И вот тогда начался кошмар.

Первые пару дней всё было тихо. А потом по ночам. Сначала скреблось. Тихий такой, настойчивый звук. Будто кто-то с длинными ногтями медленно обходит дом снаружи и проводит ими по стенам, по стеклам. Я думала — ветка или животное какое. Но веток рядом не было, а животных таких, чтобы так скрести, я не знаю.

Потом появилась Тень. Каждую ночь, ровно в два, она возникала на самом дальнем окне, что в сенях выходило. Высокая, худая, нечеловечески худая фигура. Просто стояла и смотрела в темноту. Не двигалась. Я поначалу думала, что это дерево отбрасывает тень, но нет — ночи были пасмурные, луны не было.

Стало ещё хуже. Я начала замечать, что вещи в доме будто сами перемещаются. Ножницы утром оставила на столе, а вечером они в сундуке. Или чувство, что кто-то только что был в комнате и вот-вот за дверью спрятался. Нервы сдали окончательно, когда я нашла бабушкин старый дневник. Она писала загадками, но суть была: есть нечто, какая-то Нява, что привязано к нашему роду. Это не призрак, а недобрый дух, который питается страхом. И бабушка с ним какой-то договор имела: кормила его, а оно в дом не заходило.

Последней каплей стал разговор со стариком-сторожем этого, теперь дачного, поселка, одним из последних здешних жителей. Он на меня посмотрел своим мутным взглядом и говорит: «Оно хочет войти. Раньше знаки не пускали. Ты договор нарушила. Оно теперь голодное».

Меня пробил насквозь холод, когда я это услышала. Голодное.

Тогда я решила исправить свою ошибку. Нашла в бабушкином сундуке книжку с этими узорами-оберегами. Ночью, при свечах, стала пытаться их воссоздать на окнах. Руки дрожали.

И оно… отреагировало. Тень за окном дернулась. Тихий скрежет превратился в яростный стук, будто кулаком били в стекло. А потом… потом свечи разом погасли. Полная темнота. И в тишине, отовсюду сразу, донёсся шёпот. Тихий, сиплый, леденящий душу: «Пусти… Я свой…»

И тут до меня дошло. Это не просто монстр из леса. Бабушка сама его когда-то впустила в нашу семью. Оно считало меня своей. Законной добычей.

Я бросилась бежать. К двери — а она ведёт обратно в ту же комнату. К окну — а оно оказалось нарисованным на стене, глухим. Я была в ловушке, в каком-то жутком лабиринте, который оно для меня создало. Вспышка молнии за окном на секунду осветила комнату. И я его увидела. Длинные-длинные руки и ноги, бледная кожа, а вместо лица — одна лишь неестественно широкая, жуткая ухмылка.

В голове пронеслось: «Боится оно только своего отражения. Не своего, а того, кто на него смотрит». Я не поняла до конца, что это значит, но увидела на стене старое бабушкино зеркало в деревянной раме. Сорвала его и, закрыв глаза, повернула к этой… штуке.

Никакого крика не было. Только тишина. Я открыла глаза — оно стояло неподвижно, а потом начало медленно рассыпаться, как пепел. Но прямо у меня в ухе, чётко и ясно, прозвучал тот же шёпот: «Я — в тебе. Ты — моя кровь».

Утром я очнулась на полу. Было пусто и тихо. Я собрала вещи и уехала из той деревни так быстро, как только могла. Продала дом за копейки, лишь бы никогда туда не возвращаться.

Вернулась в Москву, к своей обычной жизни. Работа, метро, кофе по утрам. Старалась забыть всё, как страшный сон. Почти убедила себя, что это были нервы и усталость.

А вчера вечером я стояла перед зеркалом в своей современной, безопасной квартире. Поправляла макияж после долгого дня. Устало улыбнулась своему отражению.

И моё отражение улыбнулось мне в ответ. Но его улыбка задержалась на долю секунды дольше. А в глазах, всего на миг, вспыхнула чужая, холодная пустота.

Оно не было уничтожено. Оно вошло. Но не в дом.