Девочка любила отца. Он — её, по-своему, как собака любит своего хозяина: фанатично, безусловно, ничего не требуя взамен. Но это продлилось недолго. Светке тогда было всего тринадцать лет. Ей очень шло её имя — Света. Светлая девочка с непропорционально большими, всегда влажными глазами, готовыми расплакаться. После смерти отца её мать замкнулась в себе и общалась с дочерью болезненно, напряжённо, как будто боялась, что и она так же внезапно исчезнет. И даже спустя много лет, когда Светка преобразилась в Светлану Игоревну, натужность в их отношениях всё равно осталась.
— Светлана Игоревна, вы закроете? — осторожно продолжил воплотившийся голос коллеги.
— А вы почему не собираетесь?
— Скоро пойду, не беспокойтесь.
Нина, цокая каблуками, быстро выскользнула из кабинета и скрылась в темноте коридора. Светлана посидела ещё немного и, тихонько охнув, стала одеваться. В кармане брюк зазвенел телефон. Не с первого раза поймав его на гладкой подкладке, она ткнула пальцем в экран и приняла вызов.
В ответ мать грудным голосом пожаловалась на погоду и стала перечислять всё то, что нужно купить в магазине.
— Хорошо, до встречи. Я уже вышла. Скоро буду на остановке.
Автобус, выплюнув из себя десяток человек, поглотил новых и, крякнув, тронулся дальше. Светлане удалось устроиться у окна. Со спины кто-то больно напирал, по ногам била чья-то сумка. Всё было как всегда: душно, неудобно. Одиноко.
Светлана любила тепло, поэтому в эту зиму, накопив за три года денег, побывала в Египте. Две долгожданные недели пронеслись быстро, точно сон. И теперь, когда появилось время, она смаковала свои воспоминания, полузакрыв глаза. Сейчас ей опять вспомнился экскурсовод Маиф — высокий красивый араб. В группе было три молодые пары, все остальные — женщины бальзаковского возраста. За совместно проведённое с ними время Светлана так ни с кем и не сдружилась. Она держалась особняком, не очень внимательно слушая долгие рассказы Маифа. Было видно, что экскурсовод избалован вниманием женщин, а потому ведёт себя высокомерно. Отвечая на вопросы, он всегда выжидал, когда слушатели замолчат, и только после начинал вещать на смешном русском, коверкая слова и, где не надо, смягчая согласные. Несмотря на это, кажется, все женщины в группе были тайно в него влюблены. Точёный профиль Маифа полностью походил на описание Мефистофеля. Светлана тоже любовалась им. Он даже несколько раз приснился ей.
Уже на исходе второй недели Маиф подошёл к Светлане и, отпустив какой-то нелепый комплимент, пригласил немного пройтись.
— Сета, вы хороший, красивий женщина, но почему-то сильно зажатый и одинокий. Тебе надо раскрыться, надо вылупиться из себя. Что тебе мешает?
— Я не знаю, — со смущением ответила Света и поправила волосы.
— Сета, ты очень похожа на Хатшепсут. Только не смейся, но я часто вижу её во снах. Встретив тебя впервые, я подумал, что это она пришла ко мне. Может, это правда?..
— Но можно я буду тебя сейчас называть так? Мне очень надо.
— Пойдём, я тебе кое-что покажу. Это поможет тебе стать настоящей Хатшепсут.
Маиф нежно взял её за руку и повёл за отель. Через несколько домов они зашли в открытые двери двухэтажного здания, которое оказалось тренажёрным залом. Было пусто, только где-то в глубине горела жирным жёлтым светом одинокая дежурная лампа.
— Смотри, Хатшепсут, внимательно смотри за мной! Я покажу тебе одно упражнение, которое ты будешь повторять каждый день. Оно поможет устранить все твои проблемы, и ты воспаришь над собой. Даже не сомневайся. У тебя всё получится.
Маиф отошёл в сторону и, опустившись на колени, замер. Несколько мгновений спустя его корпус плавно поднялся, а руки и ноги начали медленно производить завораживающие движения, больше похожие на танец волн.
— Смотри внимательно, Хатшепсут. Теперь это всё твоё! Всё-всё! — почти пропел Маиф.
Однообразно он всё повторял и повторял свои па. Светлане стало казаться, что она слышит музыку. Маиф начал ускоряться, от этого у неё закружилась голова. Ойкнув, Светлана упала в обморок. Увидев это, Маиф остановился, взял Светлану на руки и отнёс в номер.
Затем — долгий перелёт домой в белом самолёте с красными крыльями и бесконечное разглядывание фотографий, раздаривание знакомым магнитиков и прочих маленьких сувениров.
