fixer11

- Алексей Кириллыч, у моего сына проблемы, - сухонькая женщина пропитывала слезами очередной хлопковый платочек.

- Гхм, - полицейский кивнул, - какие?

- Он, кажется, связался с какой-то бандой. Или сектой. Мне страшно.

- И с чего вы так решили? - уточнил участковый.

- Да услышала разговор их про какие-то ГМО РПГ. У мужа спросила, что такое РПГ. Говорит - ручной противотанковый гранатомёт. Я только не поняла, почему он ГМО. Ну то не так страшно. Они, наверное, затевают что-то плохое. Ой... а вдруг они с игиловцами?

Полицейский поперхнулся кофе, - Так, давайте разберёмся для начала, а потом уже будем пугаться. Вы кому-то ещё говорили об этом.

- Никому. Ну, только Филипповне с первого этажа.

- Ясно. Значит, сейчас начнётся...

Участковый схватился за сердце, предвкушая, как сейчас толпа бабок влетит в участок, требуя эвакуировать район. Можно было начинать отсчёт до неминуемого... Сигнализатором последнего выступил кот.

Толпа бабок едва не втоптала бедное животное в асфальт, пытаясь прорваться к двери, снося по пути пару молодых патрульных, что курили рядом. Кот отделался оттоптанным хвостом, ппсники - лёгким шоком, а дверь с петель всё-таки не сняли, умудрившись цивилизованно открыть.

А вот дальше... Дальше началось то, чего Алексей боялся больше всего. Бабки набрали критическую массу. А это, как и в случае с космическими объектами, всегда чревато неприятностями.

Три штуки упали на входе, по ним пронеслось стадо остальных, Столик с папками опрокинули, споткнулись, потеряв ещё часть бойцов. В итоге в кабине попали восемь боевых бабко-единиц. Все они сейчас имели примерно одно выражение лица, и уставились на участкового, перекрикивая друг друга.

- Чего пришли? - спокойно спросил Кириллыч, оглядев "активисток антитеррора"?

- Так это! Там! Убивают!

- Кого? - не менее безмятежно уточнил полицейский.

- Вот! Сын её! - восемь пальцев уткнулись в несчастную женщину.

- Угу. Нарисованных персонажей. В компьютерной игре. Дуры... Ой, дуры...

- Чего это мы дуры? - возмутилась Клавдия Львовна - самая крупная из всех.

- Того, что ММО РПГ, это такая игрушка. Через интернет играется. Стол на место поставьте. И вон из кабинета. Пока административку каждой не выписал.

Когда толпа покинула помещение, он смахнул со лба пот и выдавил, - Домой идите. И больше с такой хер... ерундой меня от работы не отвлекайте.

И это снилось мне, и это снится мне,

И это мне еще когда-нибудь приснится,

И повторится все, и все довоплотится,

И вам приснится всё, что видел я во сне.

Арсений Тарковский

Последние дни

Алекс радовался. Радовался, как ребёнок, когда объявили, что к Земле приближается астероид, столкновения с которым невозможно избежать. По расчётам учёных объект должен войти в атмосферу через месяц. Последствия предсказать сложно, но учитывая размеры каменной глыбы, космос не оставлял человечеству шансов на спасение.

Это только в кино можно послать космический корабль с Брюсом Уиллисом и Беном Аффлеком, чтобы сделать большой бада бум, пожертвовать одним человеком, чтобы спасти семь миллиардов. В реальности же все идеи, рассматриваемые специалистами, позволяли лишь разбить болид на несколько частей. В любом случае, они попадали бы в атмосферу планеты, создавая в разных её частях разрушения.

Почему же он радовался? Потому, что незадолго до этого известия в окружной больнице получил листок, на котором врачи подробно описали его диагноз. Последняя стадия. Метастазы в лёгких, печени и мозге. Химиотерапия не помогла. Деньги выброшены на ветер. Месяц? Полтора? Два? Болезнь пожирала его и без того слабое тело день за днём. И ему было обидно, больно, что мерзкий мир будет жить дальше, а он превратится в корм для местных червей.

Сейчас он сидел на крыше своего дома и улыбался, глядя на закат. В его душе впервые за долгие месяцы борьбы воцарилось спокойствие.

Он наглотался прописанных препаратов, чтобы заглушить физическую боль, а вот душевная его отныне не тревожила. Все умрут...

