Серия «Психо-сказки. Невменяемое издание»

🧠

— Доктор, как-то раз почтальон получил письмо самому себе.

— И что в нём было?

— Список его будущих ошибок. Первые он сделал, пока читал.

📜

Почтальон Савелий проработал на своём участке более двадцати лет. Он знал каждый подъезд, каждую собаку, которая бросалась на забор, и каждого человека, что открывал ему дверь.

Почта редко удивляла его.

Как-то раз среди конвертов в сумке Савелий обнаружил письмо без обратного адреса. Получателем которого был он сам.

Почерк — его собственный.

На лицевой стороне — крупно выведено: «Не открывай».

Савелий замер, потом усмехнулся. Конверт уже был надорван, словно кто-то сделал за него первый шаг. Он вытащил листок.

Внутри аккуратно было напечатано: «Ты стоишь у старого подъезда и читаешь это».

Савелий поднял глаза — действительно, он стоял у старого облупленного подъезда, где когда-то жила его бабушка.

На бумаге, прямо у него на глазах, появились новые слова: «Сейчас ты шагнёшь вперёд».

Савелий шагнул.

«Теперь поверни налево».

Он подчинился. Узкая улица тянулась между домами, и ни одного человека вокруг. На подоконнике одного из домов стоял чайник, который, казалось, следил за ним носиком. Из другого окна высовывалась детская рука и медленно тянула за шнурок, на конце которого висела одинокая варежка.

На письме проступила новая фраза: «Не оглядывайся».

Сердце забилось сильнее. Пальцы судорожно сжали бумагу.

Он почувствовал, что кто-то стоит рядом.

Слова изменились: «Поздно».

🩻 Клиническая аннотация по случаю :

Субъект сообщает о почтальоне получившем письмо от своего имени с элементами текста, способного давать прямые команды. Дополнительно фиксируются зрительные образы неодушевлённых предметов, с наблюдательным поведением.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, предпочитает не заглядывать в почтовый ящик.

Больше историй тут t.me/ShizoFred8

🧠

— Доктор, Никита говорит, что спит не один.

— У него кто-то появился?

— Скорее, вернулся.

📖

Ещё в детстве Никита любил перебирать старые фотографии. Он находил их на чердаке, на блошиных рынках, в выброшенных альбомах — чужие лица, застывшие между веками. Пока другие дети собирали наклейки, он собирал тишину, застывшую в глазах мёртвых.

Когда умерла бабушка, он не плакал — просто долго держал её снимок в руках. Бумага грелась от пальцев, и Никите казалось, что фотографии не остывают. Так память стала для него самой надёжной формой жизни.

Повзрослев, он стал фото-реставратором. Возвращал свет в глаза, вычищал трещины, подкрашивал щеки. Он жил один, среди рам и ламп с тёплым светом, и каждый день говорил с тенями. Они были терпеливее живых людей.

Однажды где-то он нашёл старый снимок: Неизвестная женщина начала XX века, половина лица была почти полностью уничтожена временем. Никита работал над ней ночами. Сначала убрал трещины, потом вернул очертания губ, блеск глаз. С каждым штрихом казалось, что она оживает, а внутри него что-то трепетало.

Он поставил снимок на прикроватную тумбу. Сначала просто, чтобы не повредить, потом — чтобы «ей не было одиноко». Иногда перед сном поправлял подушку, оставлял место рядом. Так появилось ощущение присутствия: лёгкое, почти уютное.

Скоро он уже не мог спать без ее взгляда. Фотография стояла в центре комнаты, словно живая. Он начал искать, кем она была. Неделями рылся в архивах, листал списки, находил обрывки: фамилия, год смерти, кладбище.

И однажды поехал туда.

Могила была заброшенной — вся в трещинах, заросшая мхом, надпись была почти стёрта.

Он сел рядом и тихо сказал:

«Я тебя нашёл».

С тех пор ходил туда каждый день. Приносил цветы, вытирал камень, иногда сидел до ночи и разговаривал с ней будто она сидела рядом.

