Он здесь очень давно, вечность, так ему теперь казалось. Мечты, умело заманившие его за сотни миль от родных мест, разбились о камень и гранит Санкт-Города, укутанного плотным, удушающим кольцом; так ему теперь казалось. До слёз тянуло в родные степи, где всё понятно, а главное тепло. В этот раз смогу, получится, думал он. У Кульбаева была своя война - Город не отпускал его. Смогу, сумею - так ему казалось теперь.
_________________________________________________________________________________
...когда второй Жираф, измученный страхом и побоями, волочась и спотыкаясь,уже почти взобрался по обледенелому мосточку в кузов самосвала, Замятин решился заглянуть ему в глаза. Жираф почуял это, фыркнул - узнал его. В этой глухой, морозной серости, его - спрятанного в тулуп, но с тем же карабином; вспомнил он того охотника. Когда под красным солнцем угасающего дня своей родной саванны, там, в далекой Африке, брёл он, маленький, к своему тайному ручью, напиться. И среди тысячи опасностей не почуял чужой запах Замятина с подветренной стороны.
- Иди давай!..- хлыстанул кнутом кто-то сзади. Жираф пошёл, всё ещё глядя на него.
- С этим-то что?- спросил куривший рядом рябой водила.
Замятин глянул на первого Жирафа - бездыханный, вытянувший свою длиннющую шею, лежал он на заснеженной дороге, со стеклянными глазами; не отражалось в них ничего из прошлого и настоящего. Водила пнул окоченевшую тушу.
-Не трожь деликатес!!!-крикнул тот, с кнутом и громко заржал вместе с остальными.
-За него под Воронежем и ста рупий не дадут..- Замятин удивился тому, что сказал.
-Мятый, ты чё ? - двигался к нему тот с кнутом.- Очнись, окстись...!
Что-то звенело в воздухе !! Тот уже замахнулся свой плетью, звон был повсюду, Замятин прикрыл голову руками, заорал: .. -Ааа, бляяааа!..
-Да тихо! тихо! Ахахааа!!-весело смеялся кто-то.
-Чё, ааабляяа..- мычал Замятин, махая руками.
-Доброй ночи, придурок.- Ирма улыбалась, протянула ему телефон.- Буль-буль твой звонит, ответь.
-Кто?
-Кульбаев, однокурсник бывший!
Замятин схватил трубку,вскочил, сел на диван.
-Алло! Да, дома.. Откуда звонишь, с таксофона? А, ну да, ты ж без мобилы..Да...да..Ммм.. Щас денег нет..- мычал он, протирая глаза.
Взглянул на Ирму, та стояла вся в дыму, улыбалась.
- Ну ты зайди, - продолжал он.- Ну не знаю, завтра, решим чё-нибудь. А уже завтра едешь?!! Ну щас зайди. Давай..
Замятин положил телефон, посмотрел на Ирму.
-Чё надо ему?-спросила она.
- Денег. Уезжает он что ли..
- Ему-то много должен?
- Где мои сигареты?
- Потом покуришь. На вот, подлечись,- Ирма протянула баклажку с густым сизым дымом, Замятин с шумом затянулся - и зашипело, затрещало укутанное фольгой горлышко.
______________________________________________________________________________
- Хм... Нет денег у него.. найдёшь! - думал Кульбаев, проходя знакомым маршрутом дворы - колодцы.
-Уже давно должен, сказал же, как попрошу - отдашь,- проговаривал он предстоящий диалог. Они учились вместе на одном курсе, вернее Замятин ещё учится, а Кульба уже нет - ушёл со второго курса, увлёкшись Кастанедой и прочей херотой, которую под дымок подсовывал ему Мятый.
-Угораздило меня с ним скорефаниться! - Кульбаев злился на Замятина, но не переставал считать его своим другом.
Вот и парадная, домофон, 112 квартира.
- Буль-буль, ты что ль?! - небрежно и громко отозвался скрипучий голос, послышался смех.
- Открывай, Мятый.
