Завет
Снег хрустел под ногами. Местами из-под него уже показалась прошлогодняя растительность. Она тянулась вверх, к солнцу, которое пока не спешило дарить тепло. Ветер нёс запах костров и тревогу. Там, за крепостной стеной, куда ушёл отец с другими воинами, происходило что-то странное. Мальчик в последний раз посмотрел на мир через узкое окно крепости и побрёл назад.
Ещё недавно на улицах его родного города было людно, бегали дети, суетились торговцы, женщины развешивали бельё на верёвках, садовники поливали цветы. Сейчас же стало тихо, мрачно. Словно старый Квейрин охватила страшная болезнь, и горожане боятся выходить из домов.
Тоби слышал краем уха что-то о странных событиях там на первом рубеже, где сейчас отец. Мать всё чаще плакала, молилась, и просила сына не ходить больше к стене. Кажется, она не верила, что укрепления помогут.
Вот и сегодня, когда парнишка открыл дверь, то увидел, как мама, сгорбившись, и сложив ладони перед собой, читает вечернюю молитву.
Она и раньше была набожной женщиной, но сейчас, когда в городе всё изменилось, не пропускала проповеди, а дома часами стояла перед иконой святой покровительницы Квейрина. Образ девушки, окруженный золотым сиянием, напоминал Тоби соседку — Агату. Она была старше на три года, и казалась мальчику божественно прекрасной. Иногда он украдкой подглядывал, как девушка расчёсывает волосы во дворе. Они доходили ей до поясницы, и она заплетала тугую косу, которой завидовали многие местные девицы.
Агата иногда пела по вечерам старинные песни, и Тоби слушал её чарующий голос. Но в последние несколько дней соседка не показывалась на улице. Как-то мальчик спросил её бабушку, куда делась красавица с длинной косой. Пожилая женщина расплакалась, и сказала, что Господь послал семье испытание. Агата заболела, и врачи не знают, как ей помочь.
***
Отец вернулся рано утром. Мать бросилась к нему на шею, целовала, что-то шептала, а тот лишь ласково гладил её пепельные с проседью волосы, говоря, что всё будет хорошо. Тоби терпеливо ждал, когда отец разденется, помоется после тяжёлого дня и поест. Наконец, когда тот уселся за письменный стол, сын набрался смелости и обратился к папе:
— Расскажешь, что случилось? Я ведь уже совсем взрослый… Если ты уйдёшь и маме нужна будет защита…
— Тоби… ты прав. Когда я ухожу из дома, ты — единственный мужчина и защитник. Но здесь вряд ли сможешь помочь. Да и никто не сможет. Потому, слушай меня внимательно. Однажды, если мы не справимся на рубеже, и враги придут к стенам города, бери мать и уходите как можно дальше. Вы не сможете сражаться, да и не должны. Понимаешь?
Папа схватил Тоби за руку, и тот ощутил, что отцу страшно. Его отцу — сильному, мужественному воину, прошедшему две войны…
— Па… кто они? Кто наш враг? Почему мы можем не справиться?
— Господь послал нам самое большое испытание после чумы. Испытание нашей веры, нашей способности стоять до конца, защищая всё, что дорого и свято. Они…
— Они мёртвые, Тоби, — мать незаметно вошла в комнату и обняла сына за плечи. — Мёртвые…
Слова отозвались звоном в голове. Перед глазами пронеслись лица всех, кого хоронили. Почему-то среди них он увидел ещё одного человека… То самое лицо, которым так часто тайком любовался. Тоби на миг замер, вглядываясь в полные слёз материнские глаза, и спросил:
— Но разве мёртвецы могут…
Мальчик не понимал, как это возможно. Он всегда верил в то, что после смерти тело человека разрушается, а его душа попадает в рай или в ад.
— Мы не знаем, почему это происходит, сынок. Учёные, священники, лучшие умы не нашли ответа. А я — простой солдат. Всё, что могу — защищать город, пока жив.
