- Я провалился в этот мир, полностью, с головой, тотально и необратимо. Ужас, правда?
- Хм… Нет. Я никогда не жил, так как же могу судить о том, что ты говоришь?
- Кто знает, может быть получится. Все зависит от точки зрения… наверное. Странно, что я тебе это говорю. Хотя, похоже, ты единственный, кто может меня выслушать.
- Так начинай. Я слушаю. Как видишь, торопиться нам некуда.
На краю мира, где горизонт встречается с землей, день с ночью, а солнце с луной, на вершине высокой горы сидят две тени. Никто не знает, когда они там появились, пришли откуда-то или же родились вместе со своим высоким, каменным домом. Даже самые старые из стариков, согнувшиеся, как вековые деревья, уже появились на свет, когда все в племени знали – в день, когда свет и тьма сравняются в длине, двое начинают говорить. Тогда юноша, чье время стать мужчиной выпало на этот день, готовый к тому, чтобы обрести настоящее имя и взять себе жену, должен продемонстрировать свои храбрость и ум таким способом. Он тихо подкрадываются к вершине, где беседуют духи, чтобы украдкой подслушать разговор. Потом, запомнив слова двух могучих духов – одного, состоящего из тьмы, огня, искр и стонов, и второго, с плотью из ветра, листьев, журчания воды и запаха тайги, он спускается вниз. Уже не юноша, но еще и не мужчина рассказывает племени о том, что он слышал на вершине горы. Тогда старейшины собираются, поют священные песни и едят небесные грибы, в надежде точно узнать, какие имена будут у тех, кто доказал свое право называться охотником, где пойдет зверь и когда идти в набег на соседей. Течет время, великий лось поднимает свою голову, ревом провозглашая свою власть над тайгой, и каждый год, как и сейчас, и сотню лет назад, за камнем сидит юноша в меховых одеждах, затаенно слушая речи теней.
- Да, ага. С чего бы начать?
- С начала, разумеется.
- Видишь ли, мой дорогой гость, так случилось, что я смог понять некоторые вещи, не имеющие напрямую отношения к жизни человека, но все же важные для меня. Итак, вещь номер раз. Наша вселенная, люди, мир и прочие астероиды с галактиками существуют не иначе, как у нас в голове. Вся картина мира, все происходящее вокруг нас собирается органами чувств, компилируется, сводится в таблицы, обсчитывается и в итоге превращается в некоторую непротиворечивую систему, которая ежесекундно предъявляется сознанию. Это беда не только нас – но, думаю, всех живых существ. То есть. Мы воспринимаем не непосредственные сигналы от окружающей среды, но уже обработанную картину мира. Почему я говорю «мы»? Потому, мой друг, что мы – это сознание, часть мозга, но не весь мозг. Картинка восприятия составляется как бы без нашего участия… Это не новость - куча процессов в самом организме идет вообще без нашего ведома. Вот как устроен человек. Приведу пример…
- Ты что, лектор? Так грузить несчастного человека…
- Во-первых, ты не человек, во-вторых я хочу выговориться. Раз ты сам предложил.
- Мда. Валяй…
- Так вот. Пример. Тело человека ощущает микроскопические болевые импульсы по всему телу. Они, грубо говоря, являются информацией обо всех повреждениях организма, которые путешествуют в мозг головной через мозг спинной. Но! В месте соединения этих мозгов есть ограничитель. Он пускает в мозг головной только очень важные, сильные болевые сигналы, а мелкие, незначительные тормозит. Хотя, наверное, команды по их заживлению уже отправлены. Про секреции внутренних органов, их координацию и работу мы вообще не говорим. Фактически, человек, точнее, его сознательная деятельность, осуществляет общее управление кучей предельно автоматизированных процессов.
- Хитро. Так что, вы действительно…Ну, и дальше?
- А дальше, смотри, какая штука. Человек, да и кошка, наверное, тоже, не воспринимает окружающую действительность полноценно. Сознание как бы постоянно смотрит фильм, который ему предъявляет остальной организм и на основе этого отдает какие-то общие команды. И тут фокус какой. Сознанию без разницы, то есть вообще без разницы, что смотреть – реальность или вымысел.
- Это как?
