svoemnenie

Пассажиры побледнели.

Без их болтовни в вагоне стало куда тише, но сказать, что установилась мёртвая тишина, значило покривить душой: колёса всё так же равномерно стучали на стыках рельс, дорогое дерево поскрипывало, ткань гобеленов шуршала, на столах звенел хрусталь, а в окна, покрытые белой коркой льда что снаружи, что внутри, билась, завывая злобной волчьей стаей, бесконечная снежная буря.

Престарелый кардинал быстро прошептал молитву, перекрестился и смиренно сложил ладони на острых коленях, выделявшихся под длинным тёмно-красным облачением. Он единственный из присутствующих хотя бы постарался не показать испуга, но его выдали пальцы, которые судорожно сжали ткань. Остальные вертели головами и переглядывались друг с другом, не скрывая недоумения, которое вот-вот должно было превратиться в ужас. Неудивительно: ещё секунду назад они пили вино из хрустальных бокалов, вкушали изысканную пищу, вели великосветские беседы и чувствовали себя так, словно не покидали уютного и безопасного центра Метрополии. А затем дверь открылась, впуская громкий стук колёс, дым, холодный воздух и плохие новости, - и иллюзия развеялась.

Пассажиры мгновенно вспомнили, что мчатся в хрупкой, хоть и комфортабельной, металлической скорлупке через бескрайнюю ледяную пустыню - тёмную, мрачную и смертельно опасную, и даже вино не смогло приглушить нахлынувшую панику.

- Что? - нахмурился спутник графини - напомаженный хлыщ в коротком, по моде, смокинге c гвоздикой в лацкане.

- Что-что? - раздражённо переспросил я. - Дымка впереди, говорю же! - я прошёл в вагон. Снег, которым я был засыпан с головы до ног, таял и мелкими каплями стекал по огромной рыжей шубе, высокой шапке и бороде. Подошвы сапог оставляли на мягком красном ковре чёрные от угольной пыли следы. От ядрёной жевательной гадости, которую употребляли все стрелки, жутко сводило скулы и хотелось сплюнуть. Невозможность сделать это очень сильно раздражала.

- Что вы делаете?.. - мелкий человечишка изо всех сил пытался смерить меня взглядом и посмотреть свысока и бесился оттого, что не мог. Как маленькая злая собачка. – Хотя бы переобулись! Хотите, чтобы…

- Заткнись! - рыкнул я, пригвоздив хлыща взглядом, и положил на стол перед ним и графиней две пары наручников - ржавых и потёртых. - Надевайте!

Оглядевшись, я взял со стойки пустой бокал с тонкими стенками и сплюнул туда вязкую жёлтую слюну.

- Фу! - скривился юнец. - Что вы себе позволяете?..

- Надень наручники, дорогой, - проскрипела пожилая графиня и слегка улыбнулась: одними лишь кончиками густо накрашенных тонких губ.

Я скривился в ухмылке. Сразу видно, кто в их доме хозяин. Дама завела себе неплохое домашнее животное на старости лет, и я не мог её в этом винить: если она может себе это позволить (а, судя по роскошному платью и обилию драгоценностей, позволить она может очень многое), то почему бы и нет?..

- Впервые в этих краях, юноша? - усмехнулся краснощёкий мужчина с круглым добродушным лицом — обладатель пышных чёрных с проседью усов, дорогущих золотых часов на толстой цепочке и потёртого костюма, который прикрывал объёмный живот. Всё в его образе говорило, что он – разбогатевший старатель. Я повидал много таких бывших работяг, которые трудом, пóтом и везением сколотили состояние, купили собственный серебряный рудник и могли себе позволить не жить на севере, а появляться, лишь когда того затребует деловая необходимость. - Благодарю! - он принял наручники и тут же, демонстрируя благожелательность и рвение, пристегнул себя к подлокотнику кресла. - Всё в порядке! - усач подёргал рукой и нервно хихикнул, выдавая этим напряжение.

- Ваше Преосвященство.

Кардинал пристегнулся молча.

- Может, мы просто пойдём к себе и запрёмся? - угрюмо глядя на меня, поинтересовался юноша.

- Нет.

- Но почему? - эта фраза была произнесена таким капризно-обиженным тоном, что я чуть не хохотнул. Тоже мне, принцесса. Старатель решил принять участие в разговоре:

- О, думаю, не стоит этого делать, видишь ли…

- Хорошо, - я не обратил на усача никакого внимания. - Вот ты, лично ты, мелюзга, можешь пойти к себе. В соседний вагон. По открытому переходу. К тому времени мы как раз достигнем Дымки. Удачи.

Юнец покосился на свою матрону, пару раз кашлянул и защёлкнул браслет.

- Хороший пёсик, - не удержался я от колкости.

- Тебя уволят завтра же, - прошипел пёсик, но его одёрнули:

- Тише! - ледяной голос графини остужал сильнее вьюги снаружи. - Сиди молча и не вздумай угрожать господину стрелку. Прошу прощения, - это она сказала мне, изрядно сбавив тон.

Я молча кивнул и прошёл за стойку. Сбросив мокрую шубу прямо на пол, я положил на стойку ружьё чудовищного калибра, зарядил его, выудив два патрона из сухого патронташа, и взвёл курки. Проделав все эти манипуляции, я открыл серебряную коробочку и, отковырнув пожелтевшим ногтем мизинца небольшой кусочек жвачки, отправил его в рот. В глазах на мгновение потемнело, рот наполнился слюной. Её было так много, что она начала вытекать из уголка губ, и я, проведя ладонью по подбородку и бороде, уставился на кисть, поворачивая её то так то эдак и любуясь тем, как блестит жидкость на свету. Цвета стали как-то особенно приятны глазу.

- Отлично, - ворчал юнец. – И это наша защита? Он же совсем ничего не соображает!..

Но мне было наплевать. Я взгромоздился на стойку, положив ружьё на колени, и принялся ждать, радуясь тому, как прекрасны и ярки цвета. Дерево, алая ткань, позолота, первозданно чистый белый лёд на окнах…

- Поверьте, юноша, когда потребуется, он сделает своё дело, - отозвался бывший старатель. – Все стрелки жуют эту дрянь, и она им нисколько не мешает.

- Удивительно, как они в цель попадают. Глядите, у него слюна по бороде течёт!

Я перевёл взгляд на свою бороду и действительно – тонкая нитка янтарной слюны протянулась почти до приклада.

- Тише, дорогой, он слышит тебя, - прошептала графиня, не зная, что жевательная дрянь обостряет все чувства – и слух в том числе. Её напудренное лицо с ярко-красными губищами даже наркотик не мог сделать красивее.

- Попадёт, не сомневайтесь, - охотно рассказывал старатель. - Жвачка – это не его прихоть, не вредная привычка, а инструмент.

- Инструмент? – поднял голову кардинал.

