https://instagram.com/essstrix_pict?igshid=YmMyMTA2M2Y%3D

История этих мужественных парней попала в заголовки всех американских газет. Воинов –афроамериканцев прославляли, как героев, но, вернувшись домой, они столкнулись с расовой дискриминацией.

Рядовой Генри Джонсон из Олбани, штат Нью-Йорк, крепко сжимал французскую винтовку Лебеля и напряжённо всматривался в темноту нейтральной полосы. Оттуда доносились голоса немецких захватчиков, а за ограждением, в свете убывающей луны были смутно видны их очертания.

Джонсону было 25 лет, до войны он работал носильщиком на железной дороге, а его родители выращивала табак на ферме в Северной Каролине. Ранним утром 15 мая 1918 года он находился на линии фронта Великой войны примерно в 115 милях к востоку от Парижа в войсках под командованием французов.

Он услышал треск и повернулся к сослуживцу, Нидхэму Робертсу, который был рядом с ним на крошечном наблюдательному пункте. Тот показал, откуда доносился шум. Они снова услышали треск перерезаемой колючей проволоки.

Джонсон выпустил сигнальную ракету, пригнулся, и тут же его сторону полетели немецкие гранаты. Они взорвались за его спиной. Боль пронзила левую ногу и бок. Он увидел, как Робертс бросает гранату через бруствер. Из раны на его голове лилась кровь.

Немцы ворвались в блиндаж. Выстрелом в упор Джонсон пробил грудь немецкого солдата, затем прикладом винтовки уложил второго. Увидев, что два вражеских солдата пытаются скрутить Робертса. Джонсон выхватил девятидюймовый нож и всадил лезвие одному из их них прямо в висок. Второй немец выстрелил Джонсону в плечо и бедро; в ответ Джонсон полоснул его ножом. Враги поспешно отступили. Джонсон бросил гранаты им вслед.

На следующий день, осматривая место кровавой битвы, капитан армии США подсчитал, что Джонсон убил четверых из, как минимум, 24-х немецких солдат. Несколько дней спустя Джонсон и Робертс стали первыми американцами, получившими Французский Боевой Крест— первую из многих наград, присуждённых 369-му пехотному полку, более известному как «Адские бойцы из Гарлема».

Адские бойцы из самого знаменитого «чёрного» полка в Первой мировой войне, стирали границы между расами ещё во время подготовки к войне, они познакомили французов с джазом и сражались с Германией дольше, чем любые другие американские парни. (Происхождение их прозвища неясно: возможно, оно было придумано вражескими солдатами, американской прессой или и теми, и другими.) Подобно своим предшественникам в Гражданской войне и преемникам в последующих войнах, эти афроамериканцы вели войну за страну, которая отказали им в основных правах, а их храбрость стала упрёком расизму, моральным притязанием на гражданство первой категории.

В основном это были жители Нью-Йорка, первые чернокожие солдаты Национальной гвардии своего штата. После многих лет лоббирования со стороны общественных лидеров из Гарлема, известного как район Манхэттена для чернокожих, губернатор Чарльз Уитмен, наконец, сформировал подразделение, состоявшее исключительно из афроамериканцев. Поначалу, в 1916 году, когда США готовились к возможному вступлению в мировую войну, оно было известно как 15-й полк Национальной гвардии Нью-Йорка.

Действительно, большинство мобилизованных были призваны из Гарлема, где в 1910-х годах проживало 50 000 из 60 000 афроамериканцев Манхэттена. Другие прибыли из Бруклина, нескольких городов вверх по реке Гудзон, а также из Нью-Джерси, Коннектикута и Пенсильвании. Кто-то был подростком, кому-то было за 40. Среди них были носильщики, швейцары или лифтёры, а также учителя, ночные сторожа и почтальоны. Их мотивами были готовность к действию, патриотизм и гордость за свою страну. «Чтобы быть кем-то, нужно было принадлежать к 15-му пехотному полку, — писал новобранец Артур П. Дэвис из Гарлема.