Затарившись в магазине, Светлана вышла на мороз и поплелась домой. Снег поскрипывал под ногами. Нос неприятно щипало, а глаза слезились. Добравшись до подъезда, она долго возилась, отыскивая в карманах ключ от домофона. Неожиданно дверь открылась, и перед уставшим лицом Светланы предстал, дымя вонючей сигаретой, кривоногий сосед снизу. Не поздоровавшись в ответ, он смачно сплюнул себе под ноги и отправился куда-то налево. Светлана, бедром придерживая дверь, протиснулась внутрь. Лифт не работал, потому на шестой этаж пришлось добираться пешком, перекладывая сумку из одной руки в другую. Ручки больно впивались в мягкие ладони, вырисовывая на них причудливый орнамент. Возле квартиры она остановилась и, бросив сумку на коврик, расплакалась. В подъезде было тихо, так что всхлипы гулко разносились, отражаясь от стен. Внизу что-то скрипнуло. Света быстро утёрла глаза красной ладошкой и позвонила в дверь. Через минуту послышались шаркающие шаги матери.
— Ну наконец-то! Светочка пришла! Ты почему так долго, моя красавица? Уже ужин остыл. Заходи скорее! — радостно протараторила мать, жестом приглашая дочь на кухню.
Проговорив это приятным грудным голосом, от которого в детстве Светка так быстро засыпала, когда ей пели колыбельную, мать пошаркала в кухню. В этот момент Светлана вспомнила свой недавний сон. Он был необычен. Всю ночь женщина ничего не видела, но до пробуждения слышала красивую чарующую музыку. Ту самую, которая звучала в её голове, когда Маиф показывал упражнение.
Прошло уже больше недели после возвращения с отдыха, но она так и не решалась исполнить этот танец. Что-то в нём пугало Светлану, или она просто не верила, что танец может помочь. Теперь музыка вновь зазвучала в ней, и женщина, откликнувшись на неё, быстро разделась и ушла в свою комнату. Между кроватью и стеной было достаточно места для танца, и Светлана, сама от себя не ожидая, стала двигаться. У неё получалось всё в точности, как у Маифа. Откуда-то взялись эти плавность и пластичность. Даже после нескольких рюмок водки на корпоративах она неуклюже двигалась, когда все танцевали, а теперь — плыла в воздухе. Мать застыла в дверях и наблюдала за происходящим. Увидев её, Светлана смущённо остановилась, запуталась в ногах и упала.
— Светочка, доченька, не ушиблась?
— Нет, мам, всё нормально.
— Какая же ты у меня красивая! Пойдём, накормлю тебя.
Света встала и, обняв мать, пошла на кухню. После первого шага она почувствовала, что что-то поменялось в её походке. Ушло всё натужное, появилась лёгкость и естественность. Теперь ей нравилось ходить. Она испытывала какое-то неведомое ранее наслаждение.
Вся следующая неделя была удивительно удачной: её повысили до начальника отдела; нашлась возможность уходить с работы на час раньше; небольшие проблемы с женским здоровьем, что её постоянно мучили, прошли совершенно бесследно, будто их и не было. В теле появилась необычная доселе лёгкость. Светлана грациозно ходила, высоко подняв голову, отчего большинство встречных стали робеть в её присутствии. Что-то царственное и величественное поселилось в ней благодаря ежедневным упражнениям. Даже в носу теперь она ковырялась так, что можно было засмотреться.
Ещё через месяц, уже на излёте зимы, произошло невообразимое. Светлана перевела с рабочего счёта крупную сумму в одно сомнительное предприятие, и в мае у неё стало столько денег, что можно было не работать около пяти лет при её потребностях. Махинацию никто не заметил, и она, отработав положенные две недели, благополучно уволилась.
По совету знакомого Светлана связалась с успешным брокером, который за несколько месяцев удесятерил её состояние. Всё складывалось как нельзя лучше. В своём счастье женщина, конечно, винила Маифа и его волшебное упражнение.
Однажды, когда летнее солнце нехотя стало садиться, Света поленилась и не стала исполнять танец. Она, досмотрев фильм, укуталась в плед, пожелала матери спокойной ночи и беззаботно уснула. Сон был беспокойным и нервным. Уже к утру Светлане приснился кошмар, от которого она внезапно пробудилась и ещё долго сидела в кровати с широко открытыми глазами, не смея пошевелиться. Казалось бы, ничего необычного и страшного в нём не было. Сначала снился город, где люди, ничего вокруг не замечая, спешили по своим делам. Но отчего-то они стали превращаться в белых толстых гусениц, которые быстро перебирали маленькими лапками, разрушая асфальт. И этот город, населённый гусеницами, стал ужасать её. Перед женщиной высились уже не просто дома, а монстрообразные живые постройки, медленно передвигающиеся вдоль улиц или крутящиеся вокруг своей оси. Их двери поглощали гусениц и испускали вслед за этим шумное чавканье и гулкий хруст. Кошмар сопровождала музыка, чудовищная музыка, разрушающая любые самостоятельные мысли. Она буквально что-то взрывала в голове Светланы, заставляя её делать то, чего она не хотела.
Весь день что-то пыталось подчинить её тело себе, сломать. Эта борьба вызвала простуду, и целую неделю Светлана пролежала в постели с высокой температурой. Мама не отходила от дочери и выполняла все её просьбы, которые сыпались как из рога изобилия. Светлана не узнавала себя. Обычно она была почтительна и вежлива с матерью, а теперь откуда-то взялись злость и желание больше её не видеть.
