Серия «Охотник на вампиров по объявлению»

🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно будет найти аудиовариант этой серии ✅

Я остался на платформе с сумкой на плече, глядя, как поезд уходит вдаль, оставляя за собой лишь звуки гудка и лёгкое облачко пыли, которое медленно таяло в ярком свете солнца. Семёновский встретил меня скромным вокзальчиком, больше похожим на небольшую остановку, с потрескавшейся штукатуркой и выцветшей вывеской.

Щурясь, я выискивал парковки с ожидавшими таксистами. Где-то недалеко стояло несколько автомобилей, каждый из которых представлял классику отечественного автопрома. Не самый лучший выбор для продолжения поездки с отсутствием какого-либо комфорта, но другого мне и не предлагали. Около машин толпились мужчины с неизменными сигаретами в руках. Уставшие, но дружелюбные, вероятно, это были водители, которые вели оживлённые беседы, обмениваясь шутками и лёгкими подначками.

Чуть дальше стоял маленький магазинчик с выбившейся из общего колорита вывеской, и около него я заметил приличную иномарку, сверкающую лаком на солнце, но это был не извозчик. Никаких опознавательных знаков таксопарка на других машинах, стоявших в пределах видимости, не было.

Я окинул взглядом это печальное зрелище, которое с натяжкой можно было назвать стоянкой. Рытвины, заросшие сорной травой, и песчаная пыль подтверждали это впечатление. Хотя я не привередлив в путешествиях, перспектива проехать по этим ухабам в помятом "Жигулёнке" не вселяла оптимизма. С надеждой, я достал телефон, намереваясь вызвать такси через приложение. Однако городской комфорт не достиг этого уединённого посёлка: сервис не работал, оставляя меня наедине с местными реалиями.

Оставшись без выбора, с усилием оторвав взгляд от экрана, я посмотрел на ближайшую из машин с угловатыми формами прошлого столетия, которая выглядела так, будто только что вышла из тумана истории. Она была красного цвета, с несколько помятым крылом, заклеенным скотчем. Пора принимать решение. В конце концов, может быть, именно такой автомобиль и привёз бы меня к месту назначения с непередаваемым удовольствием и незабываемыми впечатлениями от путешествия. С этой мыслью я крепче схватился за ремень своей сумки и направился к автомобилю, готовый к встрече с неизвестностью.

— До Слухово сколько будет стоить доехать? — спросил я, подойдя к троице водителей, собравшихся «у капота». Но их реакция оказалась пугающей, как и моё предложение. Я будто упомянул что-то запретное, что нельзя было называть вслух. В их глазах мелькнуло непонимание. Я даже не успел открыть рот, чтобы поторговаться, как получил категоричный отказ от всех сразу. Грубые, отрывистые слова о далёкой дороге и ужасном состоянии трассы прозвучали как единый хор, от которого по спине пробежали мурашки. Я надеялся, что их действительно отпугнули только плохая дорога и расстояние. Настолько неожиданная реакция заставила меня напрячься.

Оставался ещё один старик, сидевший в своей машине, четвёртой по счёту, стоявшей чуть дальше. Его автомобиль, хотя и такой же старый, выглядел более ухоженным, словно он заботился о нём так, как о своём старом приятеле.

Худощавый дедок с живыми глазами оказался более сговорчивым. Его морщинистое лицо, овеянное множеством прожилок, отражало житейскую мудрость, излучало доброту. Он озвучил цену, которая, впрочем, не очень меня обрадовала. Но когда он, прочистив горло и сплёвывая на пыльную землю, упомянул о почти ста километрах пути — дороге, изрытой ямами, с участками, где асфальт отсутствовал вовсе, – я понял, что цена более чем оправдана. Да и выбора у меня не оставалось, чтобы прямо сейчас уехать на чём-то другом.

Мотор загромыхал с пол оборота, издав стоны, и в салоне тут же распространился резкий запах бензина, смешанный с ароматом старой ткани и пыли. Мы выехали на дорогу. Неужели придётся нюхать эту гарь все сто километров? Где-то что-то скрипело, стучало, вибрировало – результат борьбы старой машины с разбитой дорогой, залеченной скудными асфальтовыми заплатами, которые местами просто отваливались под колёсами.

Через пару километров мы выехали из посёлка по шоссе, оставив позади выцветший указатель с зачёркнутым названием. Пейзаж вокруг начал меняться: пыльные поля и скрюченные от времени деревья сменялись густым, мрачным лесом.

— А что ты там, в Слухово, делать-то собираешься? Там жителей-то осталось два десятка, — раздался громкий шепелявый голос дедка с обвисшими щеками, покрытыми седой щетиной. Он коротко глянул на меня, и в его глазах, полных грустной мудрости, отражался опыт целого поколения. Для меня это была как раз возможность узнать что-то новое для моего дела.

Стоило ли в этот раз начинать выдуманную историю про дальних родственников? Опасная затея. Вдруг этот дед знал каждого из тех, кто остался в деревне, и я бы оказался в крайне глупом положении. Пора было придумать что-то новенькое, связанное с какой-нибудь работой, в которой я мог бы разбираться, чтобы не углубляться в ненужные детали и последующие вопросы.

— Да вот отправили меня в командировку. Буду обходить всех жителей малонаселённых пунктов, чтобы узнать, какие у них условия жизни, — выговорил я, продолжая додумывать интригующее продолжение. Приходилось надрывать голос, чтобы перекричать шум от мотора и дороги. Старые автомобили создавали атмосферу подобного хаоса.

— Под снос что ли хотят деревню пустить? — удивился водитель, уже сделав какие-то выводы из моего ответа. Его болезненно щурящиеся глаза, выхватываемые солнцем из-за мутного стекла, выдавали искреннее недоумение. — Кому это надо-то?

— Да не, я не из строительной фирмы. Просто социальный опрос. Вот вы сказали, там всего двадцать человек. А раньше больше было? Куда они все подевались? — спросил я, стараясь избежать ненужных разговоров. Мне следовало сосредоточиться на своей миссии — разузнать информацию.

Пока что из услышанного я понял, что нужно всего-то обойти двадцать жителей — пожалуй, это было похоже на игру в мафию. Я проведу опросы, найду злодея, и дело будет сделано

Старик нахмурился, погрузившись в раздумья. Надеюсь, он не упустил суть моего запроса.

— Да, были там жители, деревня хоть и мелкая была, но человек двести там жило. Тут все деревни были похожими: Слухово, Зазывалово, Ручейная и Березняки... — перечислял старик, вспоминая названия, почёсывая лоб и смешно морщив лицо. Я мог только догадываться, сколько в его воспоминаниях скрыто историй, словно он пытался разглядеть в памяти мельчайшие детали старинных картин, смахнув пыль времени. — А теперь вот Березняки вообще вымерли уж лет пять как, — с лёгкой печалью продолжал он, — Из Зазывалово тоже стали уезжать, Слухово почти вымерла, представляешь, двадцать человек там всего. Ручейная только ещё держится, но она и ближе к посёлку, километров пятнадцать всего, туда и автобус ездит ещё.

— Что значит «вымерла»? — уточнил я с настойчивостью, цепляясь за его слова, ведь в них проскальзывал некий мистический подтекст, который манил к себе, как сказочная история, частью которой я становился.

Дед, казалось, услышал в моём вопросе некое недоумение, фыркнув, как старая, запылившаяся гармонь.

— А то и значит. Людей там не осталось! То в посёлок перебирались те, кто помоложе, а старики поумирали! — начал он, будто это было очевидно. — А есть и упрямцы, да алкаши, которых и не сдвинуть, зад свой врастили в глушь эту, и никуда больше не хотят, — эмоционально объяснял пенсионер, с нескрываемым презрением морщась при упоминании последних.

Интригующий поворот беседы не давал мне покоя, подогревая моё любопытство. Захотелось узнать больше, копнуть глубже, ощутить ту нить, что связывает людей и их истории.

— Я читал, что там пропало много людей. Маньяк что ли какой-то завёлся? — подбросил я волнующий меня вопрос.

Старикан, наклонив голову, недоуменно посмотрел на меня, будто я затронул какую-то неведомую ему тему, запутавшую его в своих собственных мыслях.

— Ходят сплетни всякие. Пугает молодёжь друг друга. Но я не знаю, пропали они там или нет. Это ты где прочитал-то? — переспросил он, и его внимание явно сконцентрировалось на мне.

— Да вот, пока в поезде ехал, наткнулся на статью какую-то. Писали про семнадцать жертв, — уточнил я.

— Семнадцать-восемнадцать. Сколько угодно можно написать. Я слышал только, что одну девку задрал то ли медведь, то ли волк. Год назад это было, или полгода, да и всё, только вот такое. Остальное тоже бабки некоторые пересказывали другу другу, что там этот умер, тот умер. Ай, — отмахнулся старик, и его рука мелькнула воздухе, как будто он прогонял неугомонные воспоминания. — Я такое мимо ушей пропускаю. Звери тут точно есть, лес же кругом, чего им не взяться?

Ну вот, как я и думал, все статьи, что я прочёл, были лишь выдумкой. Не стоило забивать ими голову. Но местные жители расскажут мне куда больше, чем дед-водитель.

Скоро мы замедлили ход и остановились на обочине, где простирались зелёные поля. Старик, склонившись над приборной панелью, попросил достать карту из бардачка. Его лицо выражало растерянность. Видно было, что он не мог точно определить, где ему следует свернуть с дороги, и это добавляло нотку тревоги в обстановку.

С этого момента я взял на себя роль штурмана, словно бы вступая в новую игру, готового вести нас через незнакомые земли. Та карта, что распечатала мне Света, оказалась не столь крупной, так что я сфоткал и вариант старика, хоть эта книжка и датировалась двадцатилетней давностью. Вряд ли в тех заброшенных краях, куда мы ехали, что-то изменилось со времени её публикации.

Дед был не прочь поделиться увлекательными историями о здешних местах. Я с удовольствием слушал его экскурсию, любуясь природой, раскинувшейся перед нами, как великолепная картина. Его слова оживляли пейзаж, делая его не просто дорогой, а живым полотном, на котором развертывалась история. Он рассказывал о людях, которые здесь жили, о их жизнях, о любви и горе, о радости и печали, — людях, которых он знал.

После изнурительной ухабистой дороги мы проехали указатель, гласивший «Слухово». Деревня начиналась отсюда, уходя за холм. Оттуда, судя по карте, открывался вид на просторы, тянущиеся к тёмному, таинственному лесу, находившемуся всего в паре километров от нас, а слева, в глубине, медленно текла река.

Машина старика покрылась пылью, а на колёсах налипла грязь из луж, препятствующих нашему пути. Несмотря на заброшенный вид, колея на траве не выглядела так уж и заросшей. По всей видимости, сюда периодически проезжали машины, подобно ледоколам, прорубающим путь сквозь льды, и природа не могла окончательно сомкнуть свои объятия вокруг обочин. Они высоко заросли сорняками, буйными и живучими, как будто стремились восстановить утраченный порядок.

Уже здесь, на подъезде к конечной точке, появились первые дома и покосившиеся сараи с печально заколоченными окнами, которые выглядели как призраки прежнего процветания этого поселения. Слева и справа потерянные крыши выглядывали из-за зарослей густых кустарников. Некоторые заборы были повалены, то ли от ветра, то ли от чужих рук, оставив пустые промежутки. Некоторые дома, брошенные много лет назад, превратились в жалкие руины, от которых остались лишь печи с высокими дымоходами.

— Видишь, пустые дома? Тут уже давно никто не живёт, только за холмом и остались «коренные». Лет пять назад назад тут жизнь ещё дышала, а сейчас всё заросло, — с горечью пробормотал старик.

Дорога вывела нас на небольшую площадь — конечную точку нашего маршрута, дальше которой уже не было возможности проехать. Раньше здесь разворачивался автобус. По словам старика он регулярно курсировал по этим местам, но теперь в этом не было необходимости.

Я расплатился с Пал Палычем, записав его номер на всякий случай, а потом и сохранил в его кнопочный телефон свой. Связи не бывают лишними, я усвоил это на праздниках, когда каждый новый контакт мог стать на вес золота. Вот только сейчас, в этом заброшенном месте, настроение у меня было совсем не праздничное. Я оставался один в деревне-призраке, где не ловит связь, и единственным желанием было увидеть хотя бы кошку, услышать хоть какой-нибудь звук, кроме шума ветра, чтобы почувствовать оживление в этом мёртвом пространстве.

Провожая взглядом уезжающую машину, я рукой разгонял клубы резко пахнувшего синевато-белого выхлопа, от которого першило в горле. А куда дальше? Вопрос оставался открытым, когда вокруг царила мёртвая тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом листьев, подхваченных ветерком.

Впереди возвышался холм, за которым меня и ждали приключения. В тот момент мне казалось, что я стою у входа в «парк ужасов». «Добро пожаловать», — шептала тишина. Пора бы впустить в своё сознание немного мистики и сверхъестественного.

Поднявшись на вершину по песчаной дорожке, я устремил взгляд вдаль, пытаясь обнаружить хоть какие-то намёки на жилые дома. С левой стороны, за рядами ветвистых яблонь и высоких сосен, еле шумела речушка. Кое-где виднелись крыши домов, торчащие из зелени. Тропа, на которой я стоял, разделяла деревню на две половинки, чёткой змейкой уходя вниз, уползая к лесу, стоявшему впереди как непреступная зловещая стена. У его подножия тоже виднелись постройки, но среди них трудно было выделить что-то живое. На мою радость территория не казалась очень уж обширной. Осталось лишь вычислить, где обитали жители.

Самый большой дом — особняк, расположенный ближе всего ко мне, на левой стороне от дорожки, приковал мой взгляд. Вокруг раскинулся ухоженный участок с местами скошенной травой, огороженный высоким деревянный забором. Над крышей дома возвышались три развесистые берёзы. Это величавое здание, казалось, было центром этой опустевшей деревни. Туда я и направился, надеясь встретиться с первыми жителями.

