Эта топографическая командировка вначале казалась обыденной и простой. Мы с напарником Игорем прилетели в Новокузнецк в конце дня. Решили сходить в ресторан (а куда командировочному податься?).

Зима на излете, но на улице минус двадцать. Подходим к стеклянным дверям ресторана, покрытым в нижней части толстым слоем льда с обеих сторон. На створке двери плакат: в валенках не входить. Но нас это не коснулось, потому что по Ленинградской привычке, оставили валенки в номере, в рюкзаках.

В зале пока не было никого. Я спросил Игоря:
- Будем себе вечер веселее организовывать?
- Да-нет, Боря, я просто посидеть, время провести хочу. Я же человек семейный.

Тем не менее, я подозвал официанта и попросил, чтобы первую же пару симпатичных девушек он пригласил за наш столик. Минут через пятнадцать, смотрим, он заговорщицки берёт под локотки двух довольно приятных девиц и пытается сопроводить в нашу сторону. Но они, с любопытством глянув на нас, всё же высвобождают руки и идут к соседнему столику. Причем? продолжают посматривать на наш столик.

Одна – высокая, с длинными волосами, гладко расчёсанными, постарше и смотрит уверенно и пронзительно, в меню не взглянула, сразу официанту распорядилась. Другая маленькая, хрупкая, поглядывает искоса и вскользь, глаза огромные, на них кудряшки волос падают лохмато. Она их поправляет нервно и призывно.

Я сразу на вторую внимание направил, она всё ладошки сжимала, глядя на меня. Не знал, что из этого следует, но почувствовал что-то. И пригласил её танцевать. Обнимая её, хохмил не переставая. Узнал, что её Ольгой зовут. Потом Игорю кивнул, и сел к девушкам за столик.

Народу в этот будний день в ресторане было не много. Мы с Олей больше сидели и разговаривали. Она много смеялась. Её подругу, Тамару тоже пару раз пригласили танцевать. Через час Игорь попрощался, я его проводил до дверей, он сказал – к восьми утра быть в гостинице в любом случае.

Мы шли долго по морозу, по заваленным сугробами улицам. Оля висела на моей руке, всё заглядывала мне в глаза. Тамара шла впереди, с улыбками оглядывалась на нас.
Большая трехкомнатная квартира Тамары была непривычна моему Ленинградскому взгляду. Между комнатами не было дверей, просто проемы. Стены без обоев, беленые, как в деревне. Почти не было мебели. Дети Тамары спали. Нам с Ольгой Тамара постелила на полу, на каких-то половичках. На них-то и прошли половина ночей моей командировки.

Рано утром я был в холле гостиницы, Игорь меня встретил уже выписавшись, с вещами. Два часа езды на автобусе, в полудрёме от недосыпа, и вот, так называемая, гостиница в Мысках. Это был подъезд обычной трехэтажки, нам дали комнату в двухкомнатной квартире. Первая комната была проходная, и мы обнаружили в ней ещё одного человека: ростом меньше Игоря, лет сильно за пятьдесят с виду, стриженого коротко, с деревенским лицом, одетого в новую черную спецодежду. Игорь мне шепнул, что это – зековская роба.

Мы все трое застеснялись, не зная, как себя вести друг с другом. Наша комната была маленькая, и единственный стол стоял в бОльшей, проходной. Здесь я по-простому ляпнул:
- Давайте завтракать.
Игорь легонько толкнул меня локтем, но я уже развернул сверток с ещё домашними бутербродами, другой свёрток – с вареными яйцами. Выдвинул свои скромные припасы на средину стола. И тут случилось удивительное.

Мужчина спросил, дотронувшись пальцем до яйца:
- Что это?
Я поперхнулся. Взял яйцо, ударил его, покатал ладонью по столу, моментально очистил и откусил, приглашая мужчину жестом повторить эту процедуру. Игорь не двигался и смотрел на нас.

Мужчина, косясь на меня, медленно и с трудом очистил яйцо, осмотрел, в несколько приемов прожевал его, потом взял скорлупу, оставшуюся от обоих яиц и положил её в рот, стал жевать.

Я смущённо, но твердо сказал:
- Нет-нет, скорлупу не едят!
Игорь потянулся за бутербродом и под столом толкнул меня ногой. Мужчина помотал головой, закончил жевать скорлупу, проглотил и сказал:
- Спасибо. Давно такого не ел, уже забыл.
- А сколько Вы?... – я не знал, как закончить вопрос.
- Десять лет отсидел, по звонку, - спокойно ответил бывший зек. – Меня Василий зовут. А вас как?

Мы с Игорем представились. Моё глупое любопытство просачивалось из меня:
- А за что? – тут Игорь уже не толкнул, а ударил меня носком ботинка.
- Жену убил, - мужчина нерешительно потянулся за бутербродом, я пододвинул сверток ближе к нему, пошел на кухню снять с плиты чайник, заварил чай. Когда вернулся, Игорь уже развернул и свои продукты.

Василий рассказал, что поздно вечером добрался в Мыски, освободившись из близлежащего большого лагеря. Получил проездные документы в свой поселок, куда-то на Урал. Денег он за десять лет не заработал, и ему выдали «хозяйские подъемные», десять рублей, из которых он уже потратил рубль на ночлег. Разговор как-то дальше не разворачивался, слишком Василий, только что евший с нами нашу еду, не был похож на женоубийцу из «Крейцеровой сонаты».

