Баба Шура бросила в котёл последний листок, что-то пошептала, и перемешала варево большой деревянной ложкой.
- Когда пропоют третьи петухи...
- Я буду дрыхнуть, потому что ненормально вскакивать в четыре утра, только потому, что какая-то дурноватая ведьма триста лет назад так сказала.
- Вика, ну нельзя так. Это же наши традиции. Они просто так не появляются, - возмутилась бабушка. - В конце концов, вдруг не сработает, если вовремя не сделать.
- Встану в восемь. На телефоне будильник поставлю. Выпью кофе, умоюсь, зубы почищу. И к девяти в самый раз твои традиции. Если ваше страшное колдунство работает только по петухам, то хреновое оно. Это тебе не яйцо варить с таймером. Оно или пашет или нет. Всё остальное - дичь туземная.
- Эх, пропащая ты девка... - отмахнулась баба Шура от внучки, - не выйдет из тебя нормальная ведьма.
- Нормальная и не должна. Будет современная, продвинутая. Я на метле зад не отдавливаю. Проще UBER вызвать. Котов предпочитаю не чёрных, а вообще лысых - сфинксов. А эта всё твоя ритуалика у меня вызывает ассоциации с сериалом про Сабрину. Причём новым и неудачным...
Бабушка ещё раз помешала содержимое котла, сделала глоток, поморщилась, словно попробовала свежих поганок, и протянула Вике.
- Пей и не выкаблучивайся!
***
Проснулась Вика действительно с третьими петухами. Сама, без будильников. Как? Да кто его знает. Однако сонливости или усталости не чувствовала. Зато сила внутри играла, перетекала по каналам, заставляя ощущать лёгкий жар.
— Значит, бабкина бормотуха работает? — задала она вопрос вслух.
Кот, спящий на печи, приоткрыл один зелёный глаз, мурлыкнул и снова уснул.
Бабы Шуры дома не было, и Вика наспех впрыгнув в едва застёгивающиеся после местной кухни джинсы, и накинув ветровку, выскочила во двор.
Дверь за ней захлопнулась сама, и девушка была готова поклясться, что с обратной стороны кто-то задвинул засов. Впрочем, чему удивляться-то?
Она прошла дальше, вдыхая полной грудью чистый воздух и удивляясь, что стала несколько иначе видеть и воспринимать окружающий мир. Тоненькие нити, соединяющие деревья, теперь стали пульсирующими венами. Животные, спящие в хлеву, просвечивали, как через тепловизор. Она точно знала, кто и где находится.
Даже мелкие твари, вроде домовых, теперь отслеживались краем глаза. Зрение, слух, обоняние, обострились. Стоя у своей калитки, Вика слышала, как звенит цепь собаки в трёх хатах от её дома, как где-то далеко играет гармошка. Закрыв глаза и сосредоточившись, юная ведьма услышала даже плеск воды в озере, шёпот мавок, недовольное ворчание Лесного Хозяина в ельнике.
Вика чувствовала себя не просто девочкой, приехавшей в деревню, а частью этого дикого тайного мира. Своей. Здешней.
Деревья приветливо махали ей ветками, птицы щебетали над головой, словно в мультике про Золушку.
Она и сама не понимала, куда идёт и зачем. Только сейчас Вика заметила, что выбежала из дома босиком, и что волосы, которые она распустила перед сном, заплетены в тугую косу.
— Ба? — позвала она.
Голос отразился со всех сторон, словно она сейчас стояла в замкнутой комнате.
Ноги сами привели её к озерцу. Испуганные мавки сиганули в стороны, и Вика уселась на берегу, вглядываясь в отражение на прозрачной глади воды. В нём она видела себя совсем не такой, как в зеркале. Взрослой, сильной, с золотисто-рыжими волосами. Словно истинная ведьма в ней жила своей отдельной жизнью.
— Пришла? — раздался сзади голос.
— Баба Шура? — Вика оглянулась, и увидела её…
Она привыкла видеть бабушку уставшей, немного сгорбленной, в тёмном платочке. Сейчас же перед ней стояла совсем другая женщина.
