможно, не допустив начала большой войны и, в какой-то степени, оправдав полученное название “Миротворец”.
Инцидент в Нью-Мексико оставался засекреченным на протяжении почти 30 лет. Что вызвало затем волну недовольства у простых американцев, когда в 1986 году инцидент получил огласку.
И их возмущение можно понять - за время Холодной Войны Министерство обороны США подтвердило 32 инцидента с ядерным оружием, в то время как жители страны-потенциального противника спокойно жили и трудились на благо коммунистической Родины. По официальным данным министерства обороны Российской Федерации ни в СССР, ни, затем в России, за всю историю не произошло ни одной аварии или инцидента с участием авиационного ядерного оружия.
И будем надеятся, что так всё так и будет оставаться.
Вот такая история!
Во имя демократии и гуманизма...
Перечитываю позновательную и интересную (для любителей военной истории) книгу "Закат владыки морей" Питера Смита о боевых действиях британских линкоров во время ВМВ. Из названия понятно, что речь идет о причинах прекращения строительства крупных кораблей после ВМВ.
В конце книги описываются действия против Японии и вот натыкаюсь на абзац: " Были запланированы новые воздушные налеты и обстрелы с моря, но все это было отменено. На Японию обрушился удар, гораздо более ужасный, чем все это, вместе взятое. Атомные бомбы дотла спалили два крупных города во имя демократии и гуманизма. И не приходится удивляться тому, что после этого Япония капитулировала."
Хорошо всё таки быть англосаксом и европейцем. Чтобы ты ни сделал, всегда прав. Ведь ради демократии и гуманизма.