***
Возле ратуши собрались горожане. Они кричали, что нужно перестать хоронить людей в черте города. Что нужно сжигать тела. Священник отвечал, что не подобает предавать тела огню, ибо это обычай языческий, а всё, что они говорят — суеверие и грех.
— А кто умер? — тихо спросил Тоби у кого-то и горожан.
— Агата, дочь лавочника Бранда… Хорошая девочка была. Так жаль, — незнакомец смахнул слезу.
Внутри что-то остановилось. Словно часть мира разрушилась и никогда уже не станет прежней. Слёзы подступали к глазам.
Пока мальчик пытался взять себя в руки, мимо пронесли гроб. Она лежала, прикрытая белой тканью. Бледная, как всегда. Но теперь — бездыханная.
Тоби хотел подбежать, взять её за руку, кричать, чтобы она не уходила. Но понимал, что нельзя. Нужно просто молча принять неизбежное.
Лавочник, идущий во главе процессии, посмотрел на собравшихся:
— Я похороню её, как подобает… Пусть и за стеной, но по обряду. Отец Андрес, вы прочитаете молитву?
Священник молча кивнул и пошёл вслед за небольшой процессией.
***
С каждым днём отец становился всё мрачнее. Он редко делился вестями с кордона. Но по его лицу было понятно — мёртвые всё ближе. Горожане готовились к худшему. У ратуши собирались знатные жители, требующие начинать эвакуацию. Они не верили в победу живых. Почти никто не верил.
Потому, когда однажды зазвонил колокол, народ испугался, но совсем не удивился. Отряды воинов из тыла стягивались к крепостной стене. Зажигали факелы, носили бочки со смолой. Люди понимали, что могут не справиться.
Бургомистр отдал приказ уводить женщин и детей на север, в горные селения. Хотя знал, что вряд ли это спасёт… скорее — отсрочит неминуемое.
**Голос тишины**
Тоби понимал, что убежать из дома ближе к стене, нарушить обещание, данное отцу — непростительная ошибка. Что мать будет волноваться. Но что-то раз за разом влекло его сюда. Он спрятался под перевёрнутой повозкой, и наблюдал, как огромная толпа истлевших мертвецов, волной накатившая на каменный бастион, поднимается, создавая живую лестницу.
Тех, кто уже оказался на стене, рубили и жгли. Но они, словно не замечая сопротивления защитников крепости, шли напролом. Тоби с удивлением заметил, что мертвецы не нападают. Просто идут вперёд, словно подчиняясь зову, не слышимому простыми людьми.
— Они прорвались! — закричал мужчина в чёрной одежде. В одной руке он сжимал горящий факел, а другой держал короткий меч. Он ринулся вперёд.
Мальчик понял, что пока обороняющиеся отбивались от тех, кто лез на стену, часть покойников откопала старый подземный ход, который давно завалили. И сейчас страже пришлось разделиться.
В глазах мальчика смешалось всё — живые, мёртвые, отблески факельных огней, блеск мечей и алебард. Под тусклым светом луны люди пытались сделать невозможное — убить то, что давно мертво. И понимали — силы не равны.
Пусть ни один боец не пал от рук мертвой армии, но орда нежити продолжала движение вперёд. Кто знал, какую цель преследуют восставшие из могил?
Тоби увидел, как в толпе покойников рвущихся от стены к городским улицам, расталкивая стражу, медленно идёт мёртвая девушка. Мальчик на мгновение застыл. Остатки истлевшего платья, длинные волосы, изрядно поредевшие за время, проведенное в могиле… Но он всё ещё мог её узнать.
Тоби выбрался из-под воза, и рванул туда, где сейчас городские защитники пытались сдержать живых мертвецов. Один из стражников уже занёс алебарду над головой бывшей соседки, и парнишка прыгнул вперёд, сам не понимая, что делает. Его неловкого кульбита хватило для того, чтобы выиграть несколько секунд. Воин промахнулся, и тут же отвлёкся на других мёртвых.