Парень смаковал эти два слова, перекатывая их, словно леденец на языке. Все. Умрут.

Наверное, это плохо — радоваться гибели всего живого, кроме, разве что, каких-нибудь бактерий и части глубоководной живности. Наверное, плохо считать нормальным, что все, кого он знал, скоро исчезнут с лица земли. Мать, отец, сестра, Рита, которая бросила его, узнав о болезни.

Каждый, кого он знал, о ком слышал, и о чьём существовании даже не догадывался, просто исчезнут, словно их никогда не было. Белые, чёрные, верующие и атеисты, демократы и республиканцы, военные, политики. Их не укроют подземные бункеры, потому, что сила удара будет настолько мощной, что даже самые надёжные подземные конструкции не выдержат таких нагрузок.

Это прекрасно. Теперь Алекс каждый день приходил на крышу, брал с собой плед, банку содовой, чипсы и прочую вредную еду. Ел, пил, иногда курил какую-то дрянь, и любовался закатом.

В городе сейчас творилось чёрт знает, что. Стоит отдать должное службам, полиции. Они честно продолжали нести службу, словно ничего и не происходило.

Простой народ сходил с ума. Многие начали громить магазины, участились случаи насилия на улицах. Кто-то резко ударился в религию, а кое-кто наложил на себя руки, чтобы не ждать, когда его размажет по планете гигантским астероидом.

По мере приближения объекта к Земле выходили из строя различные спутники, но связь пока работала. Во всяком случае, шесть пропущенных звонков на телефоне Алекс увидел. Он даже не стал проверять, от кого они. Наверное, от родителей. Возможно, один из больницы или ещё от кого. С друзьями он перестал общаться. С каждым днём это приносило ему облегчение. Нет привязки, не страшно умирать. А теперь... теперь не жалко их. Он постепенно приучил себя к мысли, что люди в его жизни - попутчики, не более. Сейчас же их с ним объединяло лишь одно - финал большой космической истории.

***

Знаете, мир того, что создают люди, исчерпал себя. И он порядком надоел. Чем техногеннее становится всё вокруг, тем меньше смысла в процессе.

Киберпанк наступил. Вот он - в холодных полупустых подворотнях, по стенам которых тянется оптоволокно. Вот он - в очередных жадных корпорациях, загрязняющих среду, эксплуатирующих труд бедняков.

Мы живём в эпоху истинного киберпанка. И это означает, что наша эпоха близится к завершению. Нет, это не значит, что через год, пять, десять, наступит коллапс. Он может произойти и через пять веков. Для истории эти цифры сопоставимы.

Мы пришли к тому, с чего начинали. К пустоте в душах. Всё те же дикие животные, одержимые какими-то навязанными желаниями вперемешку с инстинктами.

Люди не перестали использовать насилие в качестве основного инструмента в управлении. Страх. Боль. Ненависть. Принцип "разделяй и властвуй".

Алекс расхохотался, стоя на краю крыши. Наконец-то всему этому наступит долгожданный конец. От мыслей о завершении этой затянувшейся игры отвлёк звонок. Нехотя парень поднял телефон, лежащий на сумке с вещами.

- Сынок, мы волнуемся. От тебя уже несколько дней не было никаких вестей, - голос матери дрожал, выдавая заметное волнение.

- Мам, мы оба прекрасно понимаем, что даже, если меня бы сбил грузовик, никакой трагедии бы не произошло. Всё равно исход очевиден. И для меня, и для всех остальных

- Но Алекс.... - в трубке послышался шум, не похожий на привычные гудки.

Звонок матери оборвался слишком внезапно. Алекс понимал, что причина могла быть любая, но зарево в небе подсказывало - это не очередные неполадки у сотового оператора.

Парень удовлетворенно смотрел вверх, словно ждал не конец света, а автобус, который увезёт его в неведомые дали. Впрочем, так оно и было. Рейс "Окленд - вечное забвение".

Я лишь тень

Говорят, обычно ты видишь яркий свет. Наверное, это только во время клинической смерти мозг показывает тебе красивые картинки, туннель и прочий бред, формируемый угасающим сознанием. Пока реаниматологи борются за твою жалкую жизнь, мозги лепят для тебя интересный сюжетец, после которого ты должен непременно всё осознать и переосмыслить. Только вот, Алекс ничего этого не узрел. Ни света, ни ангелов или ещё какой-то ожидаемой ерунды. Сначала ему казалось, что он ослеп и оглох. Осталось лишь ощущение существования. А потом его позвал приятный женский голос. Нет, это была не мать или Рита, и даже не кто-то из знакомых. Сейчас он был готов поклясться, что не слышал его никогда раньше.