- А вот так. Если нечто реально для сознания, то это реально для всего остального тела. Достаточно обмануть сознание, и сей конкретный индивидуум провалится в мир своих иллюзий, радостно забив на окружающий мир. Мозг не просто передает картинку – он часто передает её искаженно, в зависимости от задач, которые ему ставит сознание. Бежит охотник по лесу и ищет кабана. Ни хрена он, кроме кабана не увидит, хотя там ой как много чего происходит. Зато кабанов этот охотник увидит предостаточно, но это будут не звери, а всякие тени на листве и веточки, оформленные сознанием в знакомый образ. Или, к примеру, очень верующий человек. Берет он хлебушек и видит в его фактуре святой профиль, которого там быть не могло. А другой – не видит… В общем, куча искажений восприятия наслаивается друг на друга, так что порой нельзя до конца отличить – реальность ты видишь или собственные фантазии. Именно поэтому я сейчас чувствую запах твоей шерсти, осязаю горячее дыхание из твоей клыкастой пасти и смотрю в твои три огненных глаза совершенно спокойно. Хотя, признаюсь, я совершенно не имею представления о том, где мы находимся.
- Какая тебе разница? Чаю выпей еще, малиновое варенье вот…Только осторожно, горячо. Ты лучше рассказывай, что там дальше.
- Жасминовый… Дальше. Так вот, мы не имеем точного представления о том, где мы по-настоящему живем. Может быть, мир населен кучей существ, построивших свои цивилизации на том же самом месте, где и мы? Просто незаметно для нас, как мы незаметны для них… Не смейся, я еще не решил кто ты - галлюцинация, посмертный бред или сон. Хе-хе, хотя ты-то как раз имеешь больше всех прав на смех. Итак, реальность в своей сути нами не воспринимается точно, только некий усредненный доступный нам спектр, помноженный на наши индивидуальные особенности. Как будто этого мало, мы придумали слова.
Юноша в меховой одежде беспокойно заерзал за камнем. Ему немилосердно впивался в бок острый, обломанный край скалы. Надо терпеть. Духи могли исчезнуть, если сильно шуметь, а сейчас, кажется, начиналась та часть, ради которой он тут и прячется. Тени же не заметили оплошности будущего охотника. Они продолжали говорить.
- Э…
- О! Именно слова. Они самые. По сути, если мы берем язык как способ передачи информации, то обнаруживаем, что он не может передать весь объем смыслов, который мы хотели бы передать. Берем простое слово. Красный.
- Почему красный?
- Какая разница. С ним проще. Так вот, когда я говорю – красный, я обозначаю цвет. При учете индивидуальных особенностей восприятия каждого конкретного человека я не могу точно знать, воспринимает ли он вот этот конкретный предмет именно таким красным, настолько красным, исключительно красным, как это делаю я. Может для него это не очень красный? Или почти красный? И я уже не говорю о том, что мои внутренние особенности волей-неволей делают этот красный многозначным, связанным с детством, другими цветами, у меня к нему есть какое-то личное отношение, история, целая куча смыслов, связанных с ним воспоминаний, аллюзий и прочего, прочего, прочего… В то время как у другого человека этот набор совершенно другой. Что нам это говорит? Что никогда, ни при каких обстоятельствах мы, ограниченные своей биологией, особенностями строения и просто существования, не можем передать другому существу весь объем того, что мы чувствуем, видим, понимаем и осязаем. Всегда, в любой момент есть искажения. Мы выдаем нечто среднее, некий гипероним… Люди – это немые слепцы, связанные по рукам и ногам своим несовершенством, одинокие странники в абсолютно неизвестном и неизведанном мире…
- О как… А что тогда ты скажешь про вашу цивилизацию? Про культуру, искусства, самолеты, электростанции, науку и прочие штуки? Как-то же вы договорились, все это построили?
- Не поверишь, меня тоже это интересует. Кстати, передай плод цивилизации под названием печенье, пожалуйста. Не, вон то, с цукатиком… Ага, спасибо. Фовершенно и… умм… асно.
- Прожуй, потом говори. Что за манеры, ей-богу.
- Пардон. Так вот, совершенно, абсолютно неясно. Я для себя решил, что тут имеется два момента. Во-первых, среднего значения в нашей повседневной жизни более чем достаточно. А во-вторых, есть система, которая приучает людей пользоваться только этими, усредненными показателями. Она называется воспитание, культура и искусство. Сейчас расскажу, не удивляйся так откровенно. Так вот. Весь комплекс созданной человеком культуры можно представить как программу, которую загружают в мозг ребенка…
- Ты даже не представляешь, как я устал от всех этих ваших цифровых аналогий.
- Что делать, век такой. Видно, я не первый, кто с тобой разговаривает. Или ты – это я, но и тут смена аналогии бессмысленна. Человека с рождения программируют на определенные поступки, точнее – у него воспитывается нужная данному конкретному обществу «средняя реакция». Как что называется, что такое хорошо и плохо, кто он такой, и что за люди бродят вокруг. По факту, каждый предмет, действие или мысль в социуме имеют внешнюю, среднюю оценку или, если сказать по-другому, смысл. Это что-то вроде бирки, на которой написано что это такое и зачем оно нужно. Человек состоит из этих бирок. Его сознание формируется под воздействием этой системы, оно заточено под неё и, в конечном итоге, становится способным к коммуникации и функционированию в обществе. Только вот с реальностью это не имеет ничего общего. И это второй ряд иллюзий – иллюзии сознания, которые оно накладывает на иллюзорную картину, которую ему предоставляет мозг.
