Мы с Ванечкой родились и выросли, как и еще несколько тысяч человек, в этом маленьком захолустном городишке и планировали – нет, не мечтали, но и представить себе чего-либо иного не могли – прожить здесь всю свою долгую и безрадостную жизнь. Безрадостную – потому что такую отсталую, забытую Богом дыру еще поди поищи. Наш город, судя по немногим доходившим до нас из-за бугра новостям, является прямо-таки исторически достоверной экскурсией в печальное советское прошлое, а в некоторых случаях, пожалуй, даже и в «позапрошлое». Говорят, на свете существуют разные двинутые ценители старины, которые готовы пожертвовать всем своим состоянием ради путешествия в другую эпоху. Ну что ж, добро пожаловать к нам в гости! Мы бы не отказались слегка подзаработать на туристах. Тем более, что отцу уже третий месяц не платят зарплату.
Ванечка – это мой младший брат и, по совместительству, чуть ли не единственное близкое мне по духу существо в этом печальном краю. На этом, в общем-то, радости моей жизни и заканчиваются. Ну, по крайней мере, теперь.
Еще пару месяцев назад мне существовалось гораздо интереснее. Не то чтоб прям «вау», но «ничего так». Видимо, придется рассказывать по порядку.
Была у меня в школе подруга Олеся. Подруга, прямо скажем, не фонтан, но можно поржать, пошушукаться о парнях и сходить в столовую на перемене – что еще нужно человеку для комфорта? Олеся не была такой уж классной девчонкой, но другие одноклассницы мне нравились еще меньше, так что выбора особо не наблюдалось. У Олеси был – да и есть – брат Костя, который представляет для меня гораздо более значимый интерес. Костя на три года нас старше, пару лет назад закончил школу, сбежал от родителей на заработки и тем самым прославился на весь городок. Мало у нас таких смельчаков, короче.
Все дело в том, что, когда распался Союз, наше скудное общество поделилось на два лагеря: одни – ярые защитники советского уклада, упорно не замечающие его недостатков, вторые – свободные, так сказать, предприниматели, которых наша гордая интеллигенция обидно называет «барыгами». Первые (к ним относятся и наши с Ванечкой родители) считают, что в жизни важней всего образование, что после института нужно устроиться на хорошую работу и там верой и правдой служить всю свою жизнь вплоть до пенсии, а то и после. Вторые уверены, что нужно как можно скорее «срубить бабла», нажиться на постсоветской разрухе, дефиците и неразборчивости граждан, максимально обогатиться, необязательно честным способом. Первые сами продолжают жить в непролазной бедности и обрекают на это своих детей, вторые изо всех сил наслаждаются кратковременным богатством, без разбору покупая на заработанные деньги всякую дешевую новомодную рухлядь, либо же, наоборот, откладывая все на «черный-пречерный» день.
Костя же не соответствовать ни одному из описаний. Он зарабатывал определенную сумму денег, а потом возвращался домой и спокойно жил на эти деньги какое-то время. «Совки» презирали его за «служение капитализму», а «барыги» - за то, что он удовлетворяется малым. Косте, в отличии от них, было достаточно купить пару обновок для себя и семьи, а потом каких-то полгода просто «жить»: играть с друзьями в футбол, ходить на рыбалку, кататься на велосипеде и слушать музыку. Представители же «барыг» считали, что работать нужно до изнеможения, дабы как можно скорее построить себе дом больше и красивее, чем у соседа, и доверху наполнить его разной безвкусной дребеденью, которая бы подчеркивала их статус и богатство.
С работой за бугром у парня сложилось не сразу. Особыми талантами он не блистал, образованием похвастаться не мог, а торговля ему претила. Помаявшись немного то на должности официанта, то маляра, то курьера, он обнаружил в себе склонность к собиранию урожая, и с тех пор в сезон неплохо зарабатывал, как для наших краев. Мандарины в Испании, морошка в Швеции, клубника в Польше. Вернувшись с сезона, Костя поражал наше воображение запретными сокровищами: качественной и красивой одеждой, техникой и, конечно же, шоколадом. Все эти вещи давно уже стали обыденными благами в Европе, но мы – провинциальная молодежь – могли глянуть на нее одним глазком только через Костика. «Барыги» возили свой товар в другие города, к людям, у которых было чем платить. Мы к этой категории не относились, так что Костя был для нас единственной отдушиной.
Городские кумушки одновременно презирали Костю и восхищались им. Презирали – потому что он покупал себе «всякие глупости» и выглядел совсем не как у нас принято, а восхищались – потому что он зарабатывал деньги и поддерживал семью. Такой вот разносторонний персонаж. Мои же родители подобной неуверенностью не страдали, сразу себе решив, что Костя – бандит и наркоман, и скоро его за что-нибудь эдакое посадят. При упоминании его имени, они неизменно фыркали и не уставали напоминать мне о важности образования, иначе «придется идти на ферму крутить коровам хвосты». Я спорить не решалась.
Однако, молчание – не всегда знак согласия: внутри меня потихоньку нарастал бунт. Ну, что с того, что мой отец – радиоинженер высшей категории, если ему на заводе то и дело задерживают зарплату? И как маме помогло то, что она пять лет училась на педагога и еще четыре бегала по разным курсам повышения квалификации, если теперь ее удел – работа воспитательницы в детском саду? Не спорю, занятие, конечно, благородное, востребованное, и все такое, вот только бы нам не приходилось всей семьей жить на ее получку… Нет уж, ребятушки, я, пожалуй, лучше в Польшу на клубнику – хоть клубники наемся до отвала. Эту алую ягоду в своей жизни я встречала только по большим праздникам, да и то – уже уцененную, помятую.
Семья у нас была бедноватой даже по меркам нашего нищего городка, родители с трудом тянули нас с братом, так что жировать не доводилось. Иногда мы с Ванечкой мечтали, что бы мы сделали, если б у нас был миллион, но почти все фантазии были о еде: купить бы каждому по ведру клубники! Или по ящику мандаринов! Или по целой палке колбасы, и съесть ее за один присест, без хлеба! Мы вроде бы и не голодали, голод был скорее какой-то психологический – так надоедал этот постоянный дележ: по сколько яблок/мандаринов/орехов/кусочков мяса полагалось каждому. Больше всего страдал Ванечка – он, в силу юности и порывистого характера, постоянно умудрялся слопать чужую порцию, не со зла, просто по легкомыслию, из-за чего кто-то бывал обделенным, чаще всего, конечно же, мама с отцом.
Потому-то я весьма скептически относилась к разглагольствованиям родителей по поводу образования. Как только Костя стал привозить домой деньги, я поняла, что, как только закончу школу, займусь тем же, чтоб моему братику больше никогда не приходилось краснеть и расстраиваться из-за того, что он опять стрескал чью-то конфету.
А позже со мной произошла роковàя или даже скорее рòковая встреча: в мою жизнь ворвалась музыка. Из одной из своих поездок Костя привез магнитофон и несколько дисков, чье божественное звучание я и услышала, когда однажды пошла к Олесе в гости, чтобы вместе учить уроки.