Поправившись, Светлана ушла из дома и не возвращалась несколько дней. На пятый день после исчезновения, в субботу, она появилась на пороге дома пьяная, невменяемая, в разорванном платье. Как только дверь открылась, женщина рухнула на пол и больше в тот день не вставала. Мать с трудом дотащила её до дивана и, укрыв пледом, отправилась к подруге, до пенсии работавшей врачом-реаниматологом. На следующее утро та осмотрела Свету: два сломанных ребра, обезвоживание, высокое давление. Скорая приехала только через три часа.
В палате Светлана оказалась вдвоём с немощной старушкой, которая безмолвно и неподвижно лежала в углу, словно неживая. Женщина беспробудно проспала двое суток. На третий день она встала и, растолкав кровати по сторонам, насколько это было возможно, судорожно принялась вспоминать движения. Сначала всё выходило очень скверно. Последовательность была не та, да и сами па получались корявыми и нервными. Но вскоре всё пришло в норму, и она вновь стала грациозно танцевать. Воздух вокруг стал будто разряженным и засиял призрачно-голубым светом. Когда усталость взяла своё, Светлана опустилась на пол и вздохнула с облегчением. Что-то чужеродное, поселившееся в ней, насытилось и больше не беспокоило. Она чувствовала, как мышцы и кости были пронизаны волокнами, живущими своей жизнью. Кто-то несравненно сильнее теперь управлял её телом, не забирая сознание. Она встала и ушла домой, никому ни о чём не сказав, как была — босиком и в больничной пижаме.
Затем наступил месяц покоя. Светлана запоем читала книги, ходила на концерты, несколько раз выезжала за город с матерью и непременно в конце каждого дня удалялась и находила время, чтобы проделать свои упражнения. Тогда же у неё в голове родилась идея вновь отправиться в Египет, встретиться с Маифом и попросить объяснений. Вскоре идея переросла в устойчивое убеждение, что, мол, именно так и нужно поступить. Этому стал вторить возникший в подсознании голос, неустанно описывающий все прелести Египта.
С тех пор как Света вернулась из больницы, мама ни в чём ей не перечила и безропотно восприняла новость о том, что они улетают из страны. Как только был получен мамин загранпаспорт, Света наскоро, по дешёвке распродала всё ценное, что у них было, подготовила вещи к длительной поездке, и они вылетели первым же рейсом.
Это был всё тот же белый самолёт с красными крыльями. Сидеть у иллюминатора мама наотрез отказалась, сославшись на страх высоты. Светлана заняла это место и отвернулась к окну, за которым уже через десять минут исчез её родной город и поплыли бесчисленные облака. Мирное гудение полупустого салона усыпляло и успокаивало её. Женщина заснула и спала до тех пор, пока её резко не встряхнуло. Открыв глаза, Светлана очутилась в темноте. Недалеко кто-то возился и, видимо, тихо ругался по-арабски. Пахло навозом и лимонным мылом. Вдруг в конце салона распахнулась дверь, и внутрь ворвался сухой, жаркий воздух. Резко заголосили восторженные трубы. Кто-то громко стал говорить на незнакомом языке. Снаружи молили снизойти богоподобную Хатшепсут, чтобы всецело принять на себя бремя правления государством. Все рабы, недостойные и подошв её сандалий, сейчас преклонили колени и с нетерпением ждали, когда царица спустится к ним. Светлана взяла маму за руку и направилась к выходу.
— Что, дочка? Уже приехали?
— Приехали. Пойдёмте, мама. Видимо, это нас встречают.
За дверью находился огромный шатёр. Трапа не было, но в нём и не было необходимости — у порога на жёлто-белом песке был расстелен зелёный ковёр. Светлана вышла, и восторженные возгласы взорвали воздух. Женщина прошла несколько шагов и обернулась. Теперь на месте самолёта в пустыне лежала гигантская белая гусеница с кожистыми ярко-красными крыльями. Она вяло ими помахивала, отчего горячий воздух поднимал песчаную пыль. Пройдя в середину шатра, Светлана увидела склонившегося мужчину в жёлтой накидке — это был Маиф.
— Госпожа моя, наконец-то вы дома. Я так долго вас ждал.
Он протянул ей чашу и почтительно опустил голову. Светлана отпила несколько глотков, тут же в голове помутнело, в висках застучало и сильно заныло. Глаза застилала пелена, отчего женщина долго не могла проморгаться. Теперь что-то сдавливало её со всех сторон, стало тесно и неимоверно душно. Рядом кто-то ругался матом и сморкался. Наконец Светлане удалось увидеть, что её окружало: салон автобуса, до отказа набитый людьми, быстро нёсся по ухабистой дороге. Когда он подпрыгнул на очередной кочке, где-то сзади заплакал ребёнок. Его резкий, пронзительный голос заполонил собой всё вокруг. Светлана больше ничего не могла воспринимать. Плач материализовался и стал подобен чёрной воронке смерча, который, отрывая части людей, вбирал их в себя и медленно продвигался к женщине.