- Да, ваше преосвященство, - закивал усач, обрадованный тем, что кто-то поддержал беседу и можно, наконец, скрыть собственный страх за болтовнёй. – В Дымке ведь всякое водится. И ходят слухи, что некоторые… - он замешкался. - Эм-м, некоторОЕ может вселиться в человека. Как демон, если вы понимаете, о чём я. А жвачка дурманит сознание и каким-то образом мешает существам из Дымки проникать в разум стрелка.

- Но ведь это абсурд! – фыркнул молодой человек. – Это же сказки. Как в наш просвещённый век можно верить во все эти бредни?

Я угрюмо усмехнулся, привлекая всеобщее внимание и показывая, что всё слышу:

- Сказки, говоришь?.. Что ж, пусть так. Будет очень здорово, если мы не столкнёмся с ними сегодня. Я сам видел, как тварь, у которой не было даже чёткой формы, сорвала крышу с вагона и сожрала двоих, прежде чем стрелок её убил. Я встречал поезд, который пришёл без людей: его привёл свихнувшийся и онемевший помощник машиниста. Мелкий Никки, я с ним знаком. Парень поседел в шестнадцать лет! В вагонах постели остыть не успели, в салоне на столе омлет горячий был – а людей нет! И куда делись – никто не знает!.. А в самом начале, когда поезда только-только пошли, люди ни с того ни с сего начали набрасываться друг на друга и грызть! Они объедали…

- Я думаю, - графиня прервала меня на полуслове, - что уже можно прекратить перечисление примеров.

Воцарилась тишина, разбавленная лишь равномерным стуком колёс.

- Мне всегда это казалось какой-то иронией, - нарушил молчание усач. – Путь к крупнейшим в мире залежам серебра лежит через пустошь, населённую тем, что можно убить лишь серебром.

- Я вижу в этом промысел Божий, - отозвался кардинал. – Господь посылает испытания, но он даёт нам и ключ к их преодолению.

- Возможно, - согласился старатель. – Может, и правда дело в Господе. В конце концов, твари из Дымки как-то особо относятся к священнослужителям. То ли боятся, то ли особенно ненавидят. Помолитесь за нас, когда мы… Ну, окажемся в Дымке, хорошо?

- Разумеется, сын мой, - кардинал ободряюще улыбнулся. – Господь нас не оставит.

- Простите, господа, - подал голос юноша. – Я просто пытаюсь понять, почему нам всем не пожевать той дряни? В этом случае, - он поднял запястье, прикованное к подлокотнику, - не пришлось бы терпеть унижения.

Альфонс ждал, что ответит старатель, и дёрнулся, когда услышал мой хриплый смех:

- Да. И как я сам не догадался? - я достал серебряную коробочку и открыл крышку. Должно быть, выглядел я в тот момент так себе, потому что смазливое лицо юнца перекосило от ужаса и отвращения. – Вперёд, дорогуша. Жуй на здоровье.

- Попробуешь один раз – и не сможешь жить без этой гадости, - усач взглянул на меня, стараясь дружелюбно улыбаться.

- Тихо, - буркнул я. – Ни звука. Молитв тоже касается! – я зыркнул на кардинала, который шептал что-то на латыни. - Просто не мешайте мне работать - и всё будет в порядке. В конце концов, большинство поездов минует долину без происшествий.

О том, что происходит с меньшинством, я предпочёл умолчать.

Со стороны паровоза раздалось два коротких сиплых гудка, и я слез со стойки: всё, шутки кончились. До Дымки остались считанные минуты. В эту секунду кочегары работали, надрывая спины - лишь бы поскорей прорваться через кажущийся безобидным серый дым, а машинисты закрывали массивные бронированные ставни на окнах и молились.

Все мало-мальски опытные сотрудники железной дороги знали, что и первое, и второе одинаково бесполезно: если тварь из Дымки захочет залезть внутрь, то залезет, куда угодно, и ничто ей не сможет помешать.

Какое-то время назад по линии пустили состав с вагонами, полностью покрытыми посеребрённой бронёй, но он бесследно исчез во время третьего рейса. Ходили, правда, слухи, что сразу после пропажи рабочие в какой-то шахте наткнулись на серебряный паровоз, но проверить, правда это или нет, не было никакой возможности, а станционное начальство отмалчивалось.

Болезненный и слабый свет, рассеянный хмурым северным небом и тучами снега, потускнел ещё сильнее, а я сжал ружьё вспотевшими ладонями. Поезд катился вперёд в рваном и неровном дыму, но я знал, чувствовал всей кожей, как где-то за пределами вагона тёмные нити сплетаются в тугие канаты, а разреженные облачка концентрируются и собираются в сгустки.

И что они породят – зависит во многом от воображения пассажиров.

Тудух-тудух.

Тудух-тудух.

Мгновение, заполненное гулом рельс, и снова:

Тудух-тудух.

Тудух-тудух.

Ещё одно. Снова стук колёс. И ещё раз. И ещё.

Я замер, превратившись в слух.

Усатый старатель тяжело дышал и раздражал меня своим пыхтением. Юноша периодически усмехался, неслышно для остальных. Кардинал, проигнорировав мой запрет, молился, едва шевеля губами. Одна лишь графиня сидела без единого звука, но сердце в её груди стучало как паровой молот.

Ветер свистел на высокой ноте, в носу свербело от угольного дыма.

Я сделал шаг в сторону, стараясь держаться подальше от окна и…

Вагон вздрогнул. Графиня вскрикнула от неожиданности, дёрнулась и попыталась закрыть рот ладонью, но не получилось: её правая рука была надёжно прикована к креслу. Раздался оглушительный скрежет металла, свет мигнул, будто пламя в лампах под потолком на мгновение погасло. И снова тишина.

Спустя несколько секунд послышались громкие выдохи облегчения.

- Ладно, согласен, - нервно хихикнул приживала графини. - Это действительно было жутко…

Вагон снова встряхнуло, стон терзаемого металла больно впился в уши.

- Я отказываюсь так сидеть! - воскликнул пожилой генерал и вскочил со своего места, грозно шевеля седыми усами и звеня медалями. Он бы рванулся в мою сторону, но цепь наручников не пустила. - Торчать тут и ждать, когда нас схватит чёрт-те что?!

Головы пассажиров повернулись в его сторону.

- Я требую выпустить меня и дать оружие! Скорее! Мы сами можем себя защитить!

Старатель переводил взгляд с меня на генерала и обратно. Было хорошо заметно, что он колеблется.

- Возможно, это и правда хорошая идея, - осторожно сказал он, наконец. - У меня есть револьвер в кармане шубы…

Потолок смял удар невиданной силы. Затем ещё один. Графиня потеряла сознание и обмякла в кресле.

- Выпустите нас! - завизжал юнец, дёргая закованным запястьем. - Выпустите!

Ему вторил генерал, а старатель глядел, оцепенев, на то, как прогибается металл у него над головой.

С ужасом я понял, что Дымка уже пустила ядовитые корни в головах пассажиров. До этого момента старого вояки тут не было и в помине.