***

В лазурных глазах прекрасной незнакомки отражалось его лицо. Она улыбалась, и протягивала руку с тонкими, как у пианистки пальчиками.

- Тебе некуда спешить. Впереди смерть, позади пустота. Присядь, мой юный друг. Давай поговорим. Ты ведь ждал меня, так? Ждал, что я приду, и заберу твою боль, унесу тревоги, разочарование, обиду на целый свет? Так ведь?

Незнакомка присела рядом, свесив ноги с крыши. Алекс кивнул.

— Только вот всё будет иначе. Прости, но большой и сложный сценарий всегда должен иметь неожиданные повороты.

- Как тебя зовут?

- Insomnia. Но ты можешь звать меня просто Соня. Так меня звали... Впрочем, не важно. Так меня звали раньше, а сейчас моё прежнее имя отлично подходит в качестве уменьшительного от псевдонима.

- Хм... слушай, Соня, а можешь объяснить, что происходит, и почему я ещё осознаю себя?

- Видишь ли, дружище... Любой запрос, направляемый "наверх", обязательно рассматривается, и по нему принимается решение. Если одинаковых запросов много, то вероятность положительного вердикта выше. Это похоже на петицию. Помнишь, как у вас собирали подписи для открытия нового завода по переработке отходов? Так и здесь.

- А причём тут я? - удивлённо спросил парень.

- Притом. Твой запрос был той самой решающей подписью на петиции. Обращение рассмотрели, и приняли соответствующее решение - демонтировать объект "Земля" простым и доступным способом. Ты хотел, чтобы все умерли. Потому, что обиделся. Ты умираешь, а они будут жить. Знакомые, друзья, Рита. Они все жили бы припеваючи, забыли со временем о тебе. Удалили бы фото из Инстаграма. Но, так уж сложилось, что тебе повезло. Хотя...

- Что значит "хотя"?

- Ты ведь жив, как видишь. Правда, как долго это продлится, я пока не знаю.

- И кто же ты? Смерть?

Соня улыбнулась:

- Смерть - это сон, а я её вечная тень - бессонница, - она подмигнула Алексу, и растворилась в сизой дымке утреннего тумана.

Парень сидел на влажной траве, его старые джинсы пропитывала роса, а над головой, в ярко-голубом небе пролетали стрекозы.

***

Знаете, что такое одиночество? Это когда вокруг тебя неизвестность, но некому задать вопрос, не с кем поговорить. Ты не понимаешь, что происходит, куда попал, что делать дальше.

Его планета прекратила существование вместе со всеми, кого Алекс знал и помнил.

- Соня! - позвал он в надежде, что девушка его услышит и вернётся, чтобы ответить на вопросы, - Соня! За что? Почему ты просто не забрала меня? Я не хочу вечно торчать в этом заповеднике одиночества! Я хотел просто умереть! Исчезнуть! Соня-а-а-а! - орал он.

Голос срывался, но Алекс продолжал кричать. А солнце всё так же слепило, а стрекозы всё так же кружили над бесконечно голубым небом. Здесь, в царстве бесконечной бессонницы ему, возможно, предстояло коротать вечность, стараясь не обезуметь. Парень упал на мокрую траву, и его солёные слёзы смешались с холодной росой.

Запотевшие стёкла полицейской машины могли избавить от людских взглядов. Но они не скрывали ничего от меня. Потому, что сейчас я смотрел на искривлённую злой ухмылкой физиономию консьержки. Той самой, которой я каждый день клал в тетрадку купюру по доброте душевной. А вот - мой зам, который ехал с документами, но решил постоять в сторонке, пока два дюжих добрых молодца надевают на меня совсем не золотые браслеты, и пакуют в машину. Его лицо выражало покой и довольство, ведь этот мужик давно ждал возможности подняться повыше. Зря он так, конечно - Юрий Дмитриевич его спишет, как старые мониторы из кабинета. Потому, что для Юрия Дмитриевича севший человек, как покойник.

