Приключения антиквара. Глава 1.
Знатно прокашлявшись от хреновейшего кофе, сваренного его секретаршей, Якоб Якобович упёрся лицом в календарь, который цинично показывал 3 февраля. Дело в том, что он с давно забытым детским предвкушением счастья ждал, когда же ему доставят купленную на заказ самую навороченную кофемашинку. А доставка была запланирована аж на 4-е.
Консультант в магазине клялся, что с выбранной кофемашиной справится даже однорукая слепая обезьяна, которую в детстве перешибло молнией, а кофе будет получаться настолько изумительный, что любой бариста-гурман испытает в буквальном смысле оральный оргазм от одного только глотка приготовленного напитка.
Не то, чтобы его секретарша была тупая как пробка, а Якоб Якобович терпел её за иные, оказываемые даже вне рабочего времени услуги. Наоборот, Ира, так звали его секретаршу, была средних лет, не сказать, что красива, но умна и очень исполнительна. Она единственная на каком-то никому непонятном интуитивном уровне понимала все бытовые потребности своего босса, за что и была у него на особом счету.
Ира всегда приходила на работу заранее и как электровеник шуршала по всему офису, наводя в нём порядок и расставляя по своим местам кабинетную утварь, которая за целый день мигрировала по кабинету, умудряясь оказываться в самых необычных местах. Помимо этого Ира ещё и контролировала уборщицу, вышколенную так, что если бы Фреймут пришла собеседоваться на её место, то она бы завалила экзамен на профпригодность, и была бы изгнана со словами: «Фу, быть такой замарашкой!..»
Когда Якоб Якобович заходил в свой заставленный антиквариатом кабинет, то его ждало не мрачное и пыльное музейное помещение, как было раньше, а светлый, чистый и уютный кабинет, в котором легко дышалось и хотелось работать. Все предметы стояли на своих местах, напольные часы заведены, перекидной календарь на сегодняшней дате и самое главное — карандаши наточены. Дело в том, что Якоб Якобович до сих пользовался карандашами, довольно неплохо рисуя ими или делая пометки во время телефонных разговоров.
Причём, по изображениям на листе бумаги можно было с легкостью понять, как идёт разговор. Когда на листе были веселые рожицы и цветочки, то разговор шёл как следует. Если же на листике появлялся человек, то всё хреновасто, ну а если с человечком на бумаге начинают происходить ужасные вещи, это означало, что на том конце провода кто-то либо вкрай охренел, либо непроходимо туп, ведь только эти черты Якоб Якобович больше всего ненавидел в людях.
Якоб Якобович обожал комфорт. Даже больше, он был ему жизненно необходим. И с возрастом его требовательность к нему только возрастала, пополняя коллекцию тараканов новыми причудливыми экземплярами. Не то, чтобы по Якобу Якобовичу навзрыд рыдал психиатор, но в быту с ним было очень непросто. Он терпеть не мог, когда вещи стояли не на своих местах, но сам же имел дурацкую привычку во время телефонного разговора хватать в руки всё подряд и вертеть, пока не надоест, а потом поставить предмет на первое попавшееся место. Так бронзовая статуэтка Наполеона, всегда стоящая на камине, легко могла оказаться на барном столике, а семейное фото, всегда стоящее на его рабочем столе — на книжной полке.
Очень часто, ещё до Иры, Якоб Якобович посреди рабочего дня, находясь в мыле, мог взбеситься от того, что не мог найти на столе пепельницу, которую сам же зачем-то поставил за цветочной вазой. Когда же не находилось ещё и гильотина для сигар или настольная зажигалка — у него начинало рвать крышу с корнями и это чревато было серьёзными проблемами не только для окружающих, которым он ни за что ни про что мог запросто глаз на жопу натянуть, но и для него самого, ведь, когда он начинал орать как дикий бегемот, то лицо его делалось фиолетово-красным и казалось, что он либо лопнет, либо его шваркнет удар. Поэтому, минимум раз в месяц в «Аукционный дом Катрин», который он основал, подкатывала карета скорой помощи. Над ним колдовали и строго настрого запрещали нервничать, намекая, что в следующих раз может понадобиться не «скорая», а катафалк.
В принципе, всё к тому и шло, но один раз на вызов приехала Ира, которая тогда работала фельдшером. Откатав основную программу, измерив давление и дав ему валидол, она уже собиралась уходить, и подойдя к настежь открытому окну, чтобы прикрыть его на проветривание, увидела стоящую на подоконнике статуэтку совы, где ей явно было не место. Взяв её в руки, и оглядев мельком помещение, она подошла к столу и поставила её с левой стороны от монитора, как раз чётко там, где и было её место.