Я вскинул ружьё, и «генерал» метнулся ко мне с неестественной скоростью. Казалось, он таял на ходу, оставляя за собой шлейф из чёрного дыма. Старческое лицо в доли секунды превратилось во что-то жуткое: высокого лба мудреца и человеческих глаз изменения не затронули, но ниже кожу разрывали прорастающие сквозь плоть, кошмарные зубы и жвалы.

Выстрел разнёс отродье на куски. Вспыхнуло и зашипело, мгновенно испаряясь, серебро, а на роскошное убранство вагона плеснула тошнотворная чёрная слизь.

Не дожидаясь очередного удара, на одних инстинктах, я выпалил в потолок наугад - и, судя по страшному верещанию, попал.

По крыше, отмечая свой путь глубокими вмятинами, протопало нечто, и мы вновь остались наедине с тишиной, которую нарушал лишь ледяной ветер, который со свистом врывался в дыру в потолке. Буран, получивший, наконец, возможность вторгнуться в тепло, жадно бросился внутрь вихрем кружащихся снежинок, которые таяли, не достигая пола.

Я переломил ружьё (дымящиеся гильзы улетели куда-то за стойку) и зарядил его со всей возможной сноровкой. Ветер принёс со стороны соседнего вагона два приглушённых хлопка - тамошний стрелок тоже не зря ест свой хлеб.

- Дорогая, - юноша, нелепо изогнувшись, пытался левой рукой похлопать графиню по щекам. - Дорогая, очнись, всё кончилось…

Раздался всхлип, и я перевёл взгляд на кардинала, который странно побледнел и закатил глаза. Пришлось как следует присмотреться, чтобы разглядеть пятна крови на вишнёвой сутане.

- Он ранен! - воскликнул старатель. - Ты подстрелил его!

Да, так оно и было. Рука, плечо и часть грудной клетки кардинала были покрыты аккуратными круглыми дырочками от серебряной дроби. К сожалению, не вся она попала в порождённое Дымкой чудовище.

- Что вы натворили? - воскликнул юноша. Он уже успел привести свою даму в чувство и теперь сидел, зачем-то пытаясь размахивать ладонью у неё перед лицом, хотя свежего воздуха, благодаря моему выстрелу, в вагоне и так хватало.

- Нужно оказать ему помощь! - засуетился старатель. - Перевязать хотя бы. Держитесь, ваше преосвященство, мы что-нибудь придумаем.

Кардинал прохрипел что-то в ответ, и его голова бессильно повисла. Старатель увидел это и быстро затараторил:

- Господин стрелок, я понимаю, я понимаю, что вы спасли нам жизнь, что у вас такая работа! Я сам много раз ездил и знаю правила, но он может умереть!

- И что? - прохрипел я пересохшим горлом и громко откашлялся.

- Что значит «что»? - возмутился молодой человек. - Перевяжите его!

- Конечно, - ухмыльнулся я. - Чтобы какая-нибудь тварь сожрала меня за этим занятием? Учтите все, одного меня ей будет мало.

Кардинал застонал.

- Тогда позвольте нам это сделать! - закричал молодой человек.

- Только двинься с места - и я тебе мозги вышибу, - я огромной грозовой тучей навис над щуплым альфонсом.

- Как вы смеете так разговаривать? - обдала меня холодом графиня.

- Никто не сдвинется с места, пока поезд не выйдет из Дымки! – отчеканил я.

Старатель то и дело порывался вскочить с места:

- Пока он будет выходить из Дымки, кардинал умрёт! Позвольте мне остановить кровь! Держите меня на мушке и, если что, сразу спускайте курок!

- Нет!

- А если это сделаю я? - спросила графиня.

- Я сказал, нет! – проревел я на всю равнину. Терпение заканчивалось.

- Вы что, боитесь слабой женщины?..

Стоп. Я замер и сделал два глубоких вдоха, изо всех сил подавляя желание перестрелять этих идиотов к чёртовой матери.

- Да. Я боюсь слабой женщины. А теперь сядьте и заткнитесь!

- Вы ответите за это! – прошипел юноша. – Ответите. Вы ничем не лучше этих тварей.

Я сжал ружьё в ладонях так, что пальцы едва не хрустнули.

- Не за что, - я воспользовался тем, что слюны накопилось слишком много, и выплюнул всё прямо на стол перед альфонсом.

- Вы должны помочь ему, - сказал старатель упавшим голосом. – Иначе… Должны помочь ему. Должны помочь ему. Иначе… Должны помочь ему.

Неожиданно шея усача запрокинулась назад с отвратительным хрустом.

- Должны помочь, - голос превратился в глухое бульканье. Старатель поднялся на ноги и резким движением всего тела рванул руку, пристёгнутую к креслу. Конечность не выдержала, кость громко затрещала, и локоть выгнулся в обратную сторону.

Я выругался сквозь крепко стиснутые зубы и поднял ружьё:

- Прости, приятель…

Громыхнул выстрел, резко пахнуло порохом, приклад толкнул плечо - и изломанное тело бывшего старателя отлетело назад, опрокинув кресло.

Сквозь заложенные уши я услышал визг: кричала графиня, в лицо которой вцепилась ухоженная ладонь её молодого человека. Из её глазницы текла кровь, женщина отбивалась, кусалась и отпихивала юношу ногами, но тот лез вперёд с жутким нечеловеческим упорством и не отреагировал, даже когда графиня прокусила ему до крови указательный палец.

В два прыжка я оказался рядом с ними, приставил ствол к голове мальчика-содержанки и успел подумать перед тем, как спустил курок: «А вот это мне даже доставит удовольствие».

***

- Расступитесь! Разойдитесь! – комендант станции протолкался к составу, который остановился у заснеженной платформы, забитой встревоженными людьми. Несколько минут назад в его кабинет вломился работник депо и сказал, что случилось нечто из ряда вон выходящее и необходимо его присутствие.

Снег перестал сыпать лишь совсем недавно, но мороз и ветер не отступили. Над платформой подымались облачка от дыхания множества людей, но пронизывающие ледяные порывы тут же рассеивали их и уносил прочь, к белым горным пикам.

- Что тут происходит? – начальник добрался до паровоза и увидел, что прямо на снегу, окружённый рабочими, сидит седой старичок в комбинезоне помощника машиниста и горько рыдает, уткнувшись лицом в колени.

- Поезд пустой, - сказал один из рабочих. – Там никого нет.

- Как? – не понял сперва начальник. – Куда же они все делись?.. – он взглянул на подчинённых, которые стояли потупившись и избегали встречаться с ним глазами. Ужас заморозил его куда сильней, чем ледяной ветер с равнины. – Вы везде смотрели? – он нахмурился и напустил на себя строгий вид, стараясь не показывать, как напуган.

- Да, господин комендант, - кивнул рабочий. – В вагонах тёплые постели, горячий кофе в чашках – а людей нет. Только в салоне первого класса – тела и следы борьбы. Опознали лишь кардинала, а остальных не смогли - там такое...