______________________________________________________________________________
- Всё шабишь? Палево же. Воняет аж на первом этаже,- Кульбаев отогревался горячим чаем, оглядывая помещение. Уютная двушка уже походила на лайтовую версию притона.
- Будешь?- Мятый протянул папироску.
- Не.- Кульбаев сморщился, отхлебнул чаю.
Замятин затянулся и на вдохе сказал: - Денех пока нет, дружисче. Всё вложил.
Кульбаев пристально смотрел на него и думал, что его больше раздражает - ДенеХ или Дружисче. Мятый любил коверкать не только слова.
- Мне надо. Завтра еду - на билет наскрёб. Жратва есть в дорогу. Поезд вечером. Приеду туда, деньги нужны будут.
- Обратно-то когда?
- Нескоро,- ответил Кульба, подумав,что лучше б никогда.
В комнату вошла Ирма. Глаза её светились. Не первая баклажка, подумал Кульбаев и улыбнулся ей.
- Вкусный чай? - спросила она.
- Нормальный.
Это ты хорошо устроился, думал Кульбаев. Ирма была очень даже ничего, плюс местная, столичная, можно сказать, да и с жилищем. Как ему удаётся втираться в доверие.?!. Да какое моё дело! Кульбаев поставил кружку на стол.
- Ну так что?
- Смотри,- Замятин достал откуда-то свёрток.- Здесь даже по опту сойдётся с тем, что тебе должен.
Кульбаев взял пакет, развернул.
- Ты угороаешь?
- Там стакан, - улыбался Замятин, прищурив замаслившиеся глазки.
Кульбаев проверил свёрток на вес.
- Ты хочешь, чтобы я взял с собой в дорогу стакан шмали? В поезд? Ты ебанулся?
Замятин щедро швырнул на стол второй такой же.
- Два, дружисче. Это гораздо больше долга, ты знаешь. Всё твоё. Боишься что ли?- улыбался он хитро и очень навязчиво.
- Проценты и бонусы, - добавила Ирма.
Кульбаев хорошо знал себя, но не понимал, почему так легко ведётся на всякую чепушню.
- Бля, ну так-то это выгодно конечно.- выдохнул он. - В розницу так вчетверо уйдёт. Кульба уже забыл и про свою неприязнь, и про завязку, и про опасность.
- Ну так я о чём и говорю!..- Мятый гнусаво рассмеялся и закашлялся.
- Небось под Воронежем за это не дадут и ста рупий! - весело и громко заявил Кульба.
Замятин, выпучив глаза, раскашлялся ещё сильнее.
- Как ты сказал? 100 рупий, Воронеж?- в его голосе слышалось удивление.
- Да, неважно,- понесло Кульбу,- Давай, взрывай, попробуем.
Спустя время Кульба ощущал счастье и полёт фантазии, поглядывал на Ирму, пил чай, шутил, ржал в голос и уже знал кому на родине по старой памяти загонит эти два охуительных пакета. Он кричал, читал какие-то стихи, чувствуя при этом, как рассыпается его бисер. Орала музыка, Замятин что-то с жаром объяснял ему про 100 рупий,спрашивал - Откуда? Нет, откуда ты знаешь?? Как ты понял это?? Потом говорил про каких-то Верблюдов.. или Жирафов.. Говорил, что он, Кульбаев, настолько мёртвый, как тот, первый Жираф, что вытянув шею лежит на дороге. Кульбаев радостно соглашался, что "да, пипец ганьжа убиилаа!.. Аааххххахха.. Но я лучше полезу в самосвал!! И снова смех и гогот, какая-то музыка, кажется и чай был непростой.. И таксисту на чай, обязательно. Общага, сборы завтра, будильник, спать.
_________________________________________________________________________________
В зале ожидания было немноголюдно, но так же по-вокзальному суетно.
