Данная статья относится к Категории: Борьба с деградацией общества

«В мае 1990 года Гавриил Попов и Юрий Лужков, недовольнее темпами дорожного строительства в Москве, предложили карельскому кооперативу «Строитель» подряд на ремонт столичных автодорог, в том числе крупного участка Московской кольцевой.

Мы перебазировали в столицу часть техники и начали реконструкцию 12-километрового участка МКАД. За 28 дней был выполнен объём работы, запланированный московскими дорожниками на год.

Впервые на московских дорогах началась непрерывная круглосуточная укладка асфальта. Таких темпов столица не знала. Приезжали телевизионщики. Один оператор предложил продемонстрировать зеркальную ровность укладки: поставил на капот своих «Жигулей» стакан воды, наполненный до краёв, тронулся, проехал больше километра - на капот не выплеснулось ни капли.

Ещё до начала работ Юрий Михайлович Лужков попросил меня встретиться со строителями московских дорог. Встреча состоялась в мэрии. Хмурые, они сидели в зале. Под их началом - тысячи строителей автодорог и техника, о которой кооператив мог только мечтать. Я видел умные, выжидающие, настороженные глаза, в которых можно было прочитать что угодно, только не симпатию.

Их можно было понять.

Начиная говорить, я улыбнулся: «Вы правы, мы действительно здесь чужие, но нас пригласила мэрия Москвы. Не скрою, будем счастливы поработать вместе с вами - специалистами, имеющими огромный опыт, прекрасными проектировщиками. Надеюсь, многому научимся у вас. Единственное, что мы вам покажем, - как строить дороги в несколько раз быстрее...

Вскоре на долю нашего коллектива приходилась третья часть объёмов работ по капитальному ремонту асфальтобетонных покрытий на магистралях Москвы. Один из замов Лужкова - Александр Сергеевич Матросов, встретивший нас вначале очень осторожно, выскажет прилюдно: «Нам бы ещё два таких коллектива, и можно всех остальных разогнать...». Но не все в московском руководстве были с ним согласны.

Матросова переведут на другую работу. Окружение Лужкова из кожи вон лезло, чтобы постепенно оттеснить нас от Юрия Михайловича. Вокруг кооператива выстраивалась глухая стена отчуждения. Мы попали в почти полную зависимость от аппаратчиков, со многими из которых не то что работать, а просто общаться было неприятно. Исключение составлял только заместитель мэра Борис Никольский, уравновешенный и спокойный человек, который не хуже нас видел, что происходит, но его возможности изменить ситуацию были, вероятно, ограничены. Время шло, у нас в одиннадцать раз сократились объёмы работ.

Приглашая нас работать в Москве, Юрий Михайлович знал наверняка, что этот коллектив строит дороги лучше, быстрее и дешевле других.

Но его заместители, решая, какому подрядчику передать тот или иной объект, руководствовались другими соображениями - более привычными и интересными для себя.

Мы уйдём из большого строительства дорог в Москве. Но кооператив продолжает работу в Карелии, общепризнанно оставаясь лучшим дорожно-строительным предприятием в республике, прокладывая дороги в более сложных, по сравнению с московскими, условиях. […]

С тех пор как мы создали на Колыме первую старательскую артель, стало очевидным, что люди, объединенные по доброй воле, арендуя или покупая технику, чувствуя себя хозяевами, работают в три-четыре раза производительнее, чем на подобных государственных предприятиях. Без ложной скромности: организованные мною и действующие поныне самые крупные старательские артели - на побережье Охотского моря, в Южной Якутии, в Приленском крае - во многом определяют уровень сегодняшней золотодобычи в стране. Если бы государственные предприятия использовали технику с той же отдачей, как старатели, в нашу казну поступало бы ежегодно на десятки тонн золота больше.

Предприимчивым не надо долго объяснять преимущества этой формы организации труда. Называй эту модель хозяйствования как хочешь - хоть первым советским хозрасчётным предприятием «Красная синька». Просто другого способа всем нам выкарабкаться из ямы и вытащить страну не существовало.

Меня злит, когда говорят про «сонную Россию». В той же Америке я встречался с художником Михаилом Шемякиным, на Западе оказались Олег Целков, Эрнст Неизвестный, Михаил Барышников, Мстислав Ростропович. Это же отсюда люди, наши они, ставшие украшением мировой культуры. Там они получали большие возможности проявить себя. И я, сидя в московской квартире перед телевизором, горько усмехался, когда ведущий программы, захлёбываясь от восторга, сообщал, что к нам едут известные западные экономисты. Я думал про замечательных наших экономистов Тихонова, Шмелёва, Лациса... Они могли бы составить честь лучшим университетам Европы и Америки. Мы к ним прислушиваемся?

Мы по старой привычке уповаем на высшие органы власти, где, по замыслу, должны быть самые умные головы. Чтобы я им доверял, мне нужно быть уверенным, что они хотя бы прозорливее меня. Но как я мог полагаться, к примеру, на Госплан СССР, если в его руководстве были такие люди, как В. Дурасов, бывший министр цветной металлургии. Это он, вы помните, одним росчерком пера ликвидировал нашу «Печору».

