
Мои рассказы
62 поста
62 поста
Привет, я тут задался вопросом: "Обязательно ли иметь особое место для творчества?"
Всегда считал, что у писателя (автора) должен быть кабинет с пыльными томиками Чехова, Диккенса, Гоголя и огромным лакированным столом. Ах да, ещё обязательно должна быть лампа с зелёным абажуром. Только в одиночестве и тишине кабинета могут рождаться оригинальные идеи.
Честно, я ошибался, ведь всё оказалось иначе. Нет, конечно, иметь свой кабинет — круто и удобно, но я немного о другом. Как начинающий автор скажу, что идея может посетить прямо в автобусе или дома на диване. Даже в пиццерии, несмотря на шум, аромат печёного теста и суету, можно написать интересный текст. А ведь у многих именитых писателей не было такой роскоши, как лампа с зелёным абажуром.
Антон Павлович Чехов свои первые рассказы написал в стенах таганрогской гимназии, которая в наши дни носит имя писателя. Рэй Брэдбери, автор знаменитого романа "451 градус по Фаренгейту" писал в гараже, а Стивена Кинга посещали идеи для будущих шедевров в душной прачечной Нью-Франклин.
Выходит, что писать тексты можно в библиотеках, парках, кафе и на диване в окружении родных. Да где угодно можно, главное, чтобы в душе горел факел подобный тому, что горит на месторождениях, сжигая сопутствующий газ.
Привет!
На календаре 2016 год, а мы сонные и усталые миновали очередную гору. Перед нами открылся бескрайний водный простор. Мне 33 и я впервые вижу море. Это сложно передать словами. Чувствую себя блохой на фоне необъятной синевы.
"Я ведь и плавать-то толком не умею, — думаю, глядя в окно, — а еду на море".
Когда до цели остаётся полкилометра, я предвкушаю прохладу воды. Да, сейчас случится то, о чём я думал не одну сотню раз, находясь в родном сибирском городке.
Потом приятная суета. Мы раскладываем вещи в домике, шутим и смеёмся, а уже через мгновение идём по узкой тропе прямиком к берегу. Галька обжигает ноги, а звуки волны радуют слух.
В воде не покидает тревога. Я жду, что подомной вот-вот проплывёт какой-нибудь "болотное чудище", а огромная глубина заставляет фантазировать ещё сильнее.
Мне нравится грызть варёную кукурузу, которую продают бродячие торговцы, а вяленая ставридка отлично сочетается с ледяным квасом.
Настоящее удовольствие начинается в яме. Раскалившись, я погружаюсь в искусственное углубление, расположенное в ста метрах от берега. Кристальная вода реки Макопсе спускается с гор и наполняет это божественное место прохладой.
Мы варим картоху в алюминиевой кастрюльке, усаживаемся за уличный столик и едим. Но это не просто картоха она словно приготовлена в лучшем мишленовском ресторане. На вечерней прогулке покупаем пломбир. Его невозможно не съесть, он прекрасен. Словно магия моря делает обычную еду необычной. Позже мы собираемся на берегу, чтобы увидеть закат.
Это мои воспоминания о первой поездке на море. Местечко называется Макопсе. Небольшое поселение, расположенное на берегу чёрного моря. Я навсегда влюбился в Макопсе 😍
Он слегка торчал из карниза старой районной больницы. Раствор в швах давно растрескался и держался кирпич лишь на честном слове. Бедолага даже позеленел от старости и постоянных дождей.
— Сейчас с запада ветер шарахнет, и моя песенка спета, — сказал кирпич.
Неожиданно прилетела ворона и села на его замшелую грань.
– Кар-р-р! – закричала она. — И о чём мы тут беседу ведём?
— Ну а тебе-то какое дело, тварь пернатая? — сказал кирпич. — Ты, чего доброго, столкнёшь меня раньше времени и конец моей миссии. Кыш отсюда! Кыш!
— Кар-р-р! Кар! — встрепенулась ворона. — Миссия-миссия, какая такая миссия? Кар!
— Ух, невежда крылатая. Про перст судьбы слышала? Вот я и есть тот самый перст.
— Кар-р-р!