После него нужно всё вымыть, вычистить, а лучше всего - утилизировать. В том числе всех, кто имел непосредственное отношение к моим схемам работы. Любая проверка покажет, что команда новая, чистая во всех смыслах. Я Юру понимаю, он мужик ответственный, и, в каком-то смысле, порядочный. Так что это он не по личным мотивам, а ради сохранения баланса внутри конторы. Так ведь правильно, безопасно, для его тёплого кресла тоже ведь всегда найдётся замена. Да и хрен с ними всеми - пусть радуются, пусть верят в своё светлое будущее. Главное Аля с внуками сейчас далеко отсюда. Таки иногда полезно поднимать старые связи, тех, кто не повязан ни с твоим бизнесом, ни с политикой.

Худосочный лейтенантик втиснулся внутрь, пригибаясь со своим двухметровым ростом. Оглядел меня, словно товар на рынке, ухмыльнулся, демонстрируя пару дешёвых железных зубов:

- Что, допрыгался олигарх, доворовался? - вот и до тебя очередь дошла.

Он самодовольно откинулся на спинку, надеясь, что я сейчас нарвусь на грубости и неприятности. Только хрен тебе, гражданин начальник, а не ответ на провокацию.

Знал ли я, что этим всё закончится, что меня под белы рученьки, да в какую-то местную каталажку? Конечно, знал, да и ждал этого каждый день, понимая, что схема прокатывает до тех пор, пока новый губернатор не разгонит старую команду. Вместе с ней канула в лету и моя "крыша", которой я через свои каналы помогал отжимать молокозавод, лесопилку у местных мужиков, участки в заповедной зоне, где под шумок появились коттеджи.

Кто теперь концы найдёт, если все бумаги шли через фиктивные фирмы? Да и сейчас меня взяли вовсе не за реальные грешки, коих накопилось на десятка два лет, а по сфабрикованному делу. По-другому и быть не могло, учитывая, что иначе пришлось бы сесть половине областного управления, двум десяткам чиновников. Да что уж там - по-хорошему получалась такая "Репка", что за ним тянулся хвост из пары сотен соучастников.

Чертовски хотелось поговорить с дочерью, сказать ей что-то на прощание. Знал ведь, что вряд ли увидимся мы с ней на этом свете. Только вот сам понимал - нельзя, подставлю её, сдам с потрохами все явки, и не будет у них счастья. Дети пойдут в детдом, сама она - в лучшем случае, отделается проблемами с законом, возможно, будет депортирована по запросу через Интерпол. Зачем рисковать ради одного разговора, если она и так всё отлично знает. Знает ведь, что люблю я её, Егорку и Варьку, и всё это ради них делал, не ради себя. А, если и не знает всего, то уж точно догадывается.

Машину тряхнуло на очередном ухабе, и мы наконец-то въехали во двор, где уже выстроились хмурые мужики с автоматами наперевес.

- Ну, здравствуй, Савелий Макарыч, - проворчал майор, провожая меня взглядом. Отлично понимал, что будет, если я начну говорить, и выложу всю правду. О нём, отделе, о наших совместных делишках, и обо всём, на что управление закрывало глаза. Не бесплатно, разумеется - за щедрую благодарность от чистого сердца Савелия Дорошенко. На этой благодарности сейчас подполковник из областного ездит, да не жалуется.

***

В кабинете пахло сыростью, коньяком и носками майора, что смотрел сейчас мне в глаза, словно в фильме. Интересно, будет кто-то второй для каноничности темы про хорошего и плохого копа? Искренне интересно, чем же эти ребята будут меня пугать, чтобы я и чистосердечное написал, и их с собой на дно не утянул?

- Макарыч, пока никто не пишет звук, скажи мне одну вещь... - начал майор, заметно волнуясь.

- Лёха, ты меня знаешь десять лет, и задаёшь какие-то вопросы? Серьёзно, мужик, за кого ты меня держишь, если думаешь, что я сейчас начну тянуть на дно тех, кто мне задницу прикрывал?

Майор расслабился, задышал ровнее, пуговку расстегнул, оттаял, - Добро, Макарыч, добро. Если чем могу помочь, помогу, но сам понимаешь - светиться нельзя сейчас. Потянешь меня за собой, а против тебя сейчас вся свора нового губера, да и мэр зуб давно точит.