Проникнув на участок через открытую калитку, поскрипывающую на ржавых петлях, я не обнаружил тут никаких предупреждений о злых собаках, которых я побаивался куда больше, чем нежить, обитающую в тёмных углах заброшенных домов. Эти лающие охранники, полагаю, сразу бы издали сигналы тревоги, как только почувствовали моё прибытие. Но кругом было так тихо.

— Есть кто-нибудь дома? — прокричал я, пытаясь заглянуть сквозь замысловатую решетку узорчатого окна, расположенного рядом с крыльцом.

До этого я несколько раз постучал, с каждым разом сильнее и громче, но результата не было — никто не открывал. Во мне росло тревожное напряжение.

Ну, не может такого быть, чтобы в этом доме никто не жил. Участок не выглядел заброшенным, и даже было заметно, что кто-то постарался, пусть и без особого рвения, выкосив траву внутри двора.

Поднявшись снова на четыре ступеньки, я ощутил под ногами скрип старого дерева. На этот раз я трижды ударил по массивной двери, мой кулак стучал по дереву с неумолимой силой.

— Открывайте, призраки-упыри! — провозгласил я в отчаянии, теряя надежду на то, что кто-то откроет. Слова, произнесённые в бездну тишины, казались смешными.

Нужно было выпустить весь накопившийся гнев, кипящий во мне с тех пор, как я оказался в этой ситуации, которую не осмеливался даже представить в своём воображении. Я надеялся, что меня тут встретят гостеприимной улыбкой, а в итоге придётся бродить от дома к дому в поисках хозяев.

Моя спортивная сумка лежала у моих ног, как безмолвный свидетель моего нетерпения, и если бы она принадлежала не мне, я бы с радостью прописал ей пендаль, освободившись от напряженности.

На карте можно было рисовать первую пометку — первый перечёркнутый крестик. Постепенно символы заполнят весь лист. Идея с крестиками и кружками, обозначающими успех или неудачу, казалась мне наиболее наглядной и простой.

Я упёр руки в бока и опустил голову, с шумом выдыхая нагнетавшийся воздух. Внезапно дверь открылась внутрь, словно за ней пряталось что-то пугающее, приглашая меня заглянуть. Щель приоткрылась ровно настолько, чтобы в ней могла появиться недовольная широкая, как у бульдога, морда хозяина. Его озлобленный и недоверчивый взгляд метнулся в мою сторону, пронизывая меня и обнажая все мои страхи.

— Чего тебе надо?! — прохрипел обременённый усталостью и недовольством мужик с лысиной на лбу и макушке, но взъерошенными волосами на висках, как диадема Цезаря. Он был чуть ниже меня, но выглядел угрожающе. Я бы дал ему на вид лет шестьдесят, хотя в его взгляде скрывалась тысячелетняя усталость.

— Простите! Я думал, тут никого нет, поэтому... — начал я, стараясь говорить уверенно, искренне надеясь, что это успокоит ситуацию. Сердце заколотилось, как бешеное, от неожиданной встречи и вспышки гнева на пороге.

— Зачем тогда стучал и орал? — справедливо спросил он, прорезав воздух словами. Его ноздри, раздувшиеся от гнева, приобрели неестественный размер, подчеркивая его раздражение.

— Вы долго не открывали, вот я и подумал так, — попытался объясниться я. Он хотел ещё в чём-то обвинить меня, но прежде чем это произошло, мне удалось перехватить инициативу, парируя его упрёки. — Я занимаюсь обходом населения. Простите за беспокойство, но мне нужно будет поговорить со всеми жителями, узнать, какие есть трудности здесь, какие есть пожелания. А ещё я хотел бы найти жильё на неделю или дольше.

Теперь же слова текли из меня, словно река, нашедшая путь сквозь каменные преграды, и я надеялся, что моя речь поможет убедить мужчину в моей доброй воле. Он посмотрел на меня с недоумением, а затем его губы искривились в улыбке, которая казалась неожиданной и даже несколько зловещей. Внезапно хозяин засмеялся глубоким, громоподобным смехом, не отрывая взгляда от моего лица, но в глазах всё ещё мерцала искорка недовольства. Сделав шаг назад, он распахнул дверь шире, махнув своей мохнатой рукой, жестом дружелюбным, приглашая в гости.

В широком дверном проёме показался не менее внушительный коренастый хозяин дома с массивным телосложением, плечистый, крепкий, как дуб. Огромные ладони, способные, наверное, раздавить арбуз голыми руками, придавали ему суровый, даже немного устрашающий вид. Без преувеличения, этот человек был почти квадратным, являясь настоящим воплощением гнома-воина, только выше, чем представители этой фэнтезийной расы. Он был облачён в коричневый затёртый махровый халат, подпоясанный на выпирающем животе. Голые ноги, густо покрытые мехом, плотно влезали в потрескавшиеся чёрные резиновые тапки, явно не подходящие по размеру, из-за чего обувь казалась готовой в любой момент разорваться, не выдержав давления его массивных ступней.

Остановившись у порога, я уловил резкий запах прокисшей еды, смешанный с отталкивающими ароматами жирного пережаренного мяса. Ненавижу подобные запахи, но отказываться от приглашения было бы невежливо и неразумно, ведь передо мной стоял один из жителей деревни, потенциальный подозреваемый, а информация, которую я мог получить, стоила любых жертв. Поэтому, взяв сумку, с трудом сдерживая отвращение, я переступил порог.

— Прости, у меня тут не убрано. Я не жду гостей, да и... мне не мешает бардак, можешь не разуваться, — пробормотал хозяин, стыдливо почесывая затылок, как будто искал оправдание своему беспорядку. Но это больше звучало как утешительный факт, чем извинение. Казалось, что множество раз он обещал себе убраться, но этот момент так и не наступил.

Просторная гостиная встретила меня своим видом, с которым едва могло бы соперничать жилище самого заядлого холостяка. При входе лежал коврик, истёртый до дыр. Песок и камешки хрустели под подошвами моих кроссовок, словно на берегу озера. На потемневших дощатых полах засохли грязно-бурые следы, похожие на отпечатки немытых ног.

— Если хочешь пить или есть, садись, я тебе принесу, — с неохотой предложил он, указывая пальцем на стол, выглядевший словно древний артефакт, спрятанный в недрах музея. Он простирался от середины комнаты до подоконника, который скрывал частично сорванные шторы, из последних сил цеплявшиеся за единичные кольца карниза.

Мне был предложен кособокий стул. На нём, как изувеченная пленница, лежала привязанная к стойкам спинки серая изношенная подушка, напоминавшая изодранную когтеточку для кошек, с клочками уже вычесанной набивки, торчащими из рваных дыр. Прямо передо мной на противоположной стене висел телевизор с экраном, покрытый толстым слоем грязи и причудливыми пятнами неизвестного происхождения. Под ним на узкой тумбочке пылился доисторический DVD-плеер, его провода были переплетены узлами, а рядом стопкой лежали какие-то диски с фильмами.

Слева от телевизора возвышалась устрашающая голова кабана, пыльная и чуть покосившаяся в бок. Справа со стены скалился серый волк с паутиной в пасти, в которой застряли трупики попавшихся в ловушку насекомых. Старые обои с замысловатым узором, местами отклеивались, будто желая свернуться обратно в рулоны и укатиться из этого дома навсегда. А раскидистая люстра лишь помогала разглядеть всё убожество этого интерьера, о котором хотелось бы поскорее забыть.

На этом ужас вокруг не заканчивался. На столе у меня под носом расположились отвратительные грязные тарелки с засохшими остатками еды, отодвинутые в сторону, чтобы не мешать будущему приёму пищи. Вокруг летали назойливые мухи, и ползали усатые тараканы, не бросая своего кормильца в одиночестве. Кружки, ложки, ножи и вилки хаотично валялись как на поверхности стола, так и под ним, на старомодном паласе, у которого, казалось, тоже была своя история, полная грязи и песка.

— Я бы перекусил чего-нибудь, если честно, — словно, забыв, где нахожусь, признался я, сглотнув слюну, мысленно возвращаясь к сочной курице, которую я съел в купе. Я был готов выслушать ещё несколько захватывающих историй в обмен на аппетитную ножку и свежие овощи.

— Сейчас принесу, — отозвался здоровяк и скрылся за дверью, находящейся по диагонали от входа в правом дальнем углу.


Оставшись в одиночестве, я приблизился к стулу, ожидавшему меня у середины стола. С усилием подвинув его одной рукой, я уселся в ожидании угощений, и в то же время меня терзали мысли о происхождении всего, что мне могли предложить. Сумку я решил не ставить на пол, осторожно избегая прикосновения к грязнущему паркету. На нём, как мне казалось, были пролиты бесчисленные порции супов, разбросаны остатки обедов и ужинов. Я чувствовал, как подошвы прилипали, поражая меня мыслью о скрытых ужасах, которые ещё мог хранить этот особняк. Надеюсь, у меня на коленях за краем пятнистой от еды скатерти мой багаж останется вне поля зрения хозяина, как и моё кольцо, о котором я вдруг вспомнил, заметив у себя на мизинце. Оно должно было защищать меня от гипноза и пока отлично справлялось со своей задачей, заметил я с сарказмом.

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно будет найти аудиовариант этой серии ✅

Засунув, наконец, всё необходимое в спортивную сумку, я бросил взгляд на экран телефона. До отправления оставалось ещё два с половиной часа. Примерно за час мне уже нужно будет выезжать от дома. Время предлагало заманчивую возможность немного вздремнуть. «Почему бы не дать себе отдохнуть?» — подумал я, усаживаясь на край кровати, чувствуя, как усталость уговаривала мой разум.

Но как только голова коснулась подушки, будильник с гневным рёвом разбудил меня, как будто это произошло всего через секунду, подрывая ощущение покоя. «Что за чертовщина?» — промелькнуло в голове, когда я быстро повернул телефон экраном к себе, фокусируя на нём взгляд. Но нет, полтора часа пролетели мимо меня, словно этот краткий миг был всего лишь иллюзией. В реальности же моё тело было как после тяжкой изнурительной работы. Голова болела в височной области, будто накаченная воздухом, распиравшим череп изнутри, а вялые мышцы с трудом исполняли свои обычные функции.

Я выпил кружку воды, стараясь избавиться от остатка тяжёлого сна, осознавая, что полноценного завтрака мне сегодня не светит. Выложив перед собой продукты из холодильника, я потянул в рот кусок хлеба, запихивая следом сыр, ветчину и огурец, потом снова по очереди кусал всё это. Что-то из менее интересного ещё лежало на полках, но остатки запасов пришлось безжалостно выбросить, иначе, вернувшись обратно, я мог бы столкнуться с неприятным зловонным сюрпризом, покрытым плесневой шубой.

Времени оставалось всё меньше. «Опоздай на поезд — и все мои планы рухнут, как карточный домик, а вместе с ними и репутация», — мелькало в голове, когда я с усилием накинул тяжеленную сумку на плечо. Спеша надеть кроссовки в коридоре, я изо всех сил боролся с сонливостью, которая пыталась вернуть меня обратно к подушке.

Когда я вышел на улицу, водитель уже дожидался меня у парадной. Он ещё по телефону предупредил, что даётся всего десять бесплатных минут. «Плевать на эти минуты!» — мимоходом пронеслось в голове. Даже если затяну и потрачу больше времени, всё равно за это уже заплачено.

Вопрос о куртке резко щёлкнул в сознании: «А вдруг на месте будет холодно?» Мозг закрутился в вихре упрёков. Почему я не подумал об этом раньше? Но сейчас уже было поздно вернуться и рыться в дальнем шкафу, где хранились вещи на позднее лето и осень. Что есть, то есть. Хватит и кофты с капюшоном. Всё остальное придётся найти на месте: в магазине, или, может, кто-то из жителей поделится чистой верхней одеждой.

Сев в машину, через тридцать минут я вышел у вокзала, громадного, с высокими арками и широкими стеклянными дверями. Я нервно бросил взгляд на часы в очередной раз. Ещё восемь минут до отправления. Ночной город позволял перемещаться куда быстрее, чем днём. Я не опаздывал, но пришлось спешить вперёд, пробегая мимо указателей платформ, которых на вокзале было четыре. Каждая секунда была на счету, и я старался максимально сосредоточиться, чтобы не ошибиться.

Вручив распечатанный билет улыбчивой проводнице, я ворвался в нужный вагон, ощущая лёгкий прилив воздуха после нервной пробежки. Нижнее левое место моё. Сверху уже кто-то негромко сопел, создавая уютный фон, а справа наверху парень погружался в блекло светящийся экран своего смартфона, зарываясь в свой мир. Под ним снизу место пустовало. Здесь не было ни одного нарушителя тишины: ни храпунов, ни болтливых полуночников, что создавало идеальные условия для покоя.

Я задвинул сумку под свою лежанку, затем расстелил предоставленное бельё и с чувством выполненного долга и огромным удовлетворением плюхнулся на своё спальное место, предаваясь предвкушению грядущей поездки.

***

Аромат блюда из курицы приятно выманивал меня из сна, мягко обволакивая своим знакомым запахом, напоминая об уютной кафешке и тёплом обеде, который ждёт меня за столом. Тёплые, маслянистые нотки приковывали моё внимание, но в унисон с монотонным укачиванием поезда, я всеми силами пытался удержаться в своих дальних сновидениях, как моряк, крепко держащийся за мачту среди бушующего моря. Каждая секунда, которую я мог ещё растянуть, казалась мне жизненно необходимой, чтобы провести её в дрёме на грани уходящего покоя и приближающегося дня.

Но нет, этому не суждено было сбыться. Я окончательно проснулся, заметив сидящего у меня в ногах седого мужика в потёртых семейниках и скучной серой футболке без рисунков и надписей. Сутулый, он согнулся вперёд, с очками на кончике носа, запечатлённый в моменте, глядя на газетную страницу, полный внимания к новостям, и уперся локтями в свои широко расставленные колени. Его нисколько не смущало моё существование, а вот я был против, но промолчал, поставив подушку к стенке, и подтянув ноги к себе.