Мне всегда приходили письма от незнакомых людей, но особенно много люди писали в годы перестройки. Почти в каждом была тревога за ситуацию, и я думал, существуют ли, остались ли ещё на свете слова, которые в сложившейся жизненной обстановке помогли бы уставшим от неразберихи людям обрести какую-то надежду. И всё более укреплялся в мысли, что спасти наше усталое общество могло, пожалуй, только одно - если после долгих лет ложных призывов, пустых обещаний, сокрытия правды и тому подобного, что обрушивалось на нас с подмостков политического театра, люди поверят, что затянувшийся спектакль, наконец, закончился, мы возвращаемся в нормальную жизнь, и на этот раз нас не обманут.

Вопрос, следовательно, был в том, где найти и можно ли ещё найти резервы общественного доверия к структурам власти. Только обретя хотя бы малую надежду, что их понимают, что ещё не всё потеряно, люди, может быть, воспряли бы духом и им захотелось бы жить.

Я выделяю эти слова, вкладывая в понятие «жить» нормальное стремление людей не только иметь пищу, одежду, крышу над головой. Но обладать элементарными возможностями существовать как свободные производители, владеющие собственным (частным или кооперативным) имуществом, не униженные властями, не зависящие от чьей-то глупости и требующие от государства, находящегося у нас на содержании, защиты наших прав. Это первое, чего хотят люди. Как сказано было в одном из писем, нужно, чтобы поводыри, которые привели общество к крушению всех его надежд, признались бы, что потеряли дорогу и теперь все свободны в поисках выхода из тупика. Можно было придерживаться программы «500 дней», антикризисной программы, любой другой, независимо от того, кем она предложена, если в ней есть здравый смысл.

Мне было смешно, когда кто-то оспаривал возможность обеспечить всех нуждающихся квартирами к 2000 году. Мы могли бы, хочу повторить, снять эту проблему в три года. Именно в этом, самом безнадёжном направлении нужно было сделать первый рывок. Инструментом решения этих жизненно важных задач могли выступить как раз производственные артели, кооперативы. Мы много экспериментировали с формами хозяйствования, но практика только подтверждает очевидность: существует единственный опробованный, оправдавший себя, проверенный мировыми поисками опыт артельной работы с оплатой за реально произведённый продукт. Только эта форма хозяйствования заставляет человека думать и, даже засыпая, возвращаться мыслями к работе, прокручивая в памяти прожитый день. Не случайно именно бывшие кооператоры возглавляли многие государственные предприятия и обеспечивали их успех, опираясь на артельную модель организации производства».

Туманов В.И., Всё потерять – и вновь начать с мечты, М., «Новости», 2011 г., с. 367-371.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Человек - при желании - может измениться за неделю

ТРИЗ и Бизнес — плейлист из 16-ти видео

Изображения в статье

Вади́м Ива́нович Тума́нов — русский предприниматель, основатель старательского движения в СССР / CC BY-SA 3.0

Image by Pexels from Pixabay

Image by Emir Krasnić from Pixabay

Image by Pexels from Pixabay

Забытая богом деревня, нижегородская область, я очутилась тут , по своим обстоятельствам. Очутилась чтоб пробыть несколько дней, влюбиться в это место изо всех сил, и расстаться с ним навсегда. И если что то может разорвать мне душу в клочья, то это расставание с этой деревней. Если есть рай на земле, то он вот тут, и я сейчас здесь. Глаза отдыхают , глядя на это великолепие, уши отдыхают , слушая дивных птиц (почему в городе они так противно скрипят ?) О душе, молчу... Все кажется другим. Полная перезагрузка. Я одна, несколько дней, в большом доме. Я буду вспоминать с грустью это всю жизнь. Очень жаль прощаться навсегда, так полюбившаяся мне за эти несколько дней, Мирша.
А, да, интернет еле ловит, и какие загрузились фото, я не вижу.

Часть первая.

Глава 5

Дело остановилось, погрязнув в топком болоте неопределённости. Но только не для Карла Данкеля. Достаточно пооббивав пороги полицейского участка и ничего не добившись, он решил предпринять собственное расследование. И, не откладывая дело в долгий ящик, направился прямиком по проторенному маршруту.

Данкель приехал в Санкт-Петер к концу всех дневных работ, ну, или почти всех. Когда большая часть мужчин деревни сидела в трактире или возле него, потягивая пиво, а женщины судачили на лавочках возле домов. Не особенно выбирая, с кого начать, Карл стал задавать вопросы.

Своей бесцеремонностью и настырством он сумел разозлить даже добряка Якоба: «Надо же спрашивать, сколько лет баронете? Неужели этого невежду не учили, что негоже спрашивать такие вещи?».

Надо заметить, что деревня сама толком не знала, сколько лет хозяйке поместья. Знали только, что она родилась во время последней войны от одного красавца-офицера, бывшего некоторое время на постое в поместье. Бедняжка так и не смог жениться на матери баронеты, он не вернулся с войны. Никто в деревне не подумал поставить незаконное дитя в укор Вирджинии (так звали матушку нынешней Вейкинг), в трудные времена люди умеют сочувствовать друг другу.

