Пост в Лигу психотерапии.

Загайнов Р.М. Ради чего? Записки спортивного психолога. — М.: Совершенно секретно, 2005. — 256 с.

Все эти годы я опрашиваю опекаемых мною спортсменов по ключевым моментам психологической подготовки к старту, в частности, задаю вопрос: «Что необходимо обеспечить в своём со¬стоянии в первую очередь?»

Первым опрошенным был гроссмейстер Виктор Корчной — с ним я начинал свой путь в шахматах, и он ответил: «Главное — быть свежим!» Среди опрашиваемых мною в последующие годы были и футболисты, и гимнасты, и боксёры, и все другие, и ответ был таким же: «Свежесть!» — вот о чём мечтает спортсмен, вот что мы должны и обязаны помочь обеспечить ему в такой день, когда решается его судьба. А на Олимпийских играх и подавно!

И вспомнил я в этот момент Лёшу, его состояние, в котором есть всё, исключая ту самую, на вес золота «свежесть». И осознал всю сложность стоящей перед нами, перед всей нашей группой задачи. И понял, что сейчас можно забыть ту прекрасную по отдаче работу Лёши на прошедшей неделе, забыть то, что я оценивал не менее как подвиг. А думать о другом.

Да, он преодолел саму нагрузку, он решил задачи укрепления выносливости и ещё целый ряд задач подготовки. Но сегодня, за семь дней до отъезда «туда», он предельно утомлён.

Вот о чём, о «свежести» — стало ясно мне сейчас — надо думать сегодня. И я пошёл в номер к Татьяне Анатольевне.

Она лежит под пледом, греет опять напомнивший о себе позвоночник.

Спрашивает:

— Что с ним?

— Думаю, всё идёт как надо. Он интуитивно выбрал этот вариант жизни — ушёл в себя, отдалился от всех и от нас в том числе, бережёт энергию.

— По глазам вижу, что он ничего не ест.

— Завтракает.

— Одного завтрака мало. Вы должны ему сказать.

— Нет, ничего говорить не надо. Сейчас опасно любое давление. Он делает в эти последние

дни главную работу — собирает в одну сумму все слагаемые будущей победы. Так же ведут себя все великие, тот же Серёжа Бубка.

— Какие слагаемые? — спрашивает она.

— Прыжки и их качество, а это для него главный критерий готовности. Плюс выносливость — уже не задыхается. Кстати, он бегает после ужина, нам об этом не говорит. Ещё один плюс — вес, весит всего шестьдесят восемь. Ещё плюс — полная концентрация, ни на что постороннее неотвлекается. И ещё один плюс — фарт, отказался выпить в выходной.

— Отказался? — Она искренне удивлена и спрашивает: — И что сказал?

Сказал: не буду.

— А что это значит?

— Значит, хочет заслужить поддержку у Бога, не хочет грешить.

— Дай Бог! — говорит Татьяна Анатольевна и садится.

— Мне даже лучше стало. Идёмте, папаша, в бар. Нам-то можно выпить!

— Ни в коем случае, — отвечаю я, — на фарт мы тоже влияем.

— Ну, тогда — кофе.

Сидим лицом к лицу. И я рассказываю:

— Он изменился. Раньше отказывался воспринимать информацию о других спортсменах, а вчера предельно внимательно выслушал рассказ о Тигране Вартановиче Петросяне, который за три года отбора к матчу с Ботвинником ни разу не нарушил режим и даже в новогоднюю ночь отказался от шампанского. И потом, когда его спросили:

— Ну неужели бокал шампанского помешал бы Вам стать чемпионом? — он ответил:

— Наверняка нет. Но я должен был знать, что сделал всё!

— Это точно, — говорит она, — сделать надо всё! — Потом спрашивает:

— А что ещё он говорит?

— Ничего не говорит. Мы всё делаем молча.

Только: «Доброе утро» и «Спокойной ночи». Татьяна Анатольевна, Вы мне дали добро «на советы», этот, я обещаю, будет последним.

— Давайте, давайте, папаша. Я же сказала, что слушаюсь.

Нельзя в анализе опережать его. Нельзя слух раньше, чем это сделает он, оценивать его работу. Сейчас, в эти последние и решающие дни подготовки спортсмен находится во власти самоанализа и сбивать его с его точки зрения нельзя, даже если мы правы. Этому меня научили тренеры по прыжковым видам лёгкой атлетики, а есть мнение, что они превосходят всех других.

— А что же делать? — чуть повысив голос, спрашивает она.

— Ждать, когда он подъедет и скажет: «Мне кажется...» или «Я думаю...»

— А для чего тогда мы стоим там, у борта? — ещё громче спрашивает она.

