Главное событие последних недель — вспышка пневмонии, которая началась в городе Ухань и постепенно перекидывается на другие регионы и страны. Хотя Всемирная организация здравоохранения не стала присваивать ей статус угрозы международного значения, весь мир тем не менее нервно шутит про конец света. В чем дело?

На днях в толпе в метро мне попались две азиатки. Увидев, как они натягивают на лицо маски, я невольно притормозил.

"С чего я вообще взял, что они из Китая, а тем более из Уханя? Маловероятно. Наверняка нет, — подумал я и прикинул, как бы поскорее их обогнать, чтобы снова не опоздать на работу. — Если это и передается между людьми, то на очень близком расстоянии. Писали про десять сантиметров. Или путаю? А не выяснилось ли что-то еще?"

В конце концов я напомнил себе, кто тут научный журналист, протиснулся в полутора метрах от азиаток, а в агентстве первым делом помыл руки с мылом так, будто за спиной стояла мама, и только после этого включил компьютер. Заголовки на экране говорили об одном — новом коронавирусе 2019-nCoV.

Первое сообщение о неизвестной болезни появилось 31 декабря, но даже после праздников мало кто придавал ей значение, пока заразившиеся не стали умирать. В других странах каникулы закончились еще до вспышки, тем не менее и там суматоха началась не сразу. К 28 января от коронавирусной пневмонии в Китае скончались 106 больных, а заразились почти 5 тыс. человек; в российских аптеках замечена распечатанная на принтере реклама ремантадина против коронавируса (недобросовестная), а в интернете — макабрические шутки (иногда смешные).

Но если сравнивать, то такой переполох из-за 80 покойников — это, может быть, милосердно, но все же странно. В 2017 году по всему миру умерло около 56 млн человек — это примерно 153 тыс. смертей каждый день. Причины в основном прозаичные: болезни сердца, рак. Инфекции тоже не на последнем месте. Одни только вирусы гриппа, по оценкам ВОЗ, вызывают 3–5 млн тяжелых случаев в год и 290–650 тыс. смертей.

Вот только в случае со вспышкой в Ухане числа не имеют значения.

Ужас и неопределенность

Психолог Пол Словик писал, что простые люди оценивают риски не так, как эксперты. Это специалисты смотрят на вирулентность, летальность и другие сухие показатели, если располагают такими данными, а наше восприятие угроз зависит от двух факторов. Первый — самый важный — фактор ужаса. Если мы не контролируем происходящее, предчувствуем катастрофу, нам мерещится смерть и кажется, что не повезти может кому угодно, то тогда становится страшно.

Что опаснее: водить машину или летать на самолете? Объективно намного безопаснее авиатранспорт, но на душе спокойнее, когда рулишь сам. Это противоречие особенно сильно проявилось в первые месяцы после 11 сентября 2001 года. Многие американцы предпочли путешествовать на автомобиле (сработали ограничения на полеты и страх перед террористами, несмотря на то, что риск погибнуть в теракте был в 142 раза ниже, чем на дороге). Немецкий психолог Герд Гигеренцер подсчитал, что в последующий год из-за этого в авариях умерло почти на 1,6 тыс. человек больше, чем могло бы. Правда, другое исследование показало, что смертность заметно не увеличилась. Но калечились американцы все же чаще, чем обычно.

Второй фактор Словика — неопределенность: люди придают большее значение чему-то новому, плохо изученному, незаметному и действующему не сразу. В 2012 году происходило примерно то же самое, что сейчас: на Аравийском полуострове и в соседних странах люди подхватили неизвестный коронавирус, который поражал дыхательную систему и в трети случаев приводил к смерти. Мир стоял на ушах. Но в прошлом году ВОЗ опубликовала 18 сводок о новых вспышках ближневосточного вируса — и мало кто обратил на них внимание, потому что инфекция стала более-менее обычным делом. Вероятно, в наших умах 2019-nCoV ждет та же судьба, что 2012-nCoV.