Парень справа сверху всё также лежал с телефоном перед носом. Интересно, он вообще спал? Надеюсь, что он жив.

А вот койка под ним теперь оказалась занята. Ночью или утром к нам подселили тётеньку с короткой кудрявой причёской, которая не дожидаясь обеденного времени, развернула свои щедрые запасы еды на общем столике. Она задумчиво глядела в окно, в то же время что-то пережёвывая во рту. В одной руке она держала вилку с сочным куском белого куриного мяса, а в другой — бумажный стаканчик с чаем, бирка которого, с изображением ромашки, свисала через край.

На столе аппетитно красовались два бутерброда с колбасой, дразнящие мой взор, огурцы и половинки помидоров, открытая шоколадка со сверкающей обёрткой и курица в фольге — главное блюдо, из-за которого я проснулся. Всё это создавало атмосферу настоящего пира на фоне поездки.

Как же я смотрел на все эти угощения, вспомнив, как ночью заглушал чувство голода каким-то невзрачным перекусом. Мой желудок предательски урчал, а взгляд цеплялся за аппетитные бутерброды на столе, которые мне отчаянно нужно было заполучить.

— С добрым утром! — добродушно кивнула мне женщина, заметив, куда я смотрел, как хитрый кот-воришка. — Если хочешь, угощайся, надо всё доесть, пока не стухло! — сказала она тепло и приветливо, улыбаясь и продолжая жевать.

Я натянул под одеялом джинсы и сел за стол, уже не в силах терпеть эту пытку, когда еда была так близко, а я ещё даже ничего не попробовал. После сна во рту пересохло. Я побеспокоил соседа, чтобы вытащить сумку и достать свою кружку. Затем, схватив один из аппетитных бутербродов – на всякий случай, в качестве страховки от голодных соседей, – отправился на поиски бойлера.

В начале вагона я обнаружил горячую воду, стопку стаканчиков, пакетики чая и пачку сахара, который я обычно не употреблял, но в этот раз решил чуть-чуть зарядить мозги сладеньким. На душе стало теплее при мысли о свежем чае, который растопил бы остатки хмурого утра. Как раз рядом оказалась наша проводница — в меру упитанная девушка примерно моих лет с приятной улыбкой и слегка растрёпанными волосами. Поздоровавшись, я попросил её разбудить меня, когда мы будем подъезжать к Семёновскому.

Но к моему удивлению, она сообщила, что ночью мы там не окажемся. То ли Света чего напутала, то ли с расписанием произошли изменения, но я получил неожиданно хорошие новости. Теперь я мог спокойно выспаться и не беспокоиться о том, где провести ночь.

Проводница оказалась очень милой и отзывчивой. Она пообещала предупредить меня чуть заранее, приукрасив речь весёлыми и пошлыми шутейками, как будто знала меня уже слишком давно, чтобы позволить себе такое общение.  

Я вернулся в наше купе уже с полупустым стаканом чая и без бутерброда, готовый наброситься на что-нибудь ещё съестное. «Предложения» нашей соседки по-прежнему оставались на столе. Ароматный запах курицы всё ещё витал в воздухе, и я с огромным удовольствием разделил с щедрой попутчицей эту трапезу, чувствуя, как аппетит начинает разгораться с новой силой. Тем более, больше никто не желал присоединяться к нашему скромному пиру.

— Куда едешь-то? — вдруг после молчаливого завтрака громко спросила меня попутчица, дернув подбородком вверх. Видимо, её попытки завязать разговор с остальными пассажирами не увенчались успехом. Она решила сменить тактику и направила своё внимание на меня.

Я, тем временем, рылся в сумке, выискивая свой телефон, нахмурив брови. Вопрос был совершенно неожиданным, и я откровенно не горел желанием отвечать, предпочитая остаться в тишине. Но ведь она спасла меня от голода, угостив едой, и это стоило некоторого внимания.

— В Семёновский посёлок, — ответил я, найдя и переворачивая гаджет экраном к себе, даже не одарив её взглядом. Её это, кажется, ничуть не задело.

На экране телефона всплыли несколько чатов. Один был от Светы.

— Никому не говори про себя, кто ты и куда едешь. Когда будешь на месте, никого не пускай в свой дом и не заводи дружеских отношений! — прочёл я указания своей начальницы, стянув брови в недоумении. Что даже пообщаться нельзя ни с кем не по делу? Такая строгость показалась мне чрезмерной. Я же так не смогу! Нужно наладить контакт, войти в доверие, а уже потом вытягивать информацию.

— А там чего? — раздался второй вопрос, словно женщина ждала подробного отчёта о каждом шаге моего путешествия, её голос звучал настойчиво и с лёгким оттенком любопытства.

Вот же ж пристала. И что я ей должен был сказать? Только что меня предупредили об осторожности, но тут в поезде я вряд ли чем-то рисковал, вступив в диалог. Но правду я говорить не собирался. Нужно что-то быстро придумать, избегая дальнейших пыточных вопросов соседки, чей взгляд было не оторвать от меня.

— В гости... — озадаченно произнёс я, открывая следующий непрочитанный чат — с Соней. На экране высветились три сообщения от подруги, может, уже бывшей, написанные к утру. Что, стыдно стало за слова? Ворочалась всю ночь, думая, как бы извиниться? Интересно-интересно, чего она там изложила... Сообщения ещё прогружались, так что я не видел, что там было написано.

— К девушке своей? — продолжила меня расспрашивать женщина, с интересом глядя из-за поднесённого к лицу стаканчика. Я что на допросе?

Настойчивые вопросы женщины заставляли меня замирать в раздумьях. Мне уже хотелось каким-то образом избавиться от разговора с ней, но это было бы грубо и не тактично. Я чувствовал себя обязанным быть её собеседником, прямо как на скучных корпоративах, где всегда встречались нудные и навязчивые личности, которых я не мог игнорировать слишком открыто, несмотря на отвращение.

Теперь понятно, почему остальные двое соседей не притрагивались к её вкусностям, решив не попадать в эту ловушку. Мужчина хитро скрывался за газетой, а парень наверху, так и не подал признаков жизни, глубоко погружённый в свой смартфон. Они выбрали молчание и голодную смерть. Неприятный груз её беспокойного любопытства висел в воздухе.

— Не, к бабушке, — произнёс я, пытаясь дать хоть какое-то правдоподобное объяснение её упрямым расспросам. Голос мой звучал неуверенно, пока я отвлекался на экран, в ожидании открытия переписки. Связь тут ловила крайне плохо.

— Молодец, что навещаешь стариков. Ухаживать едешь? Сколько лет-то ей? — её вопросы сыпались, как град, и мне не хотелось обсуждать свою выдуманную семью с этим человеком.

— Да какая тебе разница?! — подумал я, не став озвучивать эту грубость. Внутри меня поднималась волна раздражения, смешивая чувства усталости и желания уйти от этой навязчивой беседы.

Тётя была полна спонтанного интереса, живого и неугомонного, но мне это казалось излишним вмешательством в мою жизнь.

Переписка с Соней неспешно открылась, и я увидел целое сочинение, развёрнутое и эмоциональное, которое мне сильно хотелось прочитать, возможно, насытив своё самолюбие.

— Толик, привет. Прости меня, я наговорила столько тебе лишнего, что теперь чувствую себя конченой тварью. Не знаю, захочешь ли ты теперь со мной общаться и дальше, но знай, что ты мне дорог. Ты мой друг, и я не хочу тебя терять. Если не ответишь, я пойму и больше не буду тебя тревожить, - тут ещё были плачущие смайлики, раскиданные по тексту, которые должны были заставить моё сердце сжиматься, будто я видел, как страдала Соня, - Но если всё же ты меня простишь, дай, пожалуйста, знать, я буду ждать и надеяться, что нашей дружбе не пришёл конец.

Раньше, в школе, её слова, пропитанные мёдом и ядом одновременно, оставили бы маленькие шрамы на моей душе. Как наивный идиот, полный радости и беспокойства, я повёлся бы на эти «сопли» и уже строчил ей ответ, в котором изложил, что нисколько не обижен и сам тоже был не прав. Был бы готов расстелиться на пол, лишь бы об меня вытерли милые ножки. Напечатал бы там ещё много всего, украсил ответное сообщение мордочками, котиками, сердечками...

Эта змея хотела моей боли. Может, конечно, она писала от чистого сердца, но во мне что-то изменилось после того, как я ушёл из её квартиры, оставив за собой следы разочарования. Прямо сейчас, бунтуя внутри, мне хотелось бы ей написать что-то грубое, холодное, резкое, или наоборот безэмоциональное, сухое, как официальная документация. Идеи бурлили в голове, сменяя друг друга...

— Эй, слышишь?! Сколько лет бабульке твоей? — резко произнесла соседка, вытаскивая меня из раздумий. — Оторвись ты от телефона-то, а то глаза сломаешь, спину скривишь. Бабушка твоя вон почему жива ещё — не было у неё смартфона. А то сядут и смотрят туда часами, а чего там смотреть-то, не понимаю!

Слова попутчицы звучали с лёгким упрёком, как напоминание о былых временах, когда общение проходило в живом формате, а не через стеклянные экраны. Я лишь кивнул, положив устройство в сторону и оставив «подругу» без ответа. Может, так даже лучше. Пусть понервничает.

— Семьдесят пять ей. Надо помочь по сантехнике, — выдумал я что-то ещё, отделавшись быстрым ответом, — Сейчас как раз смотрю, где там магазины, пока есть такая возможность, — пробурчал я, состроив немного недовольную гримасу, как бы намекая, что мою возможность у меня крайне назойливо пытаются забрать, вовлекая в затяжной разговор.

— Вот, правильно, молодец. А дед есть? — будто и не замечая, как я борюсь с собственными мыслями, продолжала она, встряхивая меня своим цепким вниманием.

— Дед тоже есть, — невольно соврал я и бросил взгляд на парня сверху. Он точно не живой. Невозможно так долго не двигаться, пялясь в экран. Мне тоже хотелось уставиться в телефон и поискать информацию о Слухово, но для этого нужно покинуть купе, — Вы меня извините, пойду ноги разомну.

Я выбрался из «допросной», встав в проходе, почти сразу же у двери, и прислонился спиной к стенке. В строке поиска я принялся вводить запросы. «Вампиры в Слухово», затем изменил вампиров на нежить, но так ничего и не находилось. Кровососы, укушенные, мистика... всё было мимо. Наконец, в отчаянии, я ввёл довольно банальное, почти безликое словосочетание — «происшествия в Слухово».

Большая часть выдачи оказалась забита официальными новостями о мелких кражах и дорожно-транспортных происшествиях . Я пролистал десятки скучных заголовков, чувствуя, как терпение тает. И вот, почти в самом конце первой страницы, среди бесконечного потока информации, затерялась ссылка на группу в популярной соцсети.

Это была какая-то местная страшилка, сообщество, где люди просто делились ссылками на истории, которые либо не попали в официальные новости, либо были тщательно оттуда удалены.

Последнее сообщение было оставлено полтора месяца назад. Довольно давно, как по мне. Остальные посты, выложенные ниже, имели близкие даты: с промежутками в две-три недели друг от друга.

«Пропала женщина» — пугал первый заголовок. В статье говорилось, как раз об этой деревне Слухово. Такое и в нашем городе случается, подумал я, пытаясь успокоиться. Но следующий заголовок — «Пропавший в прошлом месяце парень найден мёртвым в лесу» — пронзил меня насквозь. И опять Слухово. Два происшествия. Что-то сжалось внутри меня, заставляя читать дальше.

Заголовки следовали друг за другом, словно капли крови на белом снегу: «Найдено истерзанное тело», «Пенсионерка не вернулась...», «На теле мужчины обнаружены следы укусов животных», «Семнадцатая жертва за пять месяцев», «Деревня вымирает», «Не успел вовремя уехать...». Каждый заголовок, словно сгусток тёмного облака, нависал над головой, затеняя пространство. Я листал дальше, уже не вчитываясь в детали, заметив ужасающую последовательность: пропал, найден, убит, истерзан… менялись лишь места обнаружения тел, но все они находились в окрестностях этой проклятой деревни.

Что за серийный маньяк поселился в тех краях, куда я ехал, вооружённый лишь коротеньким ножичком? Хотя, и не просто маньяк, ведь кого-то, судя по рассказам, покусали животные. Какой-то ненормальный егерь натравливал ручного волка? Ужасающие мысли лезли в голову.

В памяти снова всплыло то условие с формулировкой о рисках. Сердце колотилось, когда я осознал, что мне предстоит провести в этом месте несколько недель. С другой стороны, мне ведь нужно было всего лишь обнаружить следы нежити? Неужели всех этих статей, пестрящих кровавыми подробностями, было бы недостаточно, чтобы вызвать охотников, или кого я там должен был найти, специалистов по паранормальным явлениям? Подобные вопросы кружили в моем сознании.

Нервно выключив экран, я убрал телефон в карман кофты, скрежеща зубами. Не нравилось мне всё это... Но, может, это лишь часть игры? Я должен быть стойким и смелым. «Твой ум и смелость — самое главное оружие. Намного сильнее, если верно использовать» — вспомнил я слова Светы. По-прежнему ощущая холодок страха, я всё же утешал себя тем, что эти заголовки, возможно, всего лишь громкие слова, созданные, чтобы запугать доверчивое стадо читателей. Почему же больше нигде не говорилось о таком количестве погибших? Такой мор людей никак не мог остаться незамеченным. Запах смерти должен был висеть в воздухе, густой и удушливый.

Тем временем, в купе шла беседа, к счастью, завязавшаяся без моего участия. Я вернулся на своё место, периодически то влезая в разговор, то выпадая из него, когда снова начинал думать о прочитанном. Все эти пропавшие люди жуткой картиной появлялись в моём воображении. Я пытался их прогнать, оттолкнуть, но они возвращались снова и снова, как навязчивый кошмар.

