Не знаю как их нормально обозвать :'D Горы, лиса-зомби, божья коровка и бабочка. Формат А5, масло, бумага

https://www.instagram.com/zack_fair_art/

Леонид Дадышев

Леонид Александрович Дадышев родился 26 октября 1926 г. в городе Шахты Ростовской области. Отец его по национальности иранец Дадыш Оглы Исаддула, переехал в 1909 г. из Ирана в Россию на заработки, где и остался, выражаясь современным языком, на пмж. Мать, Пелагея Афанасьевна, была домохозяйкой. В семье было двое детей: Леня - старший и младшая сестренка Надя.

Детство Леонида прошло в городе Шахты. В 1934 г. семья Дадышевых переехала в город Кизляр Республики Дагестан, где Леня пошел в первый класс. Продолжать обучение ему пришлось в городе Иловайске Донецкой области, куда в 1936 г. переселяются его родители.

Леня проявлял большой интерес к учебе, особенно силен был в математике, легко решал самые сложные задачи, никогда не отказывал товарищам в помощи. Очень любил читать. Привлекали его исторические романы и научно-популярная литература. Книги Леня брал у товарищей, в школьной и городской библиотеках. Сюжеты полюбившихся произведений переписывал в особую тетрадь. Увлекался музыкой, часто наигрывал на мандолине понравившиеся мелодии. Много и хорошо рисовал.

В семье был послушным, милым ребенком, всегда помогал матери по хозяйству.

Зимой 1940 г. семья Дадышевых переехала в город Краснодон, где Леонид учился сначала в школе № 1 имени А.М. Горького, затем в школе № 4 имени К.Е. Ворошилова. Он был общительным, дружил со многими ребятами. Особенно был дружен с Сергеем Тюлениным. Этих ребят объединяла мечта - стать летчиками. После 7-го класса, летом 1941 г., они поехали в Ворошиловград поступать в летную школу, но не прошли по возрасту.

В октябре 1942 г. Леонид Дадышев стал членом подпольной организации «Молодая гвардия». Вскоре вступил в комсомол. Вместе со своими друзьями, чаще всего с Володей Куликовым, готовил красочные листовки с карикатурами на Гитлера, начальника полиции, участвовал в освобождении наших военнопленных, в сборе оружия, которое прятал на чердаке своего дома, поджоге стогов хлеба.

Два раза квартальный полицай приносил Лене повестку, где говорилось, что он должен пройти регистрацию на бирже труда. Леня рвал эти повестки на глазах врага, невзирая на его ругань и угрозы.

Вот что вспоминала сестра Леонида Надежда Александровна Дадышева: «Утром 5 января 1943 года к нам ввалилось несколько полицаев. Среди них был и тот, кто приносил Лене повестки.

- Где спрятал автомат? - резко спросил он у брата.

- Нет у меня автомата! - решительно ответил Леня.

Полицаи не поверили. Они обыскали весь дом.

Во время обыска они обнаружили в дымоходе печи железную коробку с рисунками Леонида. Увидев портреты известных полководцев, руководителей партии и правительства, кто-то из полицаев крикнул:

- Ты почему не уничтожил все это?

Леня спокойно ответил:

- Эти рисунки сделал я сам, и они мне дороги.

Полицай ударил Леню по лицу и рявкнул:

- Одеваться!

А потом, потирая руки, хрипло добавил:

- Приедешь в гестапо - увидим, что тебе дорого.

Леня надел пиджак, под лацканом которого блеснул значок ворошиловского стрелка. Полицай сорвал значок и снова ударил брата.

Леня промолчал крепко сжав зубы. А когда староста Попов спросил своим въедливым голосом:

- А почему ты ни разу не явился на биржу труда?

- Да потому что не хотел ехать в Германию! - крикнул Леня.

Когда полицай еще раз ударил брата по лицу, Леня набросился на него, но силы были не равны. Эти выродки скрутили ему руки и увели.

Мои родители не знали о принадлежности Лени к подпольной организации и после ареста папа пошел в полицию выяснить причину, будучи уверенным в том, что произошло какое-то недоразумение. Его пропустили к следователю Кулешову, который выслушав его, закричал:

- Вы слышите, он не знает, чем занимался его сын! Партизан твой сын! И скоро получит по заслугам!

Я никогда не видела, чтобы мой отец плакал. А в тот печальный день, возвратившись из полиции, он сел за стол, обхватил руками голову и зарыдал.