Но сначала должно пройти какое-то время. Пока же спокойная экспертная оценка может, наоборот, напугать людей еще сильнее. 23 января ВОЗ отказалась признавать вспышку чрезвычайной ситуацией международного значения. Но в опубликованном заявлении также сказано, что принимавший решение комитет собирался два дня подряд, и мнения разделились. А 14 января ВОЗ говорила, что нет доказательств передачи вируса от человека человеку. Позже оказалось, что заразиться от больных все-таки можно. Переносчиком вируса называли змей, но эту догадку почти сразу отбросили. Обычный человек подумает: "Они там ни в чем не уверены — еще бы мнения не разделились!"

Но если у экспертов есть кое-какие разногласия, это не значит, что решение плохое; если не было доказательств передачи вируса от человека человеку, то это не значит, что не были приняты меры предосторожности; если не определен переносчик, это не значит, что ситуация вышла из-под контроля. Но от испуга, да и вообще, такое впечатление может запросто сложиться. Проблема в том, что, как указывал Словик, изначальные установки влияют на восприятие новой информации. Когда ты решил, что все плохо, между строк читается, что все по-прежнему плохо, а то и хуже.

Эпидемия идей

Быстро распространяющиеся инфекции воспринимаются не совсем так, как другие угрозы и даже остальные болезни. Психолог Филип Стронг писал, что во время эпидемий — к слову, ВОЗ пока не использует этот термин, — люди также заражаются подозрениями: вдруг человек рядом уже болен и может передать болезнь мне? Подозрения направлены на все вокруг, не только на окружающих: вдруг микробы на дверной ручке? В воздухе? Повсюду?

То, что происходит в умах на ранней стадии эпидемии неизвестной болезни, Стронг сравнивает с обращением в религию. Некоторые люди, опрошенные им насчет СПИДа, даже помнят момент, когда их взгляды на болезнь — и вся жизнь — поменялись. Многие из таких людей становятся "пророками": с жаром предупреждают, учат и проповедуют свою веру о болезни.

Одновременно распространяется эпидемия интерпретаций. "Все большие эпидемии ставят фундаментальные метафизические вопросы. Почему бог — или правительство — это допустили? Кто виноват? Что урон, принесенный болезнью, говорит о нашем обществе?" — писал Стронг. Чуму, ходившую по Европе в середине XIV века, христиане считали карой за грехи, а про СПИД некоторые до сих пор думают, что это наказание для гомосексуалов и наркоманов (в либеральной трактовке, по мнению Стронга, эпидемия СПИДа служит обвинительным приговором системе здравоохранения и взглядам на гомосексуальность).

Укоризненные объяснения появились и в этот раз. Вирусолог Гуань И из Гонконгского университета считает, что власти Уханя слишком поздно приостановили транспортное сообщение с городом. Из-за этого многие заболевшие могли уехать в другие места еще до того, как у них появились симптомы. А случайные люди в интернете тем временем осуждают гастрономические предпочтения китайцев: мол, нечего класть в рот что попало. Хватает и фейков про миллионы инфицированных и сотни тысяч погибших.

Но виноваты, разумеется, мы все, несмотря на то, что стали сортировать мусор и ходить в магазин с холщовыми сумками. В книге "Зараза", где идет речь о зоонозах, то есть инфекциях, передающихся от животных человеку (в ней говорится и о коронавирусах), журналист Дэвид Куаммен перечислял грехи человечества — получился абзац на две страницы. Нас очень много, мы живем скученно, вторгаемся в экологические сообщества, разводим скот и птицу в идеальных для распространения микробов условиях, кормим их антибиотиками, законно и незаконно перевозим мясо, шкуры и живых зверей через весь мир.

В самом конце Куаммен писал:

"Есть нечто здоровое в концепции зоонозов: они напоминают нам, подобно святому Франциску, что мы, люди, неотделимы от мира природы. На самом деле никакого "мира природы" нет — это неудачное и искусственное выражение. Есть только один мир. И человечество — часть этого мира, равно как и эболавирусы, вирусы гриппа и ВИЧ, вирусы Нипах, Хендра и ТОРС, как шимпанзе, летучие мыши, масковые циветты и горные гуси, как и очередной убийственный вирус, который мы еще не обнаружили". Куаммен прямо пишет, что цель книги — образумить читателей.

В конце концов, хотя нам кажется, что в этой истории на кону и наше благополучие, беспокоиться стоит только тем, кого занесло в отдельные регионы Китая. Во всяком случае, пока что только им.

Источник ТАСС