— Чтобы следить за ним неотрывно — для него это крайне важно, он хочет видеть наше предельное внимание. И одобрительно кивать, иногда — улыбаться, показывать удовлетворение и даже радость в случае удачных прыжков. Это и есть функция «человека за бортом». Другие наши функции спортсмену сейчас не нужны.

Записываю это, сидя за бортом, а на льду Лёша, и прыгает он после 48 часов отдыха безошибочно. И я заготавливаю фразу, которая точно отразит то, что есть, и то, что примет спортсмен.

— Машина! — скажу я ему. И через пару секунд добавлю:

— Безошибочно работал!

И обниму. Давно я не обнимал его! Целых два дня!

Он уходит в душ, а я читаю интервью с тренером Николаевым, в котором тот утверждает, что эмоции могут мешать фигуристу, что, будучи в плену у них, фигурист часто ошибается в прыжках, особенно в сложных.

В машине принимаю решение поднять эту тему:

— Ты был абсолютно сконцентрированным, без эмоций. То есть была гармония спортсмена и художника. Может быть, в этом и есть ключ к безошибочности твоего катания?

— А как же вторая оценка? — отвечает он. — Ведь я имею преимущество благодаря ей.

— А ты и так красивее всех. Как сказала Татьяна Анатольевна: есть такое понятие, как красота жеста.

— Может быть, — соглашается он.

— Но главное, я убедился сегодня, что мы всё делали правильно, создан запас!

В ответ он ворчит (но видно, что доволен):

— Я так готов должен был числа восьмого.

— А ты ещё не готов! — решительно заявляю я. — Готовы прыжки, а над функцией ещё работать и работать!

— Я Вам четырнадцатого скажу.

Осталось шесть с половиной дней (как долго!) Но это не значит — тринадцать тренировок. Идёт самая последняя неделя, неделя «без науки». Может быть — тринадцать тренировок, если они будут нужны, но их может быть и десять, а может быть и шесть, по одной в день. И зависеть это будет, как упоминалось, — от искусства тренера и интуиции спортсмена.

Но Татьяну Анатольевну я ещё не во всём убедил. Тренер, и в этом я убеждался многократно, всегда боится недоработать. И часто, находясь в состоянии предстартового мандража и даже — психоза, готовит к соревнованиям себя, а не спортсмена.

Сейчас передо мной две задачи —убедить тренера в том, что спортсмен уже готов к соревнованиям и нагружать его не просто нежелательно, а даже опасно. И задача вторая — оберегать спортсмена в процессе последних тренировок от эмоций тренера, от придуманных обид, выяснений отношений и других признаков психоза. Помню нашу встречу с Еленой Анатольевной Чайковской. Было это в Москве, на стадионе «Динамо», где футбольная команда, с которой я тогда работал, проводила предматчевую тренировку, а Елена Анатольевна шла к себе на лёд. Мы поздоровались, и она спросила:

— Что делаете здесь?

— Оберегаю спортсменов.

— От кого?

— От тренера и от жён.

— Правильно! — согласилась она. — Только от жён надо оберегать всегда, а от тренера иногда.

Поэтому я и вспомнил эту встречу. В эту последнюю неделю, и в этом её важнейшая специфическая особенность, необходимо оберегать спортсмена от всего, что может оказаться помехой формированию его итоговой высокой самооценки проделанной работы, а значит — и уверенности в себе и в своих возможностях.

...Через пять минут я снова постучу в дверь его номера, и мы поедем на вторую сегодняшнюю тренировку. Слово «машина» ему понравилось. Это было констатацией того, чего фигурист в общем-то и добивается — выполнять эти трижды и четырежды проклятые прыжки автоматически, не включая нервы и мозг, как машина. И сейчас, когда я войду в его номер, чтобы разбудить, поднять и мобилизовать на вторую тренировку, я обращусь к нему иначе, не по имени. — «Машина марки «Ягудин», — скажу я, — ты чего разлёгся посреди рабочего дня?» Или пошучу как-то иначе, но первые три слова будут сохранены. Я надеюсь, он улыбнётся.

Слова-образы имеют реальную силу, если ими умело распоряжаться. Они могут дать импульс желанию бороться, да и просто — жизненному настроению. А это немало!

(продолжение в следующем посте)

По факту, Загайнов делает массаж своим спортсменам в течение часа перед сном, под трансовую музыку, помогает в трансе расслабиться, - он лекарство от их бессонницы. А суть психотерапевтических вмешательств, описанных автором это эриксоновский гипноз. Спортивная специфика здесь в том, чтобы делать это с учётом графика тренировок и отношений в микрогруппе спортсмен-тренер-сборная.