Просматривая сайты по работе, наткнулся на такую вот хрень:
В резюме добавился новый пункт! В принципе, наебать потенциального РАБОтодателя для меня всегда было честью, рассказав эйчару, глядя ему в глаза, о безумном опыте и жуткой мотивации, но тут я отошел от правил и галочку ставить не стал. Тьфу-тьфу, на всякий случай...
Кому плохо, я вас поддержу
Держитесь, и ребята и девчата, бывают времена плохие, когда кажется, что весь мир против вас, но это не так. Держитесь! Не бывает одной, плохой, непрекращающейся хуйни!- Пережившие этот момент! Просто перейдите! Потом будет легче!
Решил и я написать, может чего посоветуете. Дело в том, что в прошлом году я работал в реставрации в Сергиев Посад. Павел, руководитель этой кухни, у него какое-то церковное звание, и ООО Иконис, занимается реставрацией и росписью в храмах. Я работал у него 5 лет назад в Чехове, в ВДП ( Вознесенская Давидова Пустынь) ну и все было норм - я выполнял свою работу и ещё не свою. В прошлом году поехал к нему на работу в Сергиев Посад, ну и вроде отношение было нормальное, привез свой силикон , там ещё материал, делать слепки, ничего не высчитывал. Потом там работал и из Москвы, откуда я, предложил ему купить оборудование для витражной мастерской Тиффани, много чего- стол световой, инструмент, стекло Тиффани, полностью набор. Они хотели на машину сделать трафарет, а у меня дома был плоттер и комп. и вообще на машине я это дело туда отвёз. Витражный стол стоял без дела, хотя я предлагал ему, что-то поделать или научить кого, а плоттер вообще не касались. Потом я уехал, особо работы не было, переписывались нормально, поздравлял его с праздниками, а когда дело коснулось, забрать плоттер и комп. Сначала написал, что он там должен присутствовать ( там мастерская, он часто в отъезде), потом пишет, что за хранение мне нужно заплатить. Я пытаюсь узнать сумму, просто морозится, не отвечает на сообщения. У меня есть переписка, это не голословно, мне просто настолько это неприятно, что я решил написать сюда. Может быть, кто-то напишет, что я мудак и лох. Мне не хочется оставлять это оборудование, потому, что я рисовал в " Весёлом коридоре" это волонтёрская организация ( без рекламы) и у них есть проекты, которые я хотел сделать, но нужны были трафареты. Этот блядский ебаный поп, который весь такой православный и набожный творит просто хуйню, я ему написал- так делать непорядочно- полный игнор, он видит сообщения, он даже из не читает, чтобы я этого не видел! Писать заявление в полицию? Я не хочу этому мудаку ничего дарить- сука, он нанимает людей и пользуется, как рабами. Хотел забить на это дело, но не получается, напишите, как вы думаете
Найдено на просторах:
Всегда, читая Пикабу( с Большой буквы П!) и примеривая на себя различные ситуации, я бы мог сказать, что я со своим богатым прошлым, тоже мог бы вписаться в любое сообщество. Еду сейчас в метро, в наушниках играет " Сектор" , следующим треком может пойти Вивальди или Рамштайн или Скорпы или попса- короче, мне все нравится, чуть не в этом. Я буду краток, но все равно длинопост. Кидайте тапки и так далее- приветствуется. Короче перед армией мы с моим другом, которого называли ,," чмошник" пошли на курсы операторов РЛС при военкомате. Сидели мы там за круглыми экранами, и как обезьяны повторяли: что то типа цель 01 012 и всякую такую зуету. Параллельно сдавал я на права при какой-то зуйне в общем кому будет интересно, я продолжу сейчас в метро, кругом образованные, интеллигентные с виду люди, а я даже подкрепиться не могу- хотя , вот оно рядом, в рюкзаке. Засим ваш, доехал только до Профсоюзной, надо было в питьевую систему все перелмть- сейчас бы по кольцу ездил, Ро́маны строчил, как граф Толстой
Он был тощим, облезлым,
Рыжим.
Грязь помоек его покрывала.
Он скитался по ржавым крышам,
А ночами сидел в подвалах.
Он был старым
И очень слабым.
А морозы порой жестоки.
У него замерзали лапы,
Точно так же, как стынут ноги.
Но его никогда не грели,
Не ласкали и не кормили.
Потому что его не жалели.
Потому что его не любили.
Потому что выпали зубы.
Потому что в ушах нарывы...
..Почему некрасивых не любят.
