Хроника сегодняшних событий
Тег "политика" поставила на всякий случай!
Тег "политика" поставила на всякий случай!
Возможно, кто-то из пикабушников слышал, как приехавших из-за последних событий в другие страны россиян обзывают " тыквы".
Прозвище это пришло из Израиля.
С конца 19 века Израиль пережил 9 волн эмигрантов или волн алии ( на иврите). Эмигранта – репатрианта (т.е. вернувшегося на историческую родину) в Израиле называют – але. Каждая волна алии получала свое название, а иногда и обидное прозвище.
Скажем 5-я волна – получила прозвище "йеке".Пятая алия 1934 года состояла из евреев, бежавших от Гитлера.Много поколений евреев Германии были воспитаны на немецкой культуре. В Эрец-Исраэль их прозвали «йеке», потому что одно из толкований этого слова – «тупоголовые»; высмеивали их акцент, педантизм, манеру одеваться, носить пиджаки и, хуже того – галстуки.
В свою очередь «йеке» ужасались внешнему виду и привычкам этих «азиатов», этих «ост-юден», которые обходились не только без галстуков, но без вилки и ножа.
Я живу в городе, который основали "йеки". Известное всем мороженное фирмы Штраус именно у нас и создавалось.
Алия 90-х, к которой принадлежу я, получила название " колбасная алия", т.к. большинство евреев приезжавших в начале 90-х, бежали из стран бывшего СССР из-за тяжелой экономической обстановки. Тогда в страну приехало почти миллион русскоговорящих алим.
Алия тех, кто стал приезжать в Израиль после аннексии Крыма, долгое время называлась «путинской». Однако из-за недавней громкой истории о вкусах новых израильтян из России эта девятая волна была переименована в «тыквенную»
В русскоязычном сегменте Израиля с космической быстротой родился мем: «Тыквенное латте». За пару дней он облетел чуть ли не половину земного шара. Появилось множество юмористических картинок, теме латте уделил внимание даже мегапопулярный паблик «Страдающее средневековье».
А предыстория такова: новая репатриантка из Петербурга Татьяна Шеремет спросила в одном из русскоязычных пабликов: «Где в Израиле можно найти тыквенное латте?».
Невинный, казалось бы, вопрос вызвал бурю эмоций. Сотни гневных комментаторов обвинили Татьяну в «столичном» снобизме, неблагодарности по отношению к Израилю, эгоизме и равнодушии к страданиям людей. Другие защищали Татьяну и говорили, что человек имеет право на островок комфорта даже в эпоху глобальных потрясений. Страсти вокруг латте переросли в масштабные дискуссии о судьбе новой, «тыквенной» (да, ее уже так называют!) волны алии и о том, как ее принимают «старожилы» Израиля.
Я почти полностью привожу интервью с Татьяной Шеремет, которое было опубликовано в нескольких израильских русскоязычных сайтах. В том числе и в газете "Вести" являющейся русскоязычным вариантом израильской центральной газеты "Едиот Ахронот" (Последние новости).
Татьяна Шеремет – журналистка и театральный блогер. Она приехала в Израиль несколько месяцев назад. В Петербурге была худруком детского театра. До этого – девять лет работала штатным корреспондентом «Эха Москвы в Петербурге» (вплоть до закрытия издания). Написала две книги о театре для детей. Занималась SMM и пиаром.
- В вашем посте многие увидели провокацию или даже хорошо продуманный пиар-ход. А как на самом-то деле все было?
- В тот день в Хайфе пошел дождь. Такой пронизывающий, с ветром – совсем как в Петербурге. Я в Израиле совсем недавно. Еще в начале года репатриация не входила в мои планы, и я болезненно переживаю переезд, скучаю по родителям, друзьям, родному городу.
В последние несколько лет у меня сложилась своеобразная традиция: осенью, раз в году, я ходила в Старбакс за тыквенным латте – взбодриться и избавиться от осенней хандры. Не то чтобы я так сильно любила Старбакс. Но пряный тыквенный кофе мне, любителю извращенных вкусов, очень нравился. И я подумала: как здорово было бы сейчас так же себя подбодрить, словно на миг вернуться в осенний Петербург.
Но где взять тыквенное латте? Я не знала и обратилась в крупный паблик, где репатрианты делятся опытом. Я подозревала, что кто-то может воспринять мой вопрос как блажь: мол, все рушится, а ей тут латте подавай. Поэтому и написала свой пост с долей самоиронии: «немножко страдаю».
