Охотник на вампиров по объявлению. Часть 6 / Разрушенные иллюзии 2/2⁠⁠

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии ✅

Может, она думала, что мне будет неприятно в этот момент? Она и Вася. Возможно, в те школьные годы я бы и переживал, но сейчас... Подумаешь, остался не у дел. Это был не конец нашей дружбы, но что-то очень важное, из-за переосмысления которого отношения уже никогда не станут прежними. Для этого нужен лишь небольшой толчок, в виде едких фразочек, каких Соня сказала мне уже достаточно много, чтобы окончательно придавить и без того перегруженную чашу моего терпения.

— Ты просто боишься рисковать. Боишься получить отказ, — объяснила мне она, откровенно смеясь надо мной, как будто указывая на мои ошибки в прошлом, вытаскивая их на свет как потёртые книжные страницы, предающиеся забвению. Её смех был как сладкий яд, подталкивающий меня к принятию какого-то решения, словно она вела меня по тонкому краю, и я понял, что это не укрощение, а именно вызов.

Я был бы мазохистом, если бы хотел задержаться здесь ещё хотя бы на пару минут. Собравшись с мыслями, я решил, что настало время покончить с этим. Пора рисковать, как сказала подруга, , словно бросив в глубину моей души рукоятку топора, чтобы перерубить цепи сомнений.

— Я разберусь с Дэном, — пообещал я, чувствуя, как внутри меня вспыхивает гнев и решимость, которых не было ранее, словно я расправлял крылья после долгого застоя, готовясь к полёту. Я резко поднялся и направился к выходу, не дожидаясь её одобрения или каких-то других слов.

Уже не хотелось с ней говорить ни о чём. Я вдруг ощутил, что хочу оставить всё это позади. Пусть остаётся тут, в плену своих сладостных воспоминаний о Васе, о тех моментах, которые теперь уже не могли иметь никакого значения для меня. Тишина за дверью ждала меня, как чистый лист, который только и готов был принимать смелые штрихи нового начала. И я, решивший сделать шаг в сторону своей новой судьбы, уверенно покинул ту комнату, оставляя неясности прошлого позади себя.

— Ага, дело твоё. Только доведи до конца, — раздался позади её голос, как шипение ядовитой змеи, пронизывающее тишину. Как я мог видеть в ней что-то хорошее? Её красота, яркая, как вспышка молнии, ослепила меня, затмила всё остальное. А постоянное соседство, как густой туман, скрывая острые углы её характера, притупило мою бдительность. Теперь же, когда мгла рассеялась, я видел перед собой не ангела, а… что-то совсем другое.

Когда я, одетый в один кроссовок, стоял у открытой двери, напряжение в воздухе било ключом, как торнадо, готовое сорвать крышу с дома. Ещё чуть-чуть, и я обматерю её за все откровения, которые открыли мне глаза, словно вспышка, освещающая тёмную пещеру. Если я хотел перемен, то они уже произошли. Нельзя было упускай этот момент, иначе победный настрой гас. Спасибо тебе, Соня, за вечер, больше мне тут делать нечего.

— Сейчас же поеду и разберусь с ним, понятно?! — выпалил я снова, усмешка играла на моих губах. Запихивая вторую ногу в кроссовок, я чувствовал, как адреналин пульсирует в венах. Это было похоже на надевание лёгкой, но прочной экипировки перед решающим боем.

— Давай, попробуй! — прошептала Соня, глаза её были потуплены в пол, волосы обрамляли лицо, словно пытались спрятать краску стыда за свои слова за столом. Она провожала меня взглядом, полным смешанных чувств – вежливости, раскаяния, может быть, даже… надежды. По её лицу, осветившемуся лёгкой тенью, было видно, что наша беседа оставила и ей неприятный осадочек, словно вино, оставившее след на белоснежной скатерти. — Я верю в тебя. Не подведи в этот раз!

— Даже не сомневайся! — выкрикнул я, словно предупреждая её о неизбежном. Покидая её квартиру, я будто прошёл через мясорубку противоречивых эмоций, словно приехал сюда, чтобы получить порцию столь необходимых, но невероятно болезненных подзатыльников от самой судьбы, после которых всё перевернулось бы, как старый, затёртый ковер, скрывающий ужасные пятна прошлого.