Тысячи лиц, косые взгляды, разношёрстная публика,чужая речь, перекрываемая объявлениями диспетчера и свой вокзальный запах. Что я здесь делаю? Еду, домой я еду! И позади останется этот Город. И со мной 2 стакана. О, МарьИванна, о, МарьИванна.. Кульбаев был спокоен и счастлив. Он даже был горд собой. Такое конечно с ним впервые, но"я же не сыкло, ёпта". Правда долго перебирал сумку, думая как бы понадёжнее запрятать свой неожиданный капитал.
Сперва выбор пал на коробку с лекарствами, но как-то он ему не очень пришёлся по душе. Вдруг представил себе неожиданный шмон и.. - А, что это у вас в коробке? Лекарства? Дайте-ка глянем.. Опа! Понятые, посмотрите, что здесь.. Да ну нах! Кульба встрепенулся, всё нормально будет. Мокасины! Суну я их туда, обернув газетой, как будто чтобы обувь не потеряла форму, обрадовался он своей находчивости. Объявили посадку, Кульбаев уверенно зашагал к перрону.
_________________________________________________________________________________
До отправления оставалось минут 15. Он шёл к своему месту, с удивлением обнаруживая, что заняты всего три отсека вагона. В первом расположилась семья и уже разворачивала из фольги курицу. В другом сидели иностранцы, то ли датчане, то ли шведы. Между этими купешками и было его место. Остальной вагон был полностью пуст!
Зайдя в своё купе, или как оно там называется в плацкарте, Кульбаев поздоровался с попутчиками. На нижней месте сидел тучный кавказец, лет 50. Он был уже в майке и шортах. На верхней того же возраста худощавый лысыватый мужичок читал книгу.
Кульбаев представился и протянул кавказцу руку.
- Иосиф,- сипло ответил тот, небрежно поприветствовал и отвернулся. Мужичок сверху оторвался от книги.
- Лаврентий,- тенорком ответил он и взглянул на кавказца. Тот с удивлением посмотрел на соседа сверху, покачал головой.
Прям Сталин и Берия, чуть было вслух не сказал Кульбаев. Репрессии, камера, следак с лампой, тюрьма.. Он тряхнул головой. Это трип, просто трип. Отходняки. Просто ложись спать. Поезд медленно тронулся. Кульбаев расстелил матрац и завалился на верхнюю полку.
_________________________________________________________________________________
я здесь всегда,
я здесь давно и всюду.
когда закончится кино.
я - буду..
Голоса какие-то.. Много. Шум. Постукивают колёса, но что за голоса-то?
Он приоткрыл глаза. Светло, наверное уже день. Лаврентий за кем то очень внимательно наблюдал. Увидев, что Кульбаев проснулся, уставился на него. Кульбаев перевёл взгляд на кавказца, тот что-то кому-то пытался объяснить, получалось у него это наигранно, голос его слегка дрожал, будто он слегка напуган. Рядом с ним, на нижней полке, лежала открытая сумка. Всё замедлилось, окружающее пространство казалось неимоверно тягучим и тесным. Медленно приподняв голову, Кульбаев увидел человека в форме, сидящего на боковом месте напротив. Скрючившись и скрестив ноги, он что-то записывал на большом листе бумаги, не вынимая её из кожаной папки, лежавшей у него на коленях. Локти его упирались с обеих сторон, спина неестественно выгнулась, шея вытянулась так, что казалось, будто голова самопроизвольно болтается на какой-то невидимой пружине. Ему было очень удобно в этой ужасной, сжатой позе. Кульбаев пытался понять что происходит. Сознание медленно стало шевелиться, переходя в звонкую пульсацию. Она усилилась настолько, что Кульбаев на некоторое время перестал слышать перестукивание колёс. Рядом был кто-то ещё, его он не успел разглядеть, однако понял, что это тот, перед кем держал ответ кавказец Иосиф. Спрашивал он громко, чему-то посмеиваясь, даже казался добродушным балагуром. Слова он как-то выкрикивал, съедая начало и конец вопроса так, что Иосиф еле заметно вздрагивал и переспрашивал. Балагур посмеивался и повторял вопрос снова, с каким-то удовлетворением выжимая его суть. Кавказец протянул ему документы, а Кульбаев как можно мягче и тише спросил у Лаврентия: - Что-то случилось?