- Лёша, твоё дело сейчас - оформить меня, и забыть на те лет восемь, что я буду греть нары. Сложного ничего - бери бумажку и выполняй свой долг или как это у вас, ментов называется. Ничего личного, я всё отлично понимаю, зла ни на кого не держу.

Я наклонился к нему и тихо шепнул на ухо, - Дёрнусь в твою сторону, стреляй, так надо.

- Ч…чего? - ошалело переспросил майор, не понимая, что я задумал.

- Ничего, просто сделай, как я тебя прошу, и больше никаких проблем не возникнет.

***

Санитарка опёрлась о блестящую хромированную спинку, - Ты глянь, лежит, в ус себе не дует, а нам за ним говно убирай. А представь, что с нами что стрясётся, так никто палец о палец не ударит.

Девочка - интерн молчала, и смотрела, как вздымается грудь пациента, как трубочки тянутся к его венам и носу. Пациент спал, размеренно дыша, и совершенно не волнуясь ни о своём будущем, ни о том, что там думают санитарки. Ему снилось тёплое море, золотой песок, внуки, бегущие к воде наперегонки, улыбающееся лицо дочери. Он не грустил, не страдал, не терзался виной, а просто спал и видел сны.

Вечерами я приходил на кладбище Лейквью. Это довольно старое кладбище в Кливленде, где много красивых памятников. Но я ходил туда не только ради красоты или чтобы отдать должное похороненным родственникам.

Я часто подходил к статуе ангела. Она выглядела немного жутко. В каких-то странных потёках. Словно музыканты какой-то группы, что размалёвывают свои лица. Помню, как от нечего делать, даже загуглил и нашёл его фото. В подборке поисковика была эта статуя, подписанная "Ангел Хасерота". Он же Ангел смерти. Статуя была заказана неким Генри Хэзеротом в 1923 году. Мастер создавал её по образу покойной жены заказчика, умершей за несколько лет до того.

Я часто часами сидел, читал книги, подсвечивая фонариком. Кто-то скажет, что у меня поехала крыша, но мне казалось, что в этом есть что-то такое немного мистическое. Я, ангел смерти, томик Байрона или По и тишина. Изредка кто-то проходил мимо, но я делал вид, что ничего не замечаю.

Временами мне мерещилось, что крылья статуи пошевелились или что за спиной слышен тихий шёпот. Пару раз я даже ставил камеру телефона в режим записи, чтобы проверить, не едет ли у меня крыша. Но на записи статуя оставалась неподвижной, а никаких звуков, кроме ветра микрофон не улавливал. Со временем я привык и перестал обращать внимание на подобные галлюцинации.

Шли месяцы. Я несколько раз в неделю приходил на одно и то же место. Менялись лишь книги, которые я приносил с собой. Садился всегда спиной к ангелу и читал, пока не уставал. Потом так же спокойно отправлялся домой. Это стало для меня чем-то вроде ритуала. Люди приходят на мессу или ещё куда, а я к Хасероту.

В один из сентябрьских вечеров я точно так же шёл на Лейквью. Стало чуть прохладнее, и я кутался в свитер с высоким воротом, сжимая в руке книгу. На сей раз это была Мэри Шелли. Вместо "Франкенштейна" взял куда более специфическую книгу - роман "Последний человек". Библиотекарь сказал, что это самое актуальное, что можно прочитать во время пандемии. Ведь в книге рассказывалось о том, как живут люди в мире, поражённом эпидемией. Эта история показалась мне чертовски интересной. Я читал короткий обзор, но особо не вдавался в подробности.

Размышляя об этом, я добрался на привычное место и уселся рядом с ангелом. Начало истории было немного затянутым. Любовь, неразделённые чувства и куча всего печально-романтического постепенно переходило к рассказу о чуме, постепенно убивающей значительную часть людей. Я читал это, и мне становилось жутко. Ведь совсем недавно просматривал сводки о количестве заражённых у нас в штате. 8000 человек за день. Меня пугали эти цифры, и читая, как мир умирает от чумы, я невольно переносил эту историю в нашу реальность.

- Шелли? - раздался голос откуда-то из-за спины.

Я вздрогнул, ведь сзади у меня была статуя. Обернувшись, немного успокоился. Обращалась ко мне женщина. Живая и вполне обычная. Удивило лишь то, что находилась она слишком далеко, чтобы увидеть, что я читаю.

- Как вы догадались?

Она обошла статую и приблизилась ко мне.