- А ещё в вагоне две твари застреленные, - встрял его коллега - низенький и усатый, в засаленной шапке. - Одну разметало к чёртовой матери, не понять ничего, а вот вторая - почти целая: человеком притворялась. Громадный такой мужик, бородатый. Без верхушки головы. Как будто ему в пасть кто-то ружжо вставил и… - работяга сделал красноречивое движение руками, означавшее выстрел.

- Значит, они защищались? Кто был стрелком в салоне? - уточнил комендант.

- Судя по журналу, Игрим. Вы должны помнить его.

- Тощий такой малый? - начальник быстро вспомнил одного из лучших сотрудников. - Низкий, со шрамом на щеке?

- Да, господин комендант.

Начальник почесал в затылке.

- Помню. Сам с ним ездил… Боже правый… - комендант почувствовал, как у него начинает кружиться голова. - А машинист? – он склонился над беззвучно рыдающим седым стариком. – Ничего не говорит?

- Ничего, господин комендант. Кажется, он онемел. И это не машинист, а помощник. Мелкий Никки. Ему шестнадцать.

© Товарищ Силоч

- Ломайте! – приказал я и отошёл в сторону. Четыре жандарма – все как на подбор красномордые здоровяки в длинных макинтошах и до смешного высоких цилиндрах - вытащили ломики и, кряхтя, принялись выполнять команду. Старая деревянная дверь - чёрная, с лиственным узором, вырезанным по углам, - трещала и скрипела, но поддаваться упорно не желала.

Пока цепные псы Инквизиции покрывались потом, я огляделся по сторонам.

И почему еретики постоянно обретаются в такой тесноте и грязи? Не является ли это метафорой: грязь духовная всегда тяготеет к грязи материальной?..

Переулок был столь узким, что два человека смогли бы разойтись, только повернувшись боком и втянув животы. Под ногами – грубая брусчатка, покрытая разводами жидкой грязи, над головой – тоненькая полоска серого неба, стиснутая чёрными стенами домов. По плотной шерсти чёрного инквизиторского пальто барабанили мелкие капли дождя, они же стекали струйкой с промокшей и обвисшей остроконечной шляпы, которая в нормальном состоянии выглядела зловеще, а сейчас делала меня похожим на взъерошенную ворону. От вечно сырого дерева пахло прелью, как в осеннем лесу, и, если закрыть глаза и абстрагироваться от глухих ударов, хруста и натужного «Хэ-эть!», можно было представить себя где-нибудь за городом, а не в типичной дыре на окраине Новой Праги.

Наконец, треск зазвучал громче, кряхтение жандармов на миг превратилось в глухое рычание – и дверь вместе с коробкой, кусками штукатурки, крошками и облачком белой пыли рухнула на брусчатку. Жандармы тут же отскочили и приготовили оружие – небольшие светящиеся синим колбы на серебряных цепочках. Воины Инквизиции выставили их перед собой на вытянутых руках, и воздух рядом с ними задрожал, формируя большую полусферу, словно состоящую из жаркого летнего марева над озером. Я также вытащил колбу, но другую, Инквизиторскую. Она отличалась более светлым оттенком синего, небольшой серебряной звёздочкой и чётками на цепочке. Придерживая её перед собой, как фонарь, я первым шагнул внутрь.

Ничего особенного. Пустота, темнота и теснота. В прихожей глазу совершенно не за что было зацепиться: стены, пол, потолок – всё было одинаково заброшенным, серым и невыразительным. Под моим ботинком скрипнула половица, сырая подошва оставила глубокий след в толстом слое пушистой пыли.

Жандармы за моей спиной громко сопели и мешали прислушаться, но и без того было понятно, что в длинном коридоре впереди нет никого и ничего. Пустота. Ноль. Сколько уже я уже посетил таких покинутых лачуг – тёмных, мрачных и нежилых? И сколько ещё успею посетить, прежде чем я отыщу этого проклятого Гвиневита?..

«И ведь каждый раз так, - с досадой думал я, разглядывая пустые стены, на которых остались светлые прямоугольники от некогда висевших тут картин. – Информаторы клянутся, что колдун выходил именно из этой двери, мы мчимся, сломя голову, к новому адресу, но не находим ничего, кроме пыли и очередной заброшенной много лет назад халупы с крысами».

Скрип, скрип, скрип.

От пыли нестерпимо свербело в носу, а жандармы дышали как загнанные кони, и всё вместе это ужасно нервировало.

- Можно потише? – процедил я сквозь крепко сжатые зубы. Здоровяки послушно затаили дыхание и замерли.

- Спасибо, - саркастично проворчал я и занёс ногу для очередного шага, - Слушайте внима…

Громкий хлопок и четыре одинаковых вскрика боли раздались за моей спиной почти одновременно, и одно от другого отделяла мельчайшая доля секунды. Мне в затылок плеснуло чем-то горячим и липким, в спину будто ударил исполинский кулак - и я, пролетев по коридору, покатился кубарем и растянулся на полу.

Первое время я хлопал глазами и открывал-закрывал рот, совершенно оглушённый и дезориентированный. Рядом со мной на полу лежала колба, и я глядел на её ровное свечение так, словно в нём заключалось моё спасение. Сжав цепочку, я потянул её к себе, перекатился на спину, сформировал над собой простейший защитный купол, зажмурился и сжался в предвкушении ударов, но… Меня никто не трогал. Спустя несколько мгновений я позволил себе немного расслабиться и приоткрыть один глаз – и удивился, увидев тёплый свет вместо затхлой темноты.

Скрипучий деревянный пол тоже куда-то пропал: я лежал на чём-то мягком. «Ковёр», - понял я, покосившись вправо, и тут же взглянул вверх, округлив глаза. Надо мной нависали исполинские книжные шкафы, казавшиеся бесконечными из-за невероятно высокого потолка, под которым медленно вращался огромный ярко-жёлтый шар, похожий на солнце. Пахло старым благородным деревом, бумажной пылью и почему-то цветами. Я быстро осмотрелся.

На полках громоздились тысячи книг. Новые и старинные, в деревянных обложках, которые запирались на замок при помощи толстых ржавых цепей, и без обложек вообще, потрёпанные, обугленные и прекрасно сохранившиеся – похоже, тут содержались все знания мира вообще. Я прочитал название на ближайшем томе: золотое тиснение на засаленной кожаной обложке гласило «Демоны Валахии». Запрещённый труд. Впрочем, чего ещё стоило ожидать от библиотеки чёрного мага?.. Одними губами я прочитал молитву и оглядел библиотеку уже другим взглядом – откровенно брезгливым. Чистый и мягкий ковёр под моей спиной казался мне грязнее сточной канавы возле пивной, и я поёжился от мерзкого ощущения, словно под одеждой по мне поползли целые полчища вшей.

Неожиданно моей щеки коснулось дуновение тёплого ветра. От перенапряжения я дёрнул головой, инстинктивно перенёс руку с колбой в сторону и обернулся, ожидая нападения, но снова ничего. Просто сквозняк из распахнутой двери в десятке шагов от меня. Я не видел, что за ней – только тёмный прямоугольник, слева от которого висела небольшая картина, а справа стояла аккуратная полочка с галошами, к которой была прислонена длинная ложка для обуви - с нелепой позолоченной ручкой в виде змеиной головы.