Он спросил:
- А вы здесь что будете делать?
Игорь пояснил, что нам нужно проложить кусок трассы ЛЭП Мыски-Междуреченск, переход через реку Томь, который наши коллеги не смогли разметить в осеннее половодье.
- А можно я вам немного помогу, отработаю завтрак?
Игорь замешкался, начал отрицательно качать головой.
- Мне ничего не нужно платить, просто мне и ехать-то некуда, у меня родных там, в поселке не осталось.

Игорь посмотрел на меня, взглядом позвал в комнату.
- Борис, я смотрел в окно автобуса. И карту ещё раз сейчас глянул. Мы должны будем таскать теодолит и рейку по склонам, в русле реки. Там снега сейчас намело – хорошо, если не по горло. У меня есть небольшой резерв денег, как у отдельной партии. Мы можем на себя его потратить. А можем облегчить свою работу, наняв этого Василия. Ты считаешь, как лучше поступить?
- Игорь, конечно, лучше на себя записать все объемы. Но у тебя опыт больше, и твое мнение важнее. Может, на первый день, на сегодня, попросим его помочь? Если слишком тяжело будет, пусть и дальше работает.

*******

Мы переоделись в толстые ватные штаны, в валенки, в полушубки. Василий остался, в чём был, натянул только телогрейку. Собрали инструменты (теодолит, рейка, арматура для «реперов», молот) и вышли на улицу. Посмотрели расписание работы столовой. Повернули за угол, в сторону начала будущей трассы.

Внезапно по ушам ударил злобный лай собак. У длинной парковой скамьи с чугунными ножками дергались на поводках две огромных немецких овчарки, захлёбываясь от ярости в нашу сторону. Рядом стояли два проводника, с рациями, с пистолетами в кобурах. Мне сначала показалось, что основное внимание собаки направили на Василия. Он кривовато нес рейку и арматуру, робко прижимаясь ко мне сзади.

У нас в семье раньше был доберман, и я вспомнил, что розыскные овчарки дрессируются считать человеком только своего проводника. Остальные же двуногие (даже другой проводник) – это для них звери и враги.

У нас проверили документы, у Василия особенно грубо – его справку об освобождении.
Один из проводников, сержант, посматривая на нас поочередно, неохотно выпустил из губ:
- Ночью сбежали из лагеря трое заключенных, скоро по окрестностям начнется на весь день облава.

Он обратился к Василию:
- Ты бы, мужик, переоделся, а то костюм у тебя больно притягательный для автоматной мушки.
- Так не во что у меня, - Василий уставился в снег.
- Ну смотри, мое дело – предупредить.

Сержант нажал клавишу большой зеленой рации, сказал в микрофон:
- Первый, первый: тут у нас два топографа с теодолитом и зек, в робе, вчера освободившийся. Документы у всех я проверил. Они пойдут в сторону реки.

Едва городок закончился, Игорь показал, куда поставить рейку, сделал с теодолита привязку к местности, и пошел в сторону от дороги, вниз, по спуску к руслу реки. Сразу стала видна глубина снега: Игорь проваливался сначала по колени, потом по середину бедра. Он долго расчищал снег, тщательно укреплял теодолит. Когда закончил измерения, показал мне второе место для установки рейки и не ожидая нас, пошел вниз по склону. Василий коротким молотом забил в мёрзлую землю заточенную арматурину, я прикрутил к её верхушке бирку с номером, и мы пошли вслед за Игорем.

Склон реки был неровный, реперы приходилось ставить каждые двадцать – тридцать метров. Скоро мы уже углублялись в снег по пояс. Каждый шаг давался за три-четыре движения. Мне было легче идти по следам Игоря, а он выматывался сильно, да ещё и с треногой теодолита. Мы с ним прикинули, что за первый день вряд ли пройдем более полкилометра. Солнце пригревало, и я скоро вспотел, более от внутреннего жара. Сбросил под приметный куст свой черный овчинный полушубок, а ещё через сто метров - и свитер с рубашкой повесил на ветви.

В очередном овражке ветром был выдут снег, и я увидел лед ручейка. Взял молот у Василия и пробился за пару ударов к воде. Это оказалось не трудно, видно, здесь был сильный ключ. Прилёг на лёд, опираясь на руки, стал жадно пить. Ледяная вода ломила зубы. Василий стоял выше на краю оврага, смотрел. И вдруг он упал, повалившись в снег почти прямо на меня. Одновременно я услышал звуки отдаленной автоматной очереди и лай собак.

Меня бросило теперь уже в холодный пот. Василий стонал, держась за живот. Я не знал, как ему помочь, привстал и выглянул наверх. Со стороны городка, в паре сотен метров мимо нас по снегу размашисто двигались три чёрных фигурки. На одной из них был распахнутый полушубок, похожий на мой. За ними, в сотне метров, захлёбываясь в лае, пластались, медленно ползли через сугробы, не догоняя беглецов, несколько собак без поводков. Много дальше, позади собак, постреливая из автоматов короткими очередями, как я понял, поверх голов, вышагивали цепью солдаты.

Мы были совсем в стороне от их движения, и как прилетела пуля в Василия, я не понял. Возможно, когда преследователи только преодолели предыдущий бугор, их ввел в заблуждение его чёрный силуэт на фоне снега.

Оглянувшись, я увидел лежащего, раскинув руки, притонувшего в снегу