- Скажи, то есть, по-твоему, реальность все-таки есть?
- Откуда я знаю? Я же человек. Точнее, по большей части. Мне свойственны все вышеперечисленные особенности.
- Стоп. По большей части? А в меньшей степени ты кто?
- Кто бы подсказал, тому я был бы благодарен. Видишь ли, со мной произошло несчастье, к которому я стремился всю сознательную жизнь. Эта история проста как блин – давным-давно я подумал, что играть по правилам общества слишком… скучно, если хочешь добиться чего-то большего, чем комфортная старость и признание себя самим достойным человеком. Я решил выйти за пределы системы внутри моей головы, убрать навязанные мне по факту рождения смыслы. Увидеть мир настоящим, непосредственно, как бы со стороны…
- И?
- И смог. В итоге получилось странное. С одной стороны я теперь могу отделить смысл от явления. Снять бирку, так сказать. Я могу видеть только предмет, оставляя иллюзии мозга, но без иллюзий сознания. Это… любопытно. Как и неприятно, поскольку доставляет проблемы. Теперь мне приходится вспоминать эти смыслы, которые для других людей являются прирожденными, мне приходится их воспроизводить усилием воли. Что далеко не всегда получается. Но главное не это. Как выяснилось, все эти смыслы заставляют людей что-то делать. Они их тащат вперед…а я застрял на месте. Я больше не вижу ничего, не чувствую и не ощущаю…
- Ты несчастлив?
- Сложно сказать. Может быть несчастлив трезвый человек среди мира, населенного пьяницами? Мне кажется – вполне. Люди, все-таки – стайные животные, нам тяжело быть наособицу. А я даже воображаемых друзей придумать не могу. Не выходит, хоть тресни.
- Мне казалось, что ты считаешь меня плодом своей фантазии?
- Не знаю. И сказать толком не могу. Ты первый, кто выслушал меня до конца. Что скажешь?
- Скажу, чтобы ты не думал о себе слишком много. Кроме тебя были и другие с похожими… эм… извращениями. Каждый из них мнил себя избранным, больным, уродом или мудрецом. Но на самом деле это всего лишь вероятность, возможный путь. Первая ступенька…
- Куда?
- К тому, чтобы перестать быть человеком.
- А зачем мне переставать им быть?
- Ну, хотя бы потому, что ты уже вступил на эту стезю, и больше у тебя выбора нет. Тут, правда, есть еще один нюанс. Человек сам по себе не так уж совершенен. Ты правильно понял – в нем есть потенциал, но он буквально тонет в иллюзорном море, даже не понимая, что захлебывается и сам себя топит. Если же подумать, то он может больше. Сначала увидеть, потом понять и, наконец, сделать.
- Как, как, как? Скажи, как?
- А-а. Я-то не человек, а ты – всего лишь семя, на которое упала пара капель дождя. Абсолютно случайно, надо признать. Потому остается только довериться тому же случаю и ждать. Это я про себя. А ты, ты…попробуй сделать что-нибудь. Может быть, сможешь сделать еще несколько шагов.
- То есть вот какие советы дает мне…кто?
- Всего лишь сон, о котором ты забудешь, потому что в тебе слишком много человеческого. Пока. Потом, когда-нибудь, ты его вспомнишь.
- Эх, ладно. Раз я все забуду, давай еще по чашечке.
- Не успеем. Просыпайся, шаман. Может быть, мир родится второй раз, как и ты.
- Будь здоров! Надеюсь, свидимся еще.
- Мы видимся очень часто. Откуда, ты думаешь, я знаю про жасминовый чай?
На гору спустилась ночь. Юноша осторожно сменил положение, натянул на голову капюшон и приготовился ко сну. Спускаться с горы в темноте было опасно, а разводить костер в святом месте – боязно. Впрочем, не привыкать. Главное, что он узнал сокровенную тайну, после которой его нарекут мужчиной и охотником. Оказывается, духи живут на девяти небесах и в девяти преисподнях. Оттуда они следят за жизнью людей, помогают им, если правильно принести жертвы. А что лучше всего, слаще для тени? Правильно, живая кровь, лучше всего – врага. Еще немного, и он станет мужчиной, а потом его возьмут в набег и он украсит свой пояс отрезанными ушами этих…этих… Юноша уснул. Над его головой неторопливо взбирался на небосвод жемчужный месяц.
Рассказ из художественного проекта "Кащеевы байки"