Уитмен назначил командиром бывшего главу своей избирательной кампании Уильяма Хейворда, белого адвоката и бывшего полковника Национальной гвардии штата Небраска. Хейворд призывал на службу белых офицеров, чтобы угодить губернатору, и черных офицеров, чтобы заручиться поддержкой полка в Гарлеме. Хейворд приказал белым кандидатам в офицеры «обращаться с чернокожими военными в соответствии с их воинскими званиями» и предупредил, что, если они «намерены показывать высокомерие, [им] лучше найти себе другое место службы». В последующие годы он неоднократно выступал за справедливость в отношении к своему полку.

Хейворд также пригласил в свой оркестр чернокожего дирижёра, Джеймса Риза из Европы. Его целью было сформировать первоклассный оркестр, который бы играл на парадах, мероприятиях по вербовке и сбору средств. Европа, скрипач, игравший не только классическую музыку, но и рэгтайм, поступил на службу в качестве лейтенанта и убедил лучших гарлемских музыкантов последовать за ним.

Ещё до отправки на фронт, полк столкнулся с нападками со стороны белых соотечественников. В октябре 1917 года, через шесть месяцев после официального вступления США в войну, они прошли боевую подготовку в Спартанберге, штат Южная Каролина под руководством Джима Кроу. Полк обязали соблюдать воинскую дисциплину с учётом некоторых моментов: Хейворд попросил подчинённых реагировать на расистские оскорбления и угрозы «стойко и без возмездия», но сообщать обо всех инцидентах военным властям.

«Горожане высказывали всевозможные оскорбления в адрес наших ребят, когда те патрулировали город», — писал в своих мемуарах музыкант Нобл Сиссл.

«Парням пришлось проглотить немало горьких пилюль». Самого Сиссла с ругательствами выпнул на улицу белый владелец отеля, куда он зашёл за газетами. Сотня чернокожих и белых солдат собрались позже у входа в отель, «желая поквитаться», писал Сиссл, но вмешательство лейтенанта Европы разрядило конфликт до прибытия военной полиции. «В этом очень неприятном инциденте он показал свою смелость и умение разговаривать с людьми, — вспоминал Сиссл.

«Прямым результатом таких неоднократных столкновений (не вопреки им)», — писал Питер Н. Нельсон в статье A More Unbending Battle, где рассказывал историю Адских бойцов, — «между бойцами 15-го полка установилась связь, появился боевой дух, который, как они надеялись, сослужит им хорошую службу, когда они доберутся до Франции».

2000 солдат прибыли в Брест, Франция, в первый день 1918 года. В доках они удивили французских солдат и гражданских лиц джазовым исполнением «Марсельезы».

«Гарлемские бойцы ада», проходят подготовку в окопах Западного фронта во Франции, 1917 год.

«Как только оркестр сыграл восемь или десять тактов, на лицах [французов] появилось изумление, которое быстро сменилось интересом и восторгом со стороны всех французских солдат и матросов», - писал Сиссл в своих мемуарах. Хотя некоторые парижане и раньше слышали американский джаз, тем не менее, синкопированные биты, похоже, были в новинку для Бреста, портового города в Бретани.

Переименованные в 369-й пехотной полк США, чернокожие бойцы были назначены в Службу снабжения армии США. Теперь они разгружали корабли и чистили туалеты, что было типичным заданием для афроамериканских солдат. Но генерал Джон Першинг, командующий американскими экспедиционными силами в Европе, вскоре предложил передать 369-й полк французской армии для решения политической задачи. Французы и англичане требовали от США подкрепления для своих сильно поредевших дивизий. Першинг по приказу президента Вудро Вильсона настоял на формировании независимых американских частей во Франции, чтобы поддержать боевой дух армии и установить ответственность за потери американцев, а также укрепить влияние Вильсона на возможных мирных переговорах. Но, как исключение, Першинг отправил во Францию также и чернокожих солдат 369-го полка, передав их 10 марта под командование французов. (Отношение Першинга к афроамериканским войскам было неоднозначным; он служил в полностью « чёрном» 10-м кавалерийском полку в 1895 г., после чего и получил прозвище «Блэк Джек», но в своих мемуарах от 1931 года писал, что чернокожие солдаты нуждаются в усиленной подготовке из-за «более низких способностей и отсутствия образования».) Хейворд, который лоббировал Першинга, чтобы позволить его войскам сражаться, с иронией воспринял решение генерала.

