—Позвони, когда протрезвеешь,—сказала Наташка, когда я написал ей из-за алкогольного одиночества. Я позвонил, пригласил, через десятки лет. Мне захотелось её схватить в охапку, как в детстве, но хрен его знает, почему я струсил. Уместна ли детская дружба с уже посторонним человеком?
* * * * * * * * * * * * *
В детстве Наташка походила на Фиону в образе Огра: широкая, курносая, страшненькая. Она бы собирала насмешки в интернете. Но в нашем детстве не было интернета. В нашем детстве были завод, горы и железная дорога рядом. И речка. Мы много ходили на речку рыбачить. У меня был шикарный спиннинг и блесна, у неё палка с леской и крючком. У меня никогда не клевало, она ловила огромных голавлей, а однажды ей попался щурёнок. Маленький, светленький, пятнистый. До сих пор помню его укус. Наташка продавала улов алкоголикам, у которых не клевало, чтобы те не грустили и имели возможность похвастаться. Нам было немного лет, после рыбалки мы матерились на проезжающие мимо поезда, чтобы быть похожими на взрослых, пока никто не слышит.
Мы общались от безвыходности: с нами не хотели играть другие дети, мы считались ненормальными. Я был нелеп, неуклюж, ломал окружающие предметы, говорил невпопад, дрался и не разбирался в авторитетах, а Наташка была страшненькая. Она смешно поднимала подбородок, и улыбалась, чтоб не плакать, когда её обзывали. Я сначала боялся её, потому, что боялся всех девчонок подряд, но потом привык. Над нами смеялись и мы стали дружить от одиночества.
Её жизнь превратилась в ад после того, как она поссорилась с отличницей. Её стали травить девчонки, мальчишки и некоторые взрослые. Среди одноклассников сложилась любопытная традиция, согласно которой, если взрослые искали виновного, то дети обвиняли Наташку.
Я часто рассказывал ей веселую ерунду, чтобы она улыбнулась.
Мы тогда ещё не привыкли к окружающему миру, и изучали его нюансы: весёлое солнце, злую крапиву и добрые дали. Мы часто пытались понять причины жестокости к тем, кто отличается. «Возможно, что это — пещерный рефлекс, когда члены стаи изгоняли слабых, больных, несущих вред. Не «подходящих» отправляли умирать в одиночестве,—рассуждали мы. Но как происходит определение того, что кто-то не «подходит» для стаи, для сообщества? В детстве мы задавались вопросами, в ответах на которые я до сих пор не уверен.
Мы придумывали, как Наташке стать красивой. Мы размышляли о том, что привлекательно в людях и сделали вывод, что красота зависит не от внешности, а от впечатления, которое производит человек. Мы сделали вывод о том, что любят хороших людей, надо только уметь показать свою «хорошесть». К примеру, через улыбку. Наташка училась красиво улыбаться и мы ездили на автобусах, чтобы посмотреть, как люди реагируют на ту или иную Наташкину улыбку. Выбрав самую притягательную улыбку, Наташка училась улыбаться в любой ситуации, даже тогда, когда хотелось умереть, свернувшись в клубок. Она научилась смотреть на недоброжелателей по-доброму, чуть жалея. Ещё она научилась лёгкой походке с прямой спиной. Мы гуляли по заводским отвалам шлака, по оврагам, она пританцовывала с прямой спиной и время от времени спрашивала:
—Скажи: я самая красивая в мире?
—Конечно, —отвечал я, поначалу фальшиво, затем с восхищением. Выглядеть великолепно, когда плохо —это большое искусство. Со временем её перестали травить, но, по привычке, продолжали обвинять во всех грехах.
А потом мы с Наташкой стали популярными. Это случилось после драки с Генкой Квакиным—отморозком нашего рабочего района. Был дождь и вечер. Светил соседний фонарь, лампочку в ближайшем разбили из рогатки.
Мы с Генкой стояли друг против друга и собирались драться. Я обречённо готовился нанести максимальный ущерб, перед тем, как проиграть. Я всегда проигрывал ему. Генка был с окружением, а я боялся большого количества людей. Внезапно, откуда-то появилась Наташка с топором. Она воинственно бежала и громко материлась. Генкино окружение разбежалось по сторонам. Сам Генка испугался, но остался на месте. Я бросился навстречу Наташке, схватил её, отбросил в сторону топор. Мы валялись на земле, Наташа рвалась в бой, я сдерживал. Вдруг Генка с почтением предложил вечный мир. Мы поднялись с земли и пожали руки. Неожиданно. Возможно...
Возможно, Генка переосмыслил ценность окружающих людей, возможно произошло что-то ещё, но он обозначил в школе, что нас нельзя трогать. Возможно, он был благодарен мне и опасался Наташку, возможно произошло что-то ещё, но Генка сказал в школе, что уважает нас. И нас зауважали все, Наташка перестала быть виноватой, а я нелепым. У меня пропал страх девчонок и я принялся болтать им всякую веселую ерунду.
Наташка притягивала взгляды и подруг, потому, что умела улыбаться и ходить прямо при любых обстоятельствах, даже когда на виду у всех порвались её дорогущие джинсы-мальвины. Я научился вести себя правильно. Почти. Ничего не нарушая. Почти. Научился интересно говорить. Пусть ерунду, но интересно. Потом, после школы, из-за привычки интересно говорить ерунду девчонкам, у меня возникла репутация бабника задолго до первого поцелуя.
* * * * * * * * * * * * *
Мы встретились с Наташкой случайно, когда я написал ей из-за алкогольного одиночества, а она сказала позвонить, когда я протрезвею. Я протрезвел и мы танцевали на берегу под музыку уличного гармониста. Она болтала в стильном длинном платье, а я поддакивал, мы пили красное вино.
У неё получилась необычная жизнь. Получив математическое образование, она поработала администратором ERP-систем и уволилась с «нелюбимой работы». Она работает персональным экспертом по красоте и учит богатых красоте: красиво одеваться, любоваться окружающим миром. Наташа водит пресытившихся дамочек по лесам, развалинам заводам и показывает гармоничное там, где на первый взгляд жопа. Вы когда –нибудь видели завораживающую красоту металла, льющегося из мартеновской печи? Наташка учит видеть красоту и быть красивой в любых обстоятельствах.
У неё полно клиентов, потому, что помимо прочего, она рассказывает, как выглядеть великолепно, когда плохо.
—Слушай, а как ты думаешь, что было бы, если бы у нас тогда с Генкой ничего не получилось бы. Если бы он не зауважал нас? —спросила вдруг Наташка.
— Не знаю, — ответил я и пожал плечами.
—Нет, серьёзно, скажи: я стала бы самой красивой в мире?—спросила Наташка капризно, как ребёнок. Оживившись.
—Конечно, —ответил я сначала фальшиво, но потом с восхищением.