— Звони, как справишься! — крикнула она мне в след, когда двери лифта с глухим металлическим грохотом захлопнулись, словно челюсти стального хищника, окончательно разделяя нас. Их медленное, неторопливое закрытие казалось бесконечным, растягивая прощание в тягучую, липкую паутину. Это было не просто расставание, а точка в многолетней дружбе, жирная, чёрная точка, поставленная после целой страницы многоточий, заполненных неопределённостью, пропущенными звонками, неотправленными сообщениями и тяжёлым, густым молчанием, которое висело в воздухе, тяжелее свинца.

Не буду я ей звонить, не буду и сообщать! Я что, верный пёс, который радостно возвращает брошенную палку, виляя хвостом? Сама пусть пишет, пусть сама узнаёт, чем всё закончилось. Может быть, если будет настроение – расскажу.

Я бы и сам хотел знать, чем всё закончится с Дэном. Для этого можно было сразу поехать к нему, а не к этой… дуре!!! Я всё ещё был зол на неё, злость кипела внутри, как раскалённая лава, но в то же время, где-то глубоко, теплилась странная, горьковатая благодарность. Какое-то противоречивое чувство, словно две противоположные силы боролись за право обладания моей душой.

Должен ли я признаваться себе в своей слабости? Конечно, нет! Это не слабость, а выбор. Не все те, кто бежит напролом, доходят до цели. Моя слабость — моя же и сила, как зеркало, соединяющее два мира. Не нужно решать все вопросы любой ценой. Я снова позвоню Денису и спрошу, где он сейчас.

— Сначала позвоню, а потом уже поеду — вдруг его нет на месте, — повторил я себе под нос.

Я достал телефон и углубился в журнал вызовов, внимательно просматривая список контактов. Сначала позвоню... Мой палец завис над именем Дэна, над знакомым номером, вызывающим в памяти усталость и горьковатый привкус разочарования. Но вместо этого, с решительным движением, я набрал другой номер – тот самый, с едва уловимым ароматом мистики и неизбежности, номер женщины с вакансией охотника на вампиров. Хорошо, что ей можно звонить в любое время суток, подумал я, представляя её всё за тем же рабочим столом в прокуренном офисе. Мысли о её предложении сверкали в голове ярче, чем любая другая идея.

— Я готов приехать хоть сейчас, — произнёс я, стараясь звучать собранно, как капитан, уверенно управляющий штурвалом в бурном море, когда разговор начал разворачиваться. Внутри меня бурлили эмоции, но голос звучал чётко, жёстко.

— Отлично, приезжай в офис, всё покажу и расскажу, вещей наложу, — повторила она знакомые слова, почти уже родным, хриплым голосом, который был наполнен сдержанным энтузиазмом и легкой хрипотой, как будто её долгие ночи бдений над проектом наконец-то приносили плоды. Этот кашель слышался как будто довольным: что-то вроде «Наконец-то!». Я чувствовал то же самое, как будто в нашем разговоре зарождалось нечто большее, чем просто работа или обязанности — настоящая энергия, вызывающая мурашки на коже.

Вот настоящий вызов, который отправил бы меня дальше в неизведанное, проверяя границы возможного и невозможного, а не заставил бы топтаться на месте уже пройденной главы своей жизни. У меня появился шанс – это было именно то, что мне нужно. Это был отличный способ уйти от нахлынувших проблем, которыми я так долго занимался, словно пытаясь разгадать заковыристый ребус, не замечая, что жизнь мимо проходит и ждёт, когда я решусь сделать шаг вперёд. Я закрыл глаза на мгновение, представляя себе, как меня ждут новые приключения и неожиданные повороты судьбы, и готовился к тому, что это будет начало чего-то поистине грандиозного.

Прохладный ветер обнял меня, остудив тот котёл, в котором варились мои размышления, словно напоминая о том, что пора скорее оборвать нити, связывающие меня с прошлым. Я почувствовал, как свежий воздух проникает в каждую клеточку моего тела, очищая разум. Доверившись внутреннему чувству, тому тихому, но настойчивому голосу, что шептал о необходимости перемен, я вызвал такси, чтобы направиться обратно в промзону, оставляя за собой тени шумихи и эмоций.