Между тем, Карл своими вопросами сумел вывести из себя всю местную публику. Самые внушительные мужчины уже стали чесать кулаки, всерьёз подумывая, не встать ли и не поучить приезжего выскочку хорошим манерам. «Нет, это надо же подумать, что в их Санкт-Петере могло совершиться преступление, да ещё где – в поместье! Видно, у этих городских совсем ничего святого нет!». И неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы обладающий природным чутьём Карл, вовремя не сообразил, что пора делать ноги, он сел в машину и поехал в поместье, решив лично проверить, насколько невинно последнее известное пристанище Себастьяна.

Когда Карл добрался до поместья, было уже совсем темно. Перед ним чёрным силуэтом на тёмном фоне леса выступил особняк Вейкингов, как огромный тролль из пещеры. Это зрелище вызвало бы дрожь в ногах не у одного любителя приключений, но только не у Данкеля. От природы лишённый воображения и охваченный праведным гневом, он был готов таскать «каштаны из огня».

Новоиспечённый детектив не стал долго думать и прибегнул к безотказному, как он уже знал, способу. А именно – попросился на ночлег. Суровая служанка отвела его в огромный зал, освещённый только огнём из камина, и велела ждать.

Глаза не сразу привыкли к полумраку, но как только Карл сумел оглядеться, он понял – этот дом сыграл свою роль в судьбе его друга. Данкель безошибочно оценил обстановку, всё, всё, что его окружало, не могло оставить равнодушным Себастьяна. Но главное – это часы, Карл сразу их заметил. Представить, что Шлемер согласился уехать без такой ценности?! Данкель слишком

хорошо знал своего друга. Когда тому было что-то нужно, он так умел уговаривать и убеждать. Он извивался как змей-искуситель, парил как птица, порхал как бабочка, особенно, если дело зависело от женщины, в этом искусстве ему не было равных. Он давал любые обещания, мог потратить любые деньги, если вещь его зацепила, он мог её украсть. Но ещё ни разу, ни разу он не уезжал с пустыми руками.

Карла охватил боевой задор, он был готов к схватке. Он ещё продолжал осматриваться, как вдруг раздавшийся совсем рядом женский голос заставил его вздрогнуть. Карла не так было легко смутить женщине. Он имел некоторый опыт общения с ними, не слишком удачный, надо сказать. Но зато теперь «он не даст кому бы то ни было одурачить себя, слишком хорошо он изучил их повадки и намерения. Все они строят тебе глазки и говорят, какой ты милый только затем, чтобы вытрясти из тебя деньги, силы и душу. Нет, теперь он не позволит женщине обвести себя вокруг пальца».

- Как тебя зовут? – уже второй раз повторила женщина.

- Карл Данкель, - сказал гость как-то неуверенно. – У вас здесь так темно. – Продолжал он говорить совсем не то, что хотел.

- Сейчас зажгу свечи.

- Свечи? Разве у вас нет электричества?

- В этом доме электричество проведено только на кухню и в подсобные помещения, что бы удобно было работать. Мне это не нужно.

- Но весь мир пользуется электричеством.

- И что же?

Карл не знал, что.

- Ты замёрз, Карл? Может, хочешь чего-нибудь выпить?

- Да, если честно, я выпил бы чего-нибудь.

Было странно, но Данкель на самом деле почувствовал, что замёрз. Хозяйка пошла зажигать свечи, крикнув на ходу куда-то в сумрак: «Марта, принеси грог!». Через некоторое время старая служанка принесла грог, гренки с сыром и кусок штрюделя.

- Извини, но ты приехал слишком поздно, – сказала женщина, подавая ему горячий бокал, - мы уже поужинали.

Карл выпил залпом.

- Ещё, - предложила баронета.

- Я, пожалуй, предпочёл бы шнапс.

Она засмеялась, но бутылка шнапса появилась на столе.

Карлом владело странное оцепенение, вроде гипноза. Он уже не мог вспомнить, сколько он выпил, когда хозяйка дома заговорила с ним.

- Ты ведь приехал не для того, чтобы пить? Причина твоего визита – пропавший молодой человек, не так ли? Расскажи мне, какое тебе до него дело?

- Видите ли, фрау… фройляйн, - Карл замялся.

- Зови меня Анной, мне нравится это имя.

- Видите ли, Анна, Себастьян – мой друг.

Данкель чувствовал, как шнапс ударил в голову, связывая язык, но, однако, придавая храбрости.

- И ты решил помочь полиции?

Упоминание о полиции и вовсе вернуло визитёру боевой дух, обругав всех известных ему полицейских ослами, он сообщил, что никто из них не в состоянии найти собственные носки у себя под кроватью, и уверенно пообещал, что он не оставит это дело, пока не докопается до правды.

- Что же ты хочешь узнать от меня? – так же спокойно, как и прежде, продолжала баронета.

- Многое. – Воскликнул гость в запале.

- Ну что же, спрашивай, это даже интересно.

Карл всё время пытался рассмотреть её лицо, но она сидела спиной к свету, постоянно оставаясь в тени. Это усилило его подозрительность.

- Скажите, Анна, Себастьян не просил вас продать ему что-нибудь из ваших фамильных вещей?

