Крюк. Часть 1⁠⁠

День зимнего солнцестояния для компании заканчивается трагедией. Павел пытается доставить пострадавшего друга в больницу с тяжелым ожогом спины, но по пути они попадают совершенно в другое место. Больница кажется заброшенной лишь на первый взгляд. Здесь свои постояльцы, правила и хозяева, а санитаров лучше обходить стороной.

***

Новенькие… сколько времени он не видел других людей? Сам когда-то был таким. Невольно ухмыльнулся, осмотрел прибывших, но в груди даже не кольнуло. Размытые, бессмысленные для него физиономии, но…

Взгляд остановился на стройной брюнетке, на лице которой практически не было макияжа, но парень почувствовал, как в штанах набухает и кровь отливает от головы. Сразу припомнил свое первое появление и хищные взгляды мужиков в сторону его сестры. Сейчас Павел смотрел на девчонку таким же зверем и, казалось, даже не понимал, что она уловила этот взгляд. Все трое с опаской осматривали его — одичавшего, кудлатого бомжа в изношенном тряпье.

— Слышишь, мужик? Где тут от ментов спрятаться можно? — на лбу парня красовались солнцезащитные очки. Единственное, что приметил Павел, — бля буду, мы ничего не сделали! Загнали нас просто, как скотину.

Все они в чистом, от их одежды пахло костром. Костер… как же приятен был этот запах.

— Эй, мужик?

Паша встряхнул головой, жадно втянул ноздрями воздух, остро почувствовав от новеньких стойкий, алкогольный дух. Парни, тем временем, нервно озирались по сторонам, взгляд цеплялся за обшарпанные стены больницы.

— Просто так, говоришь, загнали? Пьяное вождение, да будет вам известно, это не просто так.

— Да мы догнаться поехали, что теперь? Машину только угробили…

— Яма?

Парни недоуменно переглянулись, но, по итогу, покивали.  Паша знал, что спросить.

— Зачем тебе очки? Ночью их носят либо слепые, либо дебилы.

Лицо парнишки искривила едкая обида.

— Светобоязнь, загугли…

— Понятно. Дашь глянуть? Чуть позже верну, будет еще время, — Павел ухмыльнулся.

При взгляде на него, у прибывших едва мороз по коже не шел. Как под гипнозом, парень снял очки и отдал их незнакомцу. Тот осмотрел их, примерил.

Он отвлекал себя как угодно, лишь бы не смотреть на девушку. Не то время сейчас, чтобы растрачивать себя на такие желания. Вот как уйдет, целая жизнь будет впереди. А там этих девок — видимо-невидимо. Вот смешно будет, если он упустит свой единственный шанс, кувыркаясь с этой красивой, невысокой, наверняка тщательно выбритой…

Он в очередной раз встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, однако еще одно жгучее желание никак не давало ему покоя, пусть прошло уже много времени.

— Курить есть?

— Д… да, — один из парней протянул ему пачку, но Паша забрал ее целиком, — эй, всю-то куда?

В пачке было всего десять штук и зажигалка. Недолго думая, он достал одну, закурил, сделал первую затяжку и сразу закашлялся.

— Еще купишь, деньги есть, думаю. Пойдем…

Трое, как бараны, последовали за сомнительным пастухом. Однако, больше идти было не за кем.

— А ты тут чего, местный что ли?

Паша иронично улыбнулся, голова непривычно закружилась, но было так приятно снова закурить.

— Местный…

— Бомж что ли… — тихо хмыкнули позади, но Павел на это внимания не обратил. Он привел новеньких к больничной палате, открыл дверь.

— Здесь не найдут. До двенадцати тут посидите, потом они вас искать не станут, смена меняется…

Трое прошли внутрь палаты, осмотрели скромное убранство — пять коек, две не заправлены, в углу приспособлен телевизор, неподалеку от которого разбросаны пустые бутылки.

В глазах прибывших еще не было того страха, но он начинал медленно подбираться, окутывая сознания троицы едва ощутимой, липкой пеленой. Они не замечали глубоких борозд на стенах, скверной атмосферы в коридорах. Не обратили внимания на легкую, словно нетерпеливую рябь стен некоторых палат, что чувствовали свежую кровь.

— Располагайтесь, в телефоны залипайте, осталось подождать-то…

На этих словах Паша закрыл дверь палаты первых…

Сделал несколько шагов в сторону, в голове проскочила мысль привалиться к стене под давлением остатков совести — все-таки не каждый день обрекаешь людей на такое. На часах была половина двенадцатого, у троицы почти полчаса, чтобы выбраться. Но Павел даже не попытался их выпроводить.