Я всего лишь искатель, одинокий странник, ищущий правду в лабиринте лжи. Но как бы не найти приключений себе на голову в этом мрачном месте. Жаль, что рядом не оказалось никого, с кем можно было бы обсудить те происшествия. В беседе я задал вопрос, знает ли кто-то что-нибудь о деревне Слухово, но получив отрицательный ответ, так и остался один на один со своими новыми тревогами.

К вечеру мы остановились у небольшого посёлка, ожидая, пока пропустят другой поезд. Пассажиры покидали состав. Одни топтались на платформе, усыпанной щебнем и песком, шушращими под ногами. Другие тянулись к одинокой автобусной остановке – серенькой, побитой временем будке, выглядящей ещё более уныло на фоне густых, тёмно-зелёных деревьев, раскинувших свои ветви над пыльной проселочной дорогой.

К вагону тут же подбежали бабульки с большими плетёными корзинами. Одна из них с весёлым смехом предлагала румяные пироги. Другая – сочные ягоды и яркие овощи, купленные где-то в супермаркете. Третья — что-то скверно пахнувшее, менее привлекательное на вид, но по словам других пассажиров, вполне съедобное. Мне не хотелось пробовать эту стряпню из-за недоверия к местной санитарии. Да и воздух тут пропитался густым запахом свежескошенного сена, смешанным с резким ароматом коровьего навоза, отбивая у меня всякое желание есть. К тому же в нашем составе находился вагон-ресторан, куда я планировал зайти чуть позже, мечтая о чашке горячего чая и какой-нибудь легкой закуске.

По крайней мере, тут не было моей болтливой соседки, которой, казалось, не было покоя ни на минуту. Между ней и мужиком с моей койки завязался спор. Уже не помню, с чего всё началось. На на его лице, до того безмятежном, отражалось растущее раздражение. Их мнения оказались совершенно противоположными: это была дуэль взглядов и убеждений, накалившаяся до предела.

Ещё до остановки я не выдержал этой словесной перепалки и вышел в тамбур. Молча глядя в окошко, я наблюдал, как мимо пролетали пейзажи, перетекающие друг в друга, от зелёных полей до крупных сосен, легонько качающихся на ветру.

Ненавистный сигаретный дым редких нарушителей, тайком от проводницы утоляющих свои зависимости, напоминал о Свете. Я написал ей, попросив прислать мне подробностей о Слухово, которыми она могла обладать. Но она ничего не отвечала, сообщения оставались непрочитанными. А когда я попытался ей позвонить, абонент оказался недоступен. Возможно, работа без перерыва свалила её с ног, и не выдержав, она выключила телефон, послав всё к чертям, и плюхнулась спать.

Я стоял на перроне в компании двух новых собеседников, связанных вместе со мной простым желанием помочь друг другу скоротать время. Они были из разных вагонов, но объединяло их одно — оба оказались довольно болтливыми. Разговор завязался сам собой: сначала мы обсуждали местный колорит, а после принялись делиться забавными историями о своих соседях по купе. Эта беседа стала настоящим спасательным кругом, помогая мне отвлечься от всего, что нервировало и пугало.

Солнце уже клонилось к закату, окутывая всё вокруг мягким, золотистым светом. Прозвучал протяжный сигнал к отправлению поезда. Время остановки пролетело незаметно, состав тронулся, увозя нас дальше.

Втроём мы засели в вагоне-ресторане, набрав закусок и разных напитков. Я крайне редко употреблял алкоголь, отказавшись и в этот раз от пива или вина, в отличие от своих собеседников, которые, казалось, развлекались от души. Ещё через час я потерял интерес к ним, когда их языки уже стали заплетаться, а речи превратились в поток несвязных слов и весёлого смеха. Я поблагодарил их за компанию, почувствовав лёгкую усталость. Мне было приятно отвлечься, но больше тут делать нечего.

К ночи в нашем купе стало тихо. Женщина, наконец-то замолчав, улеглась на свою койку и погрузилась в глубокий сон. Мужчина начал вновь шуршать листами газеты, освещая их фонариком телефона. Его пальцы неторопливо перелистывали страницы, шелестя бумагой, звук которой в бесшумном купе казался необычайно громким. Дочитав очередную статью, он небрежно забросил бумажную сводку новостей наверх, и сам забрался туда же с ленивой грацией кота.

Вагон погрузился в тишину, прерываемую лишь отдаленным грохотом колёс по рельсам. Я ждал, когда сон похитит меня из этого временного пристанища.

Раннее утро началось с неожиданной суматохи. Мужчина сверху, пробудившись от дурмана сна, вздрогнул. Он чуть не забыл, что ему пора выходить. Сознание вернулось к нему в тот момент, когда поезд, со скрипом тормозов, замер у платформы. Лишь благодаря тому, что остановка длилась десять минут, ему удалось выскочить и покинуть нашу сонную компанию.

Я поглядывал за ним одним приоткрытым глазом, закутавшись в одеяло, как в тёплый кокон. Ещё было слишком рано, чтобы вставать и угрюмо сидеть за столом, глядя в окно. Парень на противоположной стороне купе спал, спокойно и глубоко, отвернувшись к стене. Под ним было пусто. Говорливая соседка сошла где-то ночью, так же незаметно, как и присоединилась к нашей тройке, оставив после себя только шорохи забытой беседы.

В полдень прозвучало название следующей станции — Семёновский посёлок. Вскоре в вагон вошла проводница с приятной, но усталой улыбкой, напоминая мне о прибытии.

Как всё же хорошо, что Светина информация оказалась неверной, и я смог выспаться перед тем, как покинуть поезд. И не в ночной темноте, а при ярком свете дня. Взглянув в окно, я увидел, как зелёные волны леса, постепенно расступаются, открывая пространство для новой станции.

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии ✅

Когда я снова подошёл к нужному ангару, по спине пробежали холодные мурашки. Смутные воспоминания всплывали в голове обрывками. Я слышал тот чарующий шёпот сегодня вечером, но казалось, что с того момента прошли годы, исказив ощущения в моей памяти. Ни разу до этого я не находился в таком состоянии, похожем на гипноз или отравление галлюциногенными веществами.

Тело противилось моему дальнейшему движению, подсказывая, что сюда не стоит соваться. Но я прекрасно понимал, что это всего лишь моя лень убеждала меня заняться чем-то более предсказуемым. Это странное место было мне необходимо. Если я наметил курс на перемены, то следует довести начатое до конца, а не мотаться на такси по городу в ожидании чуда.

Зайдя в ангар, я сразу же бросил взгляд на ящик, точнее на то место, где он громоздился ещё несколько часов назад. Куда же он делся сейчас? Здесь всё также было безлюдно, значит, кто-то действовал крайне оперативно, выполнил работу и покинул это пропахнувшее керосином место. Но это было не моё дело. Схватившись за перила лестницы, я направился вверх, зная, что объект моего волнения больше не существовал.

И снова сигаретный дым начал терзать нос и глаза, когда я открыл дверь в офис. К этому так быстро не привыкнуть, да я и не собирался. Надеюсь, что здесь мне не придётся часто появляться, а лучше вообще никогда больше. Для общения есть и другие способы, гораздо менее раздражающие  — звонок, видеосвязь, да хоть голубиная почта, лишь бы не этот удушающий смог.

— Молодец, что приехал! — произнесла сотрудница офиса, одновременно с улыбкой и досадой на лице, когда мой силуэт появился на пороге, —  Я подготовила несколько вариантов, но часть уже разобрали.

— Кто разобрал? — поинтересовался я, заглядывая в монитор, за которым она сидела, будто что-то понимая из увиденного. Она рылась всё на том же сайте, который я спутал с «путёвочным».

Оказавшись рядом, я только сейчас обратил внимание на татуировку в виде змеи, мягко извивающеюся по предплечью женщины. Хвост нарисованной рептилии скрывался под высоко закатанным рукавом кофты, который ранее прятал это завораживающее творение тату-мастера.

— Мы же не одни такие ловцы нежити. Все хотят подзаработать. Будешь долго думать — оставят с пустыми карманами! — говорила она, погружённая в свою работу. Её внимание делилось между скачкообразным стучание по клавиатуре с заполнением форм документов и нашим разговором, она делала два дела сразу, что придавало её речи лёгкую заторможенность. — Поедешь в новое место, вдруг там кроется что-то интересное.

В конце концов, она громко ударила указательным пальцем по клавише «Enter», и в этот момент заветное сообщение, сопровождаемое характерным звуком отправки электронного письма, отправилось в какую-то переписку — в ту, о которой я ничего не знал. Вот пусть этим и занимается диспетчер.

Раздалось жужжание принтера, и из него полезли распечатанные страницы. Тётя медленно поднялась, перебарывая клубок из противящихся чувств и недостатков её телосложения, взяла готовые листы, и, издав протяжный выдох, плюхнулась обратно на своё место, а после аккуратно подкинула бумаги на край стола для меня.

— Читай, изучай, подписывай! — коротко объяснила она требуемый алгоритм моих действий, одарив наигранной улыбкой, но по её глазам, я заметил, что мы вдруг стали чуточку ближе друг другу, почти как настоящая команда.

Наконец-то появилась конкретика. Я начал внимательно изучать текст, выискивая малейшие подводные камни. На удивление документ был составлен довольно простым текстом. В одной из строчек говорилось о том, что я принимаю на себя все риски, связанные с этой работой. Примерно, как и на прошлом месте, где у меня были определённые обязанности во время проведения мероприятий. Ничего нового. А вот дальше появились интересные строки. В случае заражения меня ждут экстренные меры, надобность которых мне ясна. Также я буду обязан отразить угрозу, если она возникнет среди заражённых. Странные слова заставили меня на миг задуматься. Мы там что, будем проводить какие-то биологические опыты? Какая-то вредная работа вырисовывалась у меня в представлении. За такое нужно и платить соответствующе.

— Расскажите о рисках заражения, — попросил я, переворачивая страницу и фокусируя взгляд на пунктах, где пустовали поля, которые мне предстояло заполнить. Нужно было внести свои данные, адрес проживания, опыт работы и финансовые ожидания. Обнадёживало лишь то, что я особо ничего и никому не был должен. Нужно лишь осознавать и принимать серьёзность непонятной мне затеи, соблюдать меры предосторожности, а также не разглашать и не делиться полученной информацией, особенно с другими подобными конторами. Всё вроде бы просто.

— Анатолий, ещё раз тебя спрашиваю, ты хоть что-нибудь знаешь о нежити? — вопрос был задан с явной серьёзностью, о которой я только что прочитал. Женщина держала в руке чёрный брелок с красной кнопкой, который достала из ящика под столом, пока я был занят текстом. Её пристальный взгляд впился в меня, не давая мне на этот раз шансов отшутиться.

— Нет, ничего не знаю, — честно признался я, решив больше не прятаться за непониманием, — Но, помните, я быстро учусь и думаю, что мне по силам любая задача.

Я не хотел показаться полным бездарем, поэтому не стал задавать вопросы по каждому пункту. Разберусь в процессе, когда начнётся настоящая работа, а пока что достаточно и этой лаконичной инструкции.

Она отвела взгляд, сжав губы в замешательстве, обдумывая план дальнейших действий. Но в её глазах уже не было того недовольства, с которым она встретила меня впервые.

— Было бы неплохо отправить тебя в пару с кем-то опытным. Да все разъехались уже, — пробормотала она, суетливо меняя позу на стуле. В этот момент она вновь сосредоточилась на мониторе, где мерцали графики и какие-то непонятные мне обозначения, но прежде успела протянуть мне свой таинственный брелок. — Вот, держи. Если встретишь нежить, жми на кнопку, и всё, работа сделана. Ребята приедут и разрешат проблему, — её голос прозвучал более спокойно, словно она старалась заверить меня в том, что даже неопытный охотник может найти себя в этой, по меньшей мере, необычной работе. — За это ты получишь хорошую премию. Если же ничего не найдёшь, будешь получать фиксированные деньги. Потом поедешь дальше, и там всё повторится, — добавила она с оптимизмом, заставляя поверить в то, что всё будет хорошо.

Я принялся разглядывать пластмассовую овальную вещицу, на вид уж больно простую и незамысловатую. Она лежала у меня в ладони, лёгкая, почти невесомая, с гладкой, местами поцарапанной поверхностью, напоминая брелок от сигнализации тридцатилетней давности. Это что, какой-то передатчик сигнала тревоги? Впрочем, функционал этой безделушки меня не сильно волновал, как другой важный вопрос.

— Это какие фиксированные деньги, например? — спросил я, пытаясь ухватить за хвост свою птицу счастья. Как раз на обратной стороне договора мне требовалось вписать денежные ожидания. Этот вопрос был сейчас крайне важным, ведь интерес в новом деле должен был приносить не только моральное удовольствие, но и ощутимые плоды. Я понимал, что если мне не удастся найти нежить, а я её вряд ли найду, раз даже не верю в её существование, то придётся довольствоваться каким-то скромным окладом, от размера которого зависело моё дальнейшее решение.

— А сколько бы ты хотел? Охотником тебе пока не стать, но роль искателя твоя, — её вопрос прозвучал как хитрая уловка, оставив меня в замешательстве. Это была проверка или реальная возможность назвать любые суммы? — И у тебя нет дружка, который мог бы стать тебе напарником? — спросила она, покосившись на меня, как будто пыталась отвлечь от прошлого вопроса.

Но я не упускал мысль о деньгах, и пока в воздухе пахло не только табаком, но и торгом, я точно был уверен, что никоим образом не собирался делить свой заработок с кем-то ещё! Эта идея вызывала у меня лёгкое раздражение. И ещё я уловил одну важную деталь. Меня только что понизили, или должность искателя в финансовом плане ничуть не отличалась от должности охотника? Разница, казалось, не только в названии, да и это название могло стоить мне слишком дорого.

