Якутскую колонию N 1 отныне охраняют собаки-клоны. Две бельгийские овчарки, клонированные от одной из лучших южнокорейских полицейских собак, родились в лаборатории скандального ученого Хвана У Сока.

Пойманный на фальсификации исследований со стволовыми клетками и лишенный за это всех научных регалий, он теперь промышляет клонированием домашних животных. Занятие прибыльное — за копию любимой собаки или кошки клиенты охотно отдают по 100 тысяч долларов. Но главная мечта корейца — клонировать мамонта, и в этом деле он плотно сотрудничает с университетом в Якутске.

Именно по университетской линии Хван год назад подарил трех овчарок-клонов председателю якутского отделения Российского военно-исторического общества Валерию Чугунову. Одного пса тот оставил себе, а двух других обещал передать на службу в местную полицию.

Год короткошерстные собаки приспосабливались к условиям Крайнего Севера и переучивались с корейского командного языка на русский. Но к полицейской службе оказались непригодны — отказались выполнять команды на 30-градусном морозе.

Главный кинолог МВД Якутии Максим Ступников сделал вывод: "Клонированные собаки еще не полностью изучены генетиками", но Чугунов не отступил и пристроил псов во ФСИН. Тюремщики довольны: "Они проявляют все большие признаки адаптации и социализации, несмотря на холод". Особенно Том.

Николай Крошко родился на Тамбовщине, рос и воспи­тывался в бедности. Однако его родители шли на любые жертвы, чтобы дать ему достойное образование. Гимназию Николай окончил с серебряной медалью.

В 1918 году из оккупированного немцами Киева он выехал на Дон, в армию Деники­на. Затем — бегство за границу, в Польшу, работа у Савинкова, тесная связь с эмигрантами, особенно из числа офицеров.

В 1920 году одной из советских прибалтийских резидентур стало известно, что белоэмигрант, эсер-савинковец, поручик Николай Крошко разочаровался в эсеров­ских идеалах, в эмигрантской жизни вообще и мечтает о возвраще­нии на родину. Оперативный работник встретился с Николаем — в то время это был 22-летний красавец, высокий, спортивного склада, в элегантном костюме.

Предложение о сотрудничестве с советской разведкой он принял без коле­баний — уже давным-давно невидимой чертой он отделил себя от бывших коллег по белой армии и эмиграции, и они уже не были его друзьями. Одно-единственное, что расстраивало его, — необходимость оставаться за гра­ницей на неопределенный срок, когда он так рвался домой…

Первые задания оказались нетрудными. Надо было проникнуть в несколько эмигрантских групп и установить, что они собой представляют — сборище ли безопасных болтунов, которые тоскуют по прошлой жизни, или же опасные организации, которые свя­заны со спецслужбами. Эти задания Николай Крошко выполнил в такой степени успешно, что был за­числен в штат внешней разведки, что случалось чрезвычайно редко, и стал ее кадровым сотрудником под псевдонимом «Кейт».

Кейт, в основном, работал в составе берлинской резидентуры, хотя не раз ему доводилось выезжать в другие страны, В то время в Берлине действовала белоэмигрантская организация под названием «Братство Белого Креста» (ББК), которой руководил бывший лейтенант царского флота Павлов. Членами Братства были молодые офицеры, которые разочаровались в старых вождях — Деникине, Врангеле и правомонархических организациях. Павлов нашел материальную и политическую поддержку у деятелей из крайне реакционных германских кругов, ставших впоследствии ак­тивными членами гитлеровской партии.

Перед Кейтом было поставлено очередное задание: проникнуть в «Братство Белого Креста», войти в до­верие к Павлову и установить, чем они занимаются и насколько опас­на эта организация.

Выполняя задание, Кейт стал самым близким помощником Павлова, понял всю «кухню» ББК, а также смог наладить противодействие его ра­боте.