- Если честно, наблюдала за вами, когда вы шли сюда. Увидела томик Мэри Шелли у вас в руке. Потом сходила к могиле близкого человека и решила вернуться. А вы всё ещё здесь.

- Да, вы правы. Я подумал, что будет очень символично прочитать роман о чуме в самый разгар эпидемии реальной.

- Вам нравится тема смерти?

Я кивнул:

- Наверное, это странно, но я нахожу в ней что-то особенное. Мы победили почти всё. Повернули реки, покорили космос и океанские глубины. Только смерть и эпидемии продолжают пугать нас так же, как и сотни, тысячи лет назад.

- Смерть - действительно очень необычная штука. Совсем на такая, как всё, с чем сталкивался человек, - ответила женщина.

На миг я вгляделся в её лицо. Неужели мы знакомы? Я готов был поклясться, что хотя бы раз или два его видел где-то.

- Мы знакомы? - спросил я, вновь пытаясь рассмотреть получше черты.

- В какой-то мере. - улыбнулась она. - Говорят, что все люди в мире знакомы через несколько рукопожатий. Но во время пандемии лучше меньше здороваться.

- Да уж, вы правы. Как же надоела эта тема с карантином. У меня от маски уши болят.

- Верю. Мне в этом плане чуть легче. Да и подхватить вирус мне точно не страшно.

Я немного напрягся, но всё же спросил:

- Вы серьёзно больны?

- Была. Да, кстати о книге. Вам не понравится концовка.

- Я смотрел "Игру престолов" и расклад "все важные герои умрут" меня точно не напугает. К слову, мы так и не представились друг другу. Я - Мэтью. А вас как зовут?

- Сара. Сара Хэзерот.

***

Я не помню, сколько прошло времени. Очнулся я всё на том же месте. Рядом лежала моя книга. Ветер переворачивал странички. Что это было? Наваждение? Я всё-таки схожу с ума? Подняв книгу, я заметил, что в ней вырваны последние страницы. Чёрт... мало того, что у меня едет крыша, ещё и библиотечная книжка безнадёжно испорчена. Я повертел томик Шелли в руках и из него выпал небольшой клочок бумаги. Подняв его и развернув, я прочитал "ты смерти не страшись, она - твой друг. Полуденного света тихий странник. Моя душа с ней под руку - изгнанник среди людей. Утих мой сердца стук".

Чуть ниже красовалась аккуратная подпись "Sarah".

Когда я попал в детский сад, моя семья считалась неблагополучной. Мы были изгоями для общества довольных лиц и толстых кошельков. Мать, приведя меня, с надеждой посмотрела в глаза молодой воспитательнице.

- Он наша последняя надежда. Прошу вас...

Тогда я не понимал, о чём они говорили и насколько судьбоносным окажется решение...

Я до сих пор хорошо помню лицо той юной рыжеволосой девушки, которая провела меня за руку в раздевалку и указала на небольшой шкафчик. Покрытый синей водостойкой краской и разрисованный цветочками, он показался мне даже милым. Воспитательница протянула мне большой каталог с картинками.

- Смотри, малыш. Здесь есть картинки с разными зверушками, цветочками, машинками и прочим. Выбери то, что тебе понравится больше всего. Это будет твой личный знак, символ, определяющий всё, что произойдёт дальше. Понимаешь?

Конечно же, я ничего не понимал. Думал, что это такая игра. Среди всех этих тигров, лягушек, самолётиков и прочих картинок, разбросанным по страницам в хаотичном порядке, я выбрал почему-то забавный красный гриб с белыми точками.

Девушка перестала улыбаться. Она легонько сжала мою ладошку и спросила:

- Ты уверен? Может быть, что-то другое?

Я отрицательно мотнул головой и она тяжело вздохнула.

***

Мать сидела в кабинете директора и тихо плакала.

Пожилая нянечка, зашедшая что-то спросить, извинилась и вышла.

- Вы ничего не можете сделать. Выбор всегда уникален и индивидуален. Если ребёнок выбирает гриб, это может означать многое. Но мухомор всегда вполне конкретен. Это галлюциноген, фактически, наркотик. Если человека с самого детства тянет к чему-то такому, запретному, расширяющему сознание, ничего хорошего из него не получится.

- Я не верю... не может одна случайно выбранная картинка определять предназначение человека на всю жизнь!

Директор улыбнулась:

- Какую выбрали вы?