Они нужны здесь…

Выдохнув, он вспомнил о стенах. Нельзя… все-таки, никогда не знаешь, какая из них может быть опасна, а проверять не очень-то и хотелось.

Только троица не выходила у него из головы. Вернее — запах костра от их одежды, который освежил воспоминания Паши о роковом дне Стояния. Тогда он с друзьями тоже хорошо провел время…

***

В тот день он не раскрывал сестре своих планов — хотел сделать сюрприз. Договорился с Мишей, чтобы устроить небольшую встречу у того на даче.

Обычно хозяин дачного участка не любил собирать много народа. Некомфортно ему, видите ли, лучше втроем или вдвоем. Но тогда даже Миша размяк — ведь с Пашей должна приехать и его сестра. Щупленькая, скромная девчушка Марина или, как он любил ее называть — Марька. И еще просто любил.

О том, как Миша относится к Маринке, знали немногие. В отличие от подруг, он хранил свой секрет в строжайшей тайне, но Паша все-таки его друг, поэтому круг знающих лиц расширился до трех единиц.

Марина тоже знала, но помалкивала, не распространяясь раньше времени. Сначала догадывалась, а потом все поняла — Мишка втрескался в нее по уши.

Иначе как объяснить его искрящийся, почти физически ощутимый взгляд после того случая, когда вечером, во время их пьянки Марька вернулась с подработки и пошла в душ. Межкомнатные двери в квартире были старые и просто плотно закрывались без всяких задвижек.

Мишка умудрился испачкаться, поспешил в ванную и спьяну даже не почувствовал, что дверь была плотно закрыта. Так и увидел он Марину, переминающуюся с ноги на ногу и натягивающую голубые трусики в горошек. Эта картина запомнилась ему навсегда.

Ради этой девчонки Миша готов был стерпеть и десять человек у себя на даче, лишь бы только среди них оказалась Марька… но дело ограничилось шестью людьми.

Весь сюрприз Паши испортила его девушка — Олеся. По большому секрету рассказала об их планах на выходные, а через всех друзей и подруг информация змеиным клубком докатилась до Маринки. Тут отвертеться не получилось, пришлось признаваться в своих в своих планах.

***

Когда собрались на даче, Паша занялся мясом и отбросил мысли о том, как по дороге в поселок машина угодила колесом в яму. Насаживая куски свинины на шампур, он задумался о другом. Вспоминал, через что ему пришлось пройти вместе с сестрой. Как однажды они скрывались на этой самой даче и молились… отчаянно молились. Ведь они с Мариной сами когда-то были этими кусками мяса, которые вот-вот могли угодить на шампур. До мангала дело бы не дошло, а вот до морга — запросто.

У них была относительно нормальная семья до момента, пока преждевременно не скончался отец. Маринке было всего одиннадцать, а ее брату пятнадцать.

От хлынувшего на материнскую душу горя, последняя надежда Паши и Марины на нормальную жизнь — их мать, начала закладывать за воротник, и это запустило механизм ее преждевременной кончины. Спустя несколько лет она познакомилась с мужчиной, который успешно прописался в квартире, как сожитель, затем как муж, собутыльник и самое худшее для детей — как отчим.

Когда преставилась и мать, бабушка по линии отца не захотела связываться с отчимом. Это все, что Паша знает. Как они решили вопрос с квартирой — он до сих пор не ведает. Зато прекрасно помнит, в какой кошмар превратилась их жизнь без матери, особенно с новыми сожительницами.

Нескончаемые пьянки, драки, целые свалки мусора на кухне и по всей квартире каждое утро. Как Паша просил сестру оставаться в комнате, а сам шел проводить инвентаризацию жилья на предмет очередного срача.

Хорошо, если просто надо было открыть все окна для проветривания, собрать в мешок пустые бутылки и по необходимости выпроводить несколько пьяных, лишних тел, не дай бог еще руки распускать начнут. И только потом уже он делал завтрак и звал сестру.

Хуже, когда приходилось вымывать лужи рвоты, если они на полу, или же застирывать ковры, коль совсем не повезет.

И хорошо, думал он про себя, что сестра не видела всего этого кошмара. Но Марине пришлось пережить и не такое.

Когда ей было пятнадцать, Паша вернулся домой с учебы злой и не выспавшийся из-за раннего подъема, готовки завтрака для себя и сестры, а так же уборки квартиры. Ему давно все это осточертело, а когда он увидел пьяного отчима, который зажимал на диване Марину, бьющуюся в слезной истерике, а его грязная, засаленная рука возилась у нее в шортах, тормоза сорвало окончательно.