Когда я устроился в тёплом, уютном салоне такси, его мягкие сиденья обняли меня, унося в мир, где заботы накрывали с головой, как плотный плед. Мой покой прервал внезапный звонок. На экране высветилось имя соседа – Сергея Петровича, человека с вечно хмурым лицом и пушистенькой белой собачонкой на поводке. В столь поздний час, когда город уже погрузился в сонливое безмолвие, его голос, прорезавший тишину, был наполнен кипящим раздражением, словно он только что вылил на себе ведро с кипятком.

— Толик, что за придурок названивает в домофон и орёт матом, требуя, чтобы его впустили? — его недовольство лилось через телефон, — Говорит, что он друг Толика. Твой! Ты его знаешь? Я... мы уже устали от этих звонков, пришлось отключить домофон. Надежда тоже жалуется, что ей звонят, и другие соседи тоже. Давай, разберись с ним, чего он нам-то названивает?

Раздобыв мой адрес, этот упырь теперь не только мне доставлял неудобства, но и всем соседям на лестничной площадке. Страх совсем потерял. Ему ещё везло, что никто из них не вызвал полицию, а надо было.

— Вадим Семёныч, не знаю, кто это может быть. У меня нет таких друзей, — попытался я остудить его пыл, направленный в мою сторону, не дав ему разгореться до угрожающих размеров. Портить отношения с соседями я не собирался, ведь до этого они всегда приветливо встречали меня у парадной, их лица светились добротой, когда они слушали мои новости от начала до конца, не перебивая, с вниманием и пониманием. Они разделяли все мои радости и печали, которые я наваливал на них, словно спуская молнию на громоотвод, в то время как окружающий мир казался тёмным и непонятным. Спасибо им за мудрые советы, за тёплые слова, сказанные спокойным, успокаивающим голосом, и за то, что именно они были моими соседями, а не какой-нибудь шумный и грязный придурок, чьё присутствие отравило бы атмосферу нашего уютного подъезда, как плесень портит хлеб.

— Но он же ищет тебя, а не меня! Я в полицию сейчас наберу! — предупредил сосед, как будто это должно было вывести меня на чистую воду. Но нет, я был готов отрицать и дальше наличие каких-либо связей с этим бунтарём.

— Звоните-звоните, — пробормотал я, потирая затылок, — я бы тоже позвонил, будь я дома. Но меня сейчас нет и, возможно, не будет ближайшие недели, — добавил я, стараясь унять его тревогу и одновременно обозначить, что никак не смогу повлиять на сложившуюся ситуацию.

Я знал, что никуда он не будет звонить, смирившись с временными неудобствами, как и остальные соседи, думающие, что кто-то за них уже взял на себя эту обязанность.

— Уехал, что ли, куда? — в его голосе послышалось смятения, когда он осознал, что весь груз проблемы вдруг свалился на его плечи, как горная лавина.

— Да, командировка… — ответил я, стараясь придать голосу небрежную лёгкость, похожую на пушинку одуванчика, которая легко переносится ветром, и изложил некие подробности, приправленные вымыслом, которые похожи были на яркие, но совершенно неправдоподобные декорации к скучной пьесе. Каждое слово было тщательно подобрано, словно драгоценные камни в изящной оправе.

К счастью, наш разговор закончился мирно, словно буря внезапно стихла, уступив место спокойствию послештормового вечера. Мы пожелали друг другу всего доброго, голоса, только что наполненные тревогой, теперь звучали уже мягче и ровнее, словно шёпот ветерка в густой листве.

А затем я переключился на другое: позвонил Филу, чтобы обвинить его в случившемся, ведь именно он стал виновником появившихся проблем. В голове стучали обиды, подкрепляемые его неуместными выходками, и я был намерен выговорить всё.

Долгие гудки звучали из динамика, подобно этюду, который не удается закончить. На другом конце, мой приятель наверняка слушал навязчивое жужжание телефона, вырывавшее его из сна, как перфоратор, прогрызающий бетонную стену, пробуждая недовольство и раздражение. Я представлял, как он ворочается в своей постели, согнутая фигура среди простыней, с нахмуренными бровями, и, наконец, сонный коллега недовольно ответил на звонок, его голос звучал как хриплый шёпот.

— Нахрена ты сказал Косте, что я уволился из-за Дэна? — начал я громко обвинять бывшего напарника, будто все яркие эмоции, копившиеся внутри, нашли выход. Жаль, что я когда-то считал его другом, когда мы вместе делили обеды и смеялись над мелочами жизни. — Я же тебя просил никому не говорить! Можно тебе вообще хоть что-то доверить, Филя?

Неужели, все мои связи из прошлого, эти хрупкие ниточки, которые я, в своём наивном самообмане, считал крепкими и надёжными, внезапно оборвались, показывая своё истинное, уродливое лицо, которое я упорно отказывался видеть? Лицо лжи, предательства и равнодушия.

— Толян, да иди ты на хрен со своими предъявами, — промямлил он трусливо, его слова звучали, словно осыпавшиеся листья, тихо шуршащие под ногами. Затем, с ужасающей быстротой, с той же лёгкостью, с которой он предал нашу дружбу, он сбросил звонок, оставив меня наедине с горьким осадком разочарования и пустотой в душе. Звук прерванного звонка прозвучал как оскорбление.

Его ответ как раз и стал ответом на мой вопрос, словно крошечная деталь пазла, которая вдруг обрела смысл. Он с горечью жаждал быть ведущим, как дирижёр, мечтающий управлять симфонией, а моё присутствие оставляло ему лишь роль диджея, который только сопутствует игре. «С повышением, придурок», — прокатилось у меня в голове, как мрачное эхо прежних разговоров о карьере и дружбе. Теперь же, когда я ухожу, он почувствовал вкус победы — сладкий и горький одновременно, как переспелая ягода, от которой стоило бы отказаться. Он позабыл, что мы когда-то с ним уважали друг друга, а статусы и должности не определяли ценность человеческих отношений.

Желание снова позвонить, пронзить его язвительными словами, снять с души тяжёлый груз злости, охватило меня с силой урагана. Но его быстрый, предсказуемый жест – добавление моего номера в чёрный список – был как холодный душ. Я, в ответ, сделал то же самое, нажимая на кнопку с чувством удовлетворения, смешанного с горькой иронией.

Я разрывался от ненависти, густой и липкой, обволакивающей меня, словно смола, ко всем, кого знал. Костя, с его вечным желанием закрывать глаза на выходки своего брата, представлялся мне трусливым предателем. Дэн, со своими бесконечными саботажами и порчей рабочих процессов, рисовал перед глазами картину бесконечного хаоса, который он так усердно создавал. И Фил, этот двуликий хитрец, трепло и завистник, стал символом всей лжи и подлости, с которыми я столкнулся.

Выйдя из машины, я оказался один в бескрайней тьме промзоны, а единственным источником света служил бледный лучик фонарика моего телефона, бросающий длинные, дрожащие тени на стены длинного, безликого склада. Шагая вдоль этих холодных, бесчувственных стен, я чувствовал себя совершенно одиноким, брошенным на милость судьбы, которую я считал несправедливой. Ведь я всегда был честен, добр и справедлив, чаще жертвуя своими интересами, чем навязывая свои желания другим.

Эти трое довели меня до бешенства, и где-то вместе с ними в моей голове продолжал маячить образ Сони, повторяющей обидные слова, как заклинание, от которого невозможно избавиться:

— Я никогда бы не стала встречаться с трусом… Никогда бы не стала… С трусом… Никогда… Трус!!!

Каждое её слово звучало в моем сознании, как тикающие часы, искажая реальность в невыносимый шум осуждения. Я чувствовал, как ярость вскипает внутри меня, как лава в недрах вулкана, готовая вот-вот извергнуться.

— Да пошла ты! — рявкнул я, с силой пнув невинный пучок травы, который укатился за пределы тусклого света фонаря, словно испуганная мышка. Вокруг меня разносился шорох ночи, прерываемый только шёпотом ветра, и, казалось, даже тишина осуждала меня за выходки эмоций. Он поймёт меня и простит, прижившись на новом месте, как предстояло и мне.

Весь мир, казалось, ополчился против меня, и только одна уставшая от работы женщина посреди ночи в прокуренном офисе, вдали от нормальной жизни, ждала меня с этой дурацкой вакансией, чтобы рассказать, что же ждёт меня впереди. Да и то, это была какая-то ошибка, ведь я был совершенно не подходящим под её требования сотрудником. Хоть бы нормально объяснила всё, что мне не понятно. Что я вообще здесь делаю? Лучше бы лёг спать. Зачем мне всё это? Я хотел только одного: забыться сном, исчезнуть из этого кошмара. Верните меня в утро, пожалуйста, верните! И я клянусь, ничего не расскажу Филу!