Над Леней жутко издевались, секли плетьми, отрубили на правой руке кисть.

15 января палачи расстреляли его и сбросили в шурф шахты № 5.

Мама не выдержала всех этих потрясений и вскоре умерла».

Леонид Александрович Дадышев посмертно награжден орденом «Отечественной войны» первой степени и медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени.

Предыдущие главы

Глава 9. Помойка.

Саша медленно, словно нехотя поднялся. Несмотря на внутренние усилия он выглядел растерянным. Ведь ему до этого никогда не приходилось убивать людей. Тем более мёртвых.

«Так, пакет…»

Он вытащил из мусора чёрный дырявый пакет с ручками и натянул на голову мертвецу. Потом вспомнил, что ноги у парня оторваны, а значит «бывший» сможет оставить свой кровавый след в его истории. И тогда, возможно, набегут его друзья. На запах. Это следовало исправить, на что ушло ещё два пакета.

Сойдёт.

«Итак, голова упакована, — Саша начал повторять последовательность действий, чтобы ничего не забыть. — Ноги «обуты». Можно тащить. Только продукты и воду лучше сначала отнести к подъезду. Чтобы потом не терять время на возвращение. Вдруг что-то случится».

Соглашаясь со своим планом, он несколько раз кивнул, но внезапно остановился как вкопанный.

«Хотя стоп. А что это там у меня в подсобке?»

Действительно, Саша даже не проверил, что находилось в той комнатке. Где был придавлен «бывший».

Тяжелый совдеповский стеллаж упал парню прямо на колени и переломал их. Рухнул он так неудачно, что «бывший» не мог его сдвинуть или перевернуть.

Бедняга.

Пытался перегрызть себе ноги, но дотянуться до них зубами не каждому под силу. Даже «бывшему». Обрубки так и остались лежать здесь.

За стеллажом стояло несколько картонных коробок. Белый наполовину полный мешок. Швабра. Ломик…

«Ломик!»

… ведро. Упаковка минералки. Топор.

Саша не стал повторять это слово в своей голове дважды. Он быстро перепрыгнул через стеллаж и взял топор в руки. Старенький, на короткой видавшей виды ручке. Да и туповат. Но убивать зомби проще топором, чем куском кирпича.

День определённо становился всё лучше и лучше.

***

После «убийства» в голове всё стало как-то иначе. Саша постоянно терял нить своей главной мысли — как избавиться от трупа. Стоило сделать пару шагов, и он начинал думать о какой-то ерунде. Хотя о ней лучше было бы поразмышлять дома за рюмочкой коньяка.

Своей голове не прикажешь…

Просунув руки в ручки пакетов, Саша надел их на плечи, взял бутылки и двинулся к своему подъезду. В этот раз ноша была гораздо легче.

Собака лежала на месте.

Дверь закрыта.

Открыл. Осмотрелся внутри подъезда. Поставил пакеты внутрь. Закрыл.

«Теперь нужно вернуться, чтобы похоронить это…»

Двигался он медленно.

Солнце завернулось в тучи, и начинал моросить дождь. Поднимался ветер. Погода портилась. Ноябрь. Кругом брошенные автомобили, мусор, превращавшийся в грязь. Мертвецы, что ходят где-то поблизости.

Дойдя до магазина, Саша понял, что ни разу не оглянулся.

«Страх потерял? — спросил он себя, озираясь по сторонам. — Или думаешь, Этот один тут такой был?»

Вошёл в магазин.

В помещении стало темно. И чернота, выползая из мрачных углов, тянулась к телу, лежавшему посередине комнаты. Саша посмотрел на него. Мертвее мёртвого. Бывает и такое. Пора привыкать…

Аккуратно и основательно, он взял зомби за шкирку. Сделал вдох и потащил к выходу.

Это было несложное занятие. Гораздо труднее проламывать череп.

«Хотя если привыкнуть, да и при наличии топора...»

Открываясь, дверь почему-то скрипнула, но Саша не придал этому значения. Сейчас ему хотелось только одного — чтобы «прогулка» поскорее закончилась. Быстро сбежав по ступенькам, он потащил свою нетяжёлую ношу в сторону мусорных контейнеров. Или «помойки», все так называли это место.

«Интересно, — подумалось ему, — а вот были бомжи, что постоянно у помойки околачивались. И скорее всего, они стали все «бывшими». Или их просто съели. Ну они ведь у нас самые незащищённые, но проспиртованные слои населения… Вернулись ли они на помойку или у них там какие-то другие инстинкты сработали?»