Но началось такое! Я и в страшном сне такое представить себе не могла. Сотни гневных комментариев. Мне писали: «Как вы можете думать о латте, когда люди бегут из своих домов в одних трусах, когда им не хватает на хлеб?» «Видимо, в вашей жизни нет других проблем?».
Меня обвиняли в эгоизме, в безразличии к страданиям людей, столичном снобизме, высокомерии и неблагодарности по отношению к Израилю и израильтянам и Б-г весть в чем еще…
- Какие чувства вы испытали?
- Море разных эмоций. Я прошла разные стадии. Пыталась абстрагироваться, я ведь журналист и не понаслышке знаю, что такое публичный хейт. Пыталась объяснить себе, что все это пишут незнакомые люди, до которых мне нет дела. Но все равно было очень больно. Моя сестра бежала из-под обстрелов. Я уехала из родного города, потеряла работу мечты… Вы же не знаете, в какой я ситуации, как и почему я приехала, что происходило в последние месяцы со мной и моей семьей. Вот эта фитюлька, этот тыквенный латте – может быть, мой последний якорь, чтобы не двинуться кукухой. Зачем же вы пишете мне такое?
Но на следующий день и в личку, и в комментарии пришло множество людей, которые захотели меня поддержать. И тогда мне стало забавно, весело – и даже откровенно приятно, когда вчерашние гонители начали извиняться за «токсичные» комментарии и «гогот». Это вселяет надежду. Нетолерантная среда, желание загнобить непонятное, обесценить чужие чувства – это то, от чего я пыталась убежать. Теперь я понимаю: в Израиле все это тоже есть, но здесь люди хотя бы способны признать свою неправоту.
- Вы невольно попали в какой-то мощный болевой центр. Можно ли, глядя на ситуацию ретроспективно, попытаться сделать выводы: в чем эта боль? Почему всех так «бомбануло»?
- На фоне глобальных проблем многим кажется, что неуместно думать про собственный маленький комфорт. Люди не разрешают это себе – и сердятся на тех, кто поступает иначе. Нас бесит, когда кто-то делает то, что сами мы себе не позволяем. Например, человек опаздывает – и это вызывает злость, ведь я-то и не выспался, и не позавтракал, но приехал вовремя как штык!
Очень много недобрых ремарок пришло от репатриантов 90-х. Они в свое время мыли полы и спали на полу. А тут – тыквенный латте! Их раздражает поколение людей, которые ходят к психотерапевту и в эпоху потрясений «надевают маску на себя», чтобы выжить и сохранить дееспособность.
- Похоже, тут есть что-то еще. Предположим, вы бы искали не тыквенное латте, а бифштекс. Реакция была бы такой же?
- Видимо, нет. Бифштекс – ближе к базовым потребностям людей. И даже если бы я интересовалась просто вкусным кофе, такой бури бы не возникло. А тыквенное латте – что-то совсем непонятное. Видимо, это было воспринято как яркий символ нового поколения, изнеженных любителей экзотики.
Мне рассказали, что несколько месяцев назад была похожая история. Девушка спросила, где найти лавандовый раф, и тоже «огребла». Но тогда реакция была не такой бурной.
Возможно, на тот момент еще не накопилась критическая масса раздражения. А сейчас – и выборы на носу, все нервничают, и новая масштабная алия, к которой уже возникло множество претензий: «вы приехали переждать трудные времена», «вы здесь не потому, что любите Израиль».
Вот эти эмоции достигли апогея, а тут мой пост. Каждый накинул на него свои собственные проекции -и понеслось!
- Многие израильтяне восприняли ваш текст в терминах «столичность-провинциальность». Каким-то образом они увидели здесь надменность столичной дивы, которая морщит нос от «диких местных нравов».
- Я далека от того, чтобы считать Израиль провинциальным. И, кстати, я «понаехала» в Хайфу не из Москвы, как многие решили. Я перебралась из одной северной столицы в другую. И в Москве, и в Петербурге я встречала людей, ведущих себя как дикари. А в Израиле я вижу вокруг себя много интеллигентных людей.