Очнулся он, когда услышал хрипы отчима. Голова его была проломлена, рядом лежала сковородка вверх дном с бурой мазнёй на логотипе «Tefal». Хрипел тот из-за одышки, а потом его вырвало желчью и кровавыми сгустками — Паша хорошо поработал ногами, запинывая отчима в приступе истинного, звериного бешенства.

Парень собрал все, что смог унести, в том числе деньги, которые нашел у отчима, и они с Мариной ушли. Сестру отвез к бабушке в Толоконцево, а сам вернулся в Нижний и стал решать вопрос дальнейшей дислокации. Оставаться у бабки не вариант, на учебу ездить далеко, да и не факт, что ублюдок туда не заявится.

Отчим… Паша надеялся, что он сдохнет там, в квартире. Так и останется валяться никому не нужный, пьяный выродок. Было страшно, ведь он даже не постарался протереть ручку сковороды, но возвращаться не думал.

Смог устроиться на завод разнорабочим, вскоре ему выделили общежитие при предприятии. Три тысячи в месяц для него было много, но всяко дешевле съема. Он заселился в скромную обитель вместе с сестрой и знать ничего не хотел о той квартире. Об отчиме тем более. Как позже выяснилось — тот выжил.

Вызвал скорую помощь, пролежал три месяца в больнице, а на вопрос о заявлении в полицию и о том, кто его так приласкал, не смог ответить. Разглашать подозрения, что его избили, защищая пятнадцатилетнюю девчонку, которая ему давно приглянулась, мужчина не стал, как и писать заявление.

Все это им рассказала звонившая бабушка, поведавшая про отчима, который весь на нервах ломился к ней в дом, обвиняя старушку в том, что она прячет ЕГО девочку, то есть Марину. И укрывает гребаного выблядка, то есть Пашу.

Его едва не трясло от злости, как трясет садиста-живодера, что измывался и мучил кошку, а она от него умудрилась сбежать и забраться на дерево, где он не может ее достать.

Мужчина вспоминал Марину, ее боязливый взгляд маленькой, беззащитной кошки, которой от него некуда деться. Как позже выяснилось — есть куда.

До побега, за все это тяжелое время, у брата и сестры зародилась традиция. Один день в году они молились. Нет, не Богу. Учитывая их тяжелую судьбу, в Него они не верили по определению. Лишь на зимнее солнцестояние, в самый короткий день в году, когда тьма передает права свету, при этом устраивая самый щедрый и прощальный разгул, они молились. Молились силам этого дня.

Только на их молитвы никто не отвечал.

***

Однако, возможность побега и то, что им удалось залечь на дно, они сочли за благо свыше. Или не совсем свыше, но это было неважно.

Скоро Паша смог пробиться на другую должность при цехе, добился повышения зарплаты и обеспечил комфортную, съемную однушку. Среди коллег он нашел двух друзей, Егора и Мишку, с которыми иногда любил проводить время вне работы. Но ребята взрослели, частые гулянки начала постепенно оттеснять в сторону личная жизнь, что сбор всех друзей в один день считался вопросом везения.

И вот уже который раз подряд, спустя годы с момента устройства на завод, все звезды сошлись на последних числах декабря. Собрались у Мишки на даче. Там же Паша начал замечать, как его друг обходителен с Маринкой. Грядущие размышления о том, какой может быть в перспективе эта пара, прервал внезапный звонок.

— Да? Кто это?

В ответ он услышал голос пьяного отчима на фоне завывающего ветра.

«Думал, я не найду вас, гаденыш? Я щас приеду и вас там всех закопаю, ур-роды, но Мар-рину заберу. За все ответишь, гнида»

Уезжать ребята не стали, но баня и шашлык накрылись медным тазом. Печь и камни в бане залили водой, мангал ждала та же участь. Везде был погашен свет, компания отсиживалась на чердаке при свечах. Марину и Пашу едва не трясло от страха, но Миша их уверил, что даже если отчим и знает адрес, в дом попасть не сможет.

На чердаке они пробыли до полуночи. Страх перед отчимом снова сковал ледяной коркой, напомнив брату и сестре о позабытой традиции, которой они придерживались в этот день. Они спустились с чердака и, оставшись наедине, вновь отчаянно молились. Надеялись, что силы этого темного дня укроют их от отчима.

Склонюсь к тебе в мольбе защиты,

Убереги ты кровь мою,

В объятиях вечных удержима,

Пред дланью Нижней трепещу…

Следующую часть они повторяли уже вдвоем.