- О, я вижу, ты действительно знал своего друга! Конечно, он заговорил со мной об этом сразу. Но вещи в этом доме хранят слишком много воспоминаний, они не продаются.

Но неужели он так просто смирился с этим?

- Какой смысл говорить о том, что прошло, я сказала ему то, что повторяю тебе: эти вещи не продаются! Что-нибудь ещё?

В голосе баронеты зазвучала сталь, но Карла это не остановило.

- Вы разговаривали с Себастьяном в этом зале?

- Да.

- И он видел часы над камином?

- Да, если он не слепой.

- Значит, он видел их и не попытался купить?

- Эти часы находятся здесь более двухсот лет, - Анна усмехнулась, - и устроены так, что их нельзя изъять, для этого потребовалось бы разобрать часть стены. Но в этом случае часы перестанут идти. Я надеюсь, что ответила на твой вопрос?

- Можно мне посмотреть, - не унимался Данкель.

- Нет, эти часы слишком дорогая вещь, что бы я позволила прикасаться к ним чужим рукам!

Поза и голос женщины изменились, всё давало понять, что гость балансирует на грани её терпения.

- Если тебя ещё что-то интересует – спрашивай, уже поздно, я хочу спать.

- Что вы ели в тот вечер? – зачем-то спросил Карл.

Не ожидавшая такого вопроса хозяйка на минуту опешила.

- Что ели? Разве я могу это помнить? Должно быть, всё, что обычно – мясо, капусту, фасоль, картошку. Что-то ещё?

- Да, где ночевал Себастьян?

- В той комнате, в которой постелют тебе.

Анна встала, давая понять, что разговор окончен. Поднялся и весьма озадаченный Данкель.

- Марта тебя проводит, - сказала баронета и вышла из зала, так и не показав своего лица.

Марта шла впереди, держа в руке подсвечник с тремя свечами. Карл плёлся за ней. Усталость разом навалилась на него в этих тёмных коридорах. Боевой дух его окончательно покинул. Он вдруг реально ощутил возможную опасность. На самом деле, неизвестно было, чего ожидать – удара чем-то тяжёлым из-за угла или подушку, прижатую к лицу во время сна. Только теперь он понял, насколько пьян и слаб.

Служанка привела его в комнату и вышла, оставив подсвечник. Карл рухнул на кровать, не раздеваясь и последняя мысль, промелькнувшая в его пьяной голове перед тем, как он отключился, была о том, что неплохо было бы припереть чем-нибудь дверь.

Глава 6

Солнце светило в глаза. Свечи прогорели, и комната была окутана дымкой чада. Нестерпимо болела голова, во рту пересохло. «И всё-таки я жив» подумал Карл. Это вернуло ему утерянный было задор, и он решил испытать удачу ещё раз.

Весь помятый, в отвратительном состоянии, он вышел в коридор. Там никого не было. Дом оказался не очень большим, и сориентироваться было вполне реально. Карл спустился по лестнице.

Теперь, при свете Солнца, дом казался обжитым и уютным. Он совсем не напоминал тот мрачный склеп, которым казался вчерашним вечером. Лестница вела в холл, из которого было три выхода. Первый вёл прямиком на улицу, второй – в зал с камином, а третий – в хозяйственную часть дома.

Данкель повернул туда. Осторожно заглянув в кухню, он отпрянул, старая служанка возилась у плиты, улучив момент, когда она отвернулась, Карл шмыгнул дальше по коридору, там оказалась дверь в мастерскую, насколько можно было увидеть в приоткрытую щель. В мастерской никого не было.

Новоиспечённый сыщик протиснулся в приоткрытую дверь. Оглядевшись в помещении, он обернулся на окно, в которое был виден задний двор. Возле гаража, оборудованного в бывших конюшнях, суетился мужчина лет шестидесяти, очевидно, ещё один слуга – должно быть, это была его мастерская. Теперь Карлу стало понятно, как слабые женщины могли справиться с

Себастьяном. Но не может же быть, чтобы Шлемер сдался без борьбы. Вероятно, здесь, в мастерской, найдутся какие-нибудь следы. Не должно быть так, чтобы ничего не осталось.

Карл стал внимательно осматривать мастерскую. В помещении было два окна, и Солнце освещало каждый уголок. Сначала Данкель внимательно изучил все инструменты и орудия труда, которыми можно было нанести удар. И не обнаружил на них никаких следов. Ни засохшей крови, ни вмятин, похожих на последствие удара, ни других подозрительных отметин, хотя Карл с трудом представлял, как они могли бы выглядеть.

Тогда наш следователь стал искать взглядом хоть что-нибудь подозрительное, но на глаза не попадалась даже ничтожная мелочь, которую можно было бы отнести к уликам. Всё было слишком обычным для рабочей мастерской. Совершенно отчаявшись, он облокотился о столярный стол, и уставился в одну точку, казалось бы желая прожечь в ней дырку. Постояв так неопределённое количество времени, краем глаза Карл заметил небольшое темное пятно, привлёкшее его внимание некоторым несоответствием идеальному порядку мастерской.