Через некоторое время неудачи ББК до такой степени надоели немцам, что они отказали ему в материальной поддержке, и «Братство», по существу, прекратило деятельность. Сам Павлов был вынужден «переквалифицироваться» в шоферы, хоть и продолжал находиться во главе ББК.

Кейт же завел широкие связи среди немцев, был в 1923 году на съезде партии национал-социалистов и организации «Стальной шлем», присутствовал на дружеских пьянках делегатов, где еще больше укрепил эти связи. Молодой, элегантный поручик был вхож и к руководителям РОВС, и к монархическим вождям, почти ко всей верхушке белой эмиграции во многих странах.

Очередное задание Кейта было связано с русскими монархистами, которые обосновались в Мюнхене. Прибыв туда, Кейт потратил много сил, чтобы познакомиться и ближе сой­тись с секретарями великого князя Кирилла Владимировича баро­ном Медемом и князем Казем-беком. Безусловно, кроме личного обая­ния довелось употребить и деньги резидентуры — обнищавшие на чужбине аристократы были весьма рады пропустить пару рюмочек за его счет.

В результате Кейту не только удалось принять участие в совещании кирилловцев с фельдмарша­лом Людендорфом и зарождающейся нацистской партией, но и после переезда Кирилла Владимировича в Париж с помощью секретарей великого князя проникнуть в его канцелярию и сфотографировать около сотни находившихся в сейфах документов.

Вернувшись в Берлин, Кейт однажды вечером вывез из военной миссии Деникина-Врангеля в резидентуру два чемодана с документами, которые после перефотографирования ранним утром вернул на ме­сто.

Но главнейшей целью Кейта была организация «Братство русской правды» и ее руководитель Орлов.

Все дело в том, что во второй половине 1920-х годов в зарубежной прессе начали публиковаться «документальные материалы» о «зловещих планах» ОГПУ и Коминтерна, которые якобы были направлены на потрясение экономических и политических основ западного мира. Что интересно, внешне подлинность докумен­тов не вызывала сомнений: их стиль, лексика, реквизиты, подписи должностных лиц — все было как подлинное.

Эти публикации вызвали бурю негодования западной общественности и привели в от­дельных случаях к тяжким, трагическим последствиям. Престижу и интересам СССР, только-только начавшего выходить из международной изоляции, был нанесен существенный ущерб.

Документы исходили якобы из Москвы, но советское руководст­во знало, что это фальшивки, хотя и квалифициро­ванно изготовленные.

Но кем? Где?

Советская разведка получила задание — дать ответ на эти вопросы.

После продолжительных и кропотливых поисков удалось выйти на производителя фальшивок — организацию, которая именовала себя «Братство русской правды» (БРП). Руководителем ее был ранее следователь по особо важным делам, а после революции — начальник врангелевской разведки и контрразведки, действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов, обосновавшийся в Берлине.

Владимир Григорьевич Орлов — потомственный дворянин, юрист и профессиональный контрразведчик, действительный статский советник, участник Русско-японской войны 1905 года, участник Первой мировой войны в органах контрразведки,участник антибольшевистского подполья в Петрограде, начальник контрразведки Добровольческой армии Одесского района в феврале-апреле 1919 года, позднее служил в контрразведке у Деникина и Врангеля. После поражения Белого дела в 1920 году эмигрировал в Германию.

О его реальной деятельности, разумеется, знал крайне узкий круг лиц. Проникнуть в окружение Орлова мог лишь очень изворотливый человек, к тому же с подходящими анкетными данными. Вы­бор в ИНО пал на Николая Крошко.

Кейт, вы­полняя задание по проникновению в «Братство русской правды», завел знакомство с полковником Кольбергом — товарищем и однодумцем Орлова, который и представил его приятелю лично.

Орлов — действительный статский советник, человек желч­ный и подозрительный, не очень спешил приближать Николая, хотя молодой поручик и произвел на него благоприятное впечатление. Для начала он навел справки у Павлова, и тот охарактеризовал своего

помощ­ника наилучшим образом.