Кто-то должен любить некрасивых.
_______________________________________
Иосиф Бродский,1957г.
Монах Зуиган начинал каждое утро с того, что окликал себя:
- Мастер, ты здесь? И отвечал:
- Да, господин!
- Протрезвись! - говорил он себе чуть позже.
И отвечал:
- Да, господин, я сделаю это. Потом добавлял:
- А теперь будь внимателен. Не позволяй им одурачить себя.
- О, нет, господин, не позволю, не позволю.
Медитацией нельзя заниматься время от времени, она требует постоянных усилий. Каждый момент нужно быть бдительным, осознанным и медитативным. Но ум играет с вами в игры: вы медитируете утром, а потом откладываете медитацию в сторону; или вы молитесь в храме, а потом забываете о молитве. Вы возвращаетесь обратно в мир, совершенно не медитативным, бессознательным, почти как во сне. Такое непостоянство не принесет результата. Разве можно медитировать один час в день, а в остальные двадцать три часа забывать о медитации? Это невозможно. Внезапно стать медитативным на один час невозможно. Это самообман.
Сознание - это процесс, оно постоянно течет, как река. Если вы медитативны весь день, каждое его мгновение ... и только когда вы медитативны в течение всего дня, с вами случится расцвет. До этого не произойдет ничего.
Эта дзенская притча кажется абсурдной, но она полна глубокого смысла. Мастер, монах, окликает самого себя - вот что такое медитация: окликать самого себя. Он говорит: «Ты здесь?» И сам же отвечает: «Да, господин, я здесь». Это попытка, чрезвычайная попытка стать бдительным. Вы можете это использовать, это очень полезно. Гуляя по улице, внезапно обратитесь к себе по имени: «Ты здесь?» Внезапно мышление останавливается, и вам приходится ответить: «Да, я здесь». Это вызывает сосредоточенность. Когда думание останавливается, вы медитативны, бдительны.
Это окликание себя является техникой. Ложась вечером спать и выключив свет, спросите себя: «Ты здесь?» И в этой темноте случается бдительность. Вы становитесь пламенем и отвечаете: «Да, Я здесь».
Затем монах говорит: «Протрезвись!» Будь искренним, будь подлинным, не играй в игры. Он обращается к самому себе: «Протрезвись!» И отвечает: «Да, я сделаю все, что от меня зависит».
Вся наша жизнь - это глупое хождение по кругу. Вы живете так потому, что не осознаете, как расточаете время, как вы расточаете силы, как растрачивается жизнь. Она как вода, утекающая в сток. Все утекает в канализацию. И только когда приходит смерть, вы внезапно настораживаетесь: чем я занимался? Что я сделал со своей жизнью? Величайшая возможность упущена! Чем я занимался, ходя по кругу? Я был пьян. Я не осознавал того, что делаю.
Жизнь дается не просто для того, чтобы провести время. Она дается для того, чтобы достичь чего-то глубокого внутри самого себя. Жизнь не на поверхности, она не поверхностна, она - в центре. А вы еще не достигли центра. Протрезвитесь! Уже потеряно достаточно времени. Будьте бдительны и посмотрите на то, что вы делаете. И что же вы делаете? Зарабатываете деньги? В конечном итоге, это абсолютно бессмысленно. Это снова игра, игра на деньги. Если у вас их больше, чем у других, вы чувствуете себя хорошо, а если у других больше, вам плохо. Это игра. Но в чем ее смысл? Зачем она нужна? Даже если у вас будут все деньги мира - когда придет смерть, вы умрете нищими. Поэтому все сокровища мира не могут сделать вас богатыми. Игры не способны обогатить вас. Протрезвитесь!
Кто-то гонится за властью, престижем, кто-то - за сексом, кто-то еще - за чем-то другим. Это все игра. Пока вы не затрагиваете центр своего существа, все является игрой. На поверхности существуют только игры, на поверхности существуют только волны, и в этих волнах вы будете лишь страдать и нестись по течению. Вы не сможете причалить к самому себе. Вот почему монах говорил: «Протрезвись!» Он говорил: «Перестань играть в игры. Довольно! Ты играл уже достаточно долго. Не будь глупцом. Используй жизнь, чтобы найти гавань, используй жизнь, чтобы обрести корни, используй жизнь, чтобы достичь божественного. Ты сидишь снаружи храма, на ступенях, и играешь в игры, а внутри тебя ждет запредельное. Постучи - и дверь откроется ... » Но вы так заняты играми, что времени никогда не остается.