- Попугая.

- Вот и ответ. Вы выбрали птицу, сидящую в клетке. И ограничили себя на всю жизнь. Попугай не умеет создавать. Он лишь повторяет. У вас нет нормальной работы, семьи, а ваш ребёнок... Я, безусловно, сделаю всё возможное для коррекции. На шестнадцатилетие он сможет пройти экзамен. Это будет его последний шанс. К слову, почему вы не изменили решение и оставили попугая?

- Потому, что мне нравятся попугаи.

- Наивно... Очень наивно полагать, что выбор может быть обусловлен лишь какими-то симпатиями, предпочтениями. Это ведь не о животных и птицах. Символизм - основа нашего мира. У каждого клана есть свой символ. Зверь, птица, цветок. Наши лидеры мудры, сильны и практически не допускают ошибок. Почему? Потому, что действует закон соответствия. Что было бы, допускай мы к власти кого угодно, не проводя проверку?

- Мы были бы свободны... - губы матери дрожали, но она продолжила, - свободны от предрассудков и разделения людей по глупым правилам.

***

Двадцать шестое июня. День моего рождения. Мама выгладила мои брюки и накрахмалила рубашку. Я вижу в зеркале не себя, а какую-то новогоднюю игрушку.

- Мам? Всё в порядке?

Она кивает и просто обнимает меня. Только по глазам вижу, что что-то не так.

В автобусе по пути к экзаменационному дворцу я вижу девушку. Кажется, её зовут Лиза. К ней как-то по-особенному относились в садике и школе. Мы были в параллельных группах и классах, но я всегда замечал это. Интересно, почему?

На входе я подошёл к ней.

- Привет, тоже волнуешься?

Она взглянула на меня с недоверием. Но видя мою простодушную улыбку, немного расслабилась.

- Есть немного... Почему они от меня этого хотят?

- Чего хотят?

- Чтобы я отказалась от выбора...

- А что у тебя за символ?

- Крыса! - она с гордостью показала мне нашивку на рюкзачке.

- Оу... Необычный выбор. Круто! - похвалил я. - А у меня вот, мухомор. Потому, что прикольный!

***

В помещении, куда нас привели, стояли стеклянные проекционные столы и удобные стулья. Мы уселись и на столах раскрылись приложения для прохождения тестов. Вопросы попадались самые разные. От того, как я веду себя в конкретных ситуациях, до выбора еды и напитков. Всего чуть больше сотни или около того. На каждый ответ давалось двадцать секунд. Так что нужно было действовать быстро.

После тестов на экране высветилось несколько пиктограмм. Один с изображением мухомора, другой - с обезьяной, третий изображал пожарника, а четвёртый - большую серую крысу, как у Лизы на рюкзаке. Я попытался отыскать её глазами в зале и тут понял, что всё это время девушка сидела у меня за спиной. Я взглянул на её экран. Там тоже красовались крыса с мухомором, а остальные две пиктограммы - комар и гитара. Мы переглянулись и не сговариваясь нажали на кнопки. Я - на крысу, а она на красивый грибочек с белыми точками.

***

- Папа, а чем закончилась история? - маленький мальчик смотрел на отца с нескрываемым любопытством.

- Тем что права была мама малыша. Картинки ничего не значат, если не заставлять человека идти по выдуманному другими людьми пути. Мальчик и девочка Лиза стали больше времени проводить вместе. Выросли, поженились.

- Круто. А девочку зовут, как нашу маму!

- Да, сынок. А мальчика зовут, как меня.

- И это всё было на самом деле?

- А разве это сейчас важно? Важно, мой милый, чтобы ты понял самое главное - выбор ты делаешь не один раз в жизни, а каждый день, каждый миг. И всегда можешь его изменить. Пока жив.

Вообще, по паспорту соседа моего звали Дмитрий, только все вокруг называли его исключительно прозвищем — Ёрш.

Отчасти за характер ершистый, а попутно и за внешность: скулы, рёбра, ключицы и даже волосы, торчащие, словно костистый плавник на его голове. У Ерша была своя квартира, невесть, как полученная в сытые годы застоя. В ней он проживал с единственным сыном. Жена ершовская почила ещё в начале девяностых.

Хозяин сына растил не то, чтобы в строгости, но и не шибко баловал. Иногда мог приложиться к бутылке, да только помнил, что всему нужна мера. Посему и проблем не создавал ни себе, ни людям.