Данкель взял предмет дрожащей рукой, это оказалась старая перчатка. Карл не сомневался – это автомобильная перчатка Шлемера. Будучи всегда внимательным к деталям, дотошный Данкель обычно запоминал подобные мелочи, тем более, что любивший особый шарм Шлемер купил эти перчатки на одном аукционе, кажется раньше они принадлежали какой-то знаменитости. Сердце Данкеля готово было вырваться из груди. Конечно, перчатка это не доказательство, Себастьян мог обронить её, но находка давала Карлу надежду, надо было искать дальше.

И вдруг со стороны двери послышались тяжёлые шаги. Медлить было некогда, и Данкель шмыгнул в кладовку, которую приметил ещё раньше в углу мастерской. Он догадался, что в комнату зашёл мужчина, который возился у гаража. Судя по звуку, мужчина что-то искал, он гремел инструментами, расхаживая по мастерской.

Незадачливый сыщик замер, ему совсем не хотелось быть обнаруженным. Шаги раздались совсем близко, от страха и растерянности Карл присел на корточки.

Если вы когда-нибудь пытались сесть на корточки в забитом хламом, тесном пространстве, вы должны знать, как это непросто. Данкель потерял равновесие и начал заваливаться на задницу.

Чтобы не упасть совсем, и не наделать много шума, Карл упёрся руками в какой-то хлам. Шаги замерли. Карл приготовился к худшему. Но за дверкой кладовки снова зашевелились, и шаги стали удаляться, пока не стихли совсем.

Данкелю страшно было выходить, но и медлить не имело смысла. Он потихоньку приоткрыл дверку и стал осторожно выбираться. Очевидно из-за напряжения, он ухватил то, на что опиралась его рука. Когда Карл Данкель рассмотрел предмет, который, волею судьбы, оказался у него, все сомнения отпали сами собой.

Теперь он был уверен, его подозрения были не напрасны – здесь, именно в поместье, было совершено преступление. И жертвой этого преступления был его друг – Себастьян Шлемер.

Карл мельком заглянул в кухню и сказал Марте, что уезжает.

- Передайте баронете, что я очень спешил и не смог попрощаться с ней. – После этого он выбежал из дома и бросился к своей машине.

Только оказавшись за пределами деревни он позволил себе остановиться, чтобы отдышаться и повнимательнее рассмотреть свой трофей. Это был органайзер в кожаном переплёте, куда Себастьян собственной рукой записывал всё, что было важно для его занятий: список именитых мастеров, фирм, каталоги ценных в этой сфере вещей, даты и места аукционов и прочее, что могло понадобиться человеку с подобным увлечением. Кроме всего вышеназванного, вещица была отнюдь не дешёвой, - иных Шлемер не признавал, – она всегда была при нём, и трудно было представить, что бы он её обронил или забыл. Себастьян даже не показывал органайзер посторонним.

Глава 7

Чем больше проходило времени, и чем дольше Ян Славичек освобождался от дурмана, тем яснее он понимал, что провёл расследование, мягко говоря, халатно, а если быть честным – преступно халатно. Поэтому визит Карла Данкеля не явился для детектива неожиданностью.

Он внимательно выслушал импульсивное заявление молодого человека, и единственное, что смог поставить тому в вину, это то, что Данкель забрал улику с предполагаемого места преступления. «Как вы теперь собираетесь доказать, что нашли органайзер именно там?».

На что Карл парировал, что искал всего двадцать минут, и нашёл улику, тогда как полиция не смогла ничего добиться за месяц.

Спорить было глупо, да Славичек и не хотел. Собравшись с духом, он пошёл к комиссару, поговорить о санкции на обыск.

Глава 8

Через день в Санкт-Петере было столько народа, сколько там не бывало за последние три года. Присутствовала областная полиция, члены городской власти, представители окружного начальства, эксперты-криминалисты, фотографы и даже корреспонденты. И среди всей этой толчеи сновал возбуждённый Данкель. Местное население собралось большой толпой за пределами ограждений и обсуждало небывалые в деревне дела.

Осмотр дома ничего не дал. Как и предполагал Славичек, опрошенные домочадцы в один голос заявили, что ничего не знают об органайзере и видят эту вещь впервые. Лейтенант боялся поднимать глаза на баронету. Ему уже начало казаться, что зря он снова вернулся сюда, но в это время его позвали на улицу.

За поместьем, в самом конце фамильного кладбища, была обнаружена могила с относительно свежим земляным покровом. Это известие быстро облетело всех присутствующих. Народная масса загудела как улей. На место была приглашена сама хозяйка дома. Она явилась укутанная чёрной шалью с головы до ног, и с вуалью на лице. На вопрос, чья это могила, она ответила, что не знает. В конце кладбища Вейкинги хоронили слуг, и она просто не может знать всех.

В подтверждение её слов, на дальних могилах были установлены только кресты, на многих из которых имена и даты практически стёрлись.

На второй вопрос: почему земля на могиле такая взрыхлённая? – баронета пожала плечами. «Наверное, бродячие собаки разрыли. В лесу их предостаточно». Она держалась необычайно прямо и была спокойна как египетская пирамида. Все, от местного населения и до приезжих полицейских пытались разглядеть эту загадочную женщину, но видели только тёмный силуэт на фоне серого неба, призрачную тень, явившуюся из самого прошлого.

