Выпала мне как-то доля возвращаться поздним вечером домой через лес. Нет бы, отсидеться у бабки до утра. Да больно голодная она до разговоров: не свалишь вовремя, всю черепушку изгрызёт байками про чертей. "А слыш, нонче Людка домового видала. Нет, не видала, слыхала будто в погребе скребут. И завывает так протяжно-о," - и все в таком духе. Чего только не придумает народ, лишь бы самому дом гниющий не ремонтировать. Всё это домовые, лешие скребут и воют.
Иду, словом, проклинаю себя, что раньше не попрощался с бабулей. Редко к ней наведываюсь, но, видать, метко. Никогда обратная дорога без приключений не обходится. Вот и в этот раз: в потёмках не на ту тропу свернул. Ей-богу, с закрытыми глазами могу через лес домой дойти. Однако-ж угораздило.
Тропка быстро дурной стала - кустарник со всех сторон по лицу хлестать начал. Как только понял, что заплутал, назад повернул. И снова не туда. Чувствую - хлюпает под ногами. Ага, болото. Ориентир, однако. Теперь только вглубь не заходить, по краю держаться, к домам выйти можно.
Иду, лунный свет из-за крон не пробивается почти, ещё и туман какой-то наползать стал. Дышать так липко, тяжко. Что-то помутнело в глазах, зелёные кругляшки запрыгали. Проморгался и чуть грудью на крест косой не напоролся. Осевая палка кверху у него заточена, как колышек.
Перематерился, чуть не перекрестился. Кладбища на болоте отродясь не было. И свет повсюду такой зелёный. Осмотрелся: везде грибы и споры от них здоровенные летают и зеленцой отсвечивают.
Испугался - не то слово. Дрожь все внутренности пробрала, да не только она. Запах гнилостный башку разъедал, с каждым шагом все усиливаясь. Не иду - бегу. Чвакаю по болоту; наплевать, что уже почти по середину голени в жиже утопаю.
Вдруг - темно. Не вздохнуть. Провалился, тону. В яму угодил. Только странная яма: словно целое озеро, ни дна, ни берегов не видно. Только муть зелёная да корневища из глубин тянутся. Тут, в самый предсмертный миг, замечаю: грузный тёмный силуэт ко мне плывёт. Странно - рывками. В следующую секунду морда костлявая, дряная - лошадиная. Как толкнет наверх, я как вынырну! Очнулся посреди трясины. Передо мной - лошадь. Только странная, гнилая, лоскуты мяса того гляди последние отвалятся. Своим голым ртом словно ухмыляется. А внутри у неё видать, как сердце бьётся изумрудное.
- Ну что, - хрипит, - заблудился?
Молчу. Что сказать-то?
- Здравствуй, - отвечаю растерянно.
- И тебе не хворать, здороваться-то мы частенько теперь будем.
- Это почему?
Чудище насмешливо всхрапнуло:
- Теперь ты наш, гнилец-утопец. Хоть в отражение взгляни.
Подполз я на корячках к мутной воде, да так и обмер: уж такая мерзкая рожа на меня оттуда смотрела. На утро добрался я до дома. И тебе помогу, раз уж вытащил из болота. А впрочем, чего утра ждать, ты прям сейчас начинай обживаться. У нас тут коллектив дружный, а к запахам быстро привыкаешь. Грибы у нас, они, как розы - благоухают.