«Вот это взрыв, - подивился я. - Через весь коридор, надо же…»

Но тут снова дунул ветер - летний, сладкий до терпкости - и принёс с собой несколько белых комочков. Лишь когда они прилипли к моему куполу, я смог рассмотреть, что это бледно-розовые цветочные лепестки.

- Но откуда?.. - все мои инстинкты били тревогу и кричали наперебой, что я стал жертвой какого-то непонятного колдовства и Гвиневит где-то рядом - ходит и потешается над мокрым инквизитором, который в один момент из охотника превратился в дичь. Я вгляделся во тьму за дверьми и застыл: там в многочисленных окнах странных зданий, тянувших к сизым сумеречным небесам странные остроконечные крыши, уже зажглись огни. Ветер, налетавший со стороны моря или реки, я не разобрал вдалеке, шумел в кронах цветущих деревьев, осторожно срывал с них лепестки и уносил, как снежинки, дальше по улицам, укрывая те сплошным белым ковром.

На грязную окраину Новой Праги это было похоже меньше всего.

- Я здесь, - прошелестел голос за моей спиной.

Зарычав, я повернулся и послал заряд концентрированного света не глядя, на звук, но, судя по негромкому смешку, промазал.

- Выходи, отребье! Ты арестован! - я старался вложить в свои слова уверенность, которой не чувствовал.

Смешок повторился несколько раз, и каждый звучал в новом месте: то далеко, то близко, то за спиной, то передо мной, то вообще где-то под потолком. Хозяин не торопился показываться - и это воодушевляло: по крайней мере, он и сам напуган. Я вертел головой по сторонам и тяжело дышал. В пальто было невыносимо жарко, хорошо, хоть, шляпа свалилась сама собой. Фолианты молчали, сгрудившись вместе, словно в желании защитить хозяина, а сухие безжизненные лица на огромных портретах, висевших повсюду, презрительно ухмылялись, глядя на меня.

- Очень смешно, - звуки атаковали меня со всех сторон, как стая птиц. «О» - со спины, «Ч» - откуда-то снизу, «Е» - спереди-сверху. Из-за этого кружилась голова. – Думаешь, можешь взять меня здесь, в моём доме, а, Инквизитор? Да тебя даже не было бы здесь, если б я того не хотел.

- Тогда чего ты медлишь?.. – пока я размахивал колбой из стороны в сторону, моя левая ладонь жила своей жизнью – готовилась пустить в ход потайное лезвие, спрятанное в рукаве.

- Мне некуда спешить.

Дверь захлопнулась с такой силой, что картина упала. Хрустнула расколотая рама. «Стало быть, путь к отступлению отрезан…»

Я сделал несколько осторожных шагов и углубился в лабиринт из бесконечных книжных полок.

- Что это за место?.. Хватит фокусов! Выходи, и я тебя арестую!

Секундное молчание, а затем снова хор звуков с разных сторон:

- Это не Прага, если ты об этом.

- Я уже понял! Что это за город?! Отвечай! – к собственному удивлению, я вёл себя так дерзко, будто еретик уже сидел передо мной прикованный к стулу, а палачи приготовили раскалённые металлические прутья.

Смех.

- А ты забавный.

Позади громкий стук, из-за которого я подскочил на месте как ошпаренный, но это всего лишь одна из книг упала с полки. Гвиневит продолжил:

- Да, точно забавный. Являешься сюда по моему приглашению, теряешь по дороге всех людей, трясёшься от страха, но всё равно угрожаешь и кричишь. Вы в Инквизиции все такие упёртые?..

Я крепко сжал зубы:

- Пошли со мной и сам увидишь!

Упала ещё одна книга, но этого я ожидал и не подал виду. Зато сразу после этого прямо у меня над ухом раздалось громкое «Бу!» - и к нему я уже готов не был: вскрикнул и отскочил в сторону, больно врезавшись плечом в полку.

- Покажись! – взревел я.

- Я здесь! – где-то рядом, но, к сожалению, это снова оказалось наваждение.

- И тут! И вот тут… - голос Гвиневита звучал отовсюду, сводил с ума, не давал покоя. Книги посыпались мне на голову, люстра под потолком ужасно заскрежетала, а портреты поворачивались в мою сторону и качали головами – и я, в конце концов, потерял самообладание. Закричав, бросился обратно – к спасительной двери, за которой начинался неизвестный город. Пусть она закрыта – выбью. К счастью, я не ушёл не слишком далеко, нужно лишь повернуть вот тут и... издать стон отчаяния. Двери не было: лишь ещё одна бесконечная «улица», составленная из шкафов с древними книгами.

- А ты думал, всё так просто?..

Книжные стены пришли в движение. Со зловещим скрипом они поползли ко мне, грозя сомкнуться и раздавить. Обезумев от ужаса, я помчался вперёд, надеясь хоть где-то увидеть спасительную дверь, ведущую в город с цветущими деревьями, или хотя бы просвет в книжном царстве, но не видел ни того, ни другого и с каждой секундой впадал в ещё большее отчаяние. И всё это время меня сопровождал издевательский голос.

- Побегай, Инквизитор, побегай. Побегай так, как бегали все твои прошлые жертвы. Запуганные, раздавленные, сломленные. Беги!..

И я бежал. Бежал настолько быстро, что едва не пропустил то, что искал. Проход! Он вёл в такую же бесконечную галерею, заполненную чёрными колдовскими знаниями, но тамошняя мебель хотя бы не грозила меня расплющить. Я резко затормозил. Каблуки заскользили по ковру, из-за чего я едва не упал, но всё-таки сумел удержаться. Пространство между шкафами становилось всё уже, и последние метры я буквально продирался, чувствуя, как мою грудь и спину уже начинают сдавливать деревянные полки.

В следующую галерею я не вышел, а выкатился кубарем. Шкафы сомкнулись за мной с глухим стуком, эхо которого быстро проглотили ковёр, пыль и старая бумага. От небольшого сотрясения с полок сорвалось ещё несколько томов, один из которых стукнул меня по голове и упал, раскрывшись на странице, где красочно изображался человек, терзаемый жуткими чудовищами. Рисунок сопровождался надписью, сделанной затейливым почерком со множеством завитушек: «Тебе не сбежать».

- Спокойно, - рычал я на самого себя, пытаясь прогнать страхи и унять трясущиеся колени. – Тише! Он сам тебя боится.

- Я? Тебя? – снова насмешливо спросил Гвиневит. – Чего же мне бояться? Одного-единственного палача?.. Это только в толпе вы сильны. А один на один любой, даже самый слабый колдун раздавит любого, даже самого сильного инквизитора.