Последним вечером он взял лопату. Луна висела в небе, как выцветшее пятно на старом негативе. Он поставил лопату в землю, коснулся ладонью холодного камня и прошептал:

— Подожди, я скоро. Мы наконец будем вместе…

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Никита искал идеальную любовь — вечную, послушную и верную.

Нашёл. Всё критерии совпадают, разве что любимую не назовёшь горячей штучкой.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, напоминает: не все тени соглашаются на совместное проживание.

Больше историй тут t.me/ShizoFred8

🧠

— Доктор, Маша нарисовала автопортрет, а он получился… странным.

— Странным в смысле «неудачно»?

— В смысле — как фото в похоронной рамке.

✏

В Машином пенале жили три карандаша.

Красный — горячий, всегда требовал: «Делай быстрее, пока не передумала!»

Синий — занудный: «Не спеши, всё должно быть правильно и чётко.»

Жёлтый — мечтатель: «Главное, чтобы красиво. Остальное неважно.»

Они спорили обо всём: куда сесть на перемене, у кого тетрадка аккуратнее, с кем дружить, а кого лучше обходить стороной.

Както на уроке рисования дали задание: «Нарисуй себя настоящую».

Маша оживилась, а карандаши тут же зашумели:

— «Рисуй, как есть!» — подгонял Красный.

— «Вымеряй всё: расстояние между глазами, длину носа!» — требовал Синий.

— «Добавь улыбку, людям нравится, когда дети улыбаются», — настаивал Жёлтый.

Маша тихо хихикала, чтобы никто не заметил. Только она знала, что карандаши разговаривают, и только она их слышит.

Она скользнула взглядом по классу: Петя в углу жевал ластик, Лена выводила на парте круги, а Витя сосредоточенно считал, сколько раз сможет моргнуть подряд. Странные они, конечно… но свои.

Маша открыла альбом. Линии лица, глаза…

— «Глубже морщины! Не жалей карандаш!» — подгонял Красный.

— «Тень под глазами темнее!» — командовал Синий.

— «Побольше седых волос, они придают характер», — мечтал Жёлтый.

Когда рисунок был готов, Маша откинулась назад. С листа на неё смотрела измождённая старуха с тонкими губами и взглядом, в котором давно не было детства.

— «Это не я…» — прошептала Маша.

Карандаши засмеялись — сухо, по очереди, как будто ждали этого момента.

Маша моргнула… и класс исчез.

Вместо школьного двора — высокий ржавый забор с колючей проволокой. Вместо спортплощадки — выцветшие лавки, на которых её «одноклассники» в одинаковых халатах сидели и раскачивались взад-вперёд.

А в мутном оконном стекле на неё смотрело лицо той самой старухи.

Карандаши лежали на исцарапанном столе.

Молча.

И тишина была хуже их смеха.

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Субъект описывает эпизод взаимодействия с канцелярскими принадлежностями, сопровождающийся визуальными искажениями пространства, замещением привычных декораций и искажением автопортрета до образа пожилой женщины.

Налицо утрата временных ориентиров на что указывает проекция старческого облика на детскую личность.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, не умеет рисовать.

🧠

— Доктор, у Максима в мастерской тысячи картин.

— Красота?

— Нет. Тысячи способов не закончить.

📖

С самого детства Максим жил среди строгих и требовательных правил.

Отец-архитектор часами рассматривал его рисунки и, заметив малейший перекос, только качал головой: «Не смей сдавать если криво или не закончено».

Каждый выговор оставлял в мальчике ощущение, что незавершённое лучше, чем плохое.

Он всё чаще рвал листы ещё до того, как они успевали подсохнуть.

Когда пришла пора учёбы в художественной школе, Максим уже не умел иначе.

Учителя хвалили его за тонкое чувство формы, друзья завидовали лёгкости линии.

Но он сам видел лишь неточности — и снова отправлял все в к мусорную корзину.

Даже к первой выставке он готовился до глубокой ночи, а под утро снял все работы со стен: «Почти хорошо — значит плохо», — повторял он себе.

Такое «почти» незаметно стало для него привычным делом.

Повзрослев, он открыл просторную мастерскую и уверял знакомых, что теперь будет работать иначе.