«Может быть, двинулись по дорогим магазинам одежды и алкоголя? — пошутил он сам с собой. — Ну, чтобы хоть после смерти получить то, что им обещало государство».

Саша и не заметил, как преодолел половину пути.

Слева, за рядом припаркованных машин расположилась детская площадка. Металлическая горка с тремя спусками. Качели. Песочница. И ещё рядом такие штуки, металлические столбы, на них натягивают веревки и вешают сушиться стираное белье.

«Бельевые столбы? — подумал он про себя. — Может быть, так они называются? Неужели кто-то до сих пор этим пользуется? Хотя сейчас уже точно нет…»

До помойки — семи мусорных контейнеров, огороженных бетонными плитами, оставалось метров двадцать. Длинный дом, тот, в котором находился магазин, закончился, и справа открылся свободный от застройки участок. Там стояла пара гаражей, вились три тропинки, и догнивала сломанная лавочка у песочницы. А дальше снова жилые дома.

То есть нежилые.

Раньше. Перед контейнерами всегда была грязь. Видимо, люди натаптывали. Или мусоровоз своими колёсами. Но он больше здесь не появится.

Саша остановился в десятке шагов от помойки. Осмотрелся.

«Вроде бы чисто».

Опустил свою ношу на землю. Пошёл вперёд. Обошёл бетонное ограждение. Когда-то в доме за ним находился магазин автозапчастей. Однажды Саша даже покупал там машинное масло. Кстати, вышло дешевле, чем в остальных.

«Какая теперь разница?»

К счастью, никого из неживых поблизости не оказалось. У Саши в сотый раз за этот длинный день заколотилось сердце.

От радости. Еда и вода дома есть. Никого… опасного не встретил. Первая вылазка почти удалась. Осталось вернуться.

Глава 10. Поднимайся наверх.

Быстро закинув в полупустой контейнер тело, Саша почему-то не ушёл сразу, а остановился и взглянул на «бывшего».

— Обычный человек, — сказал он шёпотом. — Ты. Такой же, пожалуй, как и я. Только непонятно, кому из нас повезло больше?

По привычке Саша оглянулся и, не обнаружив опасности, продолжил:

— Иногда мне кажется, что повезло всё же тебе. Удача улыбнулась. Потому что мы, живые, уже не на Земле. Хотя никуда не улетали. Да.

Он сделал паузу, задумавшись:

— Ты и не знаешь, чего хотел в последние часы своей… нежизни. Но, если бог, — Саша скривил лицо, — и всё, что должно присутствовать при нём, существует. То сейчас ты снова должен обрести себя. После второй смерти. Или после смерти смертей. Или искупления. Не знаю! Ведь, если бог есть, то всё это было не просто так, понимаешь?

Саша снова осмотрелся, а потом с вызовом посмотрел на чёрный пакет, надетый на голову мертвеца.

— Может быть, мы все сейчас находимся на каком-то новом этаже ада? И после смерти попадаем куда-то в иное место? Если так, то, как бы это ни прозвучало… я вызвал тебе лифт из преисподней. Поднимайся наверх.

Повторив про себя последние слова, Саша в очередной раз оглянулся и со всех ног помчался домой. Он срезал дорогу по тропинке у детской площадки. Вбежал в подъезд. Взял сумки и стал подниматься.

Постучал в дверь.

Через три секунды она отворилась. Вошёл. В свою маленькую квартирку, что ещё светилась жизнью в этом угасшем мире…

Выкладывая еду из пакетов, Саша вздрогнул. Замер. Вспомнил.

Когда он возвращался.

Возле подъезда.

Дохлой собаки уже не было.

***

— Знаешь, «бывшие» какие-то не такие, как мы их всегда представляли.

Саша не спеша ел тушёнку прямо из жестяной банки. Они с женой сидели за столиком на кухне. Сынишка уже поужинал и играл в зале. Бесшумно. Без смеха и криков. Как будто его и не было вовсе.

— Ты всё про свою собаку?

Он ответил с видом героя провалившегося в прокате боевика:

— Ну, это не моя собака, но да, речь о псине. Дохлой раздавленной псине!

— Какой ты храбрый! — подыграла ему жена.

— Да, детка, я суров!