«Протрезвись» означает: «Помни, что ты делаешь, и почему ты это делаешь». Даже если ты преуспеешь, чего ты достигнешь? В том-то и парадокс: как только человек достигает успеха в своих глупых играх, только тогда он впервые начинает осознавать всю абсурдность происходящего. Те, кто не достигают успеха, так и продолжают играть в игры; те, кто достигают, вдруг осознают, что они ничего не достигли. Спросите какого-нибудь Александра Македонского или Наполеона, чего они достигли.
Про Александра Македонского рассказывают, что перед тем, как умереть, он сказал своим подданным: «Когда понесете мое тело по улицам, пусть обе мои руки свисают из гроба. Не складывайте их на груди». Это было необычно - тела не носили таким образом.
Подданные не могли этого понять и спросили: «3ачем тебе это? Это необычно. Тело должно быть закрыто ... Почему ты хочешь, чтобы твои руки свисали?»
Александр ответил: «Я хочу, чтобы все знали, что я умираю с пустыми руками. Все должны это увидеть, чтобы никто не попытался повторить мой путь. Я многое завоевал и в то же время не завоевал ничего. Мое королевство огромно, но я по-прежнему нищий».
...
Вы можете помочь себе стать бдительным. Я говорю вам: ваше имя - это мантра. ... Взывайте к своему собственному имени. Много раз в день, как только почувствуете, что засыпаете, как только почувствуете, что игра вами завладевает и вы теряетесь в ней, позовите себя: "Ты здесь?" - и отвечайте себе. Не ждите чьего-то ответа - нет никого, кто мог бы ответить. Отвечайте сами: «Да, сэр, я здесь». И не отвечайте только лишь словами, чувствуйте ответ: «Я здесь». И будьте здесь, будьте бдительными. В этом бодрствовании мысли останавливаются, в этом бодрствовании ум исчезает - пусть на мгновение. А когда ума нет, есть медитация, когда ум останавливается, входит медитация.
Помните: медитация - это не то, что совершает ум, медитация - это отсутствие ума. Когда ум останавливается, случается медитация. Она случается не из ума - это нечто за пределами ума. Когда вы бдительны, ума нет. Отсюда можно сделать вывод, что ваша сонливость, ваша неосознанность, ваш лунатизм - это все ум. Вы двигаетесь, словно пьяные, не понимая, кто вы, куда вы идете и зачем.
И третье: монах говорит, что нужно помнить о том, чтобы не позволять другим дурачить себя. Другие постоянно вас обманывают. Не только вы сами себя обманываете, но и другие обманывают вас. Как они это делают? Все общество, культура, цивилизация являются коллективным заговором. Вот почему ни одно общество не одобряет бунтарей; каждое общество требует послушания, конформизма. Бунтарские мысли пресекаются везде. Почему? Бунтарские мысли заставляют людей осознавать, что вся жизнь - это лишь игра, и, когда люди начинают осознавать, что все это только игра, они становятся опасными, они идут против общества.
Но ни одно общество не позволит вам смотреть прямо. Оно входит, вмешивается - и вы одурачены. Тот монах говорил себе по утрам: «Не позволяй другим одурачить себя!» И отвечал: «Да, господин, да, господин, другие не смогут меня одурачить».
Об этом нужно помнить постоянно, потому что другие повсюду, рядом, и они дурачат неуловимым образом. В наше время другие имеют больше власти, чем когда-либо. Посредством рекламы, радио, газет, телевидения другие манипулируют вами.
Счастье - что-то вроде товара на рынке - вы идете и покупаете его, его необходимо купить. Разве можно купить счастье? Счастье - это не товар, это не вещь; это качество жизни, это следствие другой жизни. Его нельзя купить - нет такого способа.
...
Зовите себя по имени - утром ночью, днем; когда бы вы ни почувствовали, что засыпаете, - позовите себя. И не только позовите - но ответьте, и ответьте громко. Не бойтесь, что другие услышат. Вы достаточно боялись других; с помощью этого страха они уже убили вас. Не бойтесь. Даже на рынке вы должны помнить. Позовите себя: «Йозеф, ты здесь?» И ответьте: «Да, сэр».
Пусть люди смеются. Не позволяйте им одурачить себя. Единственное, чего нужно достичь, - это бдительность, - но не уважение, не одобрение других людей ... Потому что это один из их трюков: они делают вас послушными посредством одобрения. Они говорят: «Мы будем уважать тебя. Подчинись и будь послушным. Пусть тебя не будет совсем. Просто следуй за обществом, и общество отплатит тебе уважением». Это взаимный договор. Чем больше вы мертвы, тем больше общество уважает вас. Чем более вы живы, тем больше проблем общество вам создаст. Почему?