«Сказка стала былью, — писал Хейворд. - «Теперь мы боевая единица… Наш великий американский генерал просто положил чёрного сироту в корзину, поставил её на пороге французов, нажал на кнопку звонка и ушёл».

После трёхнедельной подготовки французскими войсками, 15 апреля 1918 года, 369-я дивизия обосновались в окопах— более чем за месяц до первого крупного сражения американских экспедиционных войск. В течение трёх месяцев, пока весеннее наступление немцев бушевало в десятках миль к северо-западу, 369-я дивизия стояла на линии фронта и время от времени участвовала в столкновениях, в том числе в битве Джонсона и Робертса против немецкой разведгруппы.

15-й пехотный полк во Франции в касках Адриана

Сообщения американских репортёров об их героизме дошли до родины в течение нескольких дней. «Два нью-йоркских солдата-негра отразили наступление Германии», — гласил главный заголовок New York World от 20 мая 1918 года. «Першинг хвалит храбрых негров», — гласил заголовок в газете «Нью-Йорк сан» на следующий день. Такие истории сделали Джонсона и Робертса самыми известными американскими солдатами Первой мировой войны, в то время, когда большинство американских бойцов либо ещё не прибыли во Францию, либо тренировались вдали от линии фронта.

Находясь на фронте, полк подвергся сильным бомбардировкам 15 июля 369-й, когда Германия начала Марнское сражение, своё последнее наступление в войне. «Адские бойцы приняли участие во французской контратаке, потеряв 14 бойцов, ещё 51 человек получил ранения.

Для Адских бойцов, как и для миллионов солдат на той войне, бои на передовой означали непрерывный кошмар обстрелов, страх перед химическим оружием и приказом «в атаку», когда они бросались из окопов навстречу огню противника. «Две ночи нас обстреливала артиллерия, всё вокруг заволокло густым газом, а лес выглядел так, будто готов был выбросить все свои деревья каждый раз, когда в него врезался снаряд», — писал Гораций Пиппин, рядовой из Гошена, штат Нью-Йорк, впоследствии выдающийся живописец. «Мы с трудом понимали, что нужно делать, потому что не могли бороться со снарядами, а с немцами могли. Мы предпочли бы бой лицом к лицу с немцами, чем прилёты их снарядов».

Адские бойцы в Сешо, Франция, 29 сентября 1918 года во время Маас-Аргоннского наступления, хужожник H. Charles McBarron Jr.

В результате Маасс-Аргоннского наступления, когда более миллиона американских и французских солдат атаковали немецкие позиции, 369-й полк понёс самые тяжёлых потери изо всех американских полков за всю войну: 144 убитых и почти 1000 раненых. «Что я сделал сегодня днём?» — писал капитан Артур Литтл в своих мемуарах From Harlem to the Rhine, - «Потерял половину моего батальона — отправил на смерть сотни ни в чём неповинных людей».

Лейтенант Европа пострадал в газовой атаке и, находясь в госпитале, написал свою самую известную песню On Patrol in No Man’s Land. Его признали непригодным для участия в боях, но способным выполнять другие военные обязанности. Европа прибыл с оркестром 369-го полка в Париж и, по просьбе штаба AEF, провёл в городе восемь недель, играя и для солдат, и для высокопоставленных лиц. На концерте, в котором участвовали британские, итальянские и французские джаз-банды, в парижском Саду Тюильри, группа Европы играла «Мемфисский блюз» В.С, Хэнди и «Блюз святого Луи» для огромной толпы, потрясённой ритмами джаза. «Везде, где мы давали концерты, был аншлаг», — говорил Европа репортёру New York Tribune. «Мы играли для, по крайней мере, 50 000 человек [в Тюильри] и если бы захотели, могли бы играть ещё».

Солдаты 369-го полка, награжденные Военным крестом за боевую храбрость, 1919 год.