Начались напряжённые переговоры по рациям и телефонам с местным и городским начальством, результатом которых стало разрешение на извлечение тела. В толпе заохали, но место действия никто не покинул. Раскопки начались, и как полагается, на нужной глубине лопаты ударились обо что-то твёрдое. Охи и восклицания в толпе усилились.

И тут в дело вмешались эксперты-криминалисты. Гроб, обнаруженный в могиле, давно развалился, и большей частью сгнил. А посему, после долгих и кропотливых стараний, на поверхность были извлечены останки, в принципе, целого человека. Проблема была в том, что умер бедняга лет сто назад. Эксперты в один голос доложили, что характер разрушений и состояние покровов и костей не оставляют сомнений. Что же касается причины смерти, то видимых невооружённым глазом повреждений на костях нет, и если покойник не был отравлен, то умер своей смертью. Большего без лабораторных исследований эксперты сказать не могли.

На какое-то время повисло тягостное молчание. А потом снова начались переговоры по рациям и телефонам. В конце концов, было решено, что у городского ведомства нет лишних средств для проведения дорогостоящего исследования столетних останков, и лишнего основания для подозрения в убийстве кого-либо из обитателей особняка.

Со всем возможным в таких обстоятельствах почтением, кости закопали обратно, а хозяйке поместья принесли официальные извинения, и поставили в известность фройляйн Вейкинг, что она имеет право подать жалобу на неправомерные действия властей.

Мало по малу, люди, кто смущённые, кто довольные, стали расходиться, решив, что пришёл конец этой чудовищной истории. И только один человек уезжал с места этого события в надежде, что ещё не всё потеряно.

Глава 9

Карл Данкель точно знал, кто ему нужен. В кармане у него была бесценная улика, а в голове безумный план. Он сам не заметил, как стал одержим этим делом.

В данный момент автомобиль Карла мчал его к старинному другу – Вальтеру Лаудону. Только Вальтер, Карл был уверен, мог помочь ему сейчас. Вальтер был аспирантом на кафедре судебно-медицинской экспертизы, два раза в неделю читал лекции в университете и время от времени брал ночные дежурства в судебном морге.

Данкель заявился к нему прямо в университет. Когда Вальтер вышел из аудитории, Карл подскочил к нему и заговорил возбуждённым шёпотом: «Дружище, только ты, только ты один можешь мне помочь». При этом он тряс друга за руку, ладони у него самого были горячими и влажными.

-

Ничего не понимаю, - пробубнил Вальтер, вырывая руки и вытирая их платком.

- Ты слышал о Себастьяне? – не унимался Карл, - Его убили! Да, да, я знаю точно, я был в этом доме, они все повязаны, они сказали, что не видели органайзер. Все полицейские ослы, к ним я больше ни ногой. А баронета? Ты её видел? Ей не больше тридцати, а должно быть шестьдесят!..

- Стой, - сказал наконец Лаудон, начавший понимать, что друг не в себе. – Через два с половиной часа я освобожусь, давай встретимся в том кафе, в конце улицы.

- Нет, - взволнованно ответил Карл, - лучше у тебя дома.

Когда вечером друзья встретились у Вальтера дома, Данкель немного успокоился. То ли он понял, что так ничего не добиться, то ли действительно остыл. Он во всех подробностях рассказал историю поисков Себастьяна, о которой Вальтер знал только из газет.

- Помнишь, - спросил Карл, - ты рассказывал мне, что по исследованию желудка ископаемого динозавра можно установить, что он ел незадолго до смерти?

- Ну да, - ответил приятель, - это известный факт.

- Так вот, - продолжал Данкель, - у меня есть кое-что.

И с этими словами он извлёк из кармана и положил на стол свой носовой платок. Лаудон осторожно развернул его. Неизвестно, каким образом неутомимый Карл оказался за ограждением, а, тем более, рядом с костями. Очевидно, это произошло, когда полиция растерялась, не зная, что делать с останками, но только на носовом платке перед Вальтером лежал кусочек чего-то серого и не аппетитного.

Разглядывая лежащий перед ним предмет, молодой человек поинтересовался:

- Это что, содержимое желудка?

- Нет, - раздосадовался Карл, - у меня не было времени на подобное, это – палец.

- Ну да?

- За содержимым желудка надо ехать в деревню и выкапывать труп. Я думал, ты мне в этом поможешь.

- Я?!!

- Ну да, не бойся, всё очень просто, Я обо всём подумал. Кладбище находится у самого леса, на краю деревни, рядом никаких домов, кроме самого поместья. В поместье три человека, двое из них дряхлые старики. Могилу недавно раскапывали. Нам почти нечего делать! Покидаем в мешок, и убежим. Согласен?

Вальтер вытер холодный пот со лба, окончательно решив, что друг свихнулся. Однако он взял себя в руки и попытался придать разговору конструктивный ход.

- Карл, а зачем тебе содержимое желудка?

- Я знаю, что он ел вечером.

- Ты серьёзно полагаешь, что эта ископаемая древность и есть Себастьян?

- Да!

- Карл, я видел фотографии в вечерней газете, поверь мне, этому телу не меньше ста лет, я знаю толк в трупах.