...
Помните. Будьте внимательны и бдительны. Если вы бдительны, если ваши действия становятся все более осознанными, вы больше не будете действовать во сне. Все усилия общества направлены на то, чтобы превратить вас в роботов, превратить вас в машины, в исправно функционирующие механизмы.
...
Если вы можете меня понять, тогда вы увидите, что все техники медитации направлены на то, чтобы де-автоматизировать вас, вернуть вас к бдительности, сделать вас снова человеком, а не машиной.
...
Если где-либо в будущем существует возможность для появления по-настоящему гуманного общества, то самым важным должен быть принцип: не приучать детей к автоматичности. Даже если обучение их эффективности займет немного больше времени, делайте это параллельно с развитием осознанности, не превращайте их в машины. Да, это займет больше времени, потому что учиться придется сразу двум процессам - эффективности и осознанности. Человеческое общество даст осознанность - пусть вначале это будет не очень эффективно, эффективность придет со временем. Если вы будете бдительными, то, сохраняя бдительность, вы сможете стать также и эффективными.
После банальной кончины (взорвали, козлы, в собственном «поршаке») Вован Каширский наконец очнулся. Он находился в странном тускло-сером пространстве, а под его ногами была ровная плита из темного камня, уходящая во все стороны, насколько хватало зрения. Сквозь туман светили далёкие разноцветные огни, похожие на гирлянды Нового Арбата, но Вован не успел их рассмотреть. Вдалеке послышался тяжелый удар по камню, потом ещё один, и он содрогнулся от ужаса.
«Янлован идёт!» — понял он.
Наверняка что-то происходило и до того, как Вован пришел в себя, иначе откуда ему было бы знать про Янлована? Но он ничего не помнил. Янлован, между тем, показался из тумана. Он был огромен, как многоэтажный дом, и шел странно — не как люди, а поворачиваясь при каждом шаге на сто восемьдесят градусов. При этом он ни разу не повернулся к Вовану спиной, потому что спины и затылка у него не было, а была вторая грудь и второе лицо.
Если первое его лицо было бешено-беспощадным (Вован сразу вспомнил про одну гнилую разборку в Долгопрудном, на которую ну совсем не надо было ходить), то второе лицо было снисходительным и добрым, и, видя его, Вован уже ни о чем не вспоминал: хотелось просто бежать к Янловану и, захлёбываясь слезами, жаловаться на жизнь (и в особенности смерть). Но шел Янлован быстро, и, поскольку в один момент Вовану хотелось кинуться от него прочь, а в другой, наоборот, изо всех сил побежать ему навстречу, он так и не стронулся с места, и очень скоро Янлован навис над ним, как Пизанская башня.
«Сейчас будет суд», — с оглушительной ясностью понял Вован. Но суд оказался простой и нестрашной процедурой — Вован даже не успел всерьёз испугаться или хотя бы зажмуриться.
В её центре стояла бронзовая сковорода, при первом взгляде на которую становилось ясно, что вещь эта невероятно древняя. На стене над ней висел такой же древний бронзовый термометр, принцип действия которого был непонятен — у него внутри зеленела какая-то спираль, а на циферблате была только одна отметка. На другой стене висела инструкция под названием «к сведению акционера», нагло пренебрегавшая правилами русского языка (даже буквы «ц» в слове «акционер» не было, а вместо неё стояла какая-то восточноевропейская «с» с галочкой).
То, что Вован прочёл в инструкции, наполнило его унынием. Как выяснилось, ему надо было охлаждать эту бронзовую сковородку таким образом, чтобы стрелка ни в коем случае не зашкаливала за отметку на циферблате. Охлаждать её можно было только обнажёнными ягодицами, что объяснялось некой древней тайной и обычаем, о которых инструкция говорила уклончиво. В случае отказа Вована работать инструкция обещала такое, что Вован понял — работать он будет. Инструкция поясняла, что работу можно рассматривать как жертвенный подвиг во имя… (дальше шел длинный список; нужное предлагалось подчеркнуть кровью).
Посмотрев на сковородку, Вован вздрогнул. Она уже светилась темно-багровым светом, а стрелка успела заметно подняться по циферблату.