Этим действием она приятно удивила Якоба Якобовича, заставив испытать ощущение, сравнимое с тем, когда у тебя две руки заняты и именно в этот неподходящий момент вдруг начинает чесаться спина. И ты такой говоришь жене, поворачиваясь к ней спиной:
— Дорогая, почеши мне спинку!
И она сходу угадывает место где надо почесать! Даааа! Оно! Согласитесь, что когда сходу это в сто раз круче, чем всё это:
—Левее! Ниже, правее, ниже! Даааа!
Что-то подобное испытал и он, но в силу того, что чувствовал себя всё ещё прихреновейше, просто сделал для себя отметку в голове, что есть всё же человек, который с ним на одной волне, хотя окружающие не раз ему говорили, что проще купить у цыгана золото и не вляпаться, чем найти человека, понимающего траекторию движения его тараканов.
Очухавшись, Якоб Якобович правдами и неправдами разыскал Иру и переманил её к себе, сделав такое материальное предложение, от которого было невозможно отказаться.
В первый день он не мог нарадоваться. Всё на месте, ничего не раздражает. Наконец-то можно спокойно работать и не отвлекаться на поиски необходимых вещиц. Сотрудники тоже были весьма рады, что хоть кому-то удалось залатать крышу их боссу.
Но идеалов не бывает и было одно Но. Якоб Якобович пристрастился под сигару пить элитный кофе, вливая в себя за день по восемь-десять чашек, а с приходом Ирины кофеёчек нифига не радовал, а по большей части вызывал рвотный рефлекс. Поначалу он не придавал этому особого значения, хотя сразу отметил помойный вкус и странный цвет напитка. Он просто в первые дни стал пить всё меньше и меньше кофе у себя в кабинете, но через неделю стал скучать по кофейному аромату, перемешанному с табачным дымом и к ужасу осознал, что его счастье без кофе никогда не будет полным.
И когда же кофеиновый голод довёл расшатанные нервы Якоба Якобовича до предела, он не выдержал и взмолился:
— Ирина Павловна, скажите на милость, что за кофе вы мне приготовили?
— Самый обычный, ответила она, тот, который на кухне стоит в красной фарфоровой банке, в шкафчике над плитой.
Надо сказать, что тот кофе был нифига не самый обычный, а моносорт с вершины колумбийских гор, грамм которого стоил конечно же не как грамм кокса, но порядок цены был схожим.
Сначала он подумал, что его любимый сорт либо спаскудился, либо поставщики в условиях кризиса начали безбожно его бодяжить. Тогда он взял из дому пачку любимого кофе, который никак не мог быть пелёнкой. И опять провал. Кофе был как будто в унитазе приготовленным.
И тут он понял, что дело не в кофе, а в Ире, и несмотря на бесчисленные её плюсы, есть у неё один большой для него минус — она патологически неспособна варить годный кофе. Одни не умеют петь, вторые — танцевать, кто-то даже думать не способен, а вот «суперсила» Иры была в том, что она любой кофе превращала в помои цвета детской неожиданности.
Несмотря на свои чудачества Якоб Якобович стеснялся просить кого-то другого приготовить ему кофе, ведь для этого есть Ира, обижать которую, перепоручив этот ритуал другому, он не хотел. В итоге было принято решение приобрести супернавороченную кофемашинку, но в наличии её не было, пришлось заказывать из Италии, и ожидание растянулось на две недели, потом ещё на четыре дня ждали специалиста по настройке дивомашинки.
В общем, со всеми этими ожиданиями, Якоб Якобович был тёплый. И вот наконец-то настал тот момент, когда машина была настроена, Ира введена в курс дела, и долгожданный кофе вот вот принесут. В трепетном ожидании Якоб Якобович не находил себе места, как вдруг раздались знакомые звуки стука в дверь и вошла Ира, держа на подносе чашечку свежеприготовленного кофе.
С дрожью в руках и в предвкушении блаженства Якоб Якобович взял чашку с подноса, поднёс ко рту, отпил глоток и смакуя проглотил...
Именно этот разъярённый крик я и услышал, сидя в кабинете на первом этаже и собеседуясь на должность младшего помощника аукционного дома «Катрин».