- Ты ничего не понимаешь, если бы ты видел хозяйку дома, ты бы так не говорил.

- Хорошо, - использовал Вальтер последние доводы, - но что тебе даст это исследование, что Шлемер мог там есть – капусту, картошку, бобы? В этой деревне едят такую пищу веками, как и в любой другой.

Этот довод ошарашил Карла, как ведро холодной воды. Он глубоко задумался, в его «гениальном» плане оказался большой пробел. Он долго молчал, а потом сказал вставая:

- Ладно, разберись с тем, что я тебе принёс, а с остальным я разберусь сам.

- Что ты задумал? – забеспокоился Лаудон.

Но его друг уже шёл к выходу, так и не удосужившись ничего объяснить. Перед уходом он отдал приятелю перчатку Шлемера, сказав, что пусть она лучше валяется здесь, чем у этого олуха Славичека, и процедил сквозь зубы: «Я выведу эту тварь на чистую воду!».

Кого имел в виду Данкель, Вальтер так и не узнал, его друг стремительно ушёл, даже не попрощавшись.

Глава 10

О пропаже Карла Данкеля заявила его квартирная хозяйка. Но поиски его оказались ещё короче и закончились ещё более безнадёжно, чем поиски Шлемера.

Во-первых, Данкель сделал всё, чтобы его не нашли. По одному ему известной причине он не поехал на своём автомобиле, а взял машину напрокат, да ещё на чужое имя. Не сказав и слова ни одной живой душе, он отправился в Санкт-Петер вечером. Затем он завёз машину в лес и бросил её там, не оставив в ней ни единого отпечатка, так как заранее надел перчатки.

Во-вторых, не успел Ян Славичек оправится от газетной травли по поводу столетнего трупа, как его снова командировали в ненавистное поместье, не смотря на его протест. А если учесть взаимную «любовь» Данкеля и Славичека, то приходится ли удивляться, что детектив не нашёл очевидных доказательств причастности Анны Вейкинг к пропаже вышеупомянутого Карла Данкеля.

И, кроме всего, совет деревенской общины Санкт-Петера направил гневную петицию в мэрию округа об издевательстве полиции над жителями деревни, оскорблении чувства их собственного достоинства и откровенном глумлении над пожилыми людьми, проживающими в поместье и являющимися потомками исторически уважаемого рода.

По совести сказать, мнения в деревне разделились, мужчины горой стояли за баронету. Они не могли представить, как эта хрупкая женщина сумела причинить вред двум здоровым молодым парням, а главное, зачем ей это понадобилось. Что же касалось женщин, то, не решаясь заявлять об этом вслух, они всё же судачили между собой о том, что неизвестно, чего ожидать от особы, которая уже полвека не общалась ни с кем из деревни, и которую видели только за стеклом автомобиля, не считая случая на кладбище. Но доброе имя деревни было превыше всего, и Санкт-Петерцы были готовы отстаивать его.

Глава 11

Карл сидел в машине в чаще леса до тех пор, пока не стемнело настолько, чтобы человека, идущего среди деревьев, было непросто заметить.

Он вышел, захлопнул дверцу и направился в сторону поместья. В окнах особняка горел свет. Карл решил спрятаться в полуразвалившейся избушке на краю леса и подождать, когда домочадцы уснут. Его больше не интересовали трупы, он понял, что искать надо совсем в другом месте. И, если живые обитатели дома не захотели открыть ему тайну, то её откроет неодушевлённый предмет – старинные часы. Теперь он точно знал – всё дело в них! Недаром хозяйка накинулась на него как львица, когда он захотел посмотреть их. Что-то хранили эти часы, что-то преступное. Себастьян стал свидетелем этой тайны и поплатился жизнью.

Данкель достал из кармана дорожный фонарик и обмотал рукоять носовым платком. Сооружённым инструментом он аккуратно выбил стекло в кухонном окне, и, просунув руку, открыл створку. Пробравшись через кухню в холл, он обнаружил, что дверь в каминный зал открыта. Карлом на мгновение овладели сомнения, как будто лёгкий ветерок коснулся его волос.

Но теперь он уже не мог остановиться, он должен был выяснить всё до конца. Он сделал шаг в зал, огляделся, светя себе фонариком, и направился к часам. Вот они – огромные, старинные, что же они могут прятать, и как их открыть?

Карл долго рассматривал часы, светя себе фонариком, но никакого механизма, открывающего основную панель, так и не увидел. Должны же они как-то заводиться? Он занёс руку, чтобы поискать запор на ощупь, и в этот момент услышал сзади грозное рычание. Он медленно повернулся.

Прямо перед ним стояла огромная собака, готовая к прыжку, в темноте трудно было разобрать, но Карлу показалось, что это волк. Горе-сыщик сделал движение рукой, пытаясь отбросить фонарик, чтобы отвлечь страшного зверя, но в этот момент собака кинулась на него.

Когда Данкель пришёл в себя, он увидел Анну, в одной руке она держала подсвечник, а другой придерживала за ошейник страшного пса. В дверях зала стоял слуга с дробовиком в руках.