Улыбнулись. Не посмеялись, лишь улыбнулись. Это происходило нечасто в последнее время. Поэтому оба с непривычки почувствовали смущение. Переглянулись. Улыбнулись. Снова.

— У неё были очень странные зубы. Знаешь, как осколки камней. Есть какие-то камни, ну или что-то вроде камней, — Саша с трудом подбирал слова. — Такая достаточно твёрдая порода. Но её всё равно можно расколоть. И из неё получаются неровные, но острые куски.

— Ну примерно представляю, о чём ты.

— И вот у этой псины были именно такие зубы.

— Из камней?

Саша налил себе пол рюмки коньяка и четверть жене. Выпили. Марина жадно хлебнула воды.

— Нет, ну они напоминали камни. Только из кости, наверное. В общем, это не были обычные зубы собаки, пусть и увеличенные в несколько раз. То, что я видел — это совершенно другие «зубы».

— Может быть, стекло? От пивных бутылок. Или чего-то ещё?

Саша нахмурил брови:

— Нет. Эти штуки совсем не походили на то, о чём ты говоришь. Точно не стекло.

Закончив с едой, они перешли в зал. Саша налил себе широкий стакан и стал возле выхода на балкон. Смотрел в окно. Внутри было жарко, так что он даже расстегнул «домашнюю» куртку. Да, в квартире тоже ходили в верхней одежде. В куртках, шапках, в двух штанах и зимней обуви. За окном — конец ноября. Было очень сыро и холодно, а отопление никто не включил.

Саша ничего не говорил жене о своих страхах, но ждал, когда кто-нибудь из них первый простудится. И заболеют все. Антибиотики и другие лекарства имелись в аптечке. Но не было тепла, горячего питья, покоя, правильного диагноза и рецептов. Проще говоря, отсутствовало многое, что могло бы значительно увеличить их шансы на выздоровление. Хотя, скорее всего, Марина это тоже прекрасно понимала. Просто оба молчали. Не буди лихо, пока...

Саша насторожился и спрятался за штору.

Вид из его окон — улица Кирова, шестиполосная проезжая часть. Параллельно дороге был вымощен брусчаткой широкий тротуар. По нему сейчас шёл «бывший». Саша определил его мутацию как «третий», переходящий в «гончего».

Всё просто. При условии, что вы достаточно долго наблюдаете за этими тварями и размышляете над увиденным за окном.

Через какое-то время классифицировать «бывших» вы начинаете автоматически. В магазине, например, Саша видел «первого». Да и то, «первым» называть этот зомби-отброс язык не поворачивался. Так, «0,5». А может и вовсе «0,33».

Саша улыбнулся. Новая шутка. Только рассказать некому.

«Третий» отличался от «первого» и «второго» как поведением, так и телом. Например, во время движения он регулярно переходил на медленный бег, что предыдущие «модели» делали только преследуя кого-то. Помимо этого, у «третьего» были чуть-чуть вытянутыми лицо, уши, руки и пальцы. Хотя, конечно, с такого расстояния этого нельзя было утверждать точно, но выглядело всё именно так. Нет, «третий» не становился похожим на какого-то оборотня из кино. Просто выглядел как уродливый или изувеченный человек. Его даже можно было спутать со «вторым». Если вы новичок.

После «третьих» по иерархии шли «гончие», которые значительно отличались от всех своих «предшественников». Их лица, хотя лучше называть это мордами, были сильно вытянуты, из-за чего получалась необычная, почти квадратная челюсть. Зубы росли не так, как у людей: вверх и вниз. У «гончих» они торчали вперёд, а когда челюсти соединялись, зубы образовывали «клин». Острый, крепкий, смертельный.

Руки и ноги у этого вида «бывших» были удлинены. Впрочем, как и сгорбленное туловище. Видели, наверное, когда-нибудь горбатых людей? Вот «гончий» такой же. Только без горба. Он согнутый как вопросительный знак и постоянно бежит. Не особенно быстро. Но Саша видел «гончих» только во время их бродячих прогулок. Они ни за кем не гнались. Поэтому скорость — вопрос спорный. Ещё неисследованный. И это всё, что Саша знал о «гончих».

На «третьем» осталось ещё довольно много одежды — обрывки тёмной куртки и рубашки, брюки по колено. Ноги босые. Волосы только на затылке.

«Бывший» спокойно шёл-бежал по тротуару. Остановился. Посмотрел в окна домов.

«Стоп! Что он сейчас сделал?!» — глаза Саши широко раскрылись.