Игорёк, сын его, вырос похожим на покойную мамку — стройным, смуглым и симпатичным. Отучился в школе и пошёл в приличный вуз. Оттуда по программе обмена погнал куда-то заграницу, откуда вернулся не один, а с невестой. Та, ясное дело, из русского знала только «водка», «икра», «спасибо», группу ТАТУ и нашего самодержца, собирателя земель. Звали её Соланж, но Ёрш её называл в шутку Салага или Салажка.

Та искренне пыталась свёкру понравиться. Язык учила, дом убирала, старалась готовить что-то необычное, чтобы Ерша удивить. Но тот не то, чтобы невестку не любил, просто ершистый свой характер показывал.

А потом пошёл слух, что Салажка та уже на третьем месяце. Пока суд да дело, Ёрш сынка своего за ухо и пинками погнал отношения регистрировать. Мол, не дело это, чтобы дитё без фамилии и прав росло. Игорёк долго мялся, но отцовское требование выполнил, сходил в ЗАГС, расписался. Свадьбу не гуляли, сказав всем, что денег нет, а тут надо на ребёнка собирать. Все же отлично понимали, что надеяться на государство, всё равно, что на спиритическом сеансе вызывать дух Мавроди. То есть, затея глупая и бессмысленная.

Живот округлялся, а Игорёк всё чаще задерживался на работе. Однажды и вовсе пришёл домой под утро. На вопрос беременной жены «где шлялся?», ответил, что устал от такой жизни, что хочет свободы, а они с отцом его ужасно ограничивают. Ерша, к слову, на тот момент дома не было. Он вкалывал на даче и понятия не имел, что его отпрыск учудил.

Горе-супруг собрал вещи и был таков. Телефоны отключил, и просто растворился. Сначала жена держалась. Но на утро сорвалась. Обзвонила его друзей, коллег, даже дальних родственников. Словно след простыл.

Свёкор приехал через пару дней и увидел, что Салага собирает вещи.

— И куда это ты намылилась на ночь глядя?

Услышав историю и почесав лысеющий череп, он у невестки чемодан забрал и впервые за всё время обнял её.

— Вот, куда ты пойдёшь сейчас? На вокзале ночевать собралась? Я тебя в обиду не дам, не боись. И дитё помогу прокормить да воспитать.

Игорёк, как потом оказалось, закрутил роман с сотрудницей. К ней же и переехал жить. Рассказывал, что жена из него все соки выжала, а тиран-отец заставил жениться. Впрочем, красотку из отдела кадров он точно так же бросил, променяв на случайное знакомство в интернете. Что он рассказывал очередной жертве, история умалчивает. Но ни бывшей супругой, ни общим ребёнком не интересовался.

Ёрш начал подрабатывать, невестка тоже подыскала работу по удалёнке на зарубежку и что-то строчила вечерами на ноутбуке, училась, проходила разные курсы, стараясь успеть до родов как можно больше. Ерша с тех пор называла исключительно батей.

Дочь родилась осенью. Назвали её по просьбе деда Лизой, в честь покойной супруги. Малая росла здоровой и красивой. К семнадцати годам встретила красавчика курсанта, за которого потом и выскочила замуж.

Откуда об этом узнал Игорёк, который все эти годы не появлялся ни разу и даже с днём рождения не поздравлял, я не знаю. Только вот аккурат перед свадьбой он приехал и изъявил желание вести свою «любимую дочь» под венец. Ёрш с невесткой в один голос послали его туда, куда даже вертолёты МЧС не добираются. Под ручку Лизу на свадьбе вёл дед и так светился от гордости, что казалось, помолодел лет на пятнадцать. Достал из закромов костюм, галстук нашёл и даже туфли натёр до такого блеска, что можно было смотреться, как в зеркало.

Говорят, перед смертью он отписал квартиру и все сбережения невестке, потребовав сохранить часть для внучки. На случай, если её новоиспечённый супруг окажется таким же прохвостом, как его собственный сын. Тот, к слову, на похороны не приехал. Зато были на них родители Соланж. Они о Ерше знали исключительно со слов дочери. Что она им рассказывала, неизвестно, но памятник они поставили очень красивый. Под датами и красивыми словами была маленькая табличка: «Бате от Салаги. Спасибо за всё», а рядом - маленький рисунок ерша.