- Чушь. Я лично удавил множество еретиков. И тебя, Гвиневит, удавлю, – я пытался затянуть разговор и выиграть хоть немного времени. Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках, а по спине ползли липкие капли пота. Лишь сбросив мокрое пальто, я смог вздохнуть свободнее. Насквозь мокрая белая рубашка прилипала к телу, и это ощущение было отвратительным, однако прохлада библиотеки смогла компенсировать это бодростью. – Ваша грязь и чернота – это не сила, а слабость, которая вас и погубит.

- О, я слышу зазубренные постулаты. Прекрасно, - в голосе колдуна послышалось презрение. – Ты сам – я подчёркиваю, сам - не задумывался, почему, как ты изящно выразился, грязь и чернота существуют тысячи лет и всё ещё сами себя не сгубили?..

- Заткнись! – я двинулся вперёд, то и дело озираясь в поисках признаков Гвиневита или хотя бы очередного поворота, который выведет меня… Куда? Я и сам не знал, но лучше уж идти, чем сидеть на месте. – Я не желаю спорить с еретиком и слушать твою ложь.

- Вот так всегда. Сразу «ложь», сразу нежелание спорить. Болванчики, что с вас взять…

- Молись тому, кому ты обычно молишься, падаль, чтобы я до тебя не добрался! – прорычал я.

По библиотеке прокатился смех.

- Я молюсь тому же, кому и ты, дубина. Создателю. И только ему.

- Конечно, - буркнул я на ходу. - Не демонам, не Кромешной Тьме, как вы её называете, а Создателю. Разумеется. Я верю. Выходи и мы обнимемся, расцелуемся и помолимся вместе.

- Кромешная Тьма – и есть создатель, - колдун говорил с жалостью, словно я был несмышлёным ребёнком, который ляпнул ужасную глупость.

- Да неужели? Тогда почему мы называем его Светлейшим?

- Таков уж Его замысел. Для каждого Он свой.

- А в Его замысел входит твоя голова, нанизанная на пику и выставленная на всеобщее обозрение в центре Новой Праги?

- Возможно, - кротко ответил Гвиневит. – Всякое может быть. Заметь, мы считаем и вас частью Его замысла. И потому не стремимся уничтожать. Это вы лезете, куда не просят.

- Мы лезем? – я чуть не задохнулся от возмущения. – Мы? То есть, когда вы убиваете людей, сжигаете деревни и разрушаете города, насылаете чуму, голод и морозы, мы должны стоять в сторонке и не препятствовать?

- Мы тоже проводники Его воли. Поэтому да, вы мешаете. И технически это именно вы – еретики, потому что препятствуете нам славить Его.

- Не знаю, в какого Создателя вы верите, но мне с ним точно не по пути.

Ещё один поворот вывел меня к открытому пространству. Книжные шкафы образовывали небольшую комнату, в которой уместился столик с шахматной доской и чайный набор на две персоны. На мягких и уютных с виду стульях никто не сидел.

- Вы просто мыслите узко, господа инквизиторы. Ваша любовь к Создателю слепа и представления о хорошем и плохом очень… своеобразны. Если не сказать, перевёрнуты с ног на голову.

- Зло – всегда зло, - я осматривался в поисках подвоха. Колба светилась ровно: это означало, что здесь нет совершенно никакой магии. Но этого просто не могло быть!

- Ещё одна ошибка. Это вы у себя в Инквизиции почему-то решили, что добро – это когда никто не умирает, все дружат и лев спит рядом с ягнёнком. Ваше добро противоестественно, но вы этого не замечаете. Не замечаете волю Создателя.

- Что за бред, Гвиневит? – усмехнулся я. – Просто выходи, и давай покончим с этим. А о добре и зле пусть говорит победитель. И он же пусть толкует волю Светлейшего.

- Просто задумайся, Инквизитор: почему Светлейший создал мир, где возможна тьма? Ты, конечно, можешь возразить, используя заезженный аргумент, что Светлейший-де таким образом проверяет людей и не хочет ограничивать свободу воли, но почему он тогда якобы карает тех, кто поступает иначе?..

Краем глаза я заметил какое-то движение справа, но не подал виду.

- Я тут не для того, чтобы вести с тобой религиозные споры, и ты знаешь это. Покажись!

Снова движение. Я делаю шаг вбок и готовлюсь выпустить потайное лезвие из рукава.

- Почему то, что ты называешь злом, торжествует, а те, кто следуют вашим заповедям, не получают ничего, кроме мучений?.. – продолжал Гвиневит. - В этом и кроется ваша странная ошибка: вы отчего-то полагаете, что мир был создан добрым началом. А мы полагаем, что наоборот. Кромешной Тьмой. Вы поклоняетесь Создателю, как ничего не понимающие дети: сварили суп, но попутно сожгли кухню и ждёте похвалы, а мы – осознанно. С полным пониманием мира и того, что в нём происходит. Используя все возможности, открытые Создателем. И потому мы сильнее. Если бы Он не хотел зла – Он бы его не допустил.

Подобравшись, я взревел и бросился вправо, выпуская потайное лезвие и пронзая бесформенный сгусток тьмы перед собой и металлом, и ослепительным лучом света. Лезвие ткнулось во что-то мягкое, ладонь обожгла липкая жижа. Я издал победный вскрик, но тут свет из колбы окончательно развеял морок - и радость превратилась в вопль ужаса. Клинок пронзал живот жандарма – одного из тех, с кем я пришёл сюда.

- И вы тоже – часть Его плана, - в который раз рассмеялся за моей спиной Гвиневит. В этот раз я почувствовал загривком, что шутки кончились, и он действительно там. Я медленно повернулся и окинул колдуна взглядом. Да, это он. Как на портрете, который мне показывали: молодой человек с длинными тёмными волосами, собранными в хвост. Одет в белую рубашку и жилет. Рукава закатаны и открывают вид на вытатуированные на запястьях оккультные символы, глядеть на которые было неприятно. – Вы тоже проливаете кровь. Вы тоже увеличиваете общую сумму страданий.

На лице юноши прорезалась жестокая усмешка, а выцветшие глаза столетнего старика сощурились, приглядываясь ко мне.

- Мы все заодно.

Зарычав, я метнулся к колдуну в последней отчаянной попытке достать его, но еретик подбросил вверх какую-то белую штуку - и время нестерпимо замедлилось. Вокруг Гвиневита завращались чёрные бесформенные сгустки, похожие на масляные капли, плавающие в воде. Я присмотрелся к артефакту, который он подбросил и который сейчас висел у него над головой, – это оказался обычный вороний череп. Моя колба несколько раз мигнула и погасла, окровавленное лезвие переломилось у основания.

- Мы все играем в одну игру.

Кромешная Тьма собиралась в крупные сгустки, росла и вытягивалась, превращаясь в огромные жуткие щупальца. Я на расстоянии чувствовал их обжигающий, невероятный холод и молился со всей страстью, на которую был способен.

- Только вы не понимаете этого. И потому всё становится только веселее.

Щупальца обвивались вокруг моего тела, сжимались всё крепче, а я молчал и вращал глазами, не в силах пошевелить даже собственным языком, чтобы криком выразить, как мне безумно страшно, холодно и больно.