Но и здесь всё повторялось: быстрый первый мазок — и бесконечная череда исправлений.

Гости говорили о редком таланте, а уходя, удивлялись: ни одной готовой картины.

Когда городской музей предложил персональную выставку, Максим принял приглашение без сомнений — возможно, чтобы ещё раз убедить себя, что способен довести работу до конца.

Год он писал ночами: одно полотно, второе, сотое.

Но каждое утро всё начинал заново.

Холсты медленно заполняли мастерскую, словно строили вокруг него крепость из «почти-готовых» стен.

За день до открытия директор музея позвонил сам.

— Максим, вы ничего не принесли.

— Почти принёс, — ответил он спокойно и положил трубку.

Зал так и остался пустым.

Посетители проходили мимо афиши с его именем, словно мимо запертой двери, за которой не решились включить свет.

Годы шли, а мастерская превращалась в бесконечную библиотеку незавершённого: тысячи холстов с одним мазком, десятки начатых мыслей.

Максим жил среди них как в собственном эскизе.

Иногда казалось, что он сам стал частью этой коллекции — картиной, которую никто не осмелился дописать.

Для него «почти» всегда оставалось ближе к совершенству, чем «готово».

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Максим довёл до совершенства только одно слово — «почти».

Даже финал жизни он оставил наброском. А его мастерская напоминала рай для музейных реставраторов: всё вечно недописано.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, уверен: самый надёжный способ не ошибиться — ничего не закончить.

t.me/ShizoFred8

🧠

— Доктор, Елена смотрит на сына и ищет знакомые черты.

— Находит?

— Только чужие.

📖

Елена рано привыкла к пустому дому. Отец часто уезжал в командировки, мать тихо говорила: «Он возвращается другим». Эти слова осели в памяти и много лет казались просто детской страшилкой.

Когда родился сын, её мир обрёл смысл. Маленькие пальцы в её ладони, запах молока, мягкий смешок во сне — казалось, у неё наконец появился надёжный центр. Она называла его «моё сердце» и жила каждым его днём.

Ребёнок часто болел и требовал много ухода и заботы. Однажды, после особенно тяжёлой простуды, Елена несколько недель проводила бессонные ночи рядом с ним, и в одну из ночей она наклонилась над кроваткой и вдруг вздрогнула. Свет ночника падал непривычно, и лицо сына казалось чужим, как плохо скопированная фотография.

«Это усталость», — сказала она себе и попыталась прогнать эти мысли прочь. Но червь сомнения уже поселился в её голове.

Дальше всё будто сдвинулось. Любимая игрушка оказывалась не там, где он всегда её клал. Голос звучал чуть ниже, взгляд — немного другой. На фотографиях всё совпадало, но сердце повторяло: «Не он».

Сестра Лены заметила её странное отношение к ребёнку. Она словно стала холоднее.

— Лен, ты сама не своя. Что происходит?

— Он… не мой.

— Ты с ума сошла?

Дни превращались в проверку. Она перебирала детские вещи, сравнивала старые видео, искала «ошибки» в привычках. Сын тянулся к ней, а она отдалялась всё дальше. Дом, где раньше было тепло и уютно, стал холодным.

Однажды вечером Елена пришла в детский сад раньше. Мальчик выбежал к ней с криком «мама!», но в этом звуке она услышала не радость, а сигнал тревоги. Она крепко взяла его за руку и повела прочь, не объясняя воспитателям. Они долго бродили по городу, пока ночной ветер не пробрал до костей.

«Где мой сын?» — шептала она, сжимая маленькие пальцы.

Родственники нашли их на пустой автобусной остановке. Елена стояла неподвижно, глядя на мальчика так, будто ждала, что он как-то выдаст себя.

Потом была больница, мягкий свет коридоров и запах лекарств. Елена держала на коленях семейный альбом, вглядывалась в каждую фотографию и шептала врачу:

— Здесь мой мальчик. А там… нет.

Она больше не спорила. Просто жила, уверенная, что родной сын остался где-то за пределами этой реальности, а рядом — его безупречная копия.

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Елена так тщательно проверяла сына на подлинность, что сама жизнь в семье стала фальшивой копией.