Тоби схватил Агату за иссохшую руку, и потянул за собой подальше от стен и стражников. Она не могла бежать так же быстро, как живой и здоровый мальчик, и ему приходилось почти волочь за собой бывшую соседку.
Когда они оказались в одном из двориков старого города, он увидел открытую дверь в подвал.
— Спрячемся там!
Закрыв за собой дверь, мальчик наконец набрался смелости посмотреть на девушку. Совсем недавно она была красивой, юной, полной сил. Сейчас же от былой красоты не осталось ничего. Часть прекрасных волос выпала, на месте правого глаза чернела пустота. Зубы проглядывали через изъеденную плоть. Тоби не без труда подавил рвотный рефлекс. Он осознавал, что всё происходящее сейчас просто невозможно. Но не мог понять, почему она, умершая и похороненная, как подобает, сейчас стоит перед ним, явно осознавая происходящее…
— Агата, ты меня узнаёшь?
Мёртвая девушка еле заметно кивнула.
— Ты не можешь говорить, да? Я хочу понять, почему это произошло с тобой и другими. Подожди здесь, я найду бумагу, перо и чернила! Пожалуйста, не уходи никуда! Если стражники тебя увидят, то сожгут!
Тоби помчался узкими двориками в сторону дома. По пути он несколько раз падал, спотыкаясь о брошенные в спешке вещи, корзины. Перед самой оградой под ноги бросился индюк, жутко напугав мальчика.
Матери дома не было, а отцовские письменные принадлежности стояли на столе. Парнишка схватил пару гусиных перьев, пузырёк чернил и несколько чистых листов. Он ужасно боялся, что не успеет. Что Агата выйдет на улицу и погибнет. Снова… Только уже не от неведомой хвори, а от рук палачей, не понимающих, что проблема не в ней…
Когда он влетел в подвал, и увидел, что девушка сидит неподвижно на лавке, то облегчённо выдохнул.
— Вот, я принёс! — он протянул ей лист, открыл чернила и обмакнул в них свежее пёрышко. — Пиши. Расскажи всё, что знаешь!
Агата взяла иссохшими пальцами перо, и стала медленно выводить слова, буква за буквой перед изумлённым Тоби давно знакомые строки, которые так часто повторяла мама.
— Верую, — прошептал он.
Она остановилась, и посмотрела на Тоби единственным уцелевшим глазом.
«Во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь» — писала Агата, — «Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущего века. Аминь».
**Жизнь нового века **
Люди ушли. Ушли далеко, считая, что город пал под натиском войска мёртвых. Тоби не знал, что с отцом и матерью. Боялся, что никогда их не увидит. Он жил в подвале со своей странной спутницей. Иногда выбирался наружу, чтобы добыть немного воды и еды. Предлагал Агате, но она молчаливо качала головой, объясняя, что не нуждается в пище и жажды не испытывает.
Однажды он зажёг свечу в полутьме подвала и едва не уронил её.
— Агата…
Девушка повернулась к нему, не понимая, чему так удивился мальчик.
— Твоё лицо!
***
Рассвет. Такой прекрасный сейчас. Солнце над старым Квейрином отражалось в её прекрасных глазах. Агата пока не могла говорить. Но она была жива. Её сердце вновь билось, грудь вздымалась от дыхания. Волосы Агаты развевались на ветру. Её лицо, что так пугало Тобиаса всё это время, пусть и оставалось немного бледным, больше не несло на себе печати смерти. Мальчик провёл рукой по густым тёмным волосам. Девушка повернулась к нему и улыбнулась.
— Ты это сделал! — голос прозвучал со стороны городских ворот.
Парочка обернулась, пытаясь понять, кому он мог принадлежать.
— Отец Андрес? — мальчик не ожидал увидеть здесь живого человека.
Старый священник опустился на колени.
— Завет исполнен, малыш. Исполнен Волею Божьей и любовью человечьей. Ибо так сказано было в Писании «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви». Ты не убоялся, и любовь твоя оказалась смерти сильнее.
