Челентано я обожал с детства, веселый, клевый, невероятно смешной в своей хмурой маскулинной токсичности (вспомним "Укрощение строптивого"), он со своей итальянской манерой петь в нос, с песнями, которые звучали в детстве, кажется, отовсюду, из любого прибора, где есть электричество (я не понимал ни слова, но зачем и нужны были те слова? Когда итальянский звучит так звонко, задиристо и тепло), фактически он был для меня итальянским братом-близнецом Караченцова. А как он танцевал! Никто не мог так танцевать (ладно, только тот же Караченцов и Константин Райкин из Труффальдино из Бергамо). Я напевал его песни, не зная ни слова по-итальянски, наедине у зеркала подражал его движениям. Я хотел бы так же хмуро-маскулинно действовать на женщин, как он. Челентано мой кумир? Нет, я не мог так сказать. Какой из Адриано кумир? Он же смешной! А кумиры не бывают смешными и легкими, это вам любой мальчишка тех времен скажет.
Пришли 90-е. Челентано остался в советском детстве, там, где ярко, солнечно. Там, где меня больше не было. Я вырос. Голос Челентано больше не звучал в моей голове.
В 2002 году я шел от театра-студии МХАТ — мимо Большого театра, рядом с Малым. Я только что провалил прослушивание на актерский и был не в самом лучшем настроении. И вдруг услышал знакомый хрипловатый голос. Песня не была веселой, и вообще, кажется, не напоминала того, старого советского Челентано с ногами на пружинках, но... У меня вдруг пошли мурашки по спине. Человек пел о чем-то очень важном — прямо из глубины бездонной души. Голос доносился из маленького магазинчика с дисками. Я вошел.
- Кто это поет? - спросил я у продавца. Тот пожал плечами.
- Как кто? Челентано. Ты уже пятый спрашиваешь.
Продавец напоминал рыбака, который нашел рыбное место и подсекал очередного любопытного окуня.
Так для меня начался период нового, взрослого и драматичного Челентано. Я купил диск (он был настоящий лицензионный, из Италии, с текстами песен, фотографиями, поэтому нереально дорогой) и заслушал его до дыр. После этого я переслушал все альбомы Челентано и до сих пор слушаю.
Я слушал его озорным, ярким, драматичным. Я слушал его мрачным и безнадежно-насмешливо пессимистичным. Я слушал о светлой грусти по ушедшему другу (да, я теперь немного знаю итальянский), который улыбается тебе радугой после дождя и просит слушать только настоящую музыку.
Челентано мой кумир? Ну что вы, какой кумир. Он же смешной! А кумиры не бывают смешными. Это вам любой мальчишка скажет.

Как я вижу происходящее на Пикабу;)