— Вот тебе и кар. Я ведь один такой в этой части здания, один на миллион. У меня и миссия особая. Я сорок лет ждал этого дня, с самой постройки. Осталось дождаться ветра с запада и рвану вниз. Там как раз человек будет проходить, а я ему на голову-то и упаду.
— А человек-то, поди, дерьмо или хороший? Кар!
— Ну а мне то какое дело. Я ж тебе сказал, что у меня миссия.
— Ты знаешь, кажется, я у Булгакова что-то такое читала, — сказала ворона. — Там Воланд говорил Берлиозу: "Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится".
— Ты что несёшь, дура? Небось услышала где-то от людей, а сейчас себя за умную выдаёшь? Ты мне ещё про Крестовый поход расскажи, глупая ворона.
— Хам! Мурло силикатное!
— Проваливай, тебе говорю. Некогда мне с тобой разговоры говорить.
Порыв ветра встрепенул листья на берёзах, над тротуарами поднялась пыль. В парковочный карман больницы въехал внедорожник. Дверь открылась и на асфальт выкатился румяный мужчина. Он направился к центральному входу. Ветер ударил второй раз, только уже значительно сильнее.
— Началось, — сказал кирпич. — Сорок лет ждал этой минуты.
Ворона каркнула на прощание и вспорхнула, оставив на поверхности белое жирное пятно. Кирпич не смог удержаться в карнизе и стремительно полетел вниз.
— Сук***! — взревел кирпич. — Ты ж всю мою миссию загубила!
Шлепок и сотни осколков разлетелись по крыльцу.
— Господи! — сказал главврач Юрий Петрович. — Это ж он мне в голову мог прилететь? Ведь прям под самые ноги. Есть бог на белом свете, есть.
Слава о нём ходила дурная, уж очень он любил денежки. И всё же Юрий Петрович имел одну особенность. Редкая особенность для людей его положения, но всё же она была. В мрачных казематах его души жила доброта. Она изредка напоминала о себе, и Юрий Петрович совершал благие дела. Мог, например, купить игрушки для детского дома или выписать премию своим подчинённым. Мог даже бабушку перевести через переход.
— В Министерство позвоню, — сказал Юрий Петрович. — Это безобразие нужно заканчивать. Кирпичи средь бела дня из карниза вываливаются.
Юрий Петрович поспешил в свой кабинет, чтобы рассказать о случившемся коллегам, а в карнизе больницы теперь зияла дыра, в которой некогда жил особенный кирпич.
Привет!
О чём я буду думать за минуту до смерти? Успею ли я выпить коньяку перед роковым ударом? Буду ли плакать и кричать? Попаду ли я в рай, или для меня уже заготовлен чугунный котёл?
Да-да, именно эти вопросы занимают сознание, когда я представляю полёт на воздушном судне. Ну не могу я летать на этих самолётах, а вот на поезде, пожалуйста. Уверен, что без напряга осилю дорогу от Москвы до Владивостока. Запах носков и доширака переношу мужественно.
Кстати, мой первый и последний полёт состоялся 84 году. Родители тогда решили навестить родственников в Алма-Ате и взяли меня с собой. Только я ничего не помню, потому что был слишком мал и глуп. Иногда завидую тем, кто без напряга передвигается на воздушном транспорте.
Слушайте, ведь за рулём я себя чувствую, словно анчоус в морской пучине, хотя шанс быть смертельно зажатым в искорёженном кузове гораздо выше, чем погибнуть от удара о землю.
Похоже, что жизнь пройдёт, а я так и не увижу, как солнечный свет разливается по белому облачному ковру. Ох как завернул! Вроде бы литературно получилось.
— Ой! Ай! — кричал гвоздь от удара молотком по его и без того плоской голове.
— Все гвозди, как гвозди, — возмущался он. — Серёгу, соседа по ящику, в забор вбили, Мишку — в банную дверь, а меня в крышку гроба заколачивают. Я ведь с ними бок о бок лежал на витрине сельпо. Не хочу ржаветь до конца дней своих под толщей сырой земли. Люди добрые, я не покойник, а вполне живой молодой гвоздь. Слышите меня? Не хочу!