- У датчан телефон пропал, вот ищут, - весело отрапортовал тот.
-А-а..- только и смог выдавить Кульбаев в ответ.
- А-а-а! Проснулся?- весело вторила ему в ответ появившаяся перед самым носом голова балагура. Взгляд его был размазан, широкое красное лицо, усы, изо рта пахло чесноком и рыбой, смешиваясь с ещё каким-то неприятным запахом. Кульбаев решил улыбнуться. Балагур поморщился и, отведя взгляд, сухо отчеканил: - Щас с товарищем закончим, личные вещи, документы к осмотру.
И снова исчез куда-то. Кульбаев почувствовал на себе чьё-то внимание. Скрюченный оторвался от писанины и,словно застыв, смотрел ему в глаза холодным, колючим, пустым, отвратительным взглядом. Кульбаев кашлянул и поздоровался. Скрюченный ничего не ответил. Лишь Иосиф закивал и выдал что-то типа:- Добры утр..
Кульбаев спрыгнул с полки, потянулся за полотенцем. Затылок свербило - скрюченный продолжал сканирование.
-Я в туалет,ну и покурю ещё,- бросил Кульбаев на ходу.
- Давай недолго,- откуда-то проверещал балагур.
- Блять, блять, блять, блять, сссукаа..- в беззвучном ужасе скорчив лицо, шипел в туалете Кульбаев, глядя на своё отражение в зеркале. Лихорадочно умыл лицо, ещё и ещё. Щас проснусь, проснусь, думал он. Нет, нет, так не должно быть..Это всё нереально же. Проснись,проснись! Бляяааать,нет. Чем ты думал, ЧЕМ ! ТЫ ! ДУМАААЛ!!..Кульбаев вдруг успокоился, затих. Затем чинно высморкался и вышел покурить в тамбур.
О чём он размышлял в эти минуты перед приглашением на казнь? День был такой светлый, яркий-яркий, не по-зимнему приветливый, пушистый. Солнце словно щурилось, улыбалось, будто и не знало, какая хрень происходит в этом неведомо куда идущем поезде. За окном простиралась белая снежная даль, растворяясь в бесконечно - иллюзорных очертаниях горизонта. Снег искрился, играя щедрыми лучами, отражая в замерзшем окне тамбура невероятной красоты узоры. Кульбаев прерывисто выдохнул.
Открыв дверь навстречу неизбежности, он снова ощутил тот самый отвратительный взгляд скрюченного человека. Стараясь вести себя как можно непринуждённей, шатаясь, хватаясь за поручни, он двигался вдоль вагона, и вагон двигался вместе с ним, шипя и переваливаясь с боку на бок, и двигалась Земля, скрипя и прося о помощи.
- Чё долго?- нетерпеливо выдохнул балагур.
- Недолго, вроде..
Скрюченный съёжился над папкой
- Есть у тебя телефон? Где он? - всё также съедая окончания слов, промямлил балагур. Настроение его изменилось, он казался каким-то отстранённым, всем видом показывая, что ему всё наскучило, что вот задаст пару вопросов и они уйдут..уйдут. Кульбаев почувствовал это.
- Нет у меня телефона,- ответил он спокойно.
- Есть, есть!.. - закивал балагуристый и как бы неожиданно осведомился он снова: - Точно нету?
- Нет. Нету.
- Вот и у меня нет! - балагур рассмеялся и очень резко сменив тон, взгляд, да и всю манеру существования, режущим, металлическим голосом, как если бы у него в глотке были сотни стружек, добавил: - Вот и у гражданина туриста нету. Нету! Теперь..
Кульбаев почувствовал за спиной одобрительное мычание датчан. Он даже не видел их, не запомнил их лиц, не разглядел.
- Ну телефоны пока не у всех есть,- задумчиво предположил Кульбаев. Это было правдой, сотовые тогда только-только стали появляться. У Мятого,конечно, уже была мобила. Да ну тебя напрочь, Замятин, сука! Тоже мне друг, блеать..