В истории полка говорится, что солдаты провели на фронте 191 день, больше, чем любой другой американец. 17 февраля 1919 года огромная толпа заполнила Пятую авеню, где состоялся парад победы в честь «адских бойцов». Оркестр начал шествие с французского марша, где звучали «фанфары горна», как сообщает New York World, а также «саксофонов и басов, которые придали музыке новое и более насыщенное звучание». Солдаты шли французским строем, по 16 в ряд. Джонсон, ставший одним из самых известных американских солдат войны, ехал в кабриолете, держа в руках букет красных и белых лилий и кланяясь толпе.

Солдаты 369-го полка получают медали за их доблесть в бою вместе с французской армией

История о доблести гарлемских бойцов, проявленной в военное время, не имела счастливого конца, поскольку ветераны вернулись в американское общество. Европа отправился со своей группой Hellfighter Band в турне по Северо-Востоку и Среднему Западу, но через два месяца после концерта в Бостоне он был зарезан сумасшедшим барабанщиком из своей же группы. Нобл Сиссл принял наследие группы как автор песен и вокалист; его мюзикл 1921 года Shuffle Along, написанный в соавторстве с Юби Блейком, стал одним из главных произведений Гарлемского Возрождения.

Сам Джонсон стал защитником своих товарищей по сражениям, выступив перед законодательным собранием Нью-Йорка в начале 1919 года в поддержку законопроекта о предоставлении ветеранам предпочтений при приёме на работу в правительство. Но вскоре он устал от публичных выступлений. «От Генри Джонсона ожидали, что он будет улыбаться, смеяться, всегда показывать хорошее настроение и рассказывать о том, что он сделал той ночью в мае, как будто это была самая незабываемая минута в жизни», — писал Нельсон. «Он стал для своей расы символом мужества черных, но для белых он должен был стать голосом расового равноправия».

Сержант Генри Джонсон во время марша, 17 февраля 1919 года во время парада в честь возвращения подразделения.

Вместо этого, после пламенной речи в Сент-Луисе в марте 1919 года, Джонсон обвинил белых солдат в расизме и трусости и исчез из поля зрения общественности. В 1920 году он несколько месяцев провёл в военном госпитале Уолтера Рида, а позже заболел туберкулёзом. Умер в июле 1929 года в возрасте 39 лет от увеличенного сердца.

«Америка не может изменить то, что случилось с Генри Джонсоном, — сказал президент Барак Обама в 2015 году. — Но мы можем сделать все возможное, чтобы не допустить повторения». Через 97 лет после подвига Джонсона во Франции Обама наградил его посмертной Медалью Почёта — высшей военной наградой страны.

Бойцы 369-го пехотного полка на палубе корабля «Стокгольм» по возвращении в США из Европы 12 февраля 1919 года.

369-й пехотный полк (бывшая 15-я национальная гвардия) проходит парадом по Нью-Йорку.

Люди ждут парада 369-го пехотного полка, 1919 год.

Оригинал

Если найдете какую-либо ошибку, то пишите в комментариях.

Также не забываем подписываться на наш паблик Вк и телеграм канал.

Поддержать группу можно на Boosty.

Мне 24 года и уже 10 лет я ощущаю что со мной что-то не так. За почти все свои годы я не помню чтобы когда-либо чувствовала к кому-то любовь (романтическую, дружескую, семейную). До 15 лет я жила в полной семье: я, мама и отец. Мой отец не был примером хорошего родителя, он спустя годы стал пить, частые скандалы родителей я видела почти ежедневно, мне было страшно возвращаться домой. В доме всегда царил негатив и с мамой также не редко я ссорилась сильно. Мы жили в однокомнатной квартире до моих 19-ти лет и жили как чужие люди с отцом. В итоге дошло до того, что отец как-то избил нас с мамой, винил её что она настраивает меня против него и в итоге мы ушли. После этого жизнь вроде наладилась, но у меня возникла сильная апатия, я забросила университет, не выходила из дома и не хотела общаться ни с кем, никого не видеть. Лишь к 22 годам я наладила свою жизнь, но также осознала что веду себя не так, как должно быть. Я поняла что часто притворяюсь и играю нужные эмоции в разных ситуациях, где они того требуют. Не редко вру близким, знакомым и делаю это умело, не испытывая за это стыда. Я уважаю, ценю свою маму, она для меня самый близкий человек и все делает для того, чтобы я была счастлива, но я не могу сказать что люблю её и любила ли когда-то. У меня было мало романтических отношений, во всех них я лишь изображала любовь, но не любила ни разу. Эти парни были очень хорошими людьми и ко мне относились чудесно, но ничего не испытывала. Из-за этого у меня большие проблемы в сексуальном плане, тут тоже нет никаких чувств, поэтому я уже думаю что фригидная. Я поняла что за многие годы я никого не любила, у меня полное безразличие. У меня есть единственная подруга, она чудесная и также близка мне, но я понимаю что даже ей вру и не редко лишь показываю лживые, но нужные эмоции. На данный момент я понимаю что нет ничего, что могло бы вызвать во мне искренних эмоции. Хотя злость и раздражение я испытываю по-настоящему, но по большей части мне плевать на всё. Хотелось бы почитать мнение людей, кто сталкивался с таким же чувством.
Я обращалась к психологу, но ничем он не помог, деньги на ветер