Всё это время Гвиневит смотрел на меня. Колдун иронично улыбался и не отводил насмешливого взгляда до тех пор, пока щупальце, состоявшее из чистейшей непроницаемой черноты, не закрыло мне глаза и я не провалился к Кромешную Тьму.

© Товарищ Силоч

Тут не так давно наши киноделы пытались сделать супергеройский фильм а-ля рюс (Заshitники, если кто не помнит), но потерпели полное и сокрушительное поражение. И герои получились картонные, и злодей - мистер Пропер на стероидах и сценарий, мягко говоря, так себе.

В числе прочего этот фильм упрекали ещё и в том, что вселенная не проработана и ничего аналогичного мирам Marvel и DC в нашей культуре нет. Раньше я был по большей части согласен с этим мнением, но буквально сегодня мне открыли глаза. Крупная, интересная и детально проработанная вселенная с классными и колоритными персонажами находится совсем рядом - в песнях Короля и Шута. Их надо всего лишь воспринимать, как части целого произведения.

И вот теперь представляйте. Антураж - такое себе тёмное фентези в духе Ван Хельсинга или стимпанк, вроде "Лиги выдающихся джентельменов".

Чтоб извести Настоящего Колдуна, живущего в мрачном замке за горой, и его команды мёртвых пиратов собирается команда с уникальными способностями: Хозяйка старинных часов (красивая стервозная дамочка, не получающая никаких повреждений до тех пор, пока её часы не зазвонят), Дурак, повелевающий молниями, Мёртвый анархист (не знаю, какая у него может быть суперспособность, кроме супералкоголизма, может, крик "Хой", поднимающий зомби из могил?), Рогатый (кто сказал Хеллбой?) и неразлучная парочка - Дочка Вурдалака и влюблённый в неё мужичонка, над которым она сурово доминирует, но без чьей крови потеряет всю силу. И возглавит весь этот бестиарий Лесник - мрачный мужик, вожак волчьей стаи.

По пути к замку Колдуна команда будет влипать во всякие истории типа спасения отвергнутого влюблённого, который собрался разбежавшись прыгнуть со скалы, освобождения призрака из проклятого старого дома, изничтожения конюха-каннибала и мертвеца, который получил камнем по голове, но всё равно пришёл на карнавал, и так далее.

И ведь это далеко не всё. Если покопаться, уверен, можно отыскать ещё кучу сюжетов, которых хватит на целую серию фильмов.

Марвел с "Мстителями" все локти сгрызут.

© Товарищ Силоч

Привет, пикабу!

Этот пост - выполнение моего обещания и завершение долгой истории.

Всё началось в феврале этого года, когда я выложил фентезийный рассказ о мошеннике, который нашёл в кургане череп древнего короля.

Аудитория приняла его благосклонно, поэтому было решено продолжить историю и развернуть её в роман. Сегодня я представляю вашему вниманию то, что получилось.

Прежде всего, спасибо подписчикам, которые поддерживали меня на протяжении всех девяти (с ума сойти, целых девяти!) месяцев. Мне было очень важно знать, что книгу ждут и труд не будет напрасным.

Итак, прошу любить и жаловать, "Рыцарь пентаклей".

Жанр: юмористическое фентези

Аннотация:

Добро пожаловать в Брунеген, столицу Великого Регентства! Почему Регентства? Потому что королей у нас уже лет пятьсот, как нет. И не слушайте вы эти враки про мальчишку, который нашёл в кургане говорящий череп и теперь помогает вернуть ему трон. И Безумных Пророков тоже не слушайте, они всякого наговорят - и про наступающую тьму и про тайные общества. Нет у нас ничего такого. Зато в здешних болотах даже грязь может стать золотом, если вы понимаете о чём. Так что если ты умён, хитёр и умеешь пускать пыль в глаза, то точно не пропадёшь. Главное - не сбиться с правильного пути.

Ссылка на скачивание: https://vk.com/tovarish_siloch?w=wall-43635076_2232

Приятного чтения!

Всегда ваш,

Товарищ Силоч

Когда стемнело, над дверью магазина загорелась неброская вывеска. Красные неоновые буквы покрупнее гласили «Книги», а те, что помельче, добавляли «18+».

Едва продавщица – симпатичная брюнетка слегка за тридцать, одетая в тесную белую блузку и строгую юбку, - отошла от выключателя, как колокольчик над дверью тихонько зазвенел и перед прилавком материализовался клиент. Глубокие залысины, очки в толстой роговой оправе, рыжие усы, похожие на щётку, растянутый свитер в полоску и общая нервозность сообщили девушке, что клиент во-первых, впервые оказался в подобном месте и жутко стесняется, а во-вторых, если всё сделать правильно, то он точно станет постоянным покупателем и принесёт магазину немало денег.

- Вам что-нибудь подсказать? – консультант не улыбалась, как это было принято в других заведениях. В подобном месте улыбка может вызвать подозрение, недоверие и вопрос: «А не смеётесь ли вы надо мной?» Поэтому никаких улыбок. Исключительно доброжелательный профессионализм.

- Мне бы… - мужчина старательно отводил взгляд. – Ну… Книгу.

- Да, конечно, - «Надо же, а я уж подумала, что ты пришёл в книжный за колбасой». – Какую вы хотели бы?

- Ну… - в очередной раз произнёс покупатель. – Чтобы… Был запах свежей бумаги, - выпалил он, словно ныряя с головой в ледяную воду.

- Да, у нас есть такие, - кивнула девушка. Информации было явно недостаточно и необходимо было задать пару уточняющих вопросов – из числа тех, которые никогда не задаются в приличном обществе. - Бумагу какой плотности вы предпочтёте? У нас есть все виды, могу предложить стандартную: восемьдесят грамм на квадратный метр.

Глаза покупателя забегали.

- Да, наверное…

«Значит, мимо», - поняла продавщица и снова акцентировала внимание:

- У нас есть все виды, я могу поискать что-нибудь по вашему запросу.

Мужчина вытер вспотевшую ладонь о брюки.

- А есть… Кхм… Шестьдесят пять грамм на квадратный метр?..

«Ах ты грязный извращенец», - подумала девушка, не выдавая, впрочем, эмоций.

- Да, разумеется, - кивнула она и прошла в зал, где на полках стояли книги из самой рыхлой бумаги. – Обложка твёрдая или мягкая?..

Вопрос застал покупателя врасплох и тот густо покраснел. Да, ему никогда не задавала таких вопросов девушка, которую он видел впервые в жизни, но здесь это было опять-таки проявлением профессионализма.

- Мягкая… Если можно, - мужчина потупил взор. У него на лбу выступила испарина.

- Вот, пожалуйста, - консультант вытащила с полки одну из книг. - Думаю, вам подойдёт. Мягкая обложка, плотность шестьдесят пять.

- А… Я прошу прощения, что спрашиваю, - нервно хохотнул посетитель, - Запах краски?..