Кульбаева слегка познобило, он поёжился.
- Кто такой, куда едешь?- балагур знал своё дело.
- Домой еду.
- Паспорт, билет. Личные вещи к досмотру.
Кульбаев подал документы, полез за сумкой. В затылке снова засвербило.
- Запрещённое что-то с собой везёте? колющее, режущее?..
- Да нет.. А, ножик есть раскладной.
- Показывай.
Скрюченный записывал данные в протокол, балагур, вертя ножик, смотрел на Кульбаева.
- Товарищ капитан,- вдруг осмелел Кульбаев,- это же для продуктов.
- В сумке что?
- Вещи, одежда там.. Ну и всё такое.
- Показывай показывай! - торопил капитан.
Кульбаев незаметно выдохнул. Всё такое, блять! Что ты лепишь? Это же не шутки ни хрена. Не шутки, бляаать!!! И тут какой-то писклявый голосок заверещал жалобно: - Товарищ капитан, простите меня пожалуйста. Я не сказал вам, у меня тут вон чё.. Но это не моё!!
Кульбаев молча расстегнул сумку и почувствовал как забила его мелкая, сырая дрожь.
Иосиф сидел неподвижно, Лаврентий лежал, с интересом разглядывая происходящее. Но их как бы не было, не было и всё! Вместо этого чувствовалось что-то большое, пустое, бездонное..
Он точно помнил расположение вещей в сумке. Сверху одежда - свитер, джинсовка, штаны, трико, трусы, носки, футболка. Потом коробка с лекарствами. Ниже - диплом, трудовая, все документы. А под ними те самые мокасины, набитые шмалью с повышенным содержанием каннабиса. Там, на самом дне.
- Тааак,- капитан ощупывал вещи быстро и профессионально. Лишь на джинсовке задержался подольше, проверяя все карманы.
- Что в коробке? Лекарства? Ну-ка, давай сюда..
У Кульбаева потемнело в глазах.
Нет! Это уже было, нет,нет. Или не было.
Скрюченный закончил писать. Кульбаев чувствовал, что слабеет. Ноги стали подкашиваться, руки дрожать, посмотрел на них и удивился - внешне это было незаметно. И тут он глянул вниз.
Под ногами явственно увидел разверзшуюся пропасть, самую настоящую, чёрную, страшную и сотни, тысячи рук тянулись к нему, хватали за ступни, колени. Капитан что-то спросил, указывая на пузырёк.
- Это от желудка,- ответил Кульбаев. Скрюченного тоже заинтересовало содержимое коробки, он копался в ней, орудуя шариковой ручкой. Кульбаев снова посмотрел вниз.
Пропасть становилась всё шире, серые костлявые руки хватали уже цепче, уже были слышны какие-то вопли; но он стоял посреди этой пропасти, стоял и не падал! Он видел всё это, даже ощущал, но был как бы вне происходящего. Да всё нормально будет! Видение вдруг ослабло, дрожь не унималась и становилась заметной.
В это мгновение он закрыл глаза и чётко мысленно произнёс:
- Господи! Отец! Сын! Святый Дух! Кто-нибудь из вас троих явитесь, помогите мне пожалуйста.
В голове раздался звон колокольный. Звон этот оглушил всё происходящее. Он был чистый, он был Светом. Кульбаев отчётливо увидел это в своей голове. Вспышка сияния озаряла, звенела!! - И это было всегда, почему я это не видел?? - изумился он. Свет быстро разрастался, выйдя за пределы кульбаевской головы, за пределы вагона, белой заснеженной дали, всего Пространства!! И внутренняя глубина его так же оказалась Безмерна, развиваясь и закручиваясь, устремлялась к сути бесконечного, чья природа абсолютна и непостижима!!!!
Мягкий голос, но твёрдый, сказал откуда-то:
- Ну что же ты, Сын мой. Я ж есмь и Отец, и Сын, и Святый Дух.