Однако этого было мало. Необходимо было показать какие-нибудь возможности, которые вызвали бы у Орлова интерес к сотрудничест­ву и растопили бы лед недоверия.

Как-то Кейт сообщил Павлову, а затем, по его совету, и Орлову об информации, полученной от «своих людей» в СССР о том, что они якобы активизировали свою ра­боту и им нужна прямая связь. Павлов , желая под­нять свой вес, ухватился за это и принялся убеждать Орлова направить Кейта в качестве эмиссара, используя для этого свои связи в Финляндии.

Орлов неохотно дал Кейту рекомендательные письма на имя начальника финской политической полиции и своего представителя в Выборге.

Темной ноябрьской ночью 1925 года агенты финской политиче­ской полиции, обеспечив надежными документами и ору­жием, вывели Кейта к советской границе. Переход границы прошел спокойно — советские пограничники ждали «нарушителя» и заблаговременно освободили ему «окно».

Кейт без происшествий прибыл в Москву, подробно доложил, что ему стало известно о связях эмигрантских группировок в Хельсинки и Выборге с финской полицией и о том, кто и как готовил и проводил его переброску через границу. Затем — трогательная встреча в Кие­ве с матерью и сестрой.

Еще одно важное событие — Кейт получил советский паспорт.

Перед отправкой в обратный путь его обеспечили «информацион­ными материалами», которые должны были заинтересовать белую эмиграцию и ее друзей из западных спецслужб. Часть этих «материалов» по возвращении в Финляндию Кейт в качестве «платы» за по­мощь передал начальнику политической полиции. Они произвели такое впечатление на финские спецслужбы, что те стали добиваться, чтобы Кейт дал им явки «своих людей» в Ленинграде и Москве, однако тот отказался под предлогом того, что они якобы занимают видные посты в госаппарате и связь с ними из соображений их безопасности можно поддерживать только через него.

По возвращению Кейта в Берлин, Павлов в своих интересах стал афишировать его успехи, а вскоре и Орлов, ознакомившись с привезенной информацией и подогретый к тому же положительными от­зывами финнов о Кейте, предложил ему полностью переключиться на работу в БРП. Кейт согласился не сразу, его пришлось «уговаривать».

Через некоторое время Кейт стал особо доверенным лицом Орлова. Он выяснил, что кроме финской Орлов сотрудничает еще с английской, французской и немецкой разведками, а также с политической полицией Бер­лина.

Кейт раскрыл представителей Орлова в Латвии и Литве, тесно связанных с местной охранкой и разведкой, установил, что по зада­нию немецкой полиции Орлов через свою агентуру разрабатыва­ет сотрудников советского представительства в Берлине, и обнару­жил список этой агентуры в виде ведомости на получение возна­граждений.

Однако выполнение главного задания — раскрытие фабрики фальшивок – пока не продвигалось.

Прошло больше года.

Летом 1927 года Орлов по просьбе финских спецслужб лично предложил Кейту провести новую вылазку в СССР. Тот сначала отказы­вался, ссылаясь на недавние провалы, однако под давлением Орлова вынужден был со­гласиться.

Эта вылазка оказалась «очень успешной» и для Орлова, и для финских спецслужб — они получили от Кейта «информацию», «явки» в Ленинграде, но в первую очередь для Кейта — удовлетворенный началь­ник финской полиции многое рассказал о деятельности эмиграции в Финляндии, о ее связях с западными спецслужбами, в том числе английской разведкой.

Но главным было то, что Орлов в конце концов целиком дове­рился Кейту. Однажды он пригласил его для обстоятельного разговора, в процессе которого рассказал и о фальшивках, и о других «проектах», которые были направлены против советских предста­вительств за границей и дискредитирующих отдельных лиц. И не просто рассказал, а даже показал Кейту свою «фабрику»!