— Нет, никого нет, — отрезал я, не раздумывая, пропуская эту мысль мимо ушей. Я не мог допустить, чтобы мои финансы зависели от кого-то другого. Хватит с меня напарников.

В голове всё ещё прокручивались мысли о размере зарплаты, пусть даже и не на ту вакансию, на которую изначально целился.

— Давай, заполняй договор, чего тянешь? Прочитал уже? — поторопила она, протянув мне оранжевую ручку, которая вся была заляпанной чернилами и имела погрызанный синий колпачок.

Почему у меня не было с собой хотя бы карандаша? Я не хотел прикасаться к этой ручке, но другой у меня не было, как не было и выбора. Заполняя необходимые данные, я в то же время считал цифры, которые собирался озвучить. Суммы, отражавшие те же самые значения, которые я мог бы зарабатывать на старой работе в предстоящем периоде. Я едва сдерживал невольную усмешку: небольшое преувеличение прошлого заработка сделало бы меня гораздо успешнее и убедительнее. Думаю, это было бы честно по отношению к себе, ведь со стороны работодателя мне не могли даже на простых словах объяснить тонкости работы, бросая разбираться самостоятельно. На меньшее я был не готов, хотя понимал, что не каждый начальник заплатит такие деньги, особенно такому «искателю», как я.

Когда я наконец завершил заполнение договора, чувствуя, как пот проступает на лбу, я осторожно положил его ближе к сотруднице, отгоняя от себя волнение. Сейчас нужно быть жёстким, чтобы не отступить ни на шаг. Глубоко вдохнув, собравшись с мыслями, я назвал в ответ сумму, которую хотел получать в день, точно такую же, какую и прописал в поле с финансовыми ожиданиями.

Тётя повернулась ко мне, молча сверкая глазами, полными умного и немного хищного блеска, словно готовясь воскликнуть, что я просто придурок, называя такие запросы. Я наблюдал, как её мышцы лица напрягались, когда она пыталась одержать верх в этой тихой схватке взглядов, но я не собирался опускать глаза. Передо мной стоял выбор: либо такая сумма, либо… нет, мне следовало дождаться её ответа. Договор она пока не трогала, значит, ещё обдумывала и свои финансовые лимиты, и мои смелые условия.

В контракте существовала строчка для её подписи, и я понимал, что она тоже должна согласиться с нашими договорённостями. Я не мог не отметить, что вписал в нужном поле договора не пожелания, а конкретные финансовые требования.

— По рукам, — произнесла она вдруг с довольной улыбкой, будто я продешевился и, схватив ту самую жеваную ручку, с небрежной, но точной лёгкостью, быстро проставила свои подписи на каждом из двух экземпляров, словно боясь, что я передумаю и откажусь от столь выгодного, с её точки зрения, предложения, — Мне нравится твой настрой, Толик. Думаю, точнее знаю, мы сработаемся. Не нужно мне тут мямлей, которые не знаю себе цену. Раз быстро готов учиться, давай сразу к делу и в бой! Ты моя инвестиция. В свою очередь, я доверяю тебе и готова утолить твои запросы за своевременно сделанную работу.

Вот это да! Приятное удивление нахлынуло на меня, и я почувствовал прилив гордости, будто выиграл в лотерею. Я явно не прогадал. Мы явно не прогадали! Иначе бы начались долгие и муторные торги. Теперь осталось только разобраться в тонкостях работы, но это уже другая история, история сотрудничества, первый акт которой только что завершился.

— А как вас зовут? — спросил я, наконец, сделав шаг к более личному общению, чувствуя лёгкость и определённое удовлетворение. Теперь мы сотрудники, и пора бы уже познакомиться.

— Светлана, можешь звать Света, Толик, — быстро ответила она, перейдя на дружеский лад и стерев невидимую линию между нами.

— Замечательно, Света, — подумал я, ощущая, как напряжение постепенно уходит. Я стал искателем в каком-то агентстве, и хотя до конца не осознавал важности этого факта, в голове уже начинали выстраиваться новые планы. Неужели я не сделаю себе даже пары выходных? Конечно, нет, ведь я и так сгорал от безделья, иначе как бы я нашёл эту вакансию? Да и Света дала понять, что теперь будет от меня требовать не меньше, чем запросил я сам.

— Итак, Толик, давай разберёмся с твоими задачами, — произнесла Светлана, тут же переключаясь на практический лад. В её голосе прозвучала нотка строгости. Я заметил, как она покашливала, слегка сутулясь и щуря глаза в монитор, будто концентрировалась на чтении сложного текста. Она была сосредоточена, и я понимал, что сейчас мне от неё потребуется всякая помощь, — Я тебе сейчас билеты напечатаю, а потом пойдём, дам тебе принадлежностей с собой. Теперь слушай. Доедешь до посёлка Семёновский, — прохрипела она, называя название населённого пункта, даже не став заряжать меня напутственными речами, повышающими мотивацию, после того, как меня приняли в штат. Её манера была деловита и пряма, лишена всякой официальности. Я и так был готов к новому вызову, и принял подобный подход, опускающий все эти наигранные формальности, как лишний балласт, — Попросишь проводницу, чтобы она тебя предупредила, а то там недолго стоят поезда, надо будет успеть сойти. Поймаешь местного водилу или на попутку сядешь, короче, нужно будет доехать до места, которое называется... — она разложила перед собой пару свеженапечатанных листов, не теряя времени, выискивая на них нужные названия и цифры. Я слушал внимательно, стараясь запомнить каждую деталь, внимая её инструкциям, которые казались жизненно важными. — Вообще, туда и автобусы ходят, вроде, но очень редко, тем более ты туда ночью приедешь же, правильно? — спросила она сама себя, проверяя время прибытия на распечатках. Я заметил, как её пальцы на мгновение замерли над текстом, — Да, правильно, ночью. Нужно доехать до местечка, которое называется Слухово.

— А если ночью там не будет водителей у станции? — вдруг перебил я, ловко остановив её поток слов. В голове у меня забрезжило лёгкое сомнение, что я найду хоть какой-то способ передвижения ночью в столь отдалённом месте.

Светлана, на мгновение задумавшись, выдала затяжное "эээ", словно эта одна буква была пусковым механизмом для всех её мыслей. Я наблюдал, как она прищурилась, потёрла подбородок и, кажется, на мгновение запуталась.

— Значит, поселим тебя в Семёновке, ой, в Семёновском. Сейчас забронирую тебе под приезд что-нибудь с оплатой на месте.

Светлана распечатала мне не только билеты на поезд, но и карту Семёновского и план местности деревни Слухово. На нём я должен был схематично нанести все найденные дома, которые ещё и предстояло обойти. Ещё бы не помешали какие-то буклеты, памятки с действиями в различных ситуациях, что-то вроде руководства по поиску нежити. Но, увы, только карта и план. Она выдала мне пачку купюр, перевязанных тонкой резиночкой. Деньги, пахнущие обещанием неизвестных приключений. Их мне должно было хватить на несколько недель жизни в деревне — без шика и блеска, но полностью закрывая рутинные потребности. Голодать точно не придётся. Зарплата начисляется, но получу я её всю после возвращения. Мне это показалось справедливым, хотя холодок напряжения пробежался по спине, когда я вспомнил о каком-то возможном заражении. Не было ли в договоре какой-то хитрой строчки, которую я не заметил и мог бы остаться без положенной премии? К тому же я всё ещё не понимал, как выглядела нежить: гадалки это какие-то, или просто сумасшедшие, или я чего-то не знаю, прожив уже почти тридцать лет жизни в неведении.

Ладно, всё это звучало интригующе, да и место должно было быть колоритным. Я представлял себе далёкую, заброшенную деревушку. Деревянные дома с покосившимися крышами, заросшие бурьяном сады, узкие, извилистые улочки, по которым, словно призраки, бродят редкие жители.  Деревушка, где количество людей меньше, чем на праздниках, которые я проводил. И среди этого малого числа обитателей могло таиться зло, которое я должен был обнаружить и передать координаты опытным охотникам. Просто обнаружить и дать сигнал. Казалось проще простого.

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии ✅

Может, она думала, что мне будет неприятно в этот момент? Она и Вася. Возможно, в те школьные годы я бы и переживал, но сейчас... Подумаешь, остался не у дел. Это был не конец нашей дружбы, но что-то очень важное, из-за переосмысления которого отношения уже никогда не станут прежними. Для этого нужен лишь небольшой толчок, в виде едких фразочек, каких Соня сказала мне уже достаточно много, чтобы окончательно придавить и без того перегруженную чашу моего терпения.

— Ты просто боишься рисковать. Боишься получить отказ, — объяснила мне она, откровенно смеясь надо мной, как будто указывая на мои ошибки в прошлом, вытаскивая их на свет как потёртые книжные страницы, предающиеся забвению. Её смех был как сладкий яд, подталкивающий меня к принятию какого-то решения, словно она вела меня по тонкому краю, и я понял, что это не укрощение, а именно вызов.

Я был бы мазохистом, если бы хотел задержаться здесь ещё хотя бы на пару минут. Собравшись с мыслями, я решил, что настало время покончить с этим. Пора рисковать, как сказала подруга, , словно бросив в глубину моей души рукоятку топора, чтобы перерубить цепи сомнений.

— Я разберусь с Дэном, — пообещал я, чувствуя, как внутри меня вспыхивает гнев и решимость, которых не было ранее, словно я расправлял крылья после долгого застоя, готовясь к полёту. Я резко поднялся и направился к выходу, не дожидаясь её одобрения или каких-то других слов.

Уже не хотелось с ней говорить ни о чём. Я вдруг ощутил, что хочу оставить всё это позади. Пусть остаётся тут, в плену своих сладостных воспоминаний о Васе, о тех моментах, которые теперь уже не могли иметь никакого значения для меня. Тишина за дверью ждала меня, как чистый лист, который только и готов был принимать смелые штрихи нового начала. И я, решивший сделать шаг в сторону своей новой судьбы, уверенно покинул ту комнату, оставляя неясности прошлого позади себя.

— Ага, дело твоё. Только доведи до конца, — раздался позади её голос, как шипение ядовитой змеи, пронизывающее тишину. Как я мог видеть в ней что-то хорошее? Её красота, яркая, как вспышка молнии, ослепила меня, затмила всё остальное. А постоянное соседство, как густой туман, скрывая острые углы её характера, притупило мою бдительность. Теперь же, когда мгла рассеялась, я видел перед собой не ангела, а… что-то совсем другое.

Когда я, одетый в один кроссовок, стоял у открытой двери, напряжение в воздухе било ключом, как торнадо, готовое сорвать крышу с дома. Ещё чуть-чуть, и я обматерю её за все откровения, которые открыли мне глаза, словно вспышка, освещающая тёмную пещеру. Если я хотел перемен, то они уже произошли. Нельзя было упускай этот момент, иначе победный настрой гас. Спасибо тебе, Соня, за вечер, больше мне тут делать нечего.

— Сейчас же поеду и разберусь с ним, понятно?! — выпалил я снова, усмешка играла на моих губах. Запихивая вторую ногу в кроссовок, я чувствовал, как адреналин пульсирует в венах. Это было похоже на надевание лёгкой, но прочной экипировки перед решающим боем.

— Давай, попробуй! — прошептала Соня, глаза её были потуплены в пол, волосы обрамляли лицо, словно пытались спрятать краску стыда за свои слова за столом. Она провожала меня взглядом, полным смешанных чувств – вежливости, раскаяния, может быть, даже… надежды. По её лицу, осветившемуся лёгкой тенью, было видно, что наша беседа оставила и ей неприятный осадочек, словно вино, оставившее след на белоснежной скатерти. — Я верю в тебя. Не подведи в этот раз!

— Даже не сомневайся! — выкрикнул я, словно предупреждая её о неизбежном. Покидая её квартиру, я будто прошёл через мясорубку противоречивых эмоций, словно приехал сюда, чтобы получить порцию столь необходимых, но невероятно болезненных подзатыльников от самой судьбы, после которых всё перевернулось бы, как старый, затёртый ковер, скрывающий ужасные пятна прошлого.

— Звони, как справишься! — крикнула она мне в след, когда двери лифта с глухим металлическим грохотом захлопнулись, словно челюсти стального хищника, окончательно разделяя нас. Их медленное, неторопливое закрытие казалось бесконечным, растягивая прощание в тягучую, липкую паутину. Это было не просто расставание, а точка в многолетней дружбе, жирная, чёрная точка, поставленная после целой страницы многоточий, заполненных неопределённостью, пропущенными звонками, неотправленными сообщениями и тяжёлым, густым молчанием, которое висело в воздухе, тяжелее свинца.

Не буду я ей звонить, не буду и сообщать! Я что, верный пёс, который радостно возвращает брошенную палку, виляя хвостом? Сама пусть пишет, пусть сама узнаёт, чем всё закончилось. Может быть, если будет настроение – расскажу.

Я бы и сам хотел знать, чем всё закончится с Дэном. Для этого можно было сразу поехать к нему, а не к этой… дуре!!! Я всё ещё был зол на неё, злость кипела внутри, как раскалённая лава, но в то же время, где-то глубоко, теплилась странная, горьковатая благодарность. Какое-то противоречивое чувство, словно две противоположные силы боролись за право обладания моей душой.

Должен ли я признаваться себе в своей слабости? Конечно, нет! Это не слабость, а выбор. Не все те, кто бежит напролом, доходят до цели. Моя слабость — моя же и сила, как зеркало, соединяющее два мира. Не нужно решать все вопросы любой ценой. Я снова позвоню Денису и спрошу, где он сейчас.

— Сначала позвоню, а потом уже поеду — вдруг его нет на месте, — повторил я себе под нос.