Баба Шура расплела волосы, и они сейчас развевались на ветру. В глазах — озорные огоньки, на губах — улыбка. От той старушки с радикулитом не осталось ничего. Сейчас она стояла ровно, гордо глядя на внучку и протягивая ей руку.
— Пришло время, родная, пора!
Вика не понимала, что делает, но протянула бабушке ладошку, и та крепко за неё ухватилась.
— Держись и не отпускай! Что бы ни случилось!
Вика кивнула и в тот же миг перед ней появился костёр. Вокруг него танцевали голые девушки, а с ними плясал рослый загорелый парень с козлиными ногами. Он бил в бубен, а они водили вокруг огня хоровод. В небо взлетели яркие искры, превращаясь в тонкие паутинки, сплетающиеся в замысловатые узоры.
— Прыгай! Прыгай! — кричали девушки.
— Как прыгать? Они же вокруг пляшут! — непонимающе спросила Вика.
Она ощутила, как Баба Шура сжимает её руку ещё сильнее. Видимо, пока прыгать не стоило.
Не то чёрт, не то сатир подбежал к юной ведьме, пытаясь схватить ту за свободную руку, но баба Шура что-то прошептала, и тот с недовольной миной пробежал мимо, продолжив странную игру у костра.
— Иди к нам! — кричали танцующие, а из огня продолжали вылетать искры, рисующие узоры в рассветном небе.
В этот момент карман викиных джинсов завибрировал. Хоровод застыл. Баба Шура напряглась. Вика достала телефон, увидела надпись «Юра» и сказала три слова:
— Три дня поноса!
После чего с таким же невозмутимым видом передала гаджет офигевшей бабушке, отпустила её руку и, разбежавшись, прыгнула через костёр.
Оказавшись на другой стороне, она заметила свечение, исходящее от ладоней. Вика рассматривала свои руки, а «сатир» дружески похлопал её по плечу:
— Зря ты так с хлопцем. Любит он тебя и сожалеет.
— Пусть сожалеет и дальше, — хмыкнула юная ведьма, выхватила из рук нечисти бубен и пустилась в пляс вместе с голыми девицами.
— Далеко пойдёт, — кивнул в её сторону козлоногий.
Баба Шура довольно подмигнула старому знакомому:
— Моя девка! Сразу видно, чья кровь!
***
— Отныне ты равноправная со мной здесь. Но это не всё. Нужно будет сходить к Хозяевам. В лес, на речку и к старому кладбищу. Каждому надо передать подарок, выразить уважение. Только без новомодных словечек. И не надо предлагать им сделать с тобой эти ваши сопли!
— Селфи, бабушка, — улыбнулась Вика. — Обещаю быть до безобразия канонична. Хоть в музей ведьмовских традиций отправляй. Но пить твоё зелье больше не буду. У меня от него весь день живот пучило!
***
Вика пошла чистить зубы и умываться перед сном. Взглянув в старое зеркало, она даже отпрянула. Нет, из отражения на неё глядела не та, кого она видела в озере. Просто волосы, покрашенные две недели назад в «баклажан», сейчас были солнечно-золотыми.
— Хозяйка! — прошуршал из угла домовик. Вика улыбнулась, быстро умылась, и побежала в сени, чтобы набрать чашку молока.
— Не бойся, пей, — она подвинула молоко прямо к тёмному углу, из которого на неё таращились два глаза.
Оттуда потянулась волосатая рука, утащила кружку к себе, в прикрытую паутиной темноту, а через минуту поставила назад.
— На здоровье! — сказала Вика, и умчалась во двор, расспрашивать бабу Шуру, что дарить Лешему, Водяному и прочим местным жителям.
А ещё она теперь поняла, кто заботливо заплетал ей косу, сторожил сон, и даже отгонял назойливых комаров, залетающих в открытую форточку. Вика уже любила этот маленький уголок большого и загадочного мира. А мир потихоньку признавал Её. Новую Хозяйку.