Вспомнилось. Далекий 2007й год. Москва.

Брат возвращается в студенческое общежитие на ВДНХ, рядом тормозит пятнашка, из которой выскакивает гость столицы и происходит диалог:

- братуха, подскажи сколько времени

- 19.30

- слушай, а где тут нормальный ресторан есть, где отдохнуть можно?

- не знаю, студент я

- (похлопывая по пальто  в грудь) а ты спортсмен? свояк свояка видит издалека!

Далее не помню из рассказа каков был диалог, но сопровождался похлопываниями (по сути пальпацией снаружи содержимого внутренних карманов) в завершении которых возникла ситуация, которая обычно предшествует броску: одна рука нагружена, в опорную ногу упирается нога борца. Брат и правда когда-то занимался и уже оценивал ситуацию: ну походу пиздец, что теперь делать, ебнуть его? - второй уже из машины вышел, смотрит.

А дальше:

- да, спортсмен, свояк свояка видит издалека. ну бывай!

Прыгнул обратно в пятнашку и они уехали.

Пронесло - подумал брат, и сделав первый шаг понял, что в кармане брюк отсутствует nokia6230i. Хороший был телефон.

А далее отделение, фраза опера "бороться предлагали? - все ясно" и поиск своего телефона в подземном переходе на ВДНХ (многие помнят в нулевых товарищей с мобильниками в пакетиках, торчащих там круглосуточно и постоянно бубнящих "сотовые! сотовые! покупаю, продаю, сотовые!"). Рассказ об этом случае друзьям в общежитии, где выясняется что недавно парни уже попадались на такое.

"Да вы охренели? А что раньше не рассказали?"

Проходит около двух лет, встречаемся в деревне с двоюродным братом, который рассказывает похожую историю. А жил он на юго-западной. Походу попался тот же самый мастер, сменивший "место работы" что бы не спалиться. Не только профессионализм на уровне, но и соображал ведь. Походу постоянно место дислокации менял.

И не все. 2011-2012 года, уже я доживаю счастливые года на ВДНХ на Космонавтов 11. Выходим с парнями на аллею подышать свежим воздухом и встречаем одного из 1-2 курсников. Парень по кикбоксингу был чемпионом мира или страны. И что он рассказывает? А почти то же самое.

- Знаете что я сейчас делал? Не поверите. С дагестанцем боролся!

И далее примерно то что описано выше с завершающим аккордом: сел в машину, поехал, метров через 20 остановился, вышел, со словами "пока мы боролись твой кошелек ко мне в куртку вылетел" вернул кошелек. В котором кроме пропуска в общагу и мелочи ничего не было.

Я начинаю смеяться, успокоившись рассказываю парням что на самом деле произошло и прошлые истории. В этот раз история быстро разнеслась и больше о подобных случаях не слышал.

Часто ли что-то интересное кроме откровенного гоп-стопа случается?

Сегодня для меня знаменательный день, мой день рождения.
Не знаю как у вас проходит праздник, но у меня сегодня в кругу лучшего друга

Мой стол.
Надеюсь у вас тоже сегодня все не плохо.