Я бы говорила не о провинциальности Израиля, а о недостаточной развитости отдельных сфер жизни. Таких, как сервис или банковская система. Их можно и нужно улучшать. Возможно, новая алия как раз и поможет это сделать! Известно, что после каждой масштабной волны алии Израиль делал рывок вперед. Конечно, старожилы могут сказать (и часто говорят) новым репатриантам: «Не нравится – вали обратно».
Но я уверена, что пройдет лет пять – и не без помощи этих самых новых репатриантов многие сферы будет не узнать. Например, в каждом кафе появится тыквенное латте! Кстати, уже началось: кафе «Каштан» в срочном порядке вернул эту позицию в меню.
- И появился паблик «тыквенное латте», где репатрианты ищут всякие разные приятные штуки, к которым они привыкли в стране исхода и что хотели бы найти в Израиле. Это вы его создали?
- Нет, я тут ни при чем, но я рада, что этот паблик появился. Репатриант поначалу сталкивается с множеством мелких проблем. В каждой бытовой ситуации ты идешь через сопротивление. Домашка с ребенком на еще недостаточно выученном иврите занимает часы. Хочешь купить соду для выпечки – ищешь ее на полках час. Нужна швабра – такая, какой привыкла мыть пол в Петербурге – но где ее взять? Вот мы с коллегой нашли и купили себе по швабре, а она свою забыла в автобусе. Переживала очень. Старожилам этого не понять, они думают, что мы слишком избалованны. Конечно, со временем мы адаптируемся, но поначалу тяжело. И, когда удается найти что-то маленькое и привычное, это просто счастье.
- Вас теперь знает не только Израиль – мем «тыквенное латте», кажется, разошелся по всему белу свету! Как вы собираетесь распорядиться неожиданной славой? Может, откроете кафе? Известность заведению уже гарантирована!
- Бизнес – это то, что я не хочу, не умею и не люблю. Я – пиарщик театра «Алеф» и скромно надеюсь, что благодаря всей этой истории на ближайший спектакль продастся больше билетов. Наш спектакль, который мы с любовью привезли из Петербурга, поставлен по произведениям Эфраима Севелы и посвящен судьбе еврейского мальчика в Бобруйске в 1930-е годы. Так что не латте единым…
Как еще распорядиться популярностью? Не знаю. Я просто пойду по этой волне и буду использовать новые возможности, чтобы говорить с людьми о важных для себя вещах.
Вы знаете, что обидно? Столько лет я занималась полезными делами. Но ни одно из них не «выстрелило» так, как разнесчастный тыквенный латте.
* Все картинки взяты из открытых источников в интернете.
Несколько статей, где можно прочитать про "тыквенную алию" и её влияние на Израиль:
24 декабря исполнилось 77 лет со дня рождения любимого мною и очень талантливого актера, режиссера, сценариста, поэта и телеведущего - Леонида Филатова.
Фильмы с его участием и по его сценариям и сейчас смотрятся с таким же удовольствием как и 30 лет назад, а его поэмы и пьесы поражают своей актуальностью.
Это запись выступления М.Задорнова, посвященная 50-летию Л.Филатова.
Вчера я посмотрела передачу Красовского с Лукьяненко. И вот что меня совершенно потрясло. Нет, не дебил Красовский. Что обращать внимание на этого психопата. И не то, что на РТВ дают эфирное время всякому г. В конце концов он не единственный, кто в открытую и совершенно свободно высказывает свои нацистские взгляды на российском ТВ. Поразил меня Лукьяненко, который сидел напротив и мягко кивал головой, опустив глаза. Не заорал, не бросил в Красовского стулом, не выплеснул в конце концов на него воду из стакана (вспомним Жирика), а тихо поддакивал: "розгами их, розгами".
А ведь я его книги читала!
Гадостно как.
Живая похоронка: как работают военные оповестители ЦАХАЛа
Израиль - единственная страна в мире, где о гибели солдата семью извещают не письмом, не звонком, а личным визитом трех представителей армии. В народе это называют "стук в дверь". Майор Ян Качко из отдела оповещений об убитых и раненых рассказал "Вестям" об этой службе
Евгения Ламихова|Опубликовано: 29.04.17 , 22:13
Интервью с Яном Качко проходит в канун Дня памяти павших в войнах Израиля. Для майора имена погибших - это не просто строчки в газете. Он служит "оповестителем номер 1".
Майор Ян Качко. Фото: Охад Цвайгенберг
- Что означает эта должность?