Кейт с изумлением разглядывал его огромную картотеку, штампы, печати, дубликаты наиболее злостных фальшивок, образцы подписей, фото и химическую лаборатории, набор пишущих машинок с раз­ными шрифтами и другие приспособления.

В конце беседы Орлов предложил Кейту принять участие в деле. С кое-какими оговорками он согласился, и через некоторое время Орлов по­знакомил его со своим главным подручным — бывшим сотрудником ВЧК-ОГПУ Яшиным-Сумароковым, который проживал в Берлине по выдан­ным ему немцами документам на имя Павлуновского.

Яшин-Сумароков отнесся к Кейту с доверием, рассказал о своей судьбе: влюбился в немку, некую Дюмлер, а та оказалась агентом полиции и склонила его к предательству. Собравшись бежать, он взял с собой ряд документов резидентуры, часть отдал немцам в качестве платы за убежище, а часть передал Орлову, с которых тот скопировал бланки, штампы, подписи и печати, поэтому-то все, что выходило с «фабрики», и выглядело как настоящее. Консультировал он также Орлова и по вопросам чекистской и партийной терминологии, по реалиям советской жизни, по деталям взаимоотношений сотрудников предста­вительств и резидентур.

Пришел черед советской разведки принять контрмеры. Отдельные горячие головы предлагали просто разнести и сжечь «фабрику» Орлова. Однако это лишь на некоторое время приостановило бы его работу, к тому же все прошлые фальшивки остались бы не­ разоблаченными, а советские спецслужбы могли подвергнуться обвинению в нападении на эмигрантов.

Кейт предложил другое решение. Он сделал слепки ключей от квартиры, лаборатории, сейфов и шкафов с документами, по которым из­готовили дубликаты ключей.

Несколько недель Кейт ждал подходящего случая. В конце концов, когда Орлов уехал в Мекленбург, Кейт пробрался в его квартиру и изъял копии, черновики и заготовки фальшивых доку­ментов, образцы штампов и печатей. Среди изъятых были и заготов­ки двух фальшивок, за которыми особенно охотился Кейт, — о мни­мом подкупе советским правительством американских сенаторов Бора и Норриса.

Советская разведка по своим каналам довела этот документ до сведения правительства США. 27 февраля 1929 года Орлов и его подручные — Яшин-Сумароков­ Павлуновский, его любовница — агент полиции Дюмлер и полковник Кольберг — были арестованы и преданы суду. Им инкриминировали попытку продажи корреспонденту американской газеты «Нью-Йорк ивнинг пост» Артуру Никкер-Бокеру фальшивого письма о получении сена­торами Бором и Норрисом денег от советского правительства за то, что они выступили за признание Соединенными Штатами СССР и установление с ним дипломатических отношений.

Также на суде были ра­зоблачены и остальные фальшивки. Орлов был осужден к 4-месячному заключению и по отбытии на­казания выслан из Германии.

Кейту довелось срочно покинуть Германию, так как из-за грубого нарушения конспирации одним из сотрудников резидентуры над ним нависла угроза провала. На пароходе «Герцен» он отплыл на родину. Он еще был в море, когда во всех газетах появились телеграм­мы о «таинственно исчезнувшем поручике» и пропавших из сейфа документах. По различным причинам его роль в разоблачении Орлова и других акциях стала известна на Западе и в конце 1920-х годов послужила основой для сенсационных публикаций с броскими заголовками: «Король кремлевских шпионов», «Хозяин секретных сейфов царя Кирилла», «Коллекционер ротозеев», «Человек, который проходит сквозь стену».

Кейт дожил до глубокой старости, долгие годы воспитывал моло­дых разведчиков, в 1967 году, уже будучи тяжело больным, написал воспоминания о своей разведывательной работе.

По материалам: Примаков «История российской внешней разведки в 6-ти томах» том 2

ИНО- Иностранный отдел (ИНО) ВЧК при НКВД РСФСР.