Каждый вечер она устраивала домашний паспортный контроль, пока доверие тихо съехало со всех полок.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, подозревает, что дома у него тоже не все дети свои.

🧠

— Доктор, знаете, что самое странное?

— И что же?

— Ты возвращаешься домой… а пули всё равно летят. Только теперь не слышно, откуда.

.⚔️

Сергей вернулся живым.

На вокзале его встречали — мать, брат, девушка с цветами.

В руках у него был рюкзак, а в голове — тишина. Такая глубокая, что звенели уши.

Первые дни он пытался жить как все. Ходил в магазин, сидел с близкими за столом, старался вести не принужденные разговоры, по ночам спал в мягкой кровати.

Но ночью тишина разрывалась.

Из-под кровати доносились шаги. Гулко, тяжело, словно там шла целая рота.

— Слышите? — кричал он среди ночи подскакивая с кровати.

— Кого? – испуганно спрашивала прибежавшая на его крик мать - Там никого нет. Это просто кошмар.

Но он видел: пол дрожал, будто по нему проходили сапоги.

Иногда в зеркале появлялись его товарищи.

Они смотрели на него мёртвыми глазами, а потом исчезали, оставляя его одного.

На улице резкий хлопок двери заставлял его падать на землю.

Щёлчок шариковой ручки звучал, как затвор.

Даже смех детей превращался в команду по рации: «Вперёд!».

Однажды он проснулся среди ночи и понял: он снова в блиндаже.

На полу — каски, автоматы, грязные сапоги.

А из-под кровати донёсся голос взводного:

— Серёга, хватит тут. Пора назад. Мы ждём тебя.

Сергей встал, накинул пустой рюкзак и долго стоял у двери.

За ней было тихо. Слишком тихо.

И он понял: здесь он уже чужой.

Настоящая жизнь осталась там, на земле, откуда он мечтал поскорее уйти.

И теперь, уйдя, он мечтает вернуться.

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Война внутри громче войны снаружи. Пациент остался на линии фронта, даже когда вернулся домой. Здесь он чужой, там — свой. Парадокс в том, что живым он нужен только миру, к которому уже не принадлежит.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, всё ещё наивно надеется, что мир может быть тише, чем память.

t.me/ShizoFred8

🧠

— Доктор, Светлана всё время разговаривала вслух.

— С кем же?

— Она утверждала, что по телефону.

☎️

Её муж Олег работал на вахте. Неделями его не было дома, поэтому телефон стал их главным мостиком. Привычка плотно вошла в повседневную жизнь: с самого утра в ухе Светланы уже звучал его голос.

— Ну что, хозяйка, собака опять сгрызла твои туфли? — смеялся Олег.

— Ага, — отвечала Светлана, — уже не знаю куда от нее прятать обувь. Везде находит.

Днём она ходила по магазинам и болтала с ним о мелочах:

— Сыр по акции, но, по-моему, мыши его уже попробовали. Брать или не брать?

— Бери, — советовал Олег. — Ты же всегда говоришь, что у нас иммунитет сильнее ценника.

Иногда знакомые перехватывали её во дворе:

— Света, с кем ты разговариваешь?

Она показывала на ухо:

— Я по телефону.

Вечером — прогулка с собакой. Олег вспоминал море, спорил, кто первым уснул под пледом, подшучивал над её привычками. Всё было так естественно, что Светлана не замечала, как время уходит.

Идя по парку, она вдруг спросила его, как всегда, между делом:

— Ну а ты-то сам когда вернёшься, Олег?

Сделала ещё пару шагов и застыла: перед ней была могила. На плите — его имя.

Голос в ухе, тихий и привычный, сказал:

— Знаешь… а ведь я уже давно просто голос в твоей голове.

Светлана дотронулась до уха — наушника не было.

Посмотрела вниз — вместо поводка в руке она держала цветы, которые принесла на могилу.

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Фиксируется стойкая галлюцинация слухового типа с сохранением эмоциональной значимости утраченного объекта. Симптоматика усиливается в быту, где ранее формировались привычки общения.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, предпочитает личное общение.