- Да, конечно, - продавщица наконец-то позволила себе улыбнуться. – Все экземпляры поступают предварительно обработанные ароматизатором с запахами типографской краски.

- А шелест?.. – девушка прямо-таки чувствовала, как покупатель расслабляется и открывается. – Страницы шелестят?..

- Да. Шелесту страниц, как и аромату, уделяется особое внимание.

- Спасибо, - робко поблагодарил покупатель и окинул полку жадным взглядом. – Я посмотрю и возьму что-нибудь.

Эти слова читались, как: «Оставь меня в покое и дай подумать», поэтому продавщица тактично отошла в сторону и отвернулась.

Какое-то время со стороны мужчины доносился шелест страниц и глубокие вздохи, после чего он подошёл к прилавку и положил на него небольшую книгу в мягкой обложке.

- Вот… Сколько с меня?..

Посчитать, принять деньги, отдать сдачу.

Мужчина спрятал покупку поглубже за пазуху и вышел из магазина уверенным пружинистым шагом – словно освободился от какой-то тяжкой повинности, но девушка, проводившая его взглядом до дверей, знала: он ещё вернётся. Такие всегда возвращаются.

- Всё здесь, - полный человек с глубокими залысинами на редкой шевелюре протянул Люциферу лист бумаги, исписанный с двух сторон убористым почерком.

Падший ангел, принявший по такому случаю облик Аль Пачино образца 1997-го года, улыбнулся и иронично изогнул бровь.

- Даже так?..

Он потянулся и взял лист, не без удовольствия заметив, что проситель торопливо сделал шаг назад. Люцифер углубился в чтение, время от времени хмыкая и усмехаясь.

- Ну что ж, - спустя какое-то время он сложил лист и засунул во внутренний карман чёрного пиджака. - Сделаем.

Мгновение тишины и замешательства.

- И всё?.. - насторожился проситель.

- Ну да, - кивнул Люцифер. - А ты хотел чего-то ещё?

- Эм-м, да нет, ничего, - торопливо ответил проситель. - Просто… Я думал, что будет больше недовольства с твоей стороны.

- А, понимаю, - ухмыльнулся Аль Пачино. - Из-за того, что ты всё так замечательно расписал и мне никак не подкопаться к твоему желанию?

- Да, - кивнул человек с залысинами.

- ...И из-за того, что мне никак не извратить его и не направить против тебя самого?

- Именно, - ещё один кивок.

- ...Но из-за того, что я спокоен, тебе кажется, будто я нашёл какую-то лазейку?

Проситель имел очень, очень встревоженный взгляд.

- Если тебя это успокоит, могу сказать сразу, что никакой лазейки нет, - Люцифер пожал плечами. - Договор составлен идеально. Ты юрист?

Мужчина утвердительно качнул головой.

- Видно, видно. Ты провёл большую работу. Большую, но совершенно напрасную.

Юрист отступил ещё на шаг.

- В смысле?.. - судя по бегающим глазам, проситель явно ожидал, что сейчас из пола вырастет красная рука с когтями и утянет его в ад, прямиком на самую горячую сковородку.

- Я не занимаюсь и никогда не занимался мелким подлогом и обманом, - ответил падший ангел. - Не ищу лазеек и не лгу. В общем, честно соблюдаю условия договора. Однако люди почему-то считают, что желания надо формулировать максимально чётко, потому что из всех возможных трактовок я, якобы, выбираю самую худшую и невыгодную. Так вот, нет, чёткость формулировок не нужна. Я всегда выполняю мои обязательства как можно лучше. С максимальным пониманием потребностей клиента.

- Так в чём подвох? - прищурился человек с залысинами.

Люцифер в очередной раз пожал плечами:

- Я уже устал говорить таким, как ты, что никакого подвоха нет.

- Люди не знают, чего они хотят?.. - юрист словно не услышал ответа.

- О, нет, люди как правило прекрасно знают, чего хотят, - засмеялся падший ангел. - Но это их и убивает.

- В смысле "убивает"?.. - аккуратно уточнил проситель.

- Иногда буквально. Но чаще - фигурально. Вот представь - ты всю жизнь мечтал о деньгах. О больших деньгах. Но мозгов заработать их у тебя нет - единственное, на что их хватило - додуматься, что надо вызвать меня и попросить богатства. И что бывает потом?.. Либо неумеренность в жратве, алкоголе и женщинах, которая приводит к болезням и гибели, либо потребление без тормозов. В результате люди либо всё проматывают, либо их грабят и выставляют на улицу без гроша. Знаешь, сколько таких случаев было? Тысячи! Чтобы удержать деньги и использовать их правильно тоже нужны мозги. Очень немногие сумели распорядиться богатством правильно.

- А вечная жизнь? - бессмертие входило в список требований юриста, поэтому его озабоченность была понятна.

Люцифер отмахнулся.

- Жизнь не настолько лёгкая штука, чтобы всегда получать от неё удовольствие. Человек - такая тварь, которой постоянно плохо. Постоянно что-то не так. Поэтому те, что поудачливее, просто теряют связь с быстро меняющимся миром, становятся жуткими консерваторами, отдаляются и тихонько теряют рассудок в личных замках. Те, кому повезло меньше - стреляются, вешаются, топятся, травятся. И так далее.

- А те, кто просят знания и мудрости? Здесь-то что может быть?

- О, я ещё не видел людей несчастнее, чем они, - всплеснул руками Люцифер. - Некоторые принимаются изобретать, нести свет и истину, но ломаются, когда другие люди применяют их открытия для войн, насилия, тирании и прочих штук, которые человечество так любит. Других мудрецов банально используют те, кто глупее их, но хитрее. Третьи просто сходят с ума - ведь они знают больше остальных и не могут спокойно жить, понимая, сколько кругом угроз и как хрупко то, что им дорого. Если бы я был слабой и беспомощной пылинкой, которая несётся сквозь космос на куске камня с тонюсенькой атмосферой, за которой начинается ледяная, чуждая и безжалостная вселенная - тоже свихнулся бы. Любой лишится рассудка от осознания бессмысленности жизни и собственной ничтожности в космическом масштабе.

Проситель молчал, переваривая услышанное.

- Так что, - прервал молчание Люцифер, - мне совершенно нет нужды искать лазейки для того, чтобы наказывать людей. Сами люди с этим прекрасно справляются и без моего участия. И, знаешь, поскольку ты уже подписал договор, открою тебе ещё один секрет, - падший ангел приблизился к юристу. Тот отстранился. - Если бы ты дошёл до него раньше, то не обратился бы ко мне и спас душу, но... Так вот, друг мой, ко всему нужно быть готовым. И к исполнению желаний тоже. Путь к цели - долгий и трудный, - готовит тебя к тому, чтобы воспользоваться плодами победы без вреда для себя.

Проситель молчал, лишь дышал тяжело и сипло - похоже, представлял собственное безрадостное будущее. Люцифер улыбнулся:

- Можешь поразмышлять об этом, пока будешь коротать вечность.

© Товарищ Силоч