Кульбаева затрясло. Всё его обмякшее тельце забилось как у припадочного. Менты копались в коробочке, он смотрел на них и думал - они что, не видят???!! Глянул снова на свои руки - они были спокойны. Но дрожь била всё его тело! Какая-то внутренняя немыслимая по силе и воздействию вибрация окутала всё его истинное существо.
Кульбаев понял! Он чуть не вскрикнул, понял!
- Троединство Божие! Отец, Сын, Святый Дух... я - то думал это три разных чувака!
Осознание этого Единства перекрыло все Радости, всё изведанное Кульбаевым стало прахом, пылью! Он был с частью этой Радости! С частью! Счастью!
Кульбаев глянул под ноги, пропасть исчезла, не было ни рук, ни воплей - лишь затёртый, маслянистый пол вагона.
- Что там ещё в сумке? - рявкнул балагур. Кульбаев молча достал диплом, протянул ему.
- Ооо, ты у нас актёр!!!! - обрадовался капитан. Кульбаеву почему-то захотелось обнять капитана и радостно признаться ему, что он везёт с собой 2 стакана охуительной наркоты!! Вместо этого он сдержанно улыбнулся.
- Нашол!!! Нашол тлэфоон!-завопил за стенкой датчанин. Затем выбежал, чтобы показать всем свою дорогую сверкающую игрушку как отражение своей неописуемой радости : - Тлэфоон!
- Иииии, яб тваю мат ! - выругался Иосиф, зыркнув на иностранца так, что улыбка с его лица исчезла, а следом и он сам.
Кульбаев посмотрел на милиционеров - их лица застыли в гримасах удивления и ещё непонятно чего. Менты стали как бы ненастоящие, словно их держали нити, как у кукол-марионеток; будто кто-то игрался, наслаждаясь их угловатыми и нелепыми движениями.
- Держи, артист! - балагуристый кэп протянул Кульбаеву диплом и добавил: - Хотя за него под Воронежем и ста рупий не дадут! И рассмеялся. Скрюченный впервые разинул рот в кривой улыбке, обнажив жёлтые корявые ряды зубов.
- Больше ничего не надо доставать? - весело спросил охуевший от происходящего Кульбаев.
- Не надо! - крикнул капитан и юркнул в купе к иностранцам, скрюченный последовал за ним. Иосиф смотрел на Кульбаева, взгляд его был полон тоски и сострадания. Он тут же смахнул это и привычным тоном, да погромче, ещё раз обругал ебучего датского принца.
Кульбаев медленно собрал вещи, ощущая, что дрожь стала выходить наружу - руки тряслись, его колошматило. Лаврентий отвернулся к стенке, Иосиф мешал ложечкой сахар в стакане и глядел в окно. Кульбаев забрался на свою полку. Менты ушли не попрощавшись, датчане приутихли.
Спустя какое-то время пространство зажило обычной жизнью. Лаврентий спал, Иосиф тоже. Кульбаев молниеносно вскочил, полез в сумку, достал содержимое из мокасин, сунул в пакет и быстрым шагом направился к туалету. Закрывшись, постоял какое-то время, глядя в зеркало.
Затем ёбнул кулаком по стенам, по двери, ещё куда-то...и разразился неистовым, беззвучным плачем, согнулся, сел, хрипел что-то нечленораздельное, давился слюной, шипел и разрывался. Казалось вот-вот и лопнут ушные перепонки, из глаз струёй польются кровавые слёзы, треснет что-то в районе шеи и голова его отвалится и взорвётся, разлетится на куски. Молча рыдая взахлёб, вынул из пакета оба свёртка, растерзал их, распотрошил, высыпал содержимое в унитаз, произнося какие-то немыслимые проклятия, беспощадно давил, пинал ебучую, скрипучую педальку смыва воды.
Дрожь не унималась до самого дома. Лёжа на полке, уткнувшись носом в подушку, он только и слышал: - Ну что же ты, Сын мой... Что же ты.