Прошло около месяца, и Вован освоился на новом месте. Не таким уж оно было и страшным. На сковородке не надо было сидеть все время — она охлаждалась довольно быстро. Правда, процедура была крайне мучительной — но зато, когда стрелка опускалась к началу циферблата, можно было отдыхать несколько часов, пока она снова поднималась к отметке (это время инструкция называла «тайм-аут»).
А в конце месяца случились сразу две неожиданные радости. Во-первых, черт из службы безопасности принес Вовану первую зарплату. Это была огромная картонная коробка с надписью «Rank Херов» (непонятно было, русский это или английский). В коробке были запаянные в пластик доллары. Столько бабок Вован видел только раз в жизни, после одной гнилой разборки в Долгопрудном, да и то ему ничего тогда не досталось. Вторая радость была такой: его акционерное общество из закрытого было перерегистрировано в открытое, и с двери сняли замок.
Довольно скоро у Вована установился новый распорядок. С воплями дожав стрелку до самой нижней отметки, он хватал свою коробку с деньгами, выскакивал на улицу и, считая про себя секунды, мчался к одному из местных центров досуга. Их в радиусе его досягаемости (так, чтобы он успел добежать до места и вернуться назад до того, как стрелка пересечет отметку) было два: клуб финансовой гей-молодежи «Gaydarth Vader» и кафе «Бомондовошка», где собирались представители элитарно-богемных кругов.
Разницы между ними не было никакой — и тут, и там сидели какие-то темные фигуры в капюшонах (ни одного лица Вован так и не увидел) и пили что-то из глиняных чашек.
Оба автора сходились в одном: что не бывает ничего слаще тайм-аута. Вован и сам это знал — можно сказать, чувствовал жопой. Но книги на этом не останавливались и объясняли экономическую диалектику: чтобы позволить себе этот тайм-аут, его надо постоянно откладывать. Ибо люди, вся жизнь которых проходит в одном непрерывном тайм-ауте, никогда не накопят достаточно денег, чтобы позволить его себе хоть когда-нибудь.
Кстати, пацаны из службы безопасности были совсем свои, даром что черти. Вован уже давно прятал в своей хибаре таз с водой, куда иногда опускал на несколько минут зад, а черт, приносивший ему зарплату, делал вид, что ничего не замечает. В ответ Вован не замечал того, что коробка с гринами была распечатана и некоторые пластиковые упаковки разорваны — словом шла нормальная командная игра, так что чертям Вован верил. Да и потом, ничего другого на эти бабки купить было всё равно нельзя, так что Вован жадничал недолго.
Купив дорожку коксу, он вытягивал её сквозь свернутую банкноту и выходил из «Бомондовошки» на пленэр.
И тогда наступали те три минуты (максимум три минуты двадцать секунд, потом надо было бежать назад), которых он ждал каждый месяц. С души спадала тяжесть, смутные огни в тумане наливались забытой красотой, и он бывал почти что счастлив. Во всяком случае, именно этих трех минут он и ждал всё остальное время.
Но однажды этот распорядок нарушило неожиданное событие. В самом начале второй минуты отдыха на пленэре к нему подлетел ангел.
Вован вздрогнул и испугался — но не ангела, а того, что оплаченный страданием кайф вот-вот обломится.
— Слушай, — сказал ангел, озираясь по сторонам, — чего ты здесь маешься? Пошли отсюда. Тебя ведь здесь уже давно никто не держит.
— Да? — недружелюбно сказал Вован, чувствуя, как по зеркалу кайфа поползла мелкая противная рябь. — Куда ж это я пойду? Мне здесь зарплату платят.
— Да ведь твоя зарплата говно, — сказал ангел. — На неё всё равно ничего не купишь, кроме дорожки кокаина раз в месяц.
Вован смерил ангела взглядом.
— Знаешь что, лох, — сказал он, — лети-ка отсюда.
Ангел, судя всему, обиделся — взмахнув крыльями, он взвился в черное небо и скоро превратился в крохотную снежинку, летящую вертикально вверх.
Вован чуть приподнялся на задних ногах и поглядел на далёкую цепочку тусклых огней. Кайф был порушен. Впрочем, это уже не играло роли, потому что пора было бежать назад.
— Зарплата говно, — повторил Вован, изготавливаясь к старту. — Во баран, а? Хоть бы Сейси почитал, или Какса. Зарплата здесь обалденная. Просто… Просто такой дорогой кокаин.
П.с.
Искаженное "Яньло-ван" (бог смерти в китайской мифологии)