- Я тот человек, который стучит в дверь.
- И произносите слова: "Ваш сын погиб"?
- Не совсем так. Армия направляет группу оповестителей в трех случаях: когда военнослужащий погиб, попал в плен или так тяжело ранен, что не может сам позвонить родным.
Оповещение делается в случае любой смерти, не только в бою, - при гибели на учениях, в результате аварии или несчастного случая.
- Почему вас трое?
- Должности в группе распределяются по номерам. Моя называется "оповеститель номер 1", я за старшего. Номер 3 - в гражданской одежде. Его задача - определить точное место жительства семьи и убедиться, что это те люди, которых мы ищем. Номер 2 должен помогать старшему и быть наготове, если тот не выдержит напряжения.
- Как проходит оповещение?
- Мы подъезжаем к дому на гражданской машине, чтобы не привлекать внимания. Нам помогает скорая помощь. Она паркуется в стороне - с той же целью. Номер 3 идет к дому и выясняет, где живет семья, указанная в документах солдата. Ошибиться нельзя, ведь мы несем людям самую страшную весть в их жизни.
Когда квартира установлена, номер 3 возвращается к машине и переодевается в военную форму. Мы втроем выдвигаемся к дому. Номер 1 стучит в дверь. Еще раз спрашивает фамилию. Когда дверь открывается, просит собрать в комнате всех находящихся в доме. Произносит текст оповещения: имя, причина смерти.
Номер 3 в это время осматривает квартиру, чтобы убедиться, что там нет неучтенных людей и никто не может в трагическую минуту нанести себе вред. В конце оповещения номер 3 звонит в отдел, докладывает о выполнении задания и перечисляет все, что необходимо сделать для семьи в ближайшее время.
- Как близкие реагируют на сообщение?
- По-разному. Рыдают. Кричат. Одна женщина не желала нас слушать, выскочила в соседнюю комнату и заперлась. Уговоры выйти не помогали. Пришлось делать оповещение через закрытую дверь. У одной русскоязычной женщины, прожившей в Израиле уже 30 лет, отнялся иврит. Она не понимала, что ей говорят. Мы перешли на русский. Только через несколько суток к ней вернулась возможность говорить на иврите. Некоторые люди, видя нас, выбегают из дома, чтобы не слышать оповещение. В этом случае мы бежим за человеком, ведь в состоянии аффекта он может попасть под машину, пораниться. Останавливаем, уговариваем вернуться в дом, сесть и выслушать нас.
- После оповещения уезжаете?
- Нет. Мы сопровождаем семью до похорон. Берем на себя все организационные вопросы. Едем с ними на опознание, если требуется. Объезжаем тех родных, кого семья хочет известить лично. Обсуждаем, кого пригласить на похороны, и все ритуалы. Бывает, люди просят оркестр. Мамы русских солдат иногда просили позвать священника. Все эти просьбы выполняет наш отдел.
Мы объясняем семье, почему армия рекомендует похороны на военном кладбище. Некоторые возражают, хотят сделать могилу рядом с близкими. Разумеется, это право семьи, но на военном кладбище уход за захоронением берет на себя министерство обороны. Там могилы всегда ухожены, окружены зеленью. Место упокоения солдата никогда не будет заброшено даже после смерти родителей. В первые часы людям трудно представить, что после похорон их жизнь продолжится и появятся такие простые практические вопросы, потому и объясняем.
- А правда говорят, что солдат-неевреев хоронят за оградой военного кладбища?
- Чушь. Раньше действительно бывало, что нееврейским ребятам выделяли отдельный участок. Но, во-первых, рядом с евреями, а не за оградой. А во-вторых, эта практика полностью прекращена. Все павшие солдаты сейчас хоронятся вместе, без различия национальностей.
- Случаются ли в вашей работе нестандартные ситуации?
- Я скажу так: в нашей работе нет ничего стандартного. И хотя существуют инструкции, специальное обучение, но общее во всех случаях лишь одно: стук в дверь. Остальное все по-разному.
Например, вы подходите к дому и ищете семью солдата Коэна. В доме 4 этажа, 8 квартир. На почтовых ящиках - шесть фамилий "Коэн". К кому стучать? Мы не имеем права на ошибку. Приходится поступать нестандартно. Заглядывать в почтовые ящики. Спрашивать у соседей, у кого тут служит сын. А представьте, что у половины Коэнов в доме сыновья в армии. Как поступить? Номер 3 начинает звонить в каждую дверь, представляется техником кабельного ТВ и спрашивает: "А где живут Коэны, у которых сын вроде на границе служит?" - и наконец получает ответ.