Я достал телефон и углубился в журнал вызовов, внимательно просматривая список контактов. Сначала позвоню... Мой палец завис над именем Дэна, над знакомым номером, вызывающим в памяти усталость и горьковатый привкус разочарования. Но вместо этого, с решительным движением, я набрал другой номер – тот самый, с едва уловимым ароматом мистики и неизбежности, номер женщины с вакансией охотника на вампиров. Хорошо, что ей можно звонить в любое время суток, подумал я, представляя её всё за тем же рабочим столом в прокуренном офисе. Мысли о её предложении сверкали в голове ярче, чем любая другая идея.

— Я готов приехать хоть сейчас, — произнёс я, стараясь звучать собранно, как капитан, уверенно управляющий штурвалом в бурном море, когда разговор начал разворачиваться. Внутри меня бурлили эмоции, но голос звучал чётко, жёстко.

— Отлично, приезжай в офис, всё покажу и расскажу, вещей наложу, — повторила она знакомые слова, почти уже родным, хриплым голосом, который был наполнен сдержанным энтузиазмом и легкой хрипотой, как будто её долгие ночи бдений над проектом наконец-то приносили плоды. Этот кашель слышался как будто довольным: что-то вроде «Наконец-то!». Я чувствовал то же самое, как будто в нашем разговоре зарождалось нечто большее, чем просто работа или обязанности — настоящая энергия, вызывающая мурашки на коже.

Вот настоящий вызов, который отправил бы меня дальше в неизведанное, проверяя границы возможного и невозможного, а не заставил бы топтаться на месте уже пройденной главы своей жизни. У меня появился шанс – это было именно то, что мне нужно. Это был отличный способ уйти от нахлынувших проблем, которыми я так долго занимался, словно пытаясь разгадать заковыристый ребус, не замечая, что жизнь мимо проходит и ждёт, когда я решусь сделать шаг вперёд. Я закрыл глаза на мгновение, представляя себе, как меня ждут новые приключения и неожиданные повороты судьбы, и готовился к тому, что это будет начало чего-то поистине грандиозного.

Прохладный ветер обнял меня, остудив тот котёл, в котором варились мои размышления, словно напоминая о том, что пора скорее оборвать нити, связывающие меня с прошлым. Я почувствовал, как свежий воздух проникает в каждую клеточку моего тела, очищая разум. Доверившись внутреннему чувству, тому тихому, но настойчивому голосу, что шептал о необходимости перемен, я вызвал такси, чтобы направиться обратно в промзону, оставляя за собой тени шумихи и эмоций.

Когда я устроился в тёплом, уютном салоне такси, его мягкие сиденья обняли меня, унося в мир, где заботы накрывали с головой, как плотный плед. Мой покой прервал внезапный звонок. На экране высветилось имя соседа – Сергея Петровича, человека с вечно хмурым лицом и пушистенькой белой собачонкой на поводке. В столь поздний час, когда город уже погрузился в сонливое безмолвие, его голос, прорезавший тишину, был наполнен кипящим раздражением, словно он только что вылил на себе ведро с кипятком.

— Толик, что за придурок названивает в домофон и орёт матом, требуя, чтобы его впустили? — его недовольство лилось через телефон, — Говорит, что он друг Толика. Твой! Ты его знаешь? Я... мы уже устали от этих звонков, пришлось отключить домофон. Надежда тоже жалуется, что ей звонят, и другие соседи тоже. Давай, разберись с ним, чего он нам-то названивает?

Раздобыв мой адрес, этот упырь теперь не только мне доставлял неудобства, но и всем соседям на лестничной площадке. Страх совсем потерял. Ему ещё везло, что никто из них не вызвал полицию, а надо было.

— Вадим Семёныч, не знаю, кто это может быть. У меня нет таких друзей, — попытался я остудить его пыл, направленный в мою сторону, не дав ему разгореться до угрожающих размеров. Портить отношения с соседями я не собирался, ведь до этого они всегда приветливо встречали меня у парадной, их лица светились добротой, когда они слушали мои новости от начала до конца, не перебивая, с вниманием и пониманием. Они разделяли все мои радости и печали, которые я наваливал на них, словно спуская молнию на громоотвод, в то время как окружающий мир казался тёмным и непонятным. Спасибо им за мудрые советы, за тёплые слова, сказанные спокойным, успокаивающим голосом, и за то, что именно они были моими соседями, а не какой-нибудь шумный и грязный придурок, чьё присутствие отравило бы атмосферу нашего уютного подъезда, как плесень портит хлеб.

— Но он же ищет тебя, а не меня! Я в полицию сейчас наберу! — предупредил сосед, как будто это должно было вывести меня на чистую воду. Но нет, я был готов отрицать и дальше наличие каких-либо связей с этим бунтарём.

— Звоните-звоните, — пробормотал я, потирая затылок, — я бы тоже позвонил, будь я дома. Но меня сейчас нет и, возможно, не будет ближайшие недели, — добавил я, стараясь унять его тревогу и одновременно обозначить, что никак не смогу повлиять на сложившуюся ситуацию.

Я знал, что никуда он не будет звонить, смирившись с временными неудобствами, как и остальные соседи, думающие, что кто-то за них уже взял на себя эту обязанность.

— Уехал, что ли, куда? — в его голосе послышалось смятения, когда он осознал, что весь груз проблемы вдруг свалился на его плечи, как горная лавина.

— Да, командировка… — ответил я, стараясь придать голосу небрежную лёгкость, похожую на пушинку одуванчика, которая легко переносится ветром, и изложил некие подробности, приправленные вымыслом, которые похожи были на яркие, но совершенно неправдоподобные декорации к скучной пьесе. Каждое слово было тщательно подобрано, словно драгоценные камни в изящной оправе.

К счастью, наш разговор закончился мирно, словно буря внезапно стихла, уступив место спокойствию послештормового вечера. Мы пожелали друг другу всего доброго, голоса, только что наполненные тревогой, теперь звучали уже мягче и ровнее, словно шёпот ветерка в густой листве.

А затем я переключился на другое: позвонил Филу, чтобы обвинить его в случившемся, ведь именно он стал виновником появившихся проблем. В голове стучали обиды, подкрепляемые его неуместными выходками, и я был намерен выговорить всё.

Долгие гудки звучали из динамика, подобно этюду, который не удается закончить. На другом конце, мой приятель наверняка слушал навязчивое жужжание телефона, вырывавшее его из сна, как перфоратор, прогрызающий бетонную стену, пробуждая недовольство и раздражение. Я представлял, как он ворочается в своей постели, согнутая фигура среди простыней, с нахмуренными бровями, и, наконец, сонный коллега недовольно ответил на звонок, его голос звучал как хриплый шёпот.

— Нахрена ты сказал Косте, что я уволился из-за Дэна? — начал я громко обвинять бывшего напарника, будто все яркие эмоции, копившиеся внутри, нашли выход. Жаль, что я когда-то считал его другом, когда мы вместе делили обеды и смеялись над мелочами жизни. — Я же тебя просил никому не говорить! Можно тебе вообще хоть что-то доверить, Филя?

Неужели, все мои связи из прошлого, эти хрупкие ниточки, которые я, в своём наивном самообмане, считал крепкими и надёжными, внезапно оборвались, показывая своё истинное, уродливое лицо, которое я упорно отказывался видеть? Лицо лжи, предательства и равнодушия.

— Толян, да иди ты на хрен со своими предъявами, — промямлил он трусливо, его слова звучали, словно осыпавшиеся листья, тихо шуршащие под ногами. Затем, с ужасающей быстротой, с той же лёгкостью, с которой он предал нашу дружбу, он сбросил звонок, оставив меня наедине с горьким осадком разочарования и пустотой в душе. Звук прерванного звонка прозвучал как оскорбление.

Его ответ как раз и стал ответом на мой вопрос, словно крошечная деталь пазла, которая вдруг обрела смысл. Он с горечью жаждал быть ведущим, как дирижёр, мечтающий управлять симфонией, а моё присутствие оставляло ему лишь роль диджея, который только сопутствует игре. «С повышением, придурок», — прокатилось у меня в голове, как мрачное эхо прежних разговоров о карьере и дружбе. Теперь же, когда я ухожу, он почувствовал вкус победы — сладкий и горький одновременно, как переспелая ягода, от которой стоило бы отказаться. Он позабыл, что мы когда-то с ним уважали друг друга, а статусы и должности не определяли ценность человеческих отношений.

Желание снова позвонить, пронзить его язвительными словами, снять с души тяжёлый груз злости, охватило меня с силой урагана. Но его быстрый, предсказуемый жест – добавление моего номера в чёрный список – был как холодный душ. Я, в ответ, сделал то же самое, нажимая на кнопку с чувством удовлетворения, смешанного с горькой иронией.

Я разрывался от ненависти, густой и липкой, обволакивающей меня, словно смола, ко всем, кого знал. Костя, с его вечным желанием закрывать глаза на выходки своего брата, представлялся мне трусливым предателем. Дэн, со своими бесконечными саботажами и порчей рабочих процессов, рисовал перед глазами картину бесконечного хаоса, который он так усердно создавал. И Фил, этот двуликий хитрец, трепло и завистник, стал символом всей лжи и подлости, с которыми я столкнулся.

Выйдя из машины, я оказался один в бескрайней тьме промзоны, а единственным источником света служил бледный лучик фонарика моего телефона, бросающий длинные, дрожащие тени на стены длинного, безликого склада. Шагая вдоль этих холодных, бесчувственных стен, я чувствовал себя совершенно одиноким, брошенным на милость судьбы, которую я считал несправедливой. Ведь я всегда был честен, добр и справедлив, чаще жертвуя своими интересами, чем навязывая свои желания другим.

Эти трое довели меня до бешенства, и где-то вместе с ними в моей голове продолжал маячить образ Сони, повторяющей обидные слова, как заклинание, от которого невозможно избавиться:

— Я никогда бы не стала встречаться с трусом… Никогда бы не стала… С трусом… Никогда… Трус!!!

Каждое её слово звучало в моем сознании, как тикающие часы, искажая реальность в невыносимый шум осуждения. Я чувствовал, как ярость вскипает внутри меня, как лава в недрах вулкана, готовая вот-вот извергнуться.

— Да пошла ты! — рявкнул я, с силой пнув невинный пучок травы, который укатился за пределы тусклого света фонаря, словно испуганная мышка. Вокруг меня разносился шорох ночи, прерываемый только шёпотом ветра, и, казалось, даже тишина осуждала меня за выходки эмоций. Он поймёт меня и простит, прижившись на новом месте, как предстояло и мне.

Весь мир, казалось, ополчился против меня, и только одна уставшая от работы женщина посреди ночи в прокуренном офисе, вдали от нормальной жизни, ждала меня с этой дурацкой вакансией, чтобы рассказать, что же ждёт меня впереди. Да и то, это была какая-то ошибка, ведь я был совершенно не подходящим под её требования сотрудником. Хоть бы нормально объяснила всё, что мне не понятно. Что я вообще здесь делаю? Лучше бы лёг спать. Зачем мне всё это? Я хотел только одного: забыться сном, исчезнуть из этого кошмара. Верните меня в утро, пожалуйста, верните! И я клянусь, ничего не расскажу Филу!

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии ✅

Такси остановилось в знакомом дворе, утонувшем в полумраке наступающего вечера. Я уже давно здесь не бывал, переведя общение с Соней в безликое пространство цифровых сообщений, но многое осталось на своих местах, словно застывшее в янтаре времени. Взгляд скользнул по обшарпанному дому, который, несмотря на свое усталое обличье, продолжал хранить ностальгические воспоминания беззаботной школьной поры. На месте опасной, скрипучей деревянной горки, что уже давно представляла собой угрозу для неосторожных деток, теперь высился новый, блестящий фонарный столб, его свет, напоминающий мягкий ореол, рассеивал вечернюю тьму и ласково озарял пышные кусты с темно-зелёными листьями, почти чёрными в сумерках, источающие терпкий, сладко-пряный аромат, уносящий меня в беспечные дни минувших лет. Аромат, напоминающий лето и бесконечные игры до позднего вечера.

Где-то тут недалеко, в соседних дворах, находилась и наша старая квартира, теперь уже чужая, проданная родителями сразу после моего выпуска из школы – шаг, означавший начало новой жизни в более комфортных условиях. И сама школа, с её широкими ступенями и высокими окнами, пряталась за парой домов отсюда. Лишь только я вспомнил об этом месте, теперь кажущемся уютным и таким родным, различные события, запечатлённые в моей памяти, всплыли словно жемчужины из глубин моря воспоминаний, навевая улыбку на моё лицо – смесь грусти и нежной радости.

Подняв голову к окнам Сониного дома, я увидел хороший знак — в кухне горел тёплый, приветливый свет, пробивающийся сквозь тонкие занавески. Чёрт, я же забыл её предупредить о приезде! Надеюсь, она сейчас одна, и я не стану тем нежданным гостем, чей внезапный визит вызовет лишние вопросы и неловкие объяснения перед её подругами. Сердце заколотилось быстрее, смесь ожидания и лёгкого волнения окружила меня приятной дрожью.

Подойдя к бордовой парадной двери, я внимательно рассматривал обновлённый домофон, на котором некие олухи, вроде тех, какими были и мы лет двадцать назад, уже успели оставить непристойные надписи. Слегка улыбнувшись, я набрал номер квартиры 42, но вдруг остановился, застигнутый сомнением, как будто застыл на краю пропасти. Мои пальцы, словно не принадлежащие мне, не решались нажать кнопку вызова, как будто я боялся отправить сообщение, в котором слишком много невысказанных чувств. Может, уже и правда поздно? Зачем я на самом деле к ней приехал?

Склонность сомневаться — моя ужасная черта, хронический спутник моей жизни, призрак, который всегда сидел у меня на плече, шепча сомнения в ухо. Я ненавидел её, эту изматывающую нерешительность, но в то же время позволял ей существовать, как неизлечимой болезни, научившись уживаться с ней. Раньше она мешала мне куда сильнее, заставляла молчать, когда хотелось кричать, и действовать, когда нужно было ждать. Я пытался к ней прислушиваться, и её шепот пугающих вопросов заволакивал голову. А сейчас я часто игнорировал сомнения, свыкнувшись с существованием такой особенности в моём характере. Пусть будет, что будет, — сказал я себе, стремясь избавиться от навязчивых мыслей.

