Автор: G-C06

Для сольника о Капитане Марвел, студия присматривается к нескольким актрисам. Одна из них - Шарлиз Терон! Вот уже и первые фан-арты появились)

В Припяти учились около семи тысяч школьников. 26 апреля они отучились, ушли домой — и больше никогда за свои парты не вернулись. О происходящем они знали и понимали еще меньше взрослых, а после эвакуации многие из этих подростков проходили лечение вдалеке от семьи. В 1986 году Василию Гапиенко было 13 лет. О своем детстве до и после аварии он расскаже сейчас.

Школа в Припяти

Я родился в 1972 году в селе Буряковка Чернобыльского района, это 10 километров от Припяти. В 1986 году мы получили квартиру в городе, но заселиться так и не успели.

Мой отец работал водителем, мама — кондитером в столовой. В 1980 году я пошел в первый класс «Ж» школы № 3. Тогда много классов было в параллели, и в каждом — по 40 человек.

В школу я ездил из села: утром садился на семичасовой поезд, и через 20 минут оказывался на станции в Припяти. Оттуда пешком шел через город или подъезжал на кольцевом автобусе. Остановка была там, где сейчас пункт пропуска.

В Припяти было очень много цветов и деревьев, невероятно красивый город. Подобных больше не видел. Конечно, может, это просто детские впечатления.

Обратный поезд отходил в 6 часов вечера. В начальной школе ходил на продленку, а когда постарше стал — мы чуть не пол-Припяти успевали облазить до поезда.

Возле школы у нас был бассейн «Лазурный». После 3-го класса уроки физкультуры проводили в бассейне. Мы учились плавать. На речку Припять купаться ходили, на пристань и на пляж.

Потом построили новую, 5-ю школу, и меня туда перевели в 1985 году. Шестой класс я не окончил.

Тот день

Это была суббота. У родителей был выходной, они сажали картошку. А у нас — шестидневка, поэтому я поехал в школу.

В Припяти первое, что бросилось в глаза: на остановке автобуса, с которой забирали сотрудников на станцию, было много людей. Обычно в 7:30 утра она была пустая. А в этот раз все стояли в недоумении. Нашего автобуса тоже не было.

Со стороны атомной станции, с моста, ехал БелАЗ, большой грузовик с бочкой. Впереди шел человек в спецодежде и поливал дорогу. Мы знали, что такое радиация, и тут же шутка родилась: кто-то сбежал с атомной станции, пробежался по дороге, и вот за ним следы счищают. К сожалению, шутка оказалась пророческой. С атомной станции сбежала радиация.

Поползли слухи, что на атомной станции произошел взрыв, автопарк закрыт и автобусов не будет. Мы пошли пешком. АЭС было видно с остановки, она была всего в 2,5 км от места, где мы стояли. От станции шел дымок. Но серьезности произошедшего никто не понимал — аварии были и до этого. Просто было тревожно.

При входе в школу лежали мокрые тряпки, которых раньше никогда не было. Мы вытирали ноги, заходили в здание, и больше нас не выпускали, утреннюю зарядку на улице отменили, на физкультуру не повели.

Был апрель и было тепло. А окна в классах — закрыты, в кабинетах жарко. Мы поснимали пиджаки. На уроке учителя сказали, что произошла авария, что был выброс радиации и на улице желательно не находиться. Потом принесли какие-то таблетки, как потом выяснилось — йод. Сейчас думаю, откуда же их брали? Наверное, в городе были запасы. Это мы, дети, не понимали, а взрослые должны были знать, что город находится рядом со станцией.

После уроков нам сказали, чтобы мы шли прямо домой, закрывали окна и не выходили на улицу. Детям в Припяти — хорошо, раз и дома. А мне же до 6 часов вечера где-то надо было время провести. Вспомнил, что в 4 часа в мою деревню уходил автобус. Пришел на автостанцию, но все было закрыто. Посмотрел на дымку над реактором и сел ждать шестичасовой поезд. Вечером в 18:30 уже был в селе.

На следующий день отец ехал в Днепродзержинск и на всякий случай взял меня и брата-первоклассника с собой. Мы же знали, что радиация — это не очень хорошо. Он собирался оставить нас у родственников в Киеве, а потом, на обратном пути, забрать и отвезти домой.

Когда мы ехали по трассе, увидели колонны автобусов. Отец остановился — водители всегда общаются. Потом вернулся и сказал: «Все. В Припяти объявлена эвакуация». Это был последний день, когда мы были в зоне. В город я вернулся только в 2009 году.

Лето в лагере

Припять эвакуировали 27 апреля. Мою бабушку отправили в село Королевка Макаровского района под Киевом. Туда приходили автобусы из Чернобыля, людей подселяли к другим жителям села. Мы нашли бабушку, стали жить с ней.

В конце мая меня и брата на три месяца отправили в пионерлагерь. Большинство мест в лагерях распределили между эвакуированными детьми. Я уехал в Одессу, в «Молодую гвардию», а брат — в Евпаторию. 

«Молодая гвардия» была лагерем всесоюзного значения, поэтому нас неплохо кормили и одевали, обеспечение было отличное — но настроение было ужасное. Как в заточении. Я привык летом гулять везде, в селе и городе, а в лагере никого никуда не отпускали. А еще я понимал, что дома больше нет и возвращаться некуда. Отец продолжал работать — не знаю точно где, кажется, водителем на ликвидации. Мама тоже то в зоне, то с бабушкой. Со связью были проблемы: в лагере не было телефона, да и куда было звонить. Единственный канал связи — письма. Родители писали, а мы отвечали. Два раза за лето они вырвались и приехали ко мне.

Психологов тогда не было, вместо них — пионервожатые. Я им благодарен. Как бы мы над ними ни издевались, они нас поддерживали. Помню, что-то мы натворили и нас лишили концерта в городе. Мы забаррикадировались в комнате шкафами. Вожатый лазил через балкон.

В сентябре меня забрали родители. Они все еще жили в селе у хозяйки, которая нас приютила. В Макаровском районе была всесоюзная стройка домов для переселенцев из зоны. В конце сентября бабушке дали дом, и мы переехали туда. К концу октября получили квартиру в новом районе Киева — и снова переехали. С тех пор я живу здесь.

В нашем районе открылась школа №259, через два года — 270-я. Я поучился в обеих. Получается, я сменил много школ. Эти две киевские школы имели статус «для детей с ослабленным здоровьем», в простонародье их называли «чернобыльские». Большинство учащихся были из Припяти. К школам было повышенное внимание. К нам приезжали из Японии и Германии, компьютеры привозили. А еще у всех уроки были по 45 минут, а у нас — по 40 минут.

Снова в Припяти

Впервые после аварии я оказался в Припяти в 2009 году. Был там с родителями в мае, на поминальных днях. Мы провели время на кладбище, в Припять только заскочили, пронеслись по городу. Все заросшее, дома внутри опустошены. В школе все парты сломаны, раковины разбиты, вода течет. Ощущение, как в кино: иду по коридору, а в ушах шум, и как будто вижу прошлое, будто дети бегают. Не знаю, как описать.

В 2011 году я снова поехал в зону. Уже один, на машине. Я обошел все места, увидел и сфотографировал все, что хотел увидеть. Съездил и в село. У меня был навигатор, но я дороги помнил наизусть: по ним ребенком на велосипеде ездил.

Когда человек уезжает из цветущего города, он запоминает то место, которое оставил. Я понимал по фотографиям, что все разрушено. Но внутри меня Припять была точно такой же, как и 30 лет назад.