- Карл, Карл, - проговорила баронета без тени сожаления, - а я ведь дала тебе шанс.

Только сейчас несчастный почувствовал резкую боль в плече и руке. Приложив нечеловеческое усилие, он напряг окровавленную руку и включил диктофон под курткой.

- Теперь я знаю, - сказал он, - знаю, что произошло! Себастьян был одержим старинными часами, он не мог побороть искушение посмотреть на них вблизи. Он пришёл сюда ночью, как и я, и ваша собака убила его, а вы уничтожили следы.

Впервые Анна стояла перед ним с открытым лицом, свет свечей озарял его. Данкель смотрел на него, и не мог понять, какие чувства его одолевают. Видел её прекрасные черты, и не в состоянии был разобраться, почему у него по спине струится холодный пот. Анна была совсем молода и дивно хороша, но было в этой красоте что-то неправильное, отчего мурашки ползли по коже. На её щеках не было даже того лёгкого румянца, какой бывает у человека спросонок. Она не была взволнована, её лицо не выражало не гнева, ни досады, она была спокойна, как-то не по-человечески спокойна. Её прекрасные глаза, непроницаемые, как два глубоких колодца, остановились на Карле. После невыносимо долгого молчания, она произнесла:

- Собака только охраняет часы, твоего друга убила я.

Глава 12

Рудольф Вейкинг выполнил обещание, данное жене, и пригласил старика лекаря к обеду, несмотря на отчаянный протест Герды. Лекаря звали Йорген, он пришёл в дом в своём странном одеянии, но держался с таким достоинством, что никому и в голову не пришло бы посмеяться над ним. Весь вечер мужчины оживлённо разговаривали, то они вспоминали прошедшие годы, то Вейкинг задавал старику вопросы, совершенно не понятные для Инессы, а старик давал такие же не понятные объяснения.

Инесса молчала, ей не были интересны ни воспоминания давно минувших дней, ни научные рассуждения мужчин. И всё-таки она была совершенно счастлива. Она заворожено следила за Йоргеном, слушала его голос, разглядывала его лицо, и, при ярком свете свечей, её казалось, что глаза старика светятся своим необъяснимым светом.

На следующий день Инесс, гуляя по лужайке, подошла к самой опушке леса, но нерешительность опять взяла верх, и женщина не смогла сделать ни шага по направлению к жилищу лекаря. Тогда ей в голову пришла удачная мысль. Она вернулась в дом, взяла кусок пирога, оставшегося после завтрака, и вновь направилась к избушке. Держась за пирог, как за спасательный круг, она пересекла опушку леса и постучала в дверь. После долгого ожидания ей открыли.

Йорген стоял в проёме двери, и, как человек, которого оторвали от дела, долго смотрел на баронессу, не узнавая её. Прервав неловкое молчание, Инесса поздоровалась. Старик, наконец, поклонился гостье.

- Простите, - лепетала Инесс, - я, наверное, не вовремя...

- Ну что вы, госпожа, - улыбнулся лекарь, и ей показалось, что глаза его сверкнули.

Наконец пирог был вручён и с благодарностью принят, а баронесса всё никак не решалась уйти. Тогда хозяин заговорил сам:

- Вы хотите о чём-то спросить меня, госпожа?

Йорген испытывающе смотрел на неё. Но она так и не решилась сказать правду.

- Я испытываю недомогание из-за беременности, и подумала, может, вы посоветуете мне что-нибудь?

Домой Инесса вернулась с мешочком травяного сбора и подробным объяснением, как его принимать. Она была ужасно недовольна собой, расстроена и подавлена. Но, ложась спать, она снова пообещала себе, что пойдёт в дом к лекарю.

Наутро, вооружась очередным угощением, она действительно пошла к старику. В этот раз Инесса осмелилась попросить разрешения осмотреть жилище.

Избушка была полна всевозможных странных вещей, были в ней диковинные предметы, как видно сотворённые руками самого хозяина, были мешки и горшочки разных величин, были совсем необычные сосуды из глины или стекла. Под потолком, привязанные к балкам, сушились всевозможные травы и коренья. Было так много всего загадочного, что казалось невозможным охватить взглядом всё.

Инесса спросила, действительно ли можно излечиться травами от любых недугов. И Йорген загадочно ответил: «Смотря как лечиться». С этого дня между баронессой и стариком завязалась дружба. Женщина подолгу просиживала в его хижине, наблюдая за его опытами. Она задавала множество вопросов, и старик отвечал ей. Вскоре ей уже не казалось таким непонятным то, что он говорит. Она внимательно слушала, впитывала как губка и оказалась способной ученицей.

Автор Н. Сарыч

Повесть публикуется с разрешения автора.

Как вам такая классическая подача? Комментируйте, что нравится, что не очень - автору важно знать ваше мнение.

Купил замороженную вишню Каждый день, по рецепту необходимо было 200 грамм. Какое же было удивление, когда я высыпал весь пакет и на весах увидел цифру 149. Пакет достал из морозилки и весь высыпал в миску. В общем я весь пакет изучил, не увидел звёздочек и цифры в 150г.

P.S. Завтра пойду в Ашан, попробую на весах магазина взвесить.

UPD: #comment_200801898