Всем силам я душой взываю,

Пред Миром Нижним поклонюсь,

Сплетите нить, взойдите ввысь,

Я даже Тьмы не убоюсь…

Это был их день…

***

Ночь прошла спокойно. Только на следующий день Миша выяснил, что в поселке, относительно недалеко от них, был найден каршеринговый автомобиль с пробитым колесом, а так же с открытой настежь дверью. Поиски того, кто бросил машину в таком состоянии — успехом не увенчались…

***

Шло время, миновал новый год, но невзирая на опасения — все было спокойно. Буря обошла их стороной. Однако Паша еще долгое время запрещал Марине покидать квартиру без надобности и заставил ее носить с собой перцовый баллончик.

Но все это было напрасно, отчима они больше не видели и звонков с угрозами не получали. Ни в следующий месяц, ни в последующие годы. Простыми словами — как в воду канул.

Их в последнюю очередь волновала судьба этого человека. Сгинул — и хорошо. Может, по дороге потянуло проблеваться, да рухнул где-нибудь в снег и замерз насмерть. По весне оттает очередной подснежник.

А вот когда он был объявлен без вести пропавшим, брат с сестрой облегченно выдохнули. Там и бабушка с квартирой вопрос решила.

И только потом, не отягощенный платой за съем, Паша выучился на права и задумался о покупке машины. На очередной встрече с друзьями познакомился с Олесей, которая в будущем стала его девушкой. Ну, а дальше пошло, как говорится, поехало.

После загадочной пропажи отчима, жизнь у него складывалась, по его мнению, хорошо, даже идеально. Простыми словами — катался, как сыр в масле, и в ус не дул.

***

Воспоминания Паши оборвал голос Егора.

— Чего залип? Угли раздуй, а то так и будем сыромятину жрать.

Он опомнился, сделал что нужно, перевернул шампуры и глянул в сторону бани. Хотелось уже поскорее оказаться там, внутри, а не на крепком морозе.

Девушки вышли из дома и прошли всей гурьбой в баню, Миша принес полотенца, показал, где что лежит, предупредил о печи, что та довольно горячая.

В бане было уже жарко — от печи и вправду жарило, как от Гефестовой кузницы.

Вскоре шашлык был приготовлен окончательно, в мангале снова разожгли огонь. Мясо унесли в дом, а парни продолжали сидеть в самом уютном уголке Мишиного участка.

— Эх, жаль, конечно, что Генка не смог приехать, — Егор мечтательно посмотрел на то, как взметаются языки пламени из мангала, — он бы такое шоу устроил. Да и мы дураки, чего хлопушек никаких не взяли?

Паша понял, о ком говорит друг, скривился.

— Да ну его, пиротехника этого недоделанного. Он даже не знает, на какую глубину надо ракетку ставить, чтобы не накренилась. Чуть хату чужую не спалил. Благо, что хозяева там раздолбаи ленивые, сетку москитную круглый год не снимали, как-то вскользь прошла и уже потом хлопнула. А то так попали бы. Во всех смыслах.

— Да я не только за ракетки и пукалки всякие сейчас, у него кое-что серьезнее есть, сами знаете, — весело подмигнул Егор, — вон, пока девки моются, вышли бы за участок в поле, зарыли грамм двести в сугроб, эх и снегопад бы был!

***

Выпито было уже достаточно. Девушки, довольные и разгоряченные, покинули баню, и вся компания собралась в доме под тихий гул телевизора, шашлык с салатами и уже куда более крепкий алкоголь. Водку пили только парни, девушки же заблаговременно купили всякие мартини и ликер, не вызывающий у вторых половинок особого интереса. На то и был, собственно, расчет. В отличие от остальных, Ксюша практически не пила. В основном, отдавала предпочтение яблочному соку.

Мишка же не мог удержаться, чтобы не полюбоваться Мариной. Сейчас, после бани, она была, как жемчужина, такая же прекрасная и к ней страшно хотелось прикоснуться. А когда она сталкивалась с ним взглядом и улыбалась, смущенно отводя глаза цвета чистого янтаря, Миша уже был где-то там, в небе.

После ужина он разлил друзьям на новый тост, дамам тоже учтиво добавил ликера, подняв свою стопку.

— За самый лучший день в году, — Миша предложил тост.

Рюмки с разных сторон потянулись к центру стола, соприкоснулись под звон стекла.

— За самый лучший день в году! — хором поддержали остальные.