Подкалывая себя провокационными вопросами, будто невзначай, я нажал на кнопку, отрезая себе путь назад, словно касанием перерезал невидимую нить, связывающую меня с колебаниями тревоги. Мелодия звонка, прорывающая тишину, раздалась из динамика, словно весёлый вызов к жизни, заставив сердце забиться быстрее, наполняя грудь горячим предвкушением. Вскоре послышался знакомый, хоть и удивлённый голос Сони.

— Привет, Соня, это Толик. Можно я заскочу? — мой голос, хоть и старался звучать непринуждённо, дрожал лёгкой, едва уловимой вибрацией, как крыло бабочки, запутавшейся в паутине волнения. Адекватная причина моего неожиданного визита так и не пришла мне на ум, а остальные придуманные показались мне слишком наивными, словно шутки, которые не вызывают ни единой улыбки.

— Толик? — её изумление прозвучало с той неподдельной искренностью, которая заставила меня сжаться внутри. Она не спешила нажимать кнопку домофона, и эта пауза растянулась в тягучую, наполненную ожиданием тишину. Я слегка напрягся, позволяя сомнениям подсыпать щепотку жгучих мыслей, вдруг она точно не одна. Эта идея пыталась укорениться в моём сознании, как ненужный сорняк, угрожая оборвать всю нить предвкушения. Однако, только я стал мириться с проигрышем, как вскоре она позволила мне войти. Возможно, она просто была слишком сонной, уставшей, чтобы уделять моим нервам много внимания.

Я стоял в парадной, вслушиваясь в знакомое громыхание лифта и вдыхая сырой подвальный запах, как изюминку всех подобных построек. Пятый этаж. Дверь Сониной квартиры уже приоткрыта в ожидании моего визита, готовая распахнуться навстречу почти забытой дружбе. Зайдя, я скинул куртку, ощущая, как волнение постепенно отступает, унося за собой остатки тревоги, словно волны отступающего моря.

Соня не спешила встречать меня у порога, и я огляделся, впитывая атмосферу, которая, казалось, рассказывала свои собственные истории. Квартира преобразилась до неузнаваемости после ремонта, став местом, полным нового дыхания и свежих красок. Тут изменилось абсолютно всё: новая мебель, яркие картины на стенах, которые нежно ворковали своими цветами, словно птицы, стремящиеся вырваться на свободу. Наверное, это было к лучшему. Ремонт, как волшебник, стёр из моей памяти старые картинки, заменив их на новые, избавив меня от того ранимого чувства ностальгии, которое могло бы разорвать меня на кусочки.

Висевшие на вешалке кофты источали приятный, сладкий аромат духов, словно лёгкий ветерок, принесённый с весеннего цветущего сада. С кухни доносились аппетитные запахи приготовленного ужина: пряный аромат жареной курочки смешивался с нежным запахом запеченных овощей и лёгкой кислинкой лимонного соуса, заставляя желудок заурчать от голода и помогая скинуть лишнее напряжение, скопившееся за день, как тяжёлый плащ.

Выйдя из-за угла, Соня, наконец, появилась на другом конце коридора, освещенного приглушенным светом, словно ожившая картина. Её каштановые волосы, свободно распущенные по плечам, играли в полумраке, приковывая к себе всё моё внимание. Она выглядела расслабленной, прислонившись плечом к холодной, гладкой поверхности стены, украшенной старинными семейными фотографиями в потемневших рамках. Её взгляд, полный любопытства и нежного удивления, был направлен на меня, при этом между нами сохранялось некоторое расстояние — такая невидимая преграда, будто она пока ещё вспоминала, кем мы являлись друг другу за пределами интернета. Я застал её врасплох, может, заставив быстро прихорошить себя перед зеркалом в ванне, подгоняя отражение под свои весёлые ожидания.

— Привет! Ты чего так поздно? — спросила она, одновременно откусывая зелёное, хрустящее яблоко. С кухни еле доносился заглушенный ритм легкой, расслабляющей музыки — спокойный джаз, наполняющий дом теплотой и уютом.

Я снимал кроссовки, наступая одним на пятку другого — старая привычка, которая всегда немного раздражала мою мать, и с широкой, немного глуповатой от счастья улыбкой разглядывал подругу, словно заново знакомился с её очарованием. Давненько я не видел её вживую, лишь на фотографиях и видео, которые она выкладывала на своих страницах, где свет и фильтры придавали ей волшебный вид. Но тут, передо мной, она выглядела даже более привлекательной и притягательной. Выразительная мордашка светилась жизнерадостностью, а взгляд больших зелёных глаз в обрамлении длинных ресниц был глубже, чем океан, всегда заставляя меня теряться, словно в вихре эмоций и недосказанности.

Домашние серые спортивные штаны, мягко облегающие её стройные ноги, и футболка цвета молодой травы с вышитым розовым фламинго, подчёркивали изящную фигуру – никаких вечерних платьев не требовалось, чтобы очаровать меня. Достаточно было просто видеть её такой — расслабленной и естественной. Мой интерес к ней бурлил, подобно пробудившемуся вулкану, извергая лаву трепетного волнения.

Она была умна, её шутки всегда казались острыми, как лезвие, а смех — звонким и заразительным. Мила, словно весенний ветерок, и, к сожалению, совершенно недоступна для меня. Я не мог вспомнить, когда именно, в каком именно повороте жизни я допустил ошибку, за которую до сих пор расплачивался этим горько-сладким чувством недосягаемости. Мы стали учиться вместе с 8 класса. Проходя мимо за свою парту, она случайно задела меня плечом, наполнив воздух ароматом свежих яблок и странным, необъяснимым волнением. С того момента я был в неё влюблен, как в звезду на небе — прекрасную, недосягаемую, но всегда светящую вдали. Но так и не осмелился сделать шаг навстречу, застряв в липкой паутине собственных сомнений и нерешительности. Где-то там, в том школьном коридоре, среди суеты и шума, она превратила меня в вечного мечтателя, заковав в непрочные, но крепко держащие тиски своих иллюзий.

— Это долгая история, — произнёс я постепенно, взвешивая слова, словно каждое из них могло повлиять на будущее. — Был тут рядом, вспомнил, где ты живёшь и решил к тебе зайти поболтать. Я тебе не помешаю? — вдруг спросил я вежливо, с притворной лёгкостью, как будто через мгновение был готов развернуться и уйти, если она даст знак. Но внутри разгоралось нежелание уходить, как будто тепло её присутствия обволакивало меня, притягивало в этот уютный мир, который так был мне нужен. Я хотел остаться здесь, под этой мягкой светлой аурой, наедине с Сониным взглядом.

Что-то меня сдерживало, и, общаясь с ней, я терял уверенность, стремясь угодить, словно затворник, который искал одобрения, а не получая то, чего действительно хотелось мне. Эта игра безжалостно ломала мою самооценку, заставляя ужасаться от беспомощности, как если бы я был акробатом, не способным удержаться на канате. Я чувствовал себя загнанным в угол, окружённым со всех сторон неразрешенными вопросами: с чего начать разговор – с Дэна, с Фила, с этой безумной вакансии охотника на вампиров? В голове царил хаос, сродни урагану, разбрасывающему обломки мыслей и чувств.

Она улыбнулась и деловито скрылась за стенкой, вернувшись к своему рабочему месту. Даже не подошла ко мне, не обняла давнего друга, словно не замечала, как я стою здесь, застыв в ожидании.

— Да не, не помешаешь, заходи, я тут работаю на кухне, — отозвалась она, словно прочитав и развеяв мои сомнения, будто волшебным заклинанием, с лёгкостью поразившим стены моего внутреннего барьера. — Из дома подруга выгнала, что ли? — вопрос, брошенный ей через плечо, прозвучал с живой, дружеской усмешкой, и в нём я уловил искру интереса, достаточно яркую, чтобы отвлечь её от суетливой работы и, надеюсь, направить внимание на меня.

До этого в наших переписках мы с ней не обсуждали ни мои, ни её отношения, абсолютно ничего не зная о личной жизни друг друга, будто эта тема была какой-то запретной, окутанной лёгким туманом недосказанности. Но сейчас я вдруг понял, что хочу внести ясность — я свободен и, быть может, этот оголенный факт станет тем ключом, который откроет дверь к её заинтересованности.

Я вошёл следом за ней, чувствуя, как по телу разливается волна предвкушения. Она сидела за ноутбуком ко мне спиной, сосредоточенно стуча по клавиатуре, её волосы ловко падали на плечи, создавая незаметную завесу таинственности. Всюду находились знакомые по фотографиям и видеозаписям предметы: свечи, мягко освещавшие пространство, деревянные миски и приборы, которые придавали уютную атмосферу домашнего уюта. На столе рядом с Соней стояла кружка с изображением пушистого кота, излучающего радостный взгляд, и эти оливковые обои, те самые, которые я периодически видел на её страницах в соцсетях, будто теперь и я стал участником подобных роликов.

— Не, я один живу. Ещё я ушёл с работы сегодня, — огласил я, словно подводя черту, что теперь у нас есть темы для разговоров. Мои слова рвались наружу с лёгкой спешкой, как будто стараясь отразить свободу, которую я вдруг обрел. Я уселся на свободный стул напротив Сони, небрежно закинув ногу на ногу – жест, который, как мне показалось, должен был продемонстрировать мою уверенность и беззаботное настроение, надеясь, что мои непринуждённость и искренность смогут сломать ледяной барьер между нами.

— Серьёзно? — откинув волосы с лица, спросила она, отрывая взгляд от монитора. В её глазах читалось удивление и беспокойство. — Ты же так классно вёл праздники, уже и знали тебя много где… и на пышных свадьбах, и на небольших корпоративах.

Её реакция была для меня важна, и я почувствовал, как внимание Сони придаёт мне боевой настрой, словно я стоял на сцене, готовясь к дебюту. Будь передо мной не она, а незнакомка-именинница, вся сияющая от счастья в блестящем платье, или свободная подруга невесты, с бокалом игристого в руке, для которых у меня всегда находились самые яркие, искромётные словечки, я бы даже не задумывался о смущении. Я не боялся бы, что меня посчитают придурком. Там, среди шума и веселья, я был мастером своего дела, веселил гостей, был открыт для всех и старался поддерживать атмосферу праздника, как опытный дирижёр управляет оркестром. Но с Соней я терялся, словно неумелый танцор, сбивающийся с ритма.

— Надоело, — проворчал я, скривив рот, как будто сжимая в себе все негативные чувства, которые, казалось, распирали меня изнутри. — Дэн достал своим поведением. Да и лето же впереди, — выдал я сухие факты без капли юмора, похожие больше на горькую жалобу.

Соня знала о моих проблемах на работе — мы иногда переписывались и обсуждали всякие злоключения Бавина, его бесконечные проколы и смешные, но утомительные ситуации.

— Да, помню, Денис у вас действительно весёлый парень, — отметила она, вновь уткнувшись в экран ноутбука, где работа, кажется, представляла больший интерес, нежели моя история. — И куда теперь пойдёшь? Заранее нашёл что-то или будешь всё лето отдыхать? — спросила она, не отрываясь от дел.

Мне бы такое стремление. Оно у меня и было раньше, а потом, будто внезапный шторм, проблемы с коллегами погасили во мне не только рвение, но и затушили меня самого, превратив в уставшего нытика. С этим я был намерен побороться, намереваясь приняться за новый вызов, который мог бы вернуть меня к былой форме.

Я с лёгкой улыбкой начал рассказывать о новой вакансии «Охотник на вампиров». Звучало это немного глупо и несерьёзно, но я постарался преподнести информацию в своём любимом юмористическом ключе. Тут же не требовалось раскрывать свои зажатые чувства, словно запертые в тёмном сундуке. Я наговорил ей всего, что выдумала моя фантазия, крася прошедшее собеседование в яркие цвета и осыпая перспективы позитивом.

— Представь, — сказал я, заканчивая свой рассказ о том, что со мной произошло за сегодня, голос мой звучал с уверенностью, которой я сам ещё не чувствовал, — я буду ловить вампиров! — и захохотал, будто сам на секунду поверил в эти бредни. Этот смех звучал в воздухе, как колокольчики, и, казалось, чуть-чуть развеял ту тяжесть, что нависала между нами.

Соня, прикусив губу, не могла сдержать улыбку, и её лицо расплылось в лучах смеха, наполняя кухню удивительным светом. В этот момент мне показалось, что даже трудности и неудачи могли бы рассеяться, как туман ранним утром. Это напоминало мне те беззаботные дни в старших классах, когда я, сидя впереди и наклонившись через её парту, весело переговаривался с ней, точно так же, как сейчас – через этот круглый стол из тёмного дерева, полированного до зеркального блеска, выдавая шутки, как какой-то клоун на представлении.

В завершение своей истории я упомянул о Дэне, нашей встрече с ним в кафе. Встал, чтобы показать ей сухое, еле заметное пятно на одежде, как будто это был тайный знак, подтверждающий мои слова. Затем, с лёгкой, почти игривой иронией, поведал о том, как Дэн, после ссоры с Костей, напился "до зелёных чертей" и теперь ищет меня, чтобы "отомстить".

Возможно, это было лишнее, и не стоило освещать все прошедшие события и моё отношение к ним, а точнее, моё бездействие, не думая о последствиях рассказанного.

— Да, Толь, ты смешной! Охотник на вампиров и правда весёлое название! — ещё раз подчеркнула она нелепость моей затеи. Глаза её блестели озорством, а на губах играла лёгкая, но всё же немного насмешливая улыбка. — А как же ты собираешься их ловить, если даже пьяного Дэна испугался? — вдруг выпалила она, словно громким выстрелом, рассекающим на части мою хвастливую браваду, вновь вспугнув мою самоуверенность.