Или такая ситуация. Родители в разводе. Кому сообщать первому - матери или отцу? Или как одновременно сообщить братьям и сестрам, если они живут в разных городах?
- И как?
- В таких случаях высылают две группы.
В принципе армия обязана извещать только первый круг родственников - супругов, родителей, братьев и сестер. Но часто люди просят: сообщите бабушкам и дедушкам, мы не в силах вынести горе стариков.
Я до сих пор помню свое первое оповещение. Мы выехали в гостиницу, куда на несколько дней приехала отдохнуть группа пенсионеров из центра страны. Задание было известить бабушку и дедушку о гибели внука. Мы постучали в дверь, нам открыли оживленные пожилые люди. Я по сей день помню, как страшно дед закричал на идише. После этого мы посадили их в машину, и номер 2 сопроводил их к месту жительства семьи.
- А как вообще учитывается проблема с языком?
- По инструкции мы обязаны оповестить сначала на иврите, а затем - по обстановке. Иногда я нарушал это правило, если понимал, что семья совсем не говорит на иврите. Сразу начинал с русского. Но потом каждую сказанную фразу повторял на иврите - для остальных оповестителей, чтобы они понимали просьбы семьи.
Специально для таких случаев в отдел набирают людей с разными языками. У нас есть владеющие английским, французским, испанским, фарси, амхарским, грузинским и так далее.
- Правда ли, что все оповестители - не кадровые офицеры, а резервисты, милуимники? И что вы добровольно согласились нести людям такие ужасные вести?
- Да. По условиям службы мы обязаны 2-3 раза в год находиться в постоянной готовности. В такой период мы всегда держим в машине военную форму, чтобы в любое время дня и ночи выехать на оповещение.
- Бывало, что нервы не выдерживали?
- Ну, я ведь живой человек... Бывает, что ком подкатывает к горлу. Но при семье раскисать нельзя. Делаешь знак номеру 2, выходишь на кухню попить воды - и возвращаешься к делу.
- Поддерживаете ли вы отношения с семьями после похорон?
- Официально мы передаем их под опеку другого отдела армии - по работе с семьями павших. Но неофициально... Каждый оповеститель решает это сам. Однажды мы получили от сестры погибшего приглашение на свадьбу. Номер 2 пошел, а я поблагодарил, извинился и нашел предлог не идти. Мне показалось, что лицо вестника испортит настроение родным... А может, тут что-то личное. Одна мать, убитая горем, во время оповещения прокричала мне: "Ух, как я тебя ненавижу! Твое лицо - лицо смерти моего сына!"
- А почему "стук в дверь"? Почему вы никогда не звоните?
- Когда создали нашу службу, во многих домах не было звонков, люди вообще не запирали двери. Так и повелось: стучим.
- Тяжелая служба... Вы считаете, что она важна для армии?
- Она важна прежде всего для семей павших. В самый мучительный час они не одиноки: с ними люди в военной форме, их армия, их страна, которая призвала детей на службу.
Вы знаете, однажды про оповестителей снимала документальный фильм российская телекомпания. Я был в числе участников, давал интервью. Когда съемка закончилась и журналисты уже складывали аппаратуру, один из них спросил меня: "Ну а теперь честно: зачем вам все это надо?" - "Что "все"?" - "Ну, эти сложности"... Я мог бы ответить: потому что у нас народная армия; потому что завтра могут постучать в любую дверь, даже твою; потому что у меня самого два сына в ЦАХАЛе... Но вместо этого я ответил просто: "Потому что это Израиль".
В моём компьютерном отделе есть системщик. Очень спокойный, малоразговорчивый 58-летний мужчина. Всегда ходит с личным оружием. Иногда, посреди дня исчезает и возвращается назавтра. Я работаю с ним уже больше 20 лет и только несколько лет назад узнала, что его армейская специальность - оповеститель. Он никогда не рассказывает, к кому "стучал в дверь".
Эта статья была опубликована 5 лет назад в израильском издании "Вести" (русскоязычная версия центральной газеты Едиот Ахронот).