Еще полчаса посидели в доме, за это время Мишка ходил в баню, подбрасывать поленья в печь. Изрядно захмелевшим друзьям не терпелось хорошенько так попариться.

— Ну что мы, пойдем сегодня или нет? Девчонки вон, уже на второй круг готовы, а нам еще самим бы посидеть, — Егор окинул мутным взглядом девушек. Язык его начинал заплетаться, он всегда хмелел быстрее остальных.

Пашу же пробирало в последнюю очередь. Минувшие годы тяжелой жизни закалили.

Парни, понятное дело, прихватили с собой для разогрева еще сорокаградусной, палку сырокопченой, забрали рюмки и ретировались из дома.

Время шло, дамы дожидались парней, изредка слыша их приглушенный, веселый гомон, а музыка вовсе не смолкала. Видимо, решили отомстить за то, что долго не были в бане, поэтому провели там времени куда больше, нежели девушки. Лишь спустя час дверь предбанника, наконец, распахнулась, выпустив в чистый, морозный воздух клубы пара и лишние децибелы.

Компания вновь собралась за столом, весело загомонила, ребята разбились по парам, девушки подначивали своих на уединение. Подпитый Егор, которого клонило в сон, поймал на себе неодобрительный взгляд спутницы.

— Договорились же, что вместе еще пойдем, — Ксюша обиженно насупилась.

Идти решились, напоследок Павел улыбнулся, приобнял друга за шею, притянул к себе и тихо шепнул.

— Запомни, Мишаня, от воздержания еще никто не умер.

Он взял короткую паузу, отстранился и похлопал друга по плечу.

— Но и не родился.

Сборы быстро закончились, парни вышли из дома со своими девушками, которые заставили их накинуть хотя бы халаты, а то приперлись с бани в одних шортах и футболках.

Марина и Миша остались вдвоем. Парень рассказывал забавные случаи с работы, немного о планах на даче, как собирается делать над лавочкой навес, чтобы и в дождь можно было сидеть, жарить шашлыки в более уютной обстановке. Совсем скоро они приметили снег за окном, который повалил крупными хлопьями. К слову, осадков в этот день не предвещалось синоптиками.

Маринка немного рассказала про учебу, о том, как ее брат первое время носился над машиной, буквально пылинки сдувал.

А Мишка все смотрел в янтарные глаза девушки, у него начинали потеть ладони, перехватывало дыхание. От нее пахло свежестью, шампунем, березовым веником и немного эвкалиптом.

Совет Паши он послушал, и совсем скоро, пока еще было время, пара начала сближаться. В один момент, когда он увалил девушку на диван, задумчиво посмотрел на дверь в сени.

— Может… на чердак? А то мало ли…

Девчонка смущенно улыбнулась — понимала, что там будет. Парень приблизился, хотел снова поцеловать ее, но снаружи раздался громкий, душераздирающий вопль, который заставил их вздрогнуть, отпрянуть друг от друга и испуганно округлить глаза.

Крик стоял такой, словно кого-то живьем режут.

— Жди здесь, — он сорвался с места и, в чем был, выбежал из дома…

«Ранее»

Через полчаса долгого уединения, изможденные процессом, но, тем не менее, довольные, они оделись. Парень просто натянул шорты, а девушка надела купальник. Как по часам, вскоре из бани вышли Паша с Олесей. Вместе с клубами пара в предбанник пробился стойкий запах эвкалипта. Ксюша и Егор засобирались внутрь.

— Я если что еще немного дров подкинул, — отчитался Павел, — только, кажется, зря. Быстрее там, Ксюх, а то жарит уж слишком сильно.

— Мне все равно только помыться, — Ксюша вздохнула, утерла капельки пота со лба, — а масло эвкалиптовое осталось?

— Вам хватит, — Паша мельком осмотрел ее фигуру, тихо сглотнул и в душé посочувствовал девчонке. В баньке ведь самый сок попариться, а ей нельзя — сердце.

На этом и разошлись. Когда Егор пропустил девушку вперед, закрыл за ней дверь, жар резко ударил в голову. То ли от алкоголя, то ли от долгого и, признаться честно, сложного процесса у него вдруг заколотилось сердце. Закружилась голова, парня повело влево, ноги подкосились, и он повалился в сторону печи.

Сначала лопатку словно обдало жидким азотом, а затем Егор заорал раненым зверем от невыносимой, острой боли. Он практически намертво, в считанные мгновения прикипел лопаткой к раскаленному металлу. Температура печи была чрезвычайно высокой, даже аномальной, и Егор, как бы не пытался, не дергался, не мог отстраниться…

Крюк. Часть 2