Моя улыбка моментально слетела с лица, как испуганная птица с подоконника. Губы сжались в тонкую, напряжённую линию, уголки рта дёрнулись вниз, выражая внезапное разочарование и уязвлённое самолюбие.

— Он же неадекватный! — упёрся я в отговорки, стараясь сдержать раздражение и оправдать свой страх перед агрессором. Точнее, не страх, а разумное, холодное решение, диктованное здравым смыслом, чтобы оберегать себя от ненужных проблем.

— А вампиры, конечно же, все интеллигенты, — усмехнулась она, и с сарказмом бросила на меня упрекающий взгляд, словно я был героем комедийного спектакля, не понимающим, что вся ситуация уже выходит за рамки шутки. Она продолжала печатать что-то на клавиатуре, её пальцы быстро танцевали, как художник на холсте, создавать свои творения, не обращая внимания на мой внутренний конфликт.

— Да с чего ты взяла, что там вампиры? Это же всего лишь розыгрыш, ролевая игра такая, — ответил я, сам не зная, что на самом деле ждёт меня за пределами этого разговора. Голос мой звучал тоньше, чем я хотел бы. Я отчаянно пытался оправдать свою точку зрения, чувствуя, что тонкий лёд логики подо мной начинает трещать. Сам я не верил ни одному своему слову. Понятно, что она прицепилась не к вампирам, но я стал отвечать её же словами, постепенно погружаясь в некомфортное чувство, которое наступало и давило отовсюду, от каждого предмета, который меня окружал, как будто они осуждали меня множеством голосов, подражая своей хозяйке. Кажется, даже через экран телефона, если вдруг я снова решу посмотреть её видео, я буду чувствовать это давление, как нетерпеливый взгляд преподавателя на экзамене.

Соня, подмигивая своему сарказму, продолжила:

— Ну, давай, представим, что они там действительно есть. Они же точно сильнее Дениса. Для начала справься с ним! А уже потом приступай к существам более совершенным, нежели твой пьяный коллега, — с рассудительной интонацией проговорила она, словно мудрая наставница, которая раздражала ещё сильнее, и мне лишь хотелось её передразнить, скорчив лицо, как школьник-насмешник.

Её провокации начали выводить из себя. Атмосфера дружеского общения, которая ещё недавно казалась такой лёгкой и радостной, оказалась под угрозой из-за неудачной шутки подруги. Я чувствовал, как моё настроение стремительно понижается, и самое страшное, что это чувство зажимало меня в ловушку меланхолии. От бурлящего вулкана моих позитивных эмоций не осталось ничего, только одинокая, заснеженная вершина, скрытая под толстым покровом льда, отражающего бесконечную глубину моего разочарования.

— Да не хочу я с ним справляться. Почему я должен разбираться с этим дебилом? — выпалил я громче обычного, уже жалея, что пришёл к ней. Внутри меня нарастало недовольство, как тёмные облака, собирающиеся перед грозой. Эта лёгкая агрессия не давала покоя, пульсируя в висках, мысли рвались наружу, настойчиво подталкивая к поспешному бегству и требуя спасения от этого удушающего разговора.

Соня, с ехидной улыбкой, которая похожа была на хитрую маску лисы, решила добить меня своей издевательской наблюдательностью.

— Ой, всё с тобой ясно, Толик. Ты просто испугался, — протянула она, наигранно качая головой, и в её словах чувствовалось, как из-за этой шутки сквозит лёгкая злорадность. Мне показалось, что её голос становится подобен мелодии, иногда засмеивающей, иногда постукивающей по граням моего терпения. — Трусишка маленький, как в школе...

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Её слова, как маленькие иголочки, вонзались в мою гордость, заставляя бурление внутри нарастать. Я не хотел слышать от неё такое, ведь не считал себя трусом. Это слово от неё звучало как оскорбление. И её обвинение заставило меня мысленно вернуться в те беззаботные годы: яркие вспышки солнечного света на школьном дворе, шумный смех друзей, лёгкость бытия – всё это противостояло горькой, металлической горечи её слов. Я был весёлым, общительным, да, миролюбивым – но никак не трусливым. В моём сердце вспыхнуло протестующее пламя, и я почувствовал, как моё самоощущение обретает новую силу, стремясь вырваться наружу

— Чего это «как в школе»? — резко зацепился я за её укор, словно за соломинку, желая понять, что же она на самом деле имеет в виду. Мой тон не остался без внимания, и я заметил, как её лицо чуть скривилось от раздражения. В этой беседе мы были обречены на провал, как машина с неисправными тормозами, мчащаяся к краю бездны, к неизбежному обрыву.

.

— Ты же в школе тоже ни с кем не дрался. Вот таким же и остался, — напомнила она, смотря на меня холодным твёрдым взглядом. Он скользил по мне, пронзая насквозь, словно рентгеновские лучи. Она смотрела на меня с таким презрением, будто я когда-то бросил её в беде, хотя такого я не припоминал. Странное чувство охватывало меня: кажется, она зауважала бы меня куда больше, если бы я сидел не в этой мятой, облитой чем-то липкой футболке, а с кровоточащим синяком на лице, с доказательством хоть какой-то мужественности. Эта мысль оказалась ужасающе горькой.

Я почувствовал, как в моём сознании началась медленная, но неумолимая катастрофа. Уверенность, ещё несколько мгновений назад казавшаяся несокрушимой, стала дрожать, как тонкий лёд под ударами её острых слов. Каждый удар — трещина, каждая фраза — новый разлом. И я видел, как эта хрупкая ледяная поверхность неизбежно рушится, погружая меня в ледяную воду сомнений. Я вспомнил о том, что над этим всем стояла наша дружба. И если для меня ещё оставалась хоть какая-то ценность этого, нужно было вспомнить, как взять себя в руки.

— Так, а зачем мне было драться? — произнёс я, стараясь сохранить достоинство, но что-то щемило в груди, как холодная рука, впивающаяся в сердце. В горле пересохло, словно я проглотил горсть песка. — Можно же всё решить словами…

Я и сейчас следовал по этому пути, извилистому, как горная тропа, петляющая среди зарослей дикого терновника. Я не искал конфликтов, нет, — они были мне ненавистны, как назойливые мухи в летний зной. Но даже если острые шипы противоречий впивались в мои бока, я, как опытный дипломат, искал обходные пути, изящные дипломатические тропы, усыпанные, казалось, лепестками роз. Куда же меня завела тропа с Денисом? Это был не просто тупик, а мрачное, заваленное камнями ущелье, застланное тенью недоверия. Я принял выжидательную позицию, словно путник у полыхающего костра, который, словно безумный зверь, пожирал всё вокруг, оставляя после себя лишь обугленное, горько пахнущее пепелище. Пепелище, на которое я больше никогда не вернусь – его запах навсегда въелся в мою память. Меня это устраивало? Нет, в моей душе скреблись кошки разочарования и нереализованных надежд. Но так было удобнее, так было… безопаснее. То же самое я сделаю сейчас и с Соней? Сердце сжалось, словно зажатое в тисках, предвкушая возможное повторение этого горького опыта.

На миг замерев в размышлениях о бесконфликтных решениях, я осознал, что подруга в чём-то права. Возможно, ещё в юношеские годы я заложил прочный фундамент своего характера — это было как строить дом без крыши, открытым ветрам критики и сомнений. Но вместо того, чтобы признать это и быть честным с собой, я продолжал упираться, словно потерянный в лесу, ведь сказать правду о себе было гораздо труднее, чем столкнуться с её вызовом, и посмотреть в глаза своим страхам.

— Я тебя давно знаю, Толик. Ты боишься признать свои слабости и просто не хочешь брать на себя ответственность, — произнесла она, разделяя концовку предложения по слогам, словно пыталась вбить мне эту мысль в голову. В её голосе звучала нотка решимости, которая могла бы заставить любого задуматься. — Ты всегда был хорошим другом... — продолжала она, не отрывая взгляда от ноутбука, словно читала заранее заготовленный текст, а экран был единственным местом, где всё было по-прежнему ясно и определённо. И только последние слова она огласила, медленно подняв на меня пронзительный взгляд хищницы, взгляд, полный презрения и понимания. Блеск в её глазах похож был на отражение смертоносного оружия. Она давала понять, что мы с ней из разных видов: она – грациозный и беспощадный охотник, а я – неопытная, легкоранимые жертва, бегущая от своей тени. - ...но я никогда не смогла бы встречаться с тобой.

Эти слова влетели мне, как непрямой массаж сердца, заставляя его биться быстрее от ощущения потери и необратимости. Я почувствовал, как в груди застревает комок, словно непрошеный гость на празднике, но вместо того чтобы расплакаться от горечи, я лишь задумался о том, как сложно приходится нам обоим — каждому в своей роли. Она сказала правду, горькую, как полынь, правду, которую я всегда знал, но упорно, как упрямый осёл, отказывался видеть. Надежда, тоненькая, как паутинка, давно уже порвалась, оставив после себя лишь пустоту.

— Почему? — шепнул я, но не в слух, а внутри своих мыслей, слова запутались в горле, как путаница морских водорослей. Я боялся спросить её прямо сейчас, боялся услышать ещё более сокрушительный ответ, боялся разрушить и без того хрупкий мостик между нами. Сказанного и так достаточно, чтобы завершить наш «чудный» вечер.

Но Соня ещё не закончила говорить, и её голос, спокойный, словно зимний ручей, внезапно всколыхнул волны забытых воспоминаний. Ей вспомнился Вася Белкин, наш одноклассник, тот самый хулиган-второгодник, который не раз приставал к ней в десятом классе. Он делал это так неуклюже, словно осуществлял свои романтические порывы, будучи полным неведенья о том, как ухаживать за девушкой, и не боялся при этом сделать что-то неправильно. Его грубоватые шутки о ней выливались в воздух, как кашляющий смех, и он делал это в моём присутствии, его глаза словно не видели меня, моего молчаливого несогласия, моего бессилия.

Оно и понятно. Вместо того чтобы встать на защиту Сони, показать ей, что я тоже хочу быть с ней, я не находил в себе мужества, как растение, лишенное солнечного света. Наоборот, как будто в меня вселился дух пассивности, я, словно потакал Васе, смеясь вместе с ним над его глупым шутками, присоединяясь к его хохоту, хотя внутренне был в полном замешательстве. Я поддерживал Белкина словами и комментариями, пока он нагло обнимал подругу, «выписывал» ей игривые шлепки, то и дело норовил получить от неё какую-то забавную агрессию, и подшучивал над ней, а я в то время не осмеливался делать то же самое, думая, что ей это не нравилось.

Как только он уходил, я возвращался к своей истинной натуре, общаясь с Соней, будто ничего и не происходило ещё несколько минут назад. Мы разговаривали о мелочах, о том, что происходило в классе, и иногда даже смеялись, но в этом смехе звучали ноты горечи, словно мы оба намеренно обхитривали самих себя. А когда Вася снова возвращался, я снова оставался в его тени, как в неуклонном ожидании, словно затмение, не смея препятствовать этому нездоровому спектаклю, который разворачивался на наших глазах. Эта насмешка судьбы, где я оказался лишь зрителем, сводила с ума, как плохой сценарий, написанный для нас с Соней, только надеявшийся на другой финал.

Сейчас я прекрасно понимал, что у меня была возможность изменить всё, пропущенная словно драгоценный бриллиант, проскользнувший сквозь пальцы. Но в тот момент я лишь наблюдал, как между ними, подобно молниям в ночном небе, сверкали искры, и мне тогда казалось, что это была вражда. На самом же деле это был лишь обоюдный флирт, игра, где я оказался лишним — всего лишь зрителем свадебного танца, не приглашённым на праздник. Теперь, вспоминая обо всём этом, я испытывал стыд перед самим собой, как будто в пустоту своего сердца бросил камень, вызывая волны сожаления. Я осознавал, что упустил тот драгоценный момент, когда мог бы заявить о себе, о своих чувствах, о своём праве быть рядом. И хоть с тех пор прошли годы, я так и не смог повторить успеха того, кто был мне не другом, а жестоким, успешным соперником, словно хищник, отобравший добычу у меня из-под носа. Я остался верным приятелем для Сони, потратив слишком много времени на бездействие, как часовщик, который забыл завести свои часы, и от этого только глубже зарылся в своём внутреннем конфликте, так и не дав ей понять, как много она для меня значила.

— А помнишь, как он часто шутил с тобой по-злому? — спросил я, невольно наклоняясь ближе к столу, словно приближаясь к зарослям воспоминаний, чтобы припомнить, что не все его выходки были чистыми, в отличие от моих, где я не позволял себе переходить границы. Задним числом мне стало жаль, что я не воспользовался возможностью обнажить свою честность.

— Ох да, — улыбнулась Соня, её глаза засияли ярким светом, как вечерние звёзды, призывающие меня присоединиться к танцу воспоминаний. — Как же он засыпал меня своими колкими шуточками. Хорошо, что мне хватало ума не воспринимать их всерьёз.

В её голосе слышалась нотка нежности, как будто она с радостью возвращалась в те добрые, хотя и не всегда лёгкие времена, хотя я понимал, что ей было не совсем комфортно обсуждать это со мной, с тем, кто оказался не в той роли, будучи невольным свидетелем, человеком, не имеющим права на вмешательство в их особую историю. Мы говорили о прошлом, и, несмотря на все неудобства, продолжали спорить и ругаться, не переходя на оскорбления. Это было похоже на полет бабочки между цветами: легкая, но при этом полная скрытой борьбы.

Вдруг, то ли случайно, то ли чтобы заткнуть меня окончательно, она призналась, что встречалась с Белкиным. И это заявление ударило меня как оголённый провод. Я даже не догадывался об этом. Хотя с чего бы ей было посвящать меня в их дела? Я понимал, что в её жизни было много моментов, о которых я не имею права знать. Это её выбор, к сожалению, сделанный не в мою пользу.