Он огляделся, посмотрел на товарищей по несчастью, чьи плоские шляпки уже были слегка притоплены в красном бархате.
"Я последний", — подумал гвоздь и заплакал ржавыми слезами.
Провожающие столпились у кучи свежей глины и наблюдали, как могильщик, оскалившись, забивает последний гвоздь. Назойливый паут, выждав момент, приземлился на загорелую шею мужчины и немного помешкав прокусил его пропитую плоть.
— Бля**, — выругался могильщик, смахнул паута, выдернул загнутый гвоздь и швырнул в кладбищенскую лебеду. — Не гвозди, а дерьмо.
Гвоздь лежал в траве и смотрел на летнее солнце, а его плоская глупая голова раскалывалась от боли. Он знал, что на его место вобьют другого бедолагу, но это было уже не столь важно, ведь он остался на поверхности.
Через неделю старый смотритель Фёдор Иванович делал обход и случайно увидел бедолагу в траве.
— Ишь, материал дельный разбрасывают, – выругался дедушка и бережно положил гвоздь в засаленный карман пиджака. — Что с них взять, молодёжь.
Вечером он поправил гвоздь молотком и вбил в стену кладбищенской каморки.
С этого момента у гвоздя началась новая жизнь, на нём почётно висел гнутый алюминиевый ковш для питья.
Теперь гвоздь знал всё о кладбищенских делах, ведь в каморку часто наведывались мужики, чтобы испить чайку. Знал он, что в былые времена могильщиков за поминальный стол первыми сажали, а теперь всё, ушла традиция. Он мог запросто отличить могильщика от землекопа или шабашника. Он знал, что директор Владлен Мелентьевич — хапуга, а Серёга-седой — лучший могильщик в районе. Гвоздь уже и забыл о судьбах тех, кто угодил в крышку гроба в тот роковой день. Он был счастлив в душной и прокуренной каморке, ведь жизнь сложилась как нельзя лучше.
Привет, друзья! А вы любите шашлык на природе?
Знаю-знаю, любите, если, конечно, вы не вегетарианцы. Это ж какой кайф надеть штаны с рванью на коленке, куртку с пятном от эмали и полдня побездельничать у мангала или костра. Обязательно в кругу близких.
Сидеть можно на трухлявом пне или на походном стульчике с засаленной тканью. Не грех прилечь на травку, которая колется и щекочет шею. Прилечь и смотреть на облако, похожее на голову лошади. Всё зависит от состояния души, конечно.
В руках должна быть сухая надломленная веточка или травинка. Пока угли готовятся, можно вспомнить сочинское солнце, варёную кукурузу на галечном пляже, а потом поболтать за грибную поляну, что возле болотца или рыбалку на щуку.
А когда кусочки зарумянятся и начнут падать капли, вспыхивая факелками, нужно вдыхать аромат. Да-да, он такой, что... Шашлык обязан пахнуть, иначе это просто запечённое мясо. Вот тот, что с краю — мой.
Лук нужен красный маринованный и лаваш. Хотя можно обойтись и без лаваша, заменив на обычный белый.
Ну про то, как его есть я даже и писать не буду. В этом деле у каждого свои секреты и тонкости.
Вот мне нравится маринад с уксусом, как в советское время готовили. Кто-то говорит, что уксус убивает весь вкус, а мне нравится.
Дорогие читатели, а какой маринад нравится вам?
"А ведь где-то уже растёт дерево, из которого сколотят твой гроб".
Привет!
Фраза впечатляет, не правда ли? Я даже на секунду представил это дерево. Лето. Глухая сибирская тайга. Утреннее солнце оторвалось от горизонта. Одинокая красавица-сосна тянется иголками к свету. Она живёт и не подозревает, что через годы в тайгу зайдёт трактор, вальщик запилит клин и треск её веток растревожит местных птиц. Она растёт и не знает, что судьбы наши предрешены. Мы встретимся, и встреча наша окажется последней на этом свете.
Грустно становится от осознания, что дерево-то уже растёт, и растёт не один десяток лет. Ну а с другой стороны, это здорово мотивирует, ведь шевелиться нужно. Нужно успеть воплотить то, что задумал.