Обычно с годами автор набирается техники и создаёт всё более филигранные произведения, но в случае с Виктором Олеговичем все обстоит с точностью до наоборот.

Ранние его вещи отличаются гораздо большим стилистическим мастерством, чем поздние. Понятно, что со стороны Пелевина это намеренное снижение «градуса литературности» для большей доходчивости, и выбранная им «простота» - кажущаяся, скрывающая глубину иного рода, не художественного, но метафизического. С годами автор не утратил того, что называется талантом, но вывел его в иные измерения, далеко за пределы классического понимания литературы. При этом нельзя назвать его списавшимся – это будет неправдой, ведь он регулярно подтверждает свою художественную состоятельность – и в качестве великолепного стилиста, и в виде «полноценного» писателя – раз от раза (обычно раз в две-три книги) осуществляя блистательное возвращение в литературное пространство. Из этих произведений на читателя, истосковавшегося по одновременно светлому (но не оптимистически глупому), скептическому (но не уничижающее циничному), трезвому (но не равнодушному) и проникновенному (но не оголтело бездумному) взгляду на действительность, веет этой невообразимой смесью, которая для многих и является «тем самым Пелевиным, со слоном».

Но «откат назад» для Виктора Пелевина будет возвращением на вершину, поскольку он уже начинал с гениальных литературных работ, постепенно отходя всё дальше в нехудожественное писательство, на территории мистических штудий, но не художественного искусства. Виртуозно сохраняемый в ранних произведениях баланс нарушен, и сейчас метафизическая эквилибристика в его произведениях даёт огромную фору их литературной составляющей. Вещи структурно и стилистически становятся всё проще, каким бы изощрённым не было их идейное содержание.

Эту заметку меня заставила написать «Водонапорная башня», один из самых первых пелевинских рассказов. Его великолепная форма (рассказ является одним предложением, растянувшимся на десяток страниц) полностью оправдана и не кажется напыщенной или надуманной. В это непрерывное предложение собрана одна отдельно взятая жизнь, а потому, как и жизнь, предложение не обрывается с окончанием каких-то эпизодов – оно тянется дальше от начала к концу, которые, кстати, идентичны друг другу: «водонапорная башня» – данным словосочетанием рассказ начинается, им же он заканчивается. Таким образом, расхожее и уже порядком набившее оскомину «начало – это конец, а конец – это начало» наглядно и очень изящно воплощается в текстовой форме, обходясь без дидактичности, и пошлой банальности. Рассказ в виде змеи-предложения (или, если угодно – смысловой нити) витиевато движется от одной ассоциации к другой, здесь трудно найти хоть один лишний элемент – всё гармонично связано, одно перетекает в другое, и без какого-либо из этих сегментов не получится целостности. Так и жизнь – лишаясь одного из событий в последовательности, она превращается в приглаженную биографию и перестаёт быть реальной. Хотя, кто-кто, а Пелевин по количеству обращений к пассажу о сомнительности реальности может посоревноваться с самим Филипом Диком.

А ещё в «Водонапорной башне» не ощущается писательского монтажа – этот рассказ является вербальным «Русским ковчегом», но вопреки сокуровскому, пелевинский ковчег русской словесности не вызывающе «однопланов» (именно то, что картина Сокурова снята одним непрерывным планом, особенно превозносилось в своё время во всех материалах о фильме, а художественные достоинства обычно не упоминались, видимо, ввиду их отсутствия), а ненавязчив, шепотлив, вкрадчив, задумчив. Даже само понимание того, что это одно единственное предложение, появляется не сразу, оно приходит позднее, уже после того, как прочитана пара-тройка страниц, да и то об этом подскажет взгляд, оцарапанный отсутствием абзацев и красных строк, чувствующий себя неуютно в непривычно структурированном буквенном пространстве, лишённом точек.

Удивительно, но практически весь будущий Пелевин здесь проявился: игра слов, игра смыслов, метафизическая символика, разведённая бытовыми деталями, бытовые детали ставшие метафизическими символами, смерть и перерождение, и всё это на фоне безвременной, нависающая над всем и вся водонапорной башней – альфой и омегой существования. Это божество, подобием которого является человек – цитирую по тексту – «почти что двухметровый столб воды, способный самостоятельно перемещаться по поверхности земного шaрa». Высокие смыслы соседствуют с зубоскальством и зачастую сливаются вместе, чтобы составить ту неповторимую пелевинскую смесь юмора горечи, музыка вселенской грусти. Здесь одновременно звучит мажор устремления к идеалам и минор разочарованности в них, надежда на осмысленность сливается в экстазе с верой в человека, а поиски правды заканчиваются нахождением истины, а цель дальнейшего квеста – уже совсем другие смыслы, отстоящие одинаково далеко от всех истины и правд, вместе взятых.

Пелевинская проза течёт рекой. Афоризмы и парадоксы объединяются в разухабистую труппу Riverdance, отплясывающую ошеломляющий канкан на бумажной сцене, слова разоблачают прохудившуюся реальность и разоблачаются сами, обнажая свои сакральные значения, задирают вверх двусмысленности, вертят каламбурами, и пляшут, пляшут, пляшут. Нет, не танцуют, размеренные меланхолические танцы – это удел героев Мураками, пелевинские персонажи отплясывают по полной, пьяными вдрызг, укуренными в дум, закинутыми и скрученными в колесо, укушавшимися мухоморов, и упившимися настоев из вавилонских трав, но сохраняя при этом абсолютно трезвое сознание. Так беснуется вселенский ветер, пытаясь задуть костры бойцов Вальгаллы, так выплясывает пламя в топке паровоза, так солнечная волна несётся сквозь космическое пространство, звеня свою вечную песню на всех уровнях бытия.

ПС. Прямого отношения (кроме как, наверное, только в моей голове) картинка с трамваем к творчеству Пелевина отношения не имеет, но мне очень нравится, что она связывает этот пост с рецензией на «Счастливые дни» Балабанова, в которой рельсово-проводной вагон тоже появлялся...

Источник: ОП! Обыкновенный Постмодернизм

Другие мои отзывы на книги:

• Рэй Брэдбери. Мы – плотники незримого собора

• Филип Дик. Человек в Высоком замке

• Георгий Зотов. Эль Дьябло

• Маркус Зусак. Братья Волф

• А.